Глава 16: Ожесточение (1/1)

Убей или будь убитым,Борись за свое выживание.Я дам силы продолжать борьбу,Накормлю тебя гневомИ ложными страстями,Взращивая твою непримиримость.TRISTANIA Новая смена военных заступила на дежурство. Но и при свете дня нас не пропустили. Если верить галбадианцам, их капитан со вчерашнего вечера не появлялся в отеле. И где он может быть никто не знал. Я подошел к белым каменным перилам, вздохнул и принялся рассматривать внизу разбивающиеся о валун волны. Сдерживал желание немедленно разобраться со стражниками. Наша цель – освободить город, а не натравить на него всю силу галбадианской армии. В порту залаяла собака. Чей-то окрик ее утихомирил. Затем лай повторился. Я вслушивался в разного рода звуки, ожидая неподалеку от причала, оставляя ворота отеля в пределах видимости. Должен ведь капитан однажды вернуться на место временного расположения. У пляжа пес без привязи гонял чаек. Птицы недовольно разлетались, радостный собачий лай лился по округе. Кто-то вновь прицыкнул на расшумевшегося пса. Животное успокоилось, низко пригнув голову, принялось вынюхивать песок, приближаясь к припаркованным автомобилям, полезло в проход между машинами. Окрестность огласилась громкой руганью, пес рычал, скаля клыки и пятясь, а затем прижался к земле и прыгнул. Ругань повторилась. — Чарли, фу! Это же я! Фу, Чарли. Отскочив, собака вновь развернулась и зарычала, теперь не столь уверенно, а из автомобиля с приоткрытой дверью вышел Райджин, приглаживая рукой порванные штаны. — Как ты мог забыть меня, глупый? Вот же сволочь, испортил мне одежду. Рядом изумленно охнула Квистис, а Динкт ненадолго сжав рукой поручень, двинулся к нему. — Я его урою, клянусь, я его урою, — бормотал угрозы Зелл, а тем временем Райджин пританцовывал, норовя отбросить ногой вновь приставшее животное. Вскоре ему удалось: пнув пса в песок, он помчался к отелю. — Задержите эту шавку! — прокричал он мгновенно выровнявшимся по стойке смирно солдатам, пробежал мимо них и надавил плечом на дверь, надеясь укрыться за нею. Вход в помещение перегородила девушка. — Ты где был? Тебя разыскивают повсюду. Я тебя искала. Райджин быстро бросил взгляд назад в сторону предполагаемой угрозы, исходящей от собаки, но преследования не обнаружил. — Мне вчера поплохело. Кажется, на солнце перегрелся. Фудзи, впусти меня, а? Девушка с серебристыми волосами, не обращая на него внимания, двинулась в сторону скулившей собаки. Присела и стала осматривать ее лапы. — Это Чарли, — недоуменно отозвалась спустя время. — Дядя Стэн позволял нам играть с ним, когда Чарли был еще щенком. А теперь, когда ты перекрыл дорогу, и дядя не может попасть домой, ты избиваешь его оголодавшего пса? — Он меня укусил, — пробормотал Райджин. — Вякнешь, и укушу тебя уже я. Понял? — оставив собаку, она быстро подошла к напарнику и ударила его ладонью по лицу. Едва он взвыл, как Фудзи треснула его коленом по бедру. — Ты отравил мне отряд солдат. И пока я мучаюсь с ними и их... диареей, ты развлекаешься в порту да избиваешь животных? — Не хотел вас так внезапно отвлекать, но не собрали бы вы вещички вместе с расквартированными здесь галбадианцами, и не умотали к черту? Парочка недоуменно обернулась, блуждающая улыбка посетила лицо Райджина, он окинул взглядом мою группу. — А, Зелл, я уж и забыл о тебе. Ребятки, не знаю, как вы проникли в город, но зря здесь объявились. Сейфер дал указания хорошенько вас отделать, если вы сюда сунетесь. Фудзи аккуратно сжала плечо напарника. — Не надо, — тихо попросила она, но Райджин оставил это без внимания. — Убить их, капитан? — отозвался один из стражников, вскидывая автомат. — Убейте! Квистис взмахнула кнутом; развернувшись, он стеганул стражника по рукам. Галбадианец с криком выпустил автомат, и второй удар пришелся по лицу, фол со щелчком рассек его кожу. Оружие второго стражника выбил я, стукнув ганблейдом, зажав рукоять с такой силой, что онемела кисть. Столь же резко я двинул солдата в подбородок, а он, охнув, повалился наземь. Стражник лежал без сознания с разбитым лицом. Костяшки саднило, пальцы обжигала кровь. Второй кричал, не смолкая, корчась на земле и закрывая руками лицо. Квистис опустилась на колено и парой ударов вырубила солдата, вопль стих. Райджин ткнул Зелла посохом в живот, а тот повалил противника на землю, несколько раз врезал ему по лицу кулаками, а затем сомкнул пальцы на шее и принялся душить. Райджин захрипел, отчаянно пытаясь вывернуться и сбить Зелла с себя. Фудзи стремительно шла к ним. Ее белые волосы взметнулись во внезапном порыве ветра, в раскрытой ладони вытянувшейся руки дымилась магия. Девушка быстро коснулась Динкта, и его отшвырнуло на два метра. Резко потемнело. Тучи закрыли солнце, ветер взвихрил пыль и песок, посрывал и унес листья и цветы со стоявших поблизости деревьев. Стекла гостиничного комплекса задрожали, несколько открытых окон с силой хлопнуло, и осколки полетели на тротуар. Неподалеку вскрикнула Квистис. Воронка закрутилась вокруг Фудзи, ее волосы взвились вверх, полы легкой синей куртки затрепетали. Я смотрел в глаза девушки и читал в них ненависть. Стало трудно дышать. Вихрь рос, темнел; отчаянным усилием я старался удержаться на ногах. — Где Эллона? — Фудзи взмахнула рукой, нити магии слетели с ее пальцев и ударили в лицо. В меня будто врезалась стена, и я упал на колени. Вокруг бушевала стихия, ветер гулял, метя пыль, вихрил ветки и листья. — Не знаю, — прошептал разбитыми губами. В голове все смешалось, в глазах задвоилось, я согнулся, сплевывая кровь. Замутило, и я откинулся назад, стараясь не делать резких движений. Фудзи быстрым шагом прошла куда-то в сторону, ураган следовал за ней. Я повернул голову, увидел Квистис. Еще недавно девушка стояла недалеко от стены отеля, сейчас она лежала, а вокруг рассыпались осколки стекла и выбитые ставни. В момент их падения Квистис успела прикрыть голову руками, и теперь они были изрезаны, одежда потемнела от крови, заколка разлетелась на части, и золотистые волосы разметались по брусчатке. Фудзи присела, схватила застонавшую Квистис за перемазанные кровью и пылью волосы, приподнимая. Коснулась осколка, оставшегося в плече, надавила. — Где Эллона? Серебристая бровь красиво изогнулась. Я смотрел в ее лицо, один глаз скрывала черная повязка, во втором плясал вихрь магического урагана. Никогда ранее я не испытывал ненависти к хрупкой, но вместе с тем ловкой и сильной Фудзи. В ней было что-то притягательное, разлет бровей, невинность кошачьих глаз, детские черты лица, легкость в движении – всё это сложно вязалось с ее взрывным характером, засевшей глубоко, но часто прорываемой жестокостью. Но сейчас во мне росла ответная ненависть, требовала выхода. Квистис окровавленной рукой нащупала застрявший в надплечье осколок стекла, с трудом вытянула. А затем с силой вонзила его чуть ниже ключицы замешкавшейся Фудзи. Фудзи, не издав ни звука, ударила Квистис в лицо. Трип ухватила тонкое запястье под синей курткой. Ее противница попыталась вырваться, затем закусила губы, с ужасом посмотрев на кисть руки, на которой появилась и принялась увеличиваться рана от химического ожога. Смерч взвихрился над девушками, загудел, взволновался, опускаясь всё ниже, словно стремясь вобрать их в себя. Квистис поднялась, продолжая держать запястья противницы, затем разжала пальцы и резко махнула ладонью на себя. Сияющие паутины треснули, порвались; часть их осталась намотанной на пальцы Квистис. Вихрь разом истаял, девушек осыпало листьями, песком, мелким мусором и стеклянной крошкой. Фудзи протяжно со слабым стоном выдохнула, прежде, чем повалилась наземь. Вокруг Трип заискрил синий дым, пока налетевший порыв ветра не разорвал и не унес его. Я поднялся, сжимая кулаки, ощущая, как Левиафан поддерживает меня на ногах, двинулся к беловолосой девчонке, схватил ее за куртку, приподнял и потащил в гостиничную прихожую. Фудзи пришла в чувство и пыталась слабо отбиваться, но ее легкие удары лишь подстегивали ненависть. Я не мог простить ей, что она связалась с Сейфером, что примкнула к Эдее, что вместе с галбадианскими солдатами держала Баламб оцепленным и пыталась убить моих соратников. — Слушай меня, — я прижал ее к стене холла, девушка ударилась затылком и притихла, опуская руки. Смертельная бледность разлилась по ее лицу. Заплачь, закричи, ну же, сделай что-нибудь, не смотри так безучастно, будто это тебя не касается. Иначе я заставлю тебя понять происходящее и прочувствовать, разыщу твои уязвимые точки и пройду по ним созревшей жаждой мести. — Ты сегодня же соберешь всех оставшихся в городе солдат, и вы отбудете в Галбадию. В Баламб ни один галбадианец больше не ступит ногой, кроме как с мирными визитами. Если это не будет исполнено, я найду тебя и Райджина, убью его, а затем выжгу тебе оставшийся глаз. Прерывисто выдохнув, справляясь со злобой, я опустил взгляд – под ключицей девушки, разорвав куртку, всё еще торчал обломок стекла. Выдернул его под испуганный вдох Фудзи и сразу же ударил по взметнувшимся вверх рукам. На ее лбу выступили капельки пота, девушка мелко задрожала. Мысли неслись вскачь. Голова всё еще болела после удара выпущенного девчонкой Стража. Я пытался привести в порядок чувства, но с ними происходило что-то неладное. Сдерживаемое безумие прорвалось. — Поднимайся на второй этаж. — Что? — хрипло выдохнула она. — Не пойду. — Как хочешь, — в разрез на одежде я вложил палец, потянул вниз, обрывая нити дальше и чувствуя под тонкой майкой голую и мокрую от крови кожу. Девушка сжалась, когда я коснулся оставленной осколком раны, но задрожала сильнее, едва палец покинул порез и двинулся ниже. Стянув с нее куртку и порвав майку, я заметил, насколько она похожа телосложением на Риноа, резко повернул Фудзи лицом к стене и замер, чувствуя смесь чужого запаха: миндаля, соли, пыли, железа. Перед мысленным взором восстала тюремная комната, я различал запах крови, не зная, моей ли. На моих глазах должны были мучить Сельфи. От Ирвина я узнал, что Риноа только благодаря его действиям избежала насилия. На одежде Фудзи проступали пятна крови и пота, обнаженные плечи едва заметно вздрагивали. — Одевайся. Фудзи потянулась за упавшей на пол курткой, сзади открылась дверь, и я оглянулся. Зелл вошел в помещение, отряхивая помятую грязную одежду, некоторое время наблюдал за девушкой, которая дрожащими руками силилась натянуть и застегнуть на все пуговицы куртку. — Цыц, ты рано одеваешься! Фудзи изумленно обернулась, замерев, Динкт тыльной стороной ладони попробовал оттереть засохшую на губах и подбородке кровь. — Я обещал, что галбадианцы, захватившие Баламб, пожалеют о соделанном, — продолжил он, приняв мое молчание за сомнение. — Что уж и говорить о предателях, отдавших на растерзание империи родную страну. Она ведь еще не поведала, где сейчас Сейфер и Хранительница? Какой город захватят следующим? Фудзи дрожащей рукой вытянула сюрикен – одну из звездочек, носимых на поясе, но Динкт был уже рядом, ухватил ее по-детски маленькую кисть и сжал. Лучи звездочки впились в их ладони. Зелл ухмылялся, девушка молча пыталась разжать руку, затем ударила его ногой, но напарник резко подсек подножкой, валя девчонку на ковровое покрытие. Некоторое время они боролись на полу: обессиленная девчонка и озлобленный, ослепленный местью парень. — Зелл, — отозвался я, приходя в чувство. — Зелл, хватит. Фудзи, ты довольна всем этим? Этой войной? Ты хочешь сражаться? И сталкиваться с результатами этого? Видеть насилие, совершать его и чувствовать, как его совершают над тобой и твоими близкими?— страшное спокойствие и усталость слышались в голосе. — Хочу. Хочу видеть вас в наручниках, брошенных в камеру. Но не в чистую галбадианскую, а в подземелье с крысами. А затем я приду со своими сюрикенами и подправлю то, чем вы обычно думаете,— взбрыкнулась Фудзи, стараясь вывернуться из захвата Динкта; он сжал ее запястья сильнее, пока она не застонала. — Ты сломаешь ей руки, а она сейчас без Стража, — усталость навалилась плотной массой, окутала – не вырваться. Медленно переставляя ноги в помещение вошла Квистис, толкая перед собой слабо упиравшегося Райджина. Его руки были связанны за спиной. Зелл резко подхватился на ноги. — Здесь допросим или в академии? — Квистис притихла, разглядывая лежащую на полу девушку и сидевшего над ней Динкта. — Что произошло? — Она пыталась то ли меня сюрикеном убить, то ли с собой покончить, — нашелся Зелл, показывая отнятую звездочку. Выровнялся. Освобожденная девушка, взбодренная появлением Квистис, приподнялась и осторожно отошла к окну, потирая побелевшие запястья. Почему мы способны испытывать такие дикие жестокие чувства? Наверно, их заронили в нашу душу еще в детстве, а затем боевые действия, схватки, боль взрастили их, под пытками они вошли в цвет. А сейчас мы дали им то, от чего чувства эти созрели. Я смотрел на дрожавшую у полуоткрытого окна девушку: она будто не замечала, что стоит на сквозняке. И хорошо понимал, что она сейчас чувствует. Ее Стража убила, и сразу вырвала из сознания Квистис, это больно, кажется, что в голове взрывается и ослепляет вспышка, а тело погружается в студеную или, наоборот, очень горячую воду. Отчетливо видел, как поначалу Фудзи убрала руку за спину, нащупывая шпингалеты на окнах, но затем перевела взгляд на избитого Райджина, облизала губы и опустила руку. Почему она оставила попытку убежать? Мне неоднократно доводилось видеть, как она ни во что ставила Райджина. Прилюдно унижала его и била. Видел я и другое – тогда еще, в академии Галбадии. Может, я отказывался замечать, что такие отношения и есть проявление чувств, а Фудзи и Райджин выражают симпатию друг к другу тем методом, на который способны. Многие учащиеся нашей академии были лишены семьи, эта парочка не является исключением. Похоже, все мы получили некий разрыв чувств, искажающий наше восприятие, внутренний мир. Нас с детства готовили к битвам, войнам, их последствиям. Возможно, мы считали, что выше всего этого, что останемся справедливы, что бы ни происходило на нашем пути, в наших сердцах и на наших телах. Но боль обрушилась массой, ударила, разбила ровно выложенные плитки нашей дороги, обожгла сердце ядом ненависти, оставила физические и психические раны на теле и в разуме, подарила безумие, которое всё сложнее подавлять и сдерживать. И сейчас, вместе с победой над сейферовыми дружками, ее последствия развернулись в полную мощь, никогда ранее не испытываемую. Победа несла пьянящую уверенность в безнаказанности, ощущение силы и власти. Вынесенные ранее пытки подхлестывали ненависть и желание отомстить. Но я искал и не мог понять – откуда взялись другие желания, почему я хочу не только причинить врагам боль, но и жестоко унизить, почему получаю удовольствие от одной лишь мысли, что могу избить и изнасиловать Фудзи? Неужели тюрьма и пытки лишили меня и юношеских идеалов и даже чести, а вид и запах крови, страданий и страха подкрепил дикие инстинкты? Как слаба бывает основа, на которой держатся честь и принципиальность. И как легко ее нарушить, а то и вовсе сорвать, как какое-нибудь полотно со стены. Меня захлестывали ненависть, безумие, желание мести, смешанные с вожделением, мысли разрывали отчаяние, жажда стереть прошлое из памяти и забыться. Когда враг хочет лишить тебя жизни – это страшно. Но я учился забирать жизни и прямо смотреть в глаза тем, кто тоже несет смерть. Однако оказался не готов, что однажды мне откажут в праве оставить при себе обычное человеческое достоинство. И когда, несмотря на боль, ты отчаянно хватаешься за то последнее, что хочется еще сохранить – гордость – пусть даже ценой собственной жизни, приходит осознание, что в глазах твоего врага и палача ты уже обесчещен. Я не забыл слова Альмаси, которыми он наносил раны моей душе. И хорошо помню испытанное унижение. Я тогда не просто проиграл. Не просто подвергся сильной физической боли. Я ощущал себя сокрушенным и растоптанным. Но было и что-то, пробившееся сквозь вихрь боли и ненависти, остановившее сейчас мою жажду мести. Откуда оно взялось? Что я знал помимо того, что меня готовят воевать? Что мы знали сверх того, кем должны быть? Мы учились, движимые тайными эгоистичными стремлениями: получить лучшее или унизить тех, кто может нас обойти в этом. Мы воевали, веря – противник не заслуживает того, чего заслужили те, чью сторону мы поддерживаем. И с этой уверенностью мы шли убивать, подчинять, унижать. А затем в эту смесь добавилась наша ненависть. Такие как мы не имеют права любить. Невозможно сойти с этого пути, забыть. Обнимать – и не видеть на своих руках крови убитых, смотреть в глаза – и не вспоминать взгляда умирающих. Это нечестно по отношению к тем, кого мы имели неосторожность ?приручить?. Чужую неразученную роль не вытянуть. Но есть чувства, которые мы просто обязаны гасить без промедления: ненависть и жажда мести. Они – пришедшие извне, их в нас не вкладывали. И наши Стражи, обостряя восприятие, усиливают и безумие, желая разрушить внешний и внутренний мир. В данный момент друзья Сейфера в моей власти. Не передать словами бурю чувств от воспоминаний того, что делал и говорил Альмаси. И я уверен: Зелл и Квистис тоже помнят тюрьму и инициатора нашего пленения и унижений. Отчаянные и решительные действия Зелла, Ирвина и Риноа уберегли нас от более страшной судьбы. И когда я понимаю, что ждало нас, и осознаю, что на нашем месте оказались противники, желание возмездия невероятно усиливается. Как поступить? Я не верю в справедливое возмездие. И не хочу организовать его собственными руками. Что я должен делать? Я медленно направился к Фудзи, и она не выдержала моего пристального взгляда, опустила глаза, затем, стараясь показать непринужденность, повернулась ко мне спиной, принявшись рассматривать что-то за стеклом. ?Это что-то имеет сейчас большее значение, чем даже моя жизнь, оказавшаяся в чужой власти?, — говорила она языком тела. Я даже попытался ей поверить, но не смог. Мы хорошо друг друга знали – живя и учась вместе, хоть и обходили стороной. Нас связывал общий дом и даже, поначалу, общие цели. Фудзи такая, как мы. От Сельфи и Квистис ее отличает просто другая позиция в этой войне. Бывают обстоятельства, когда поспешность не приносит удачный исход. И медленно шагая, чувствуя на себе внимательные взгляды своих соратников и Райджина, я обдумывал последующие действия. Схватив Фудзи за плечо, я резко развернул ее, девушка вздрогнула, но сразу же расправила плечи. — Смотреть в глаза. Вы получаете приказы от Хранительницы? — Нет! — выпалила девчонка, приподнимая подбородок. — Мы ничего общего с этой ведьмой не имеем! — выкрикнул Райджин. — Работаем сами по себе. — Сами по себе? — переспросил насмешливо. — Мы за Сейфера, но не всеми его решениями довольны. — Этот ответ куда более похож на правду, — я вздохнул, ощущая заново подкатывающий гнев. Немного – и безумие вновь прорвется. Пальцы сжали плечо, девушка вздрогнула, прерывисто задышав. — Хватит! Прекратите, не нужно ввязывать в свои игры Баламб. Начавшаяся война будет настоящей. С горой трупов. Люди, которых вы знали, будут убиты или покалечены. Это ведь ваша страна. — Это не моя страна, — покачала головой Фудзи. Достаточно смело в ее положении, но зато честно. — У нас нет страны. И семьи, черт побери, нет. Сейфер – вся наша семья. И у него больше никого кроме нас. Да, толпы сторонников. Да, галбадианские войска, которые слушают его и ходят по струнке – всё потому, что боятся той женщины. И ведьма, которую Сейфер трахает. Но только мы ему самые близкие люди. И не сможем оставить его, что бы он ни делал. Динкт внимательно разглядывал смутившегося от своих слов Райджина, удивленную речами своего дружка Фудзи. — Ребята, если б вы его действительно любили, сумели отговорить от величайшей ошибки, которую он совершает, вместо того, чтобы плясать под его дудку, — мягко начал он, а закончил суровым приказом: — Прекратите уже этот балаган! Немедленно освободите город! — Мы так и сделаем, — благоразумно смирилась девушка. — Мы не предатели! И останемся на стороне Сейфера, что бы он ни затеял. — Всё ясно, — я задумался, разглядывая плиты пола. — Значит так: вы покинете город, заберете всех расквартированных здесь солдат и больше не пойдете по его улицам с оружием. Фудзи закивала, Райджин наоборот замотал головой. И как понимать их реакцию? Или так и должно быть – как сейферовы друзья они, всецело полагаясь на его решения, еще не нащупали собственный путь? — Исполнять немедленно! Шагнул в сторону, освобождая девушке дорогу к выходу. Пусть катятся куда хотят, хоть к своему обожаемому Сейферу, лишь бы я больше их не видел. Кулаки всё еще сжимались. Фудзи недоверчиво бросила взгляд на мое лицо. И двинулась к Райджину. — Мы что, так и пойдем, даже не ответив ему? — не понял Райджин. — Ты отравил вчера солдат под нашим командованием. Они с трудом передвигаются – неужто думаешь, что возьмут оружие и встанут в строй? – и клянут климат и питьевую воду, не осознав еще, что виной всему рыба, которую ты наудил и приготовил. Квистис, удивленно наблюдая за мной и не вмешиваясь, внезапно пришла в себя, встала на пути к выходу, перекрывая его, всплеснула руками. — Сквалл, что ты делаешь? Подожди! Чего ждать? — рвались на волю мысли, но я сдержал язык. — Когда безумие вновь окажется неподконтрольно? Когда мы до смерти изобьем Райджина и изнасилуем его девку, потому что так требует неусмиряемая жажда? Вряд ли ты согласишься увидеть к каким действиям я готов, но остановить меня уже не сможешь. И никто не сможет, даже я сам. Я облизал пересохшие губы и перевел взгляд на Фудзи. Да, я отпускаю вас. Это – моё решение. Я его выстрадал, и не отступлю сейчас. — Будете нас допрашивать, да? — криво ухмыльнулся Райджин. Я запоздало понял, что не высказал ответ вслух. Фудзи легко его пристукнула согнутым коленом в бедро. — Мы немедленно уходим. Его приказ! Вновь наши с девчонкой взгляды пересеклись. А затем она повернулась к выходу, толкнув в том же направлении своего дружка, и они быстро двинулись, прихрамывая, по кафельным плитам гостиничного холла. — Зря ты их отпустил, — тихо заметила Квистис, подойдя ко мне и качая головой. — Надо думать о последствиях. Именно этим я и занимался последние минуты. Именно этим. — Они не враги нам. И мы не должны выглядеть агрессорами в их глазах, — прошептал я. — Обстоятельства развели нас однажды, но мне хотелось бы, чтобы при очередной встрече, если такая произойдет, ни они, ни Сейфер не стремились отомстить мне и людям из моего окружения. Не хочу безумия, которое... — внезапно умолк, обвел взглядом помещение. — Ничего не хочу. Ничего? Правда ли – при таком каскаде мыслей и чувств? — Пойдемте, — кивнул и, не поднимая больше взгляда, двинулся к выходу из отеля. Цвели каштаны. Солнце светило по-летнему, ветер здесь – среди улиц города вдали от порта – почти не чувствовался. Учащиеся гуляли по родным местам – я дал им время насладиться этим и общением с родственниками. Другие погружали в фургон баллоны с питьевой водой. Надо будет еще сделать запасы провизии. Еще вчера дежурившие у ворот и никого не пропускавшие военные, шли по улицам, неся носилки с пострадавшими в направлении вокзала, некоторых везли в синих автомобилях, а затем погружали отравившихся сослуживцев в вагоны поезда с гербами Галбадии на дверях и занавесках. Ящики с рыбными консервами они грузили тоже – я даже усмехнулся, едва вспомнил проступок Райджина, уложивший в неприятную болезнь с два десятка солдат. Фудзи стояла у перрона, что-то приказывала и махала рукой. Я отвернулся, дабы не пересечься с ней взглядом. Но едва глянув в сторону площади у вокзала, увидел Риноа. Девушка гуляла по городу, с удивлением рассматривая цветущие деревья. В ее городе каштаны не растут. Подавив легкое недовольство, я двинулся дальше. Мое разрешение посетить город касалось учащихся академии – не ее. Но еще я пожалел, что в те минуты она не стояла рядом. Наверно, под ее взглядом мое безумие так и осталось глубоко, не прорывалось бы, грозясь покалечить или убить людей, которых девушка знала, и к которым относилась с симпатией. — Нам нужно поговорить, — послышалось позади. — Не сейчас, — небрежно бросил я, не останавливаясь и не оборачиваясь.