Глава 3. Конунг в рубище (1/2)

Сильнее всех побед – прощение.Фридрих ШиллерРаннхильд, повисшая на его локте, отошла от отца только тогда, когда он прошёл в длинный дом. Протянув руки к блаженному теплу, Рагнар краем глаза наблюдал за тем, как его жена отдавала приказания служанкам уверенным ровным голосом. Вслед за ним вошёл Бьёрн, небрежно поцеловал в щёку Торви, свою жену, но глаза его неотрывно следили за одной из рабынь. Мужчина усмехнулся, заметив слабость сына. А ведь много лет назад юный Бьёрн упрекал отца за то, что он не смог устоять перед красой и обаянием принцессы, забыв свою первую жену… Впрочем, сейчас Аслауг и его старший сын, похоже, неплохо ладили, во всяком случае, внешне. Уббе и Сигурд втащили в дом Ивара и привычно усадили его в одно из кресел. Поймав на себе взгляд младшего сына, Рагнар нахмурился: вот, чьё расположение ему будет по-настоящему трудно завоевать.

Жизнь в этом доме текла размеренно, своим чередом, и каждый занимался тем делом, к какому привык. Всё в этом просторном зале, где рассаживалась обедать его семья, было таким будничным, словно не вернулся к ним отец и конунг после многолетнего отсутствия. И вдруг Рагнар почувствовал себя одиноким, чужим, неуместным в этом доме и в жизнях этих людей; он отдёрнул руки от огня, словно пламя вдруг лизнуло его кожу обжигающим холодом. Служанки уставили стол яствами, от которых у Лодброка, знавшего на протяжении многих месяцев лишь пресное полусырое мясо да коренья, потекли слюнки. Он занял своё место во главе стола, которое, как он полагал, во время его отсутствия занимал его старший сын, принял из рук рабыни рог с пивом. Напиток, как показалось Рагнару, отдавал кислятиной. Его домашние вели меж собой беседу так, словно место хозяина не было вновь занято, но в глубине души он понимал, что они просто не желают говорить с ним об его исчезновении, а других тем не придумали. Сыновья Рагнара пихали друг друга локтями и подзуживали друг друга и сестру, и при взгляде на них, на красавицу дочку, сердце мужчины немного оттаяло. Что с того, что они сейчас обращают на него так мало внимания? Они отвыкли от него и, должно быть, обижены, но и это пройдёт – всему своё время. Он сможет научить Ивара сражаться, как подобает викингу, и поможет забыть об увечье; он найдёт для Раннхильд подходящего жениха и вдоволь погуляет на свадьбе дочери. Сыновья его время от времени бросали взгляды на Рагнара, но вот Аслауг ни разу на него даже не посмотрела. Обижена. Ждала ли жена его или надеялась, что он никогда не вернётся? Как и всегда, дочь прославленного Сигурда, держалась с достоинством, какое подобает принцессе; как и всегда, по лицу Аслауг невозможно было прочесть ровным счётом ничего. Наполовину скрыв лицо за рогом, Рагнар усмехнулся: она всё-таки его жена, а он её муж и повелитель, а, значит, однажды ей придётся взглянуть на него и заговорить с ним. И что с того, если это наступит нескоро? Меньше всего во время своего добровольного изгнания Рагнар Лодброк скучал по жене.

Сделав внушительный глоток из своего кубка, Бьёрн вытер усы и заговорил, глядя на отца:- В Уэссексе королева Квентрит родила тебе сына. Его назвали Магнусом – достойное имя для сына викинга.

Брови Рагнара удивлённо взлетели вверх. Ещё один сын. Боги слишком милостивы к нему. Он ведь даже не помнил лица той женщины, он был с ней один-единственный раз… Мужчина обратил взгляд на своих домочадцев: глаза Раннхильд сияли каким-то странным блеском, Ивар уткнулся взглядом в свою тарелку, трое средних сыновей испытующе глядели на него, а Аслауг… Конечно, она знала об этом, но, если ей и было горько или обидно, по виду её нельзя было ничего даже заподозрить. Казалось, весть о давней измене мужа, о рождении у него побочного сына совсем не трогала королеву.- Откуда вы знаете?

Его жена наконец подала голос.

- Эту весть принёс нам уэссекский торговец, - не глядя на него, пояснила Аслауг.

- Мы решили, что твоему сыну не место среди христиан, Рагнар, - снова заговорил Бьёрн, и Лодброк только теперь заметил, каким властным, хозяйским был тон его старшего сына. Это его ?Мы? звучало так, словно его, Рагнара, раз и навсегда вычеркнули из жизни его семьи. – Мы поплывём за ним и привезём его в Каттегат, где ему и место.

Проглотив обиду, мужчина усмехнулся.- А как же королева Квентрит? Ты думаешь, у матери так просто отобрать сына?

Встретившись на миг взглядом с Бьёрном, он так некстати подумал о Лагерте, о том, что фактически он сам отобрал у неё сына, сманив его в Каттегат. Но, в то же время, воительница почти не боролась с ним, понимая, что парню будет лучше среди воинов его отца. Но не каждая женщина – Лагерта. Взять хоть Аслауг: при ней бы Рагнар даже не заикнулся о том, чтобы отослать кого-нибудь из её детей прочь.

- Королева Квендрид умерла много лет назад. А твой сын живёт при дворе короля Эгберта, но там он, думаю, не особенно кому-то нужен, - Бьёрн говорил так, словно судьбы всех присутствующих здесь были в его сильных руках. Рагнар всегда радовался тому, каким вырос его первенец, но сейчас, глядя на Бьёрна, который выглядел и говорил как ярл, если не как конунг, он впервые пожалел о том, что его сын так похож на него самого.

- Ты слишком много пропустил, прячась по лесам! – вдруг возвысил голос Уббе.

- Уббе! – одёрнула его мать.На выпад своего второго сына мужчина и внимания не обратил.- А людей ты спросил? – прищурившись, спросил Рагнар.

Все взгляды обратились на них; Раннхильд взволнованно поглядывала то на отца, то на старшего брата.

- Спросил, - кивнул молодой воин.

- И что же, они тебя послушали?

- Послушали и поддержали.Ревность больно кольнула сердце Лодброка. Теперь он ещё острее, чем прежде, почувствовал себя чужим. Может быть, ему вовсе не нужно было возвращаться в Каттегат, который, похоже, не слишком-то нуждался в своём конунге? Теперь у Каттегата были Бьёрн и его младшие братья, и каждый из них в своих крашеных одеяниях с серебрёными поясами выглядел правителем куда больше, чем Рагнар, так и не переменивший своей обтрепавшейся одежды. У него словно отняли что-то, доселе принадлежащее только ему, что-то жизненно важное.- Что же, - медленно начал он, впившись взглядом в лицо Бьёрна, - может быть, и конунг вам более не нужен?! Ты, как я понимаю, ходишь на моих кораблях, водишь моих людей в походы…Сын Лагерты насупился и залился краской, но промолчал. Умом Рагнар понимал, что не прав, что каждый упрёк, который он бросает Бьёрну в лицо, должен был бы обратиться против него самого, но сердце его говорило другое. Он чувствовал себя ненужным, забытым, преданным. Он должен был бы просить прощения у своих детей, пытаться заслужить их любовь и уважение, как и собирался, но обида заставляла Рагнара бить и бить больно, по самому дорогому.

- Хорош конунг! – королева Аслаугвпервые с начала ужина прямо посмотрела на мужа. – Пока ты лелеял своё раненое тщеславие, твои сыновья выросли, возмужали, стали достойны имени своего отца! Кто-то должен был заботиться о твоих людях. Или ты предпочёл бы, чтобы все здесь перемёрли с голоду? Бьёрн приумножил твою славу, Рагнар, и Уббе, и Сигурд, и Хвитсёрк тоже, и никто из них не заслужил этих несправедливых обвинений!

Аслауг никогда открыто не выказывала своей неприязни к пасынку, но то, как откровенно она встала на его защиту, поразило Рагнара. Выходит, за это время они стали крепкой семьёй, настоящим кулаком, способным бить и держать оборону, а он, Рагнар… Острая жалость к себе пополам с изнуряющей усталостью затопили душу могучего воина. Его семья выжидающе смотрела на него, а ярче всего горели глаза двоих младших его детей, но ему нечего было сказать им. Больше того, в этот миг они вдруг стали противны ему, и он захотел оказаться как можно дальше от них. Рывком поднялся он со своего места, опрокинув массивное резное кресло, и широкими шагами вышел прочь. Рука дочери попыталась было схватить его за полу плаща, но Рагнар крепко прижал к себе тяжёлую ткань, избегая этого прикосновения.

Прохладный вечерний воздух немного отрезвил его. И как он мог быть настолько глуп и груб, как мог он наговорить такого своему сыну, который столько времени так хорошо исполнял его, конунга, роль? Не иначе коварный Локи дёрнул его за язык, желая рассорить Рагнара с сыновьями и оставить в полном одиночестве. Первым порывом Лодброка было вернуться в дом и повиниться перед семьёй, но, поразмыслив несколько минут, он понял, что ему нужно остыть да и сыновьям бы его не мешало: Бьёрн, хоть и был обижен, внешне оставался почти спокойным, но вот в его младших братьях клокотала жгучая ярость, унаследованная ими от Рагнара. Если он прямо сейчас вернётся, кто-нибудь из них, изливая свою обиду и злость, обязательно скажет что-то, чего мужчина не сможет простить.

Ноги сами понесли его по знакомой тропе. Трэли, попадавшиеся ему на пути, низко кланялись, свободные же мужчины, женщины, молодые воины провожали Рагнара удивлёнными взглядами да немного склоняли голову. Все они привыкли подчиняться Бьёрну, и появление конунга, которого они все, вероятно, давно считали погибшим, внесло сумятицу в их умы. Рагнар скучал за своими старыми товарищами, помнившими его ещё ярлом, а то и бондом, но они уже давно сложили свои головы на чужих берегах или одряхлели, как он сам. А эти люди были чужими ему.

Он понял, куда держит путь, только когда над его головой сомкнулись верхушки вековых сосен. Здесь ему даже дышать стало вдруг проще: лес, кажется, ничуть не изменился с тех пор, как нога Рагнара в последний раз ступала на эти тропинки. Он прикасался к стволам деревьев, как к старым друзьям, черпая в них спокойствие и силу. А, когда перед ним засияла серо-синяя гладь залива, воин и вовсе воспрянул духом и ускорил шаг. Вот уже стал виден небольшой деревянный домик, примостившийся на склоне холма меж толстых стволов древних деревьев, а через миг Рагнар увидел и женщину в простом домотканом платье, глядящую на что-то, чего он со своего места видеть не мог. Но вот он приблизился к ней, и, словно почувствовав его приближение, она повернулась, взглянула на него, а затем, вскрикнув, метнулась к Рагнару. И уже через секунду Лодброк держал в объятиях жену своего старого друга и успокаивающе поглаживал её по спине.

- Ну-ну, Хельга, - неловко проговорил он, совершенно стушевавшись от такого приёма – настолько он был не похож на холод отчуждённости, которым окутала Рагнара его семья.

- Мы думали, что никогда уже тебя не увидим, - она отстранилась от мужчины, ухватила его за рукав и потащила к воде. – Флоки! Флоки, взгляни, кого нам послали боги!

Когда перед Рагнаром открылся вид на небольшую бухточку, он так и ахнул: не один десяток корабельных остовов покачивался на волнах. Всё это были детища Флоки, а сам корабел, зайдя в воду по пояс, придирчиво оглядывал их. Он не сразу услышал голос жены, а, когда услышал, только отмахнулся, не желая отрываться от своего занятия. Рагнар беззвучно рассмеялся и прибавил к словам Хельги собственный окрик:- Эй, Флоки! Ты так и встретишь своего конунга в воде?Тот вздрогнул и резко обернулся. Лицо мужчины вытянулось, и только тут Рагнар заметил, как изменился за пролетевшие годы его ближайший соратник: щёки его обросли окладистой бородой, тогда как на голове, кроме тощей косицы, волос не было вообще. Несколько мгновений Флоки глядел на своего друга, не мигая, а потом медленно двинулся вперёд. Они встретились у самой кромки воды и заключили друг друга в крепкие объятия.

- Я уж думал, ты пируешь где-то в Вальхалле, - почти осуждающе проговорил Флоки. – И я ненавидел тебя за то, что ты не подождал меня.

- Ну вот, и ты тоже, - вздохнул Рагнар.

- Тоже?

- Идёмте в дом, - позвала их Хельга и поманила за собой.

Мужчины послушно двинулись за ней, приобняв друг друга за плечи. В деревянном домике было жарко натоплено и пахло десятком душистых трав. Хельга выставила на стол хлеб и вяленое мясо, налила им эля и присела рядом с ними. Флоки продолжал вопросительно смотреть на друга. А Рагнар, не торопясь изливать то, что было у него на сердце, медленно жевал мясо и наслаждался теплом и уютом этого дома, так не похожего на его собственный. Хельга не выдержала первой.- Что произошло, Рагнар?

Её муж бросил на неё быстрый взгляд, но их гость словно бы не услышал её вопроса.- Для кого все эти корабли?

Флоки криво усмехнулся и склонил голову набок.- Для твоих сыновей. Бьёрн обещал подарить нам Рим. Но сперва он хочет вернуть тебе ещё одного сына.Разве он не сказал тебе?- Сказал.

Но от Флоки не так-то просто было отмахнуться, если этот человек решал что-то выпытать.- Ты сказал: ?И ты тоже?. Кто ещё тебя ненавидит?Рагнар помолчал несколько секунд – слишком тяжело было произносить эти слова вслух, словно давая им подтверждение. Но он всё-таки решился.- Мои дети.

Тут, к удивлению Рагнара и, кажется, даже Хельги, Флоки разразился неудержимым хохотом. Он сгибался пополам от смеха, смеялся так, что слёзы выступили на его глазах. Хельга осуждающе смотрела на мужа, не понимая, что это нашло на него; Рагнар, хоть этот смех был для него почти оскорбителен, не смог сдержать смешок. Наконец, насмеявшись вдоволь, Флоки вытер рукавом слёзы и ехидно спросил Рагнара:- А ты точно в свой дом зашёл, Рагнар? Насколько я знаю твоих сыновей, они разве что не бегали на дорогу всякий раз, когда на ней появлялся путник. А иногда и бегали.

Слова Флоки несказанно удивили его.

- Тот, кто может быть так холоден, как были они, скорее ненавидит, чем любит.