Глава 6. Зверь в яме (1/2)

Смерть – это не всегда поражение: иногда это шанс на то, чтобы умереть, стиснув зубы на горле врага. (с)Перед Рагнаром вновь раскинулось бескрайнее сине-зелёное море, и мужчина, вдыхая горько-солёный воздух, ощущал себя самым счастливым существом на земле. Парус хлопал над головой, размеренный плеск воды под вёслами убаюкивал, а гул мужских голосов за спиной, напротив, бодрил. Вот, чего Лодброку на самом деле не хватало в те долгие годы скитаний. Даже посреди бескрайной промёрзшей пустоши он не чувствовал себя таким свободным. Пожалуй, драккар, держащий курс к вражеским берегам, был единственным местом, где Рагнар Лодброк чувствовал себя свободным. На какой-то миг он даже снова стал тем молодым бондом, который впервые плыл к незнакомой земле с небольшим отрядом таких же, как он, безумцев. Но уже секунду спустя мужчина напомнил себе, что никого из его друзей, кроме Флоки, уже нет в живых, что его брат променял своих Богов и свою семью на власть в далёкой чужой стране, что он сам – конунг, ведущий своих людей к новым завоеваниям, властитель Каттегата и прилегающих к нему обширных земель. Он словно взглянул на себя со стороны и не узнал самого себя.

Было что-то забавное в том, что его последнее путешествие проходило по тому же пути, который когда-то возвёл его из безвестности на вершину. Рагнар был уверен, что проделать обратный путь ему не суждено, но остальные только отмахивались от этого. Его сыновья не верили в пророчество своей матери, Флоки, бывший всегда куда ближе к Богам, чем Рагнар, говорил, что за много лет одиночества Лодброк повредился умом; прочие воины просто с радостью шли за своим конунгом, не веря в то, что однажды и он может оступиться и больше не подняться.Искоса Рагнар разглядывал бородатых мужчин, налегающих на вёсла или дремлющих под лавками, и думал о том, что ждёт их на далёком саксонском берегу, который никогда не был гостеприимным для его народа. Рагнрар плыл в Уэссекс с миром, желая повидать и забрать сына, и три корабля было как раз достаточно, чтобы король Эгберт не усомнился в их миролюбии, но и оказал должное уважение людям Рагнара Лодброка. Но однажды он уже ошибся, поверив дружелюбию саксонского короля, и потерял множество самых миролюбивых своих людей; меж тем, как расстояние до берега сокращалось, мысли об этой роковой его ошибке становились всё настойчивее, и Рагнар знал, что подобные думы гложут не только его, но и его людей, тех самых, которым он запретил вынимать меч из ножен ради мести за своих близких, тех самых, которым он запретил вынимать меч из ножен ради мести за своих близких.

Громкий плеск, раздавшийся за бортом драккара, многоголосый взрыв смеха, последовавший за ним, чей-то хриплый возмущённый голос заставили мужчину отвлечься от его невесёлых дум. Воины на корабле Рагнара, заинтересовавшись происходящим, свесились через борт и принялись показывать на что-то пальцем, смеяться и улюлюкать. Конунгу пришлось потолкаться, чтобы самому пробраться к борту. Увидев то, что вызвало такое веселье, Рагнар и сам невольно хмыкнул: над серо-зелёными волнами торчала мокрая голова Сигурда. Отплёвываясь, юноша размашисто грёб к драккару, с которого его, судя по всему, выбросили. Рагнару показалось бы, что ему плевать на смех, раздающийся со всех сторон, если бы не ярко-алые, даже несмотря на холодную воду, щёки сына. Отведя взгляд от Сигурда, Лодброк устремил его на Бьёрна, стоявшего у самого борта корабля. Словно почувствовав взгляд отца, его старший сын поднял глаза и бесстрашно посмотрел в лицо конунга. Скрестив руки на груди и невозмутимо пожав плечами, Бьёрн прокричал, перекрывая шум моря и свист ветра:

- Я учу своего брата повиновению!

Наблюдая за тем, как его змееглазый сын взбирается обратно на корабль по протянутому веслу, Рагнар тоже пожал плечами.- Гляди, чтобы среди ночи он не выбросил за борт тебя! – его голос прозвучал неожиданно гулко и властно.

Сигурд стащил с себя рубаху и выжал её, затем отжал длинные пряди волос, вылил воду из сапог. Кто-то передал ему плащ, и юноша проворно завернулся в него. Бьёрн подошёл к брату и что-то тихо ему сказал; вопреки всем ожиданиям Рагнара, сын Аслауг выслушал его и даже посмеялся чему-то. Волчата, истинные волчата. Ещё до отплытия Уббе и Сигурд до хрипоты спорили с отцом, настаивая на том, чтобы плыть с ним на одном корабле, но Рагнар настоял на том, чтобы Уббе плыл с Флоки, а Сигурд – с Бьёрном. Они выглядели обиженными, словно он прогнал их и оскорбил, но теперь Лодброк ещё раз убедился в правильности своего решения. Быть может, его дети и скучали за ним, и желали его внимания, но точно так же они были обижены на него за долгие годы отсутствия, и их любовь всё же не могла затмить этого чувства. Зато между собой или с Флоки они ладили отлично, так хорошо, что порой у Рагнара предательски щемило в груди от неуместного, глупого чувства зависти. Глядя на своих сыновей, для которых вождём долгое время был Бьёрн, Лодброк всё больше убеждался, что отец не так уж и нужен был им.

***- Что это они творят? – Уббе перегнулся через борт, чтобы лучше видеть переполох возле Бьёрнова драккара. Узнав в выброшенном за борт родного брата, юношарасхохотался, привлекая внимание Флоки. – Эй, Сигурд, я же говорил, - кричал он, захлёбываясь смехом, - я же говорил тебе, что Бьёрн не станет долго терпеть твои выходки!Его младший братишка порой бывал излишне заносчивым, почитая свою особенность отметиной Богов, и часто забывался. Уббе и Хвитсёрк встречали его пылкие речи снисходительными ухмылками, Бьёрн же иногда воспитывал Сигурда затрещиной. Похоже, сейчас Сигурд разозлил Бьёрна, как никогда прежде. Однако почти тут же Сигурд снова оказался у борта корабля, и Бьёрн приветливо встретил его там, а Сигурд улыбался ему в ответ. Отведя взгляд от братьев, Уббе увидел Рагнара, внимательно наблюдавшего за сыновьями. Флоки, подошедший к своему подопечному, махнул старому другу рукой. Прежде чем Лодброк, укутавшись в плащ, вернулся на своё место на носу драккара, Уббе успел заметить на лице отца слабую улыбку. - Отец будет недоволен, - покачал головой молодой воин. – Вместо того, чтобы готовиться к сражению с саксами, мы тратим свои силы на это… - он неопределённо указал рукой на море, в котором ещё недавно барахтался его брат.

Корабел за его спиной захихикал.

- Тебя может извинить только то, что ты слишком давно не видел своего отца. А я помню день, когда Рагнар точно так же выкинул за борт Ролло, когда тот заявил, что может править кораблём лучше Рагнара. Ролло было тогда тринадцать зим, и это было его первое плавание.

Уббе пристально посмотрел в обветренное загорелое лицо Флоки.

- Ты скучаешь за ним, - уверенно сказал он. Сам Уббе помнил дядю не очень хорошо – лишь то, что Ролло был огромным и сильным, как медведь, свирепым в бою, не слишком ласковым к своим племянникам – или во всяком случае не всегда, и что в его глазах всегда горел какой-то странный дикий огонёк. А потом Ролло остался во Франкии, сменил Одина на Христа и поднял меч на своего брата и людей, которые были ему семьёй. Но это для Уббе, его братьев и сестры Ролло был лишь смутным воспоминанием – Рагнар и Флоки скучали за ним.Флоки криво ухмыльнулся, глядя на сына своего друга. Из всех сыновей Аслауг Уббе был больше всего похож на Рагнара, но рассудительности в нём было всегда куда больше, чем в его отце; всё неистовство Рагнара, похоже, отошло к Ивару.

- Я не скучаю, как, уверен, не скучает и он. Ролло теперь христианин и родственник короля, - выплюнул мужчина с нескрываемым презрением, словно это была худшая роль на свете. – Ролло, который вошёл с нами в ворота Парижа, был моим другом… Ролло, который остался там, принял другого Бога и женился на христианской принцессе – мой враг. Если Боги позволят мне ещё раз встретиться с ним, - его улыбка превратилась в оскал хищника, - моя секира расскажет ему об этом лучше меня.

Юноша вздрогнул от ненависти, звучавшей в этих словах. Флоки ненавидел всех христиан, а Ролло, похоже, много больше остальных. Неожиданная мысль заставила Уббу нахмуриться.- Мой брат… Магнус… Он христианин, Флоки.

Несколько секунд он выжидательно смотрел на старинного друга отца.

- Он сын Рагнара, - корабел сделал ударение на имени конунга, - а, значит, и мне почти что сын. Я научу его любить и почитать наших Богов, и он скоро забудет своего Христа.Уббе задумчиво покачал головой. Не случится ли так, что свою ненависть к саксонскому богу Флоки перенесёт и на нового сына Рагнара? Они собирались увезти юношу в Каттегат, познакомить с его народом, обычаями, Богами… Что, если Магнус, выросший среди христиан в ненависти к викингам, не захочет покидать Уэссекса? Дома, подстёгиваемый решимостью отца, горячим нетерпением сестры, равнодушным смирением Аслауг, Уббе и не думал об этом; всякий хочет знать, откуда он родом, любому человеку нужна семья и родные – и он ждал этого от Магнуса. И только сейчас, когда до Уэссекса осталось меньше половины пути, старший из детей Аслауг вдруг подумал, что его брат был всего лишь незнакомцем, чужаком. И они, его братья, были для него врагами, даром, что в их жилах текла одна кровь. Глядя на серо-зелёную морскую пучину, вотчину Ньёрда, Уббе пытался представить, как смог его дядя променять их богов – добрых и злых, благосклонных и хитрых, жестоких и милосердных – на одного-единственного, сдавшегося без боя и позволившего врагам распять себя на кресте. Но полузабытый образ Ролло отчего-то всё время искажался, обращаясь обликом того, кого Уббе не знал и не видел. Обликом его брата.

Флоки тронул его за плечо, привлекая внимание юноши.- Не думай об этом слишком много, Уббе. Ты ведь не можешь ничего поделать. На всё воля Богов.

А ночью на море упал такой страшный туман, что моряки даже по драккару передвигались на ощупь, а уж о том, чтобы рассмотреть что-то за бортом, не могло быть и речи. Несмотря на то, что Уббе прежде уже ходил со старшим братом за море, такой туман для него был невидалью; что уж говорить: немногие опытные мореходы, участвовавшие в походах Рагнара, могли вспомнить что-то подобное. Все знали, что все три драккара идут на небольшом расстоянии друг от друга, но теперь, казалось, между ними пролегли много лиг. Вязкое белое покрывало, теперь окутывающее их, скрадывало голоса и даже хриплый звук рога, и немало мужчин осипло, безуспешно пытаясь докричаться до своих товарищей на соседних кораблях. Уббе заметно нервничал и то и дело поглядывал на товарища отца. Флоки же, напротив, был предельно спокоен: скрестив руки на груди, он стоял на носу, боком прижимаясь к искусно вырезанной чешуе дракона, скалящего деревянные клыки в белёсую пустоту.

- Мы пришли сюда с миром, - проговорил сын Рагнара, с отвращением отмечая, что его голос непозволительно дрожит, - нам нужно было убрать драконов, - его пальцы тоже коснулись молчаливого носового изваяния. – Здешние духи злятся. Может быть, ещё не поздно?

Флоки оглянулся и равнодушно пожал плечами.

- Духи этих вод слишком слабы и боятся наших драккаров, как и люди, живущие на берегу. Это всего лишь туман, Уббе. Чувствуешь этот ветер? – он потянул носом воздух. – Южный. К утру от этого тумана не останется и следа. Плохо лишь то, что ни Рагнара, ни Бьёрна не видно и не слышно – как бы не налететь друг на друга или не сцепиться вёслами.

Но сделать это было почти невозможно: их драккар почти остановился, гребцы замерли на своих скамьях, а отяжелевший от мелких капель осевшей влаги парус убрали и крепко связали. Кто-то из воинов переговаривался и даже смеялся, но большинство молчали и напряжённо вслушивались – сейчас любой враг мог с лёгкостью подкрасться к ним, беззащитным, словно слепые котята. Плотнее запахнув плащ, под который всё-таки успела проникнуть сырость, Убба Рагнарссон отметил, что неосознанно держит ладонь на рукояти меча. Он подумал о Бьёрне и Сигурде на другом корабле. Докричаться до них не представлялось возможным. Бьёрн, побывавший во многих переделках уже тогда, когда они были ещё мальчишками, вероятно, спокоен, а вот их младший брат мог и испугаться. Ещё днём смеявшийся над братом, теперь Уббе с тоской подумал о нём. Глупые мысли лезли в голову: что, если этот непроглядный туман поглотит его братьев, и он никогда больше не увидит их. Парень поднялсяи передёрнул плечами, стряхивая с себя дурные предчувствия и непонятную тоску. Это всего лишь туман, частый товарищ любого морехода, а он готов расплакаться, как сопливая девчонка! Да даже Раннхильд держалась бы мужественней! Разозлившись на самого себя, Уббе нырнул под лавку и, устроив голову на каком-то мешке, забылся крепким сном.

Его разбудил встревоженный гомон, окружающий Уббе со всех сторон. Чуть приоткрыв глаза, юноша увидел, что всё вокруг него заливает мягкий солнечный свет, и тумана как не бывало. Он выбрался из-под лавки, покрутил головой, разминая затёкшую шею. Присмотревшись к мужчинам на корабле, он заметил, что они все хмурятся и настороженно озираются вокруг. Бросив взгляд на спокойное море за бортом и дальше, он увидел корабль брата – тот был так близко, что Уббе смог различить лица Бьёрна и Сигурда. И озабоченность, точно такую же, какая была написана на лицах его товарищей. Пытаясь найти ответ на свой немой вопрос, юноша поискал глазами драккар Рагнара… и не увидел его. Они находились в заливе, спокойном и тихом, как заледеневшее озеро, но корабля Рагнара нигде не было видно.- Флоки! – крикнул он, чувствуя, как ускоряется биение его сердца. Он бы солгал сейчас, если бы сказал кому-нибудь, что не боится. – Флоки! Что происходит? Где Рагнар? Куда подевался корабль?!

Корабел отделился от группы мужчин постарше и подошёл к Уббе. С изумлением, граничащим с ужасом, он заметил, что Флоки бледен, как никогда. Теперь-то, глядя в глаза лучшему другу своего отца, Уббе Рагнарссон был уверен, что произошло что-то действительно непоправимое.

- Если бы я знал, малыш, - рассеянно произнёс Флоки. В другое время старший из сыновей Аслауг разозлился бы на корабельщика не на шутку – видано ли это, назвать его, сына конунга и воина, ?малышом?! Но Уббе понимал, что только крайняя озабоченность Флоки исчезновением корабля виновата в том, а не неуважение. – Влезь-ка на мачту. Может быть, ты увидишь его.

С готовностью Уббе повиновался и быстро забрался на мачту – он проделывал это множество раз с тех пор, как впервые ступил на палубу корабля. Он почти кожей ощущал, как затаили дыхание все моряки на том, другом корабле, наблюдая за ним. Спокойный серо-зелёный залив раскинулся до самого горизонта, но ни одного корабля, кроме драккара Бьёрна, на его глади не было видно, сколько юноша не напрягал взор. Вдруг Уббе почувствовал себя брошенным отцом мальчишкой, которым проснулся однажды утром много лет назад. Этот туман, упавший на них так внезапно, и так же внезапно, как по волшебству, исчезнувший, забрал у них Рагнара, и было в этом что-то мистическое, от чего Уббе бросило в дрожь. Зря Флоки вчера смеялся над духами этих вод; они услышали и отомстили. Повернувшись к корабелу, он спросил:

- Что это за место? Уэссекс? – он кивнул на песчаную полосу берега.

Подойдя к борту, Флоки даже перегнулся через него, присматриваясь. Затем уверенно покачал головой.

- Нет. Я был здесь давно, это точно, но это не Уэссекс.

- Бьёрн, - взглянув на воду, коротко бросил парень.В самом деле, от второго драккара отделилась шлюпка, в которой сидели Бьёрн, Сигурд и двое гребцов. Лодочка подошла к кораблю, бросили канат, удерживающий её возле драккара, братьев Рагнарссонов втянули на борт. Лоб Бьёрна Железнобокого пересекали три глубокие морщины, говорившие о чрезвычайной озабоченности.

- Что ты видел? – безо всяких предисловий обратился первенец Рагнара к младшему брату.

- Ничего.- Ничего?

- Совсем ничего?! – нетерпеливо переспросил Сигурд. Уббе видел, что он боялся так же сильно, как и он сам.