Глава 12: Неискупленный (1/1)

Что я чувствовал, что зналНикогда не просвечивалочерез то, что я показывал.Несвободный, не принадлежу себе,Да, я нарекаюсь непрощенным.METALLICA Вечерело. Я направлялся в порт, надеясь попасть в академию и переночевать в своей комнате, а наутро посетить в указанное время мэра. Из порта в город возвращались работники, некоторые по пути общались друг с другом. За ними шел лифтер, разговаривая с каким-то стариком. Я остановился, ожидающе смотря в их сторону, пока меня не заметили. — Ты в порт собрался? Рабочий день уже окончился. Приходи завтра – с шести в смену заступает мой брат, он поднимет тебя в порт. Я хотел возразить, когда вмешался старик. — А ты ведь с этого корабля сошел, верно? Вы снесли мост, с которого я каждое утро ловил рыбу. И чуть меня не убили. — Прошу прощения, большая часть ответственности за это лежит на мне. Я сломал штурвал, оставив корабль без управления. Старик расхохотался. Я напряженно ожидал, что он скажет дальше, но он продолжал смеяться так, что окружающие начали оборачиваться в нашу сторону. — Что тут смешного? — Ты. Думаешь, что за всё ответственен? Ты много берешь на себя. Пойдем. — Куда? — Собираешься на мосту ночевать? Покажу, где комнату можно снять. С главной улицы мы свернули направо. Голоса расходящихся по домам работников стихли, лифтер попрощался со стариком и сошел на другую тропу. Я разглядывал небольшой двухэтажный дом, к которому двинул старик-рыболов. Мой спутник по ступеням сошел в полуподвал, я спустился следом. За дверью оказался бар; несколько человек за стойками притихли, бармен кивнул, завидев нас. Помещение выглядело пристойно настолько, насколько могло выглядеть подобное заведение. — На втором этаже небольшая гостиница. Но ты ведь не собираешься так скоро оставить старика с его поучениями. Кстати, всегда хотел узнать, что пьют SeeD? — Не пьют, — быстро ответил я и с подозрением посмотрел на рыбака. — А зря, — старик хлопнул по столику и присел за него, — ты как натянутая пружина, иногда стоит и расслабиться. Присаживайся, — он махнул бармену, — травяной чай. Два чая. В мою порцию добавь бальзама. А ты что расселся, мальчик, заказ сам не прилетит, его забрать надо. Растущая злость царапала изнутри. Старик болтал, почти не умолкая, давал непоследовательные указания. Я забрал у бармена поднос с кружками и вернулся к столу, намереваясь уйти, едва поставлю заказанное. — Ты очень похож на моего старого друга. Он тоже гордый и вдобавок считает себя за все ответственным. Конечно, жизнь его поистрепала, ударив пару-тройку раз лбом о непрошибаемые стены. Но, кажется, такие уроки на пользу ему не пошли. Да ты садись. Мятный чай для тебя, между прочим, нервы успокоить. В этом городе слухи быстро ширятся, скоро каждая собака будет знать о заварушке, в которой ты участвовал. Мой старый друг до поры тоже поступал столь отчаянно. Время было такое, война развернулась на полную мощь и разгуливала по обоим континентам. Солдатом он прошел поля сражений, сенатором топтал красные дорожки здания парламента. А затем влюбился в женщину из оппозиции. Идеи и требования той группы считались настолько радикальными, что их быстро объявили врагами народа и агентами Доллета, Галбадии, Трабии и один хрен знает кого еще. Когда сенат принимал решение, только он один поднялся на протест. Чтобы изменить Эстар он встал под огонь. Чтобы изменить мышление населения он пошел вопреки системе. И спорил до конца. Старина Доуб любил Эстар и хотел видеть страну другой, хотел менять. Судьба распорядилась иначе. Заставила бросить всё. Теперь Доуб здесь. И я этому, как ни странно, рад. У нас есть лидер и город, в котором мы можем жить по своим принципам, не опасаясь за свое существование. А у Эстара появился Горизонт – тот кусочек земли, на котором жители не будут жаждать войны с другими государствами. Вряд ли это попадет в учебники истории, но это на твой взгляд затхлое захолустье, – город, построенный на мечтах о мире и простой жизни. Меня изнурили бессмысленная болтовня вкупе с событиями нынешнего дня. Старик отвлекся от рассказа, посмотрел на меня и рассмеялся. Несколько посетителей оглянулись. — Наша мята слишком терпка для тебя, а? — продолжая смеяться, он хлопнул в ладони, обернувшись к соседнему столику. — Истра, проведи юношу в свободную комнату. И не забудь разбудить его завтра в половину шестого – мэру он нужен. Девушка, обнимавшаяся с одним из посетителей, быстро вывернулась из его рук и подбежала к рыболову. — Да, мастер. Не волнуйтесь, завтра он попадет к мэру вовремя целым и невредимым. Рука Истры оплела мне плечо, мы двинулись по лестнице. Девушка открыла дверь, положила в мою ладонь ключ, прошла по комнате, показывая и называя: — Чистые полотенца, белье; душевая там, — затем двинулась к выходу. У лестницы остановилась, обернулась, кокетливо улыбнувшись, — Могу остаться. — Истра... Что это за старик говорил со мной? — Это наш герой, он был известным эстарским ученым и инженером, — вздохнула девушка со счастливой улыбкой, глаза ее заблестели. — Мы тут все обязаны ему жизнью. В годы войны Эстара с Трабией некоторые жители Эстара поднялись и вышли на протест. В правительстве проигнорировали претензии, однако позже всех участников по одному выловили и бросили в тюрьмы. И пока сенаторы решали их дальнейшую судьбу и выносили приговоры, а политические заключенные томились в созданной инженерами тюрьме, из которой считалось, что побег невозможен, один сенатор пошел против системы словом. А один инженер – делом. Один взломал законы, другой – тюремные камеры. Я с детства влюблена в этих людей – за то, что они сделали невозможное, и вывели нас из Эстара. — Мэр и этот старик? Девушка чуть кивнула, улыбаясь чему-то своему. — Спасибо тебе, Истра. Доброй ночи. ?Это был просто чай?? — успел подумать, прежде чем добрался до кровати и упал на нее. Снилось, что Риноа учит меня летать. А затем мы вдвоем летали над этим унылым городом. Это было необычно и вместе с тем приятно.*** Заря занималась над городом. Фонари вдоль главной улицы погасли, другие улочки все еще освещались. Сегодня было безветренно и тепло. Я направлялся в порт, оставляя за спиной светлеющее небо. Необходимые документы, выставленный счет – я получил всё это из рук мэра и со спокойной душой возвращался в академию. Прошел переход и поднялся на мост. Отсюда был виден океан. Чем далее охватывал взгляд, тем темнее становились его просторы, а у горизонта они сливались с далекими блекло-сизыми тучами, похожими на горы. Над мостом возвышались портовые краны, чередой стоявшие вдоль причала. Стекло кабины одного из кранов отразило красный свет. Я обернулся. Над домами появилась часть солнца. А за городом раздался шум: поле, представляющее собой гладкую поверхность мутного пластика, взволновалось, распалось на множество прямоугольных панелей, и каждая из них повернулась точно чешуя навстречу солнечным лучам. Я окинул взглядом поле вздыбившихся в едином порыве и направлении панелей и глубоко вдохнул воздух с запахами сырости и металла, к которым уже начал привыкать. ?До свидания, Горизонт. Мира тебе и твоим жителям?. Повернувшись в сторону порта, я заметил Ирвина, он шел навстречу, тоже увидел меня, остановился. Положил руки на ограждение моста и стал разглядывать движущиеся краны. Едва я поравнялся с ним, Киннеас сообщил: — Ваш главный мастер дал разрешение пустить техников в Сад. Работы начались еще вчера днем. — Хорошо, — кивнул я и двинулся дальше. — Это не всё, что я хотел сказать, — тихо отозвался он. Я остановился и сложил на груди руки, вопросительно склонил голову, но Ирвин молчал. — Слушаю. — Удивительное место. И техники молодцы. Не думал, что они так быстро продвинутся с ремонтом – даже ночью трудились. И у меня возникла идея... Ирвин замялся, я насторожился, ожидая окончания предложения. Если Киннеас начинает нервничать, значит, дело дрянь. На последнем задании он не смог взять себя в руки и вовремя выстрелить. — В пределах разумного проси о чем хочешь, — осторожно сказал я, но он лишь поджал губы. — Ну, я жду. — Дело касается Сельфи – ей сейчас очень плохо. Я думал, ты должен узнать об этом, раз уж приходишься лидером этой группе. Неясные подозрения и сомнения вклинились в мысли. Страж способен убрать последствия любого физического недомогания. Но почему я не догадался о душевных страданиях, которые Страж лишь обостряет? — Что у вас произошло? Киннеас, заслышав в интонациях угрозу, шагнул вспять. Переспросил: — У нас? Я так понимаю, ты не очень сообразителен в делах душевных? Тоска у нее черная. Шатается по академии как неприкаянная, срывается на случайных утешителей вроде меня, Риноа или Зелла. Ты бы ее успокоил, попросил на время освободиться от влияния Стражей и выспаться. Уж главу группы она должна послушать. Хотя... — Ирвин замешкался, — сейчас она такая дикая, что я ни в чем не уверен. Буду тебя подстраховывать в случае чего. Мы вышли в порт. Грузоподъемный кран устанавливал на крыше академии новое перекрытие вместо смятой ранее балки. Тут же стояла пара грузовых автомобилей с новыми рамами и стеклопакетами. Вокруг бегали рабочие, несколько человек на крыше академии жестами направляли крановщика и придерживали опускаемый груз. — Ого! — восхитился Киннеас. — Не ожидал тут всей этой тяжелой машинерии. — Как, по-твоему, они должны восстанавливать крышу? С помощью молотка и гвоздей? — Эй, — насупился Ирвин, — это не в моей компетенции. — А что в твоей? — Ружья и дамы, конечно, — быстро усмехнулся он. Учебные аудитории на втором этаже были заперты, мы прошли мимо ряда дверей и спустились на первый. Коридоры, что вели в северо-западные сектора, перекрывали металлические ограждения с предупреждающими табличками. Посмотрев вверх, можно было увидеть ведущиеся на крыше работы. — Здесь опасно, — только и успел пробормотать Ирвин, когда я перемахнул через перекрытие и ринулся в загороженный западный сектор. ?Мир из стекла?, — мысль со смесью боли и ностальгии протиснулась в сознание. Стекло дробилось под ногами. На крыше один из работников добивал оставшиеся обломки, и они со звоном падали на крошево из разбитых плит пола и окон. Быстро осмотревшись, я разыскал наиболее безопасный путь и двинулся к сцене. Ирвин старался не отставать. Девушка возле сцены, едва завидев нас, поднялась с колен, устало потерла глаза, а мы замедлили шаг. Тягостно видеть Сельфи в подобном состоянии. Кажется, она и не отдыхала: всё то же бледное лицо, темнота под глазами. Я вздохнул, надеясь прогнать волнение, но дыхание вышло прерывистым. Тильмитт это заметила, посмотрела удивленно. — Ты помнишь, да? — Да. Жаль, что всё так получилось. — А я ведь готовилась устроить здесь концерт, сама эта мысль меня поддерживала в тюрьме, а затем на базе, когда мы были на волосок от гибели. Я даже знала, кого вовлеку в подготовку мероприятий. Сельфи смахнула стекло с нижней ступени, ведущей на разрушенную сцену, присела на нее, поджала ноги к себе и обхватила. Опустила лицо на колени. Я видел, как дрожат ее плечи в беззвучном плаче. Оглянулся в сторону Киннеаса. Тот нерешительно остановился в отдалении, закусив губу. Я тоже не знал, что делать, и позволил девушке просто помолчать, справляясь с рвущимися на волю чувствами. А сам разглядывал разбитые своды и покосившиеся подмостки сцены. Мы выжили, но оказалось, что этого мало. И дело не в поврежденной сцене, и даже не в разрушенной академии. Испытания и трудности остались позади, но они отобрали все силы. Опустошили физически и душевно. Сельфи за последние дни дважды столкнулась со смертью своих Стражей. А это дополнительная боль и избыточная нагрузка на психическое состояние. Когда, выложившись до предела, более того – растратив силы сверх своих возможностей, – ты остаешься один на один с пониманием того, что всё уже позади, никаких чувств больше не остается. Пустота и апатия. А отдых вгоняет в прострацию всё дальше и глубже. Я помню это ощущение, когда думаешь, что сходишь с ума. Но Риноа, будто чувствуя мое состояние, пришла, взяла за руку и увела от края, за которым начинается безумие, не позволяя Стражам открыться в своей истинной сущности и поглотить сознание. — Сельфи, Сад скоро восстановят. И сцену тоже – я договорюсь с ремонтниками, — я протянул ей руку. — Пойдем, здесь пока опасно находиться. Девушка некоторое время рассматривала мою ладонь. Перевела взгляд на лицо. — Что это ты обо мне так заботишься, Сквалл? Странно, уж от тебя не ждала. Или хочешь усыпить меня, как в прошлый раз? Думаешь, попадусь снова на тот самый крючок? Я не выдержал ее обвиняющего взгляда и отвернулся. Ничего странного в моей заботе нет. Просто я не умею проявлять ее адекватным способом. — Ну вот! — порывисто вскричала Сельфи, подхватившись на ноги. — Стоит только завести с тобой серьезный разговор, как ты сразу сбегаешь в свой собственный уютный мирок. Почему ты отвернулся? Я права, да? — обойдя меня, она протянула руки, вцепилась пальцами в плечи. — Смотри в глаза, я хочу видеть, о чем ты думаешь. Я хмуро глянул на нее. Зеленые глаза продолжали жечь. Почему она кричит и осуждает меня, когда я искренне пытаюсь помочь? — Можешь обо мне не беспокоиться, Сквалл, я уже взрослая девочка – гулять под падающими стеклами и отдавать свой разум на растерзание Стражам не собираюсь. Как, впрочем, и верить тебе и твоим увлекающим в сны ладоням, — с поддевкой ответила Сельфи, не отводя глаз. Женщины, знаете ли, какими силами управляете? Говорят, Первая Хранительница Ынь не захотела поделиться с людьми своим могуществом. Неправда это. Все женщины как ее наследницы несут в себе основы этих сил. Взгляд, тембр голоса, жесты, мимика, слезы – всё заколдовывает и доводит до потери рассудка. Вот она – самая убийственная магия. Я выпутался из сетей ее порицающего взгляда. Повернулся в сторону выхода. — Я ухожу отсюда, — заявил решительно, заодно замечая застывшего изваянием Киннеаса. — Переноси свои эмоции на по-настоящему заботливых и понимающих тебя людей. Мне в этой группе не бывать. — Так уж и быть! Ирвин, останься со мной. По лицу Киннеаса тенью пробежало удивление. — Конечно, — отозвался он с какой-то затаенной радостью и прошагал к девушке. Раньше я боялся оставлять их наедине. Но Сельфи вовсе не маленькая девочка, и теперь, наконец, я это увидел. Это взрослый человек, прошедший огонь и воду, способный решать самостоятельно и верно оценивать свои поступки. Пусть и с высокой контрастностью реакций. Мы рано повзрослели и столкнулись с ответственностью. Научились справляться с трудностями и просто выживать. Так неужели до сих пор не в состоянии разобраться в собственных чувствах? Осколки больше не летели с небес. Работники из этого сектора убрались, оставив после себя чистый свод. Зашелестели, включаясь, динамики на колоннах, которым теперь нечего держать. По помещению разнесся звук голоса: — Говорит главный мастер. Леонхарт, поднимись в мой кабинет. Память вновь наполнили события последних дней. Ракеты, полет, падение в воду, Норг, корабль Эдеи, авария и ?мирная? делегация в Горизонт. Что на этот раз? Вот и повод уйти. Всё, что мог, я сделал.*** Кабинет был приведен в порядок. Старые рамы с осколками стекла выколочены и убраны, новые окна на всю ширину стены сверкали чистотой. Я отдал документы, которые получил от Доуба – мэра Горизонта – и кратко изложил всё то, что произошло на нашем первом задании. Крамер с излишним вниманием смотрел и слушал, когда мой рассказ переключился на Эдею и ее появление на церемонии, удивился, когда я пересказал ее вступительную речь, с сомнением выслушал те вопросы, которые мне задавал, пытая, Сейфер. Я упомянул о побеге из тюрьмы, рассказал о ракетах и как делил группы, направив Тильмитт во главе одной из них на ракетную базу Галбадии. Поведал о разговоре с мэром Горизонта, а также о нападении солдат. — Час назад Сельфи доложила о произошедшем на ракетной базе и переброске галбадианцами состава с оружием в Горизонт по железной дороге, — кивнул Сид Крамер. — И еще одно, — решил я дополнить отчет, — солдаты Галбадии искали в Горизонте Эллону. Похоже, это и было их главной целью в городе. Приказ они получили от Хранительницы Эдеи. Долгое время я считал, что всё связанное с Эллоной касается лично меня. Но это не так. Возможно, события всего мира закрутились вокруг этой девушки. Если Эллона и впрямь обладает способностью отправлять людей в прошлое и менять его, неудивительно, что на нее охотится. Главный мастер отвернулся, опуская плечи. Да, я вновь назвал имя его жены. — Теперь вся Галбадия подчиняется Хранительнице, и по ее приказу они ищут Эллону, так? — Да, — подтвердил я. — Адель разыскивала Эллону ранее, собираясь передать свои силы, когда ее время подойдет к концу. Но Эдея – молодая Хранительница, ей не нужна Эллона в качестве преемницы. Может, Эдея хочет воспользоваться ее силой менять время? Я не вижу другой причины. Галбадианские военные получили приказ не только найти Эллону, но и уничтожить город. Похоже, Эдея готова развязать войну с Эстаром. Не может же главный мастер всё еще любить это чудовище. Он должен, наконец, осознать это. Сид с нарастающим сомнением смотрел на меня. Переспросил: — Адель? Но откуда ты знаешь, что она искала девочку? Из снов, — подумал я с горькой усмешкой. — От Эллоны. Главный мастер, вы знали, что Эллона моя сестра? — Догадывался, — кивнул он. — Вы с нею похожи. Значит, Хранительница ищет ее, уничтожая населенные пункты, в которых девушка могла бы укрыться, а заодно сокращая количествовозможных союзников Эстара? Действительно. Весь ужас подобного подполз к мыслям. — Думаю, — продолжал Сид, — Хранительница не остановится, пока не найдет Эллону. Она сожжет все на своем пути, инициирует войну с Эстаром и приведет мир к хаосу. Мы не можем больше ждать. Главный мастер стал серьезен? Наконец-то. Думал, этого не произойдет никогда. Сид Крамер ссутулился и двинулся к столу. Придвинул стул и сел, потянулся к абонентской станции громкой связи. Глубоко вздохнул и выпрямил спину, нажал кнопку. Я услышал щелчок, а затем слова мастера, и его же отраженный динамиками голос, который шел из репродукторов в разных секторах академии. — Внимание всем. Говорит главный мастер Сид Крамер. У меня важные новости, которыми я должен поделиться со всеми вами. В данный момент Сад находится в ремонте. Однако вскоре мы сможем покинуть Горизонт и отправиться в путь. Как вы уже наверняка знаете, на мировой арене появилась новая Хранительница и она хочет развязать войну. Наша главная цель теперь – не допустить этого. Сад Баламба отныне будет мобильной базой. Управление внутренним порядком по-прежнему осуществляется мною и моим штабом. Галбадия, военные силы которой перешли в подчинение к Эдее, наш противник, мы официально вступаем в войну, и нас ожидает множество битв. Поэтому мы нуждаемся в помощи квалифицированного военного, способного указать верный курс. Им я назначаю Сквалла Леонхарта. С сегодняшнего дня Леонхарт примет командование на себя, определяя направление и выстраивая тактику ведения боевых действий. ?Что вы говорите, мастер?? — я не услышал собственного голоса. И Крамер не услышал, продолжая: — Отныне вы все подчиняетесь его приказам. Если у вас имеются какие-либо возражения, я жду вас лично в своем кабинете. Не могу поверить. Почему именно я? Я чувствовал этот груз, сковавший плечи. Почему Сид сперва не спросил об этом у меня? Неужели и выбора не оставляет? Главный мастер отжал кнопку абонентской станции и повернулся ко мне. — Сквалл, с этого момента ты принимаешь командование на себя, а мы во всем тебе подчиняемся. Теперь сражение с Хранительницей будет твоим главным предназначением. В этот сложный период вы сбросили свои обязанности. Уходите в тень, перебросив на меня всю ответственность и оставив наедине со всеми этими проблемами. Как вы можете так поступать? Я со всей силы ударил кулаком по новому стеклопакету в раме, а он даже не треснул. — Не говорите об этом так, будто оно у меня на роду написано! — закричал я в порыве безумия. Дыхание не подчинялось, слова и действия – тоже. Я не узнавал себя, не мог понять, как дошел до такого. Стиснул кулаки до боли, пытаясь подавить огонь своих эмоций, сжать их до маленькой точки и вернуть туда, откуда они никого не смогут побеспокоить, включая меня самого. Сид поднялся со своего места, двинулся ко мне, собираясь по-отечески положить на плечо руку, но я отшатнулся, недоверчиво покачал головой, развернулся и рванул по коридору. Лифт всё еще стоял на третьем этаже и двинулся вниз, едва я влетел в кабину и ударил по кнопке. На первом этаже я бросился в сторону общежития через перекрытый западный сектор. Стараясь никого не замечать и надеясь, что и меня не особо стремятся видеть, добежал до своей комнаты, захлопнул дверь, повернул ключ, запирая, и упал на кровать. Эти уродливые эмоции снова пролились. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Как я устал. Устал от всего происходящего. Вот оно – то самое. Если получаешь нечеловеческие способности – готовься к нечеловеческой ответственности. Но почему я? Нет, я не против битвы с Хранительницей, и был готов к войне с ней, да и с Галбадией. Несмотря на недавний наш провал, мы созданы для этой войны. Созданы... Из нас – детей – готовили убийц. Навязывали нам силы, облекали в возможности, которыми первоначально владели только Хранительницы, с тем, чтобы мы могли сражаться против них и побеждать. Это – моя судьба и моё предназначение, что были навязаны и привиты мне с детства. Неизбежность для любого SeeD. SeeD? Я вдруг позавидовал ученикам, не сдавшим экзамен. Они еще могут бросить всё и уйти. Могу ли это сделать я? Может, отставка? А что после? Я ведь никто в обычной жизни, ничего не умею. Только убивать. Какая это мерзость, должно быть, если единственное, на что я способен, это убивать. Представляю теперь, каким чудовищем выглядел в глазах всех этих людей, начиная от пацифистов в Горизонте и заканчивая солдатами галбадианской армии. Я вспомнил первого встреченного солдата. ?Это SeeD! — кричал он, а в голосе слышалось: — Это убийцы?. ?Вы несвободны, — насмехались повстанцы, — всё, на что вы способны, убивать, повинуясь чужим приказам?. ?Эти?, — брезгливо говорил подставной президент, даже не считая нас людьми. ?Вы машины для убийства, созданные на мои деньги, и приносящие еще большие денежные средства, — смеялся Норг. А вскоре его взгляд кричал: — Вы никто, просто вышедшие из-под контроля чудовища?. ?Вы убийцы!? — читал я в глазах жителей Горизонта, в выражениях лиц мэра и его жены. ?Ты пришел убить безоружную женщину?? — вопрошал Сейфер с отвращением в голосе. ?Вы посмели поднять на меня руку?? — вторили ему огненные глаза Эдеи. ?Ты убиваешь, зачем, как ты можешь?? — видел ужас во взгляде своей сестры. ?SeeD – не люди?, — улыбалась дочь генерала, затягивая в черноту своих глаз. Закусив край подушки, я тихо завыл. Только бы не думать об этом, только бы не думать. День, дай мне силы пережить тебя. Сон, приди и дай покой моему истерзанному разуму, прогони эти мысли, вычисти начисто от больных эмоций. Я не могу и не хочу думать об этом, истощенный физически и морально. А может, все эти проблемы надуманы? И я накрутил их тонкие нити паутины на шею, убеждая себя, что это веревки, и они душат? Отбросив подушку прочь, я перевернулся в постели на спину и тупо принялся разглядывать потолок. Наверно, если оценивать в здравом уме, всё вполне укладывается в схему, к которой я изначально был подготовлен и привык. Мне нужно делать то, что умею, и что велено. Управлять Садом, найти Хранительницу, убить ее. Мысли продолжали носиться галопом, грозя снести с ног. Управлять Садом – легко сказать. В нем сотни студентов и десятки SeeD. А ведь я такой же, как они. Мне всего лишь семнадцать лет. Совсем недавно я думал – о, мне уже почти семнадцать, я взрослый, способен решать свою судьбу и отвечать за жизни вверенных мне людей, соратников. Но сотни студентов... Сев на край кровати, я обхватил голову. Как главный мастер представляет меня в качестве командира, как он видит мою заботу о навязанных мне подчиненных? Лучше поскорее прекратить весь этот бред, найти Хранительницу и убить ее. Ведь пос?ле битвы мои обязанности вместе с терзающей мою голову болью отпадут сами собой. А если не вернусь живым – то тем более. Память воссоздала образ Эдеи и подбросила слова Сида Крамера: ?Мы были очень счастливы?. Она его жена. Он любил ее. Обнимал, ласкал и целовал. Делился с ней сокровенными мыслями и выслушивал слова, которые она говорила только ему. А я должен убить, разрушая ее тело и разум, бесценные и любимые ее мужем. Неужели Сид готов к этому? На что это похоже – отдавать такой приказ?

Наверное, потому он и снял с себя обязанности главнокомандующего и навесил их на меня. Теперь ведущая и исполняющая рука – я. Убийца, разрушающий чьи-то жизни и любовь. Я снова лег, отвернувшись к стене. Странная ночь. Скверное начало дня. И я, потерянный во тьме миров. Услышанная однажды песня засела червем в голове, завертелась. Хочет, чтобы я породнился с ее словами, сделал гимном своего бытия. Мой путь – жестокость. Я жёстче стал, чем мир у граней зла. Облекшись в стойкость, Сильнее боли той, что ты мне принесла. Пусть всё проиграно и отдано войне, — В мирах, в которых ты живёшь, Я постоянно вижу боль и вижу ложь. Идя по тёмной стороне, Улыбку смерти ты несёшь. Я молод, Но старше всех твоих утерянных веков. Пройдя сквозь холод, Я холодней твоих ухмылок и оков. Ты затеряла жизнь мою в безжизненных мирах, И сделала её своей игрой,

Вонзая зубы в мозг. Но я не твой И не согласен оставаться в твоих снах. Когда ты принесешь покой?*