Глава 11: Горизонт (1/1)

Что значит проиграть войну?Это значит научиться стрелять,Это значит вернутьсяи жить как пружина,Привыкнув легко убивать.ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА Коридор второго этажа, совершая полукруг с выходами в несколько секторов, служивших учебными помещениями, оканчивался в северо-западной части Сада, выводя на балкон. Недавно Риноа, подставляя лицо солнцу и ветру, наслаждалась здесь видами, когда академия взлетела. Вчера здесь же стояли белые SeeD, а Эллона перелезала через ограждение балкона, чтобы перейти на крылатый корабль. А теперь перил не осталось, их смяло и снесло опорой портового крана. Упавшая стрела крана вошла прямиком в полуразрушенный балкон. Я ступил на нее, проверяя на прочность, протянул руку девушке и мы перешли по стреле как по мосту прямо в порт. Толпа зевак и бросившие все свои дела работники с любопытством оглядывали наш ?корабль? и мою ?делегацию?. — Ну наконец-то – появились представители, — достаточно громко возмутился один из собравшихся, а затем двинулся к нам. — Вы ведь в курсе, да. В нашем городе не любят агрессии и вооруженных людей. А вы, как я могу видеть, при оружии. — Мы представители Сада Баламба, здесь мы с миром, — оправдался я, а заодно и заверил, что конфликтов не будет. — Вы еще не ступили на землю, а делов наворотили на несколько жизней. — Прошу прощения, — пробормотал я. — Мы потеряли контроль над Садом и не смогли предотвратить разрушения. — Да не волнуйся ты так, у нас никто не пострадал. Ну, разве что, материально. Думаю, вам нужно обратиться к нашему мэру и разрешить этот вопрос. — Мы так и сделаем, — согласился, осознавая, что мысли покидает тяжелый груз вины. — Тогда добро пожаловать в Горизонт Рыболовов. Мы зовем его просто Горизонтом. Горожанин широким жестом махнул рукой, указывая на сеть надземных переходов и мостов, ведущих в город. И мы двинулись по мосту. Ветер усиливался. Волны шумно разбивались о причал, серый океан бурлил белыми гребнями. Порыв бросил в лицо соленые брызги и песок. Но солнце, на короткие мгновения показываясь из-под носимых ветром облаков, припекало через ткань куртки. Отсюда город был виден как на ладони. Под мостом начинались дома и тянулись далее по сторонам разветвляемых улиц, выстроились шеренгой вдоль железной дороги. В отдалении возвышался железнодорожный мост. По другую сторону раскинулось сверкающее поле. Я вглядывался, но не мог понять, что это. Дома ровной линией оканчивались перед ним. Узкий переход вел через раскинувшееся поле в другую часть города. А где-то там кроме домов и фонарей, мостов и металлических перекрытий, я различил зелень деревьев. Мост, по которому мы шли, вывел к платформе открытого лифта. Опершись на ограждение, нас рассматривал человек. — В Эстар направляетесь? — спросил он и откинул заслон, приглашая в лифт. — Эстар? — Ты что, не знаешь название столицы восточного континента? Многие идут в Эстар вдоль нашей железной дороги. Поезда между городами не ходят, так что вам придется пешком добираться. Ни малейшего желания идти в Эстар у меня не было. Даже могущественная империя Галбадия панически боится Эстара, проиграв ему в последней войне. — Мы с визитом к мэру Горизонта. Работник запустил нас в лифт, сдвинул до упора заслон и потянул рычаг. Платформа тронулась, а он махнул рукой в сторону моста, переброшенного через поле пластин. — Перейдите линию и сверните на первом перекрестке налево. Двухэтажный дом и будет вашей целью. Мы двигались по улице к указанному мосту, а редкие жители города подозрительно нас оглядывали. Кто-то указал в сторону железной дороги, ведущей в Эстар, но я отрицательно покачал головой. Двинулся через мост над полем. Перегнулся, разглядывая прямоугольные пластины внизу, слегка приподнявшиеся и повернувшиеся перпендикулярно солнечным лучам. Солнечная электростанция, – догадался я. Вскоре мы прошли над батареями и свернули в проулок. Возле серого двухэтажного дома выросла пара небольших деревьев. Я поднялся на открытую веранду и постучал в дверь. Она оказалась не на замке и распахнулась. — Проходите, — послышался голос. Я привыкал к слабому освещению комнаты. Навстречу вышла женщина со светлыми уже частично поседевшими волосами и колкими холодными глазами. Поджала губы, разглядывая. — О вашем прибытии доложили. Мэр ждет наверху. Я увидел босые ноги хозяйки дома, быстро разулся и ступил на металлическую винтовую лестницу, укрытую ковролиновыми накладками. — Могли бы не беспокоиться, у нас чистые улицы, — так же холодно заметила женщина. На втором этаже в комнате сидел мужчина, расположившись на ковре, устилающем пол. С противоположной стороны полстены занимала телевизионная панель. Вдоль прохода и стен располагались металлические стеллажи, заполненные разобранными частями техники, процессорами, платами, кулерами, какими-то необычными деталями, прибитые кнопками висели схемы. Под потолком крутился механический вентилятор. Я оглянулся на странный звук позади: мимо проехала небольшая машинка, везя поднос с чашкой чая. Мужчина потянул руку к ней, женщина прошла по комнате и присела возле него. — Итак, я вас внимательно слушаю, — сказал мэр, — присаживайтесь. К этому моменту я уже видел, что единственным местом, на которое можно присесть, служил ковер. Риноа сделала шаг вперед, встав на него, и присела, поджав ноги с голыми ступнями под себя. Динкт быстро оглянулся и тоже расположился на ковре, скрестив ноги. Я опустился на одно колено. — Мы представляем Сад Баламба. Час назад наш корабль аварийно причалил в вашем порту, нарушив работу кранов и снеся мост. Мы приносим извинения и обязуемся материально возместить весь ущерб. — Хорошо. Работники вычисляют сумму, на которую был нанесен урон. Завтра в шесть утра распечатанный документ с подсчитанными убытками будет у меня – заберешь его. Я не хочу, чтобы по городу разгуливали вооруженные делегации, распугивая жителей – придешь один. Когда ваша посудина готовится покинуть Горизонт? Хороший вопрос. Прямолинейный человек мэр этого города. — Мы после аварии. Как только корабль будет способен двинуться в путь, мы вас покинем. — Ориентировочно? — Не готов дать ответ. Мы даже не знаем, как управлять кораблем, несколько дней назад обнаружив, что он способен передвигаться. Мужчина недоверчиво смотрел на мое лицо. Я уже не надеялся, что мэр Горизонта войдет в наше сложное положение. — Хорошо, я выделю техников, которые помогут вам с починкой и обслуживанием, а заодно научат управлению. Как тебе это предложение? В Сад придется пустить посторонних. Обслуживание и ремонт обойдутся еще в какую-то сумму, очевидно немалую. Самостоятельно принимать подобные решения я не могу. Мэр мое молчание расшифровал правильно. — Отправляйся советоваться со своими лидерами, если у тебя нет на это полномочий. Кивнув, я поднялся на ноги. Мой напарник тоже встал, но Риноа не двинулась с места. — Извините меня, но почему вы так желаете нас выпроводить? Я покачал головой, коснувшись ладонью лба. Зачем она вмешивается, какое ей дело до причин? Женщина угрюмо взглянула на девушку. Но мэр уже объяснял: — Наши принципы не допускают присутствие в городе вооруженных людей. Те, кто берут в руки оружие, сами погибнут. — Если будут защищаться – то нет. Отчего бы им гибнуть? — Вооруженное нападение приведет к бо?льшим конфликтам. В то время, как спокойное участие в обсуждении обеих сторон может решить проблему без кровопролития, — медленно, словно втолковывая учебный материал, говорила женщина, а Риноа делала вид, что внимательно слушает. — Вы пришли в наш город с оружием... — Боитесь, что одной лишь болтовней не сможете отразить наш возможный удар? — вклинился Зелл. — Мы вас поняли. Мы уходим, — быстро проговорил я, опасаясь, что бесполезное словесное противостояние затянется надолго. Динкт недовольно покинул помещение. Риноа поблагодарила кивком и тоже вышла. Спустившись с веранды, Зелл остановился, окинул недобрым взглядом дом. — Смешные они. Хотел бы посмотреть, как они выживали бы в настоящем городе, а не этой дыре. Сквалл, почему ты не осадил этих пацифистов с их недалекими речами? Ну, или дал бы мне такую возможность. — Потому что это мы на их территории. С позиции гостей, а не завоевателей, даже несмотря на то, что вторглись в их вселенную и наследили грязными ногами. Ты не можешь ожидать того, что все будут встречать нас хлебом-солью. — Не нужно хлебом. Им достаточно было чушь не пороть. Может, они и моим принципам вызов бросают, заставляя меня выслушивать эту свою банальщину. На улицу свернул запыхавшийся житель. Пробежав, он запрыгнув на веранду и нащупал на стене какую-то кнопку. В доме раздался тягучий звук. Жена мэра распахнула дверь, житель прямо с порога закричал: — По железной дороге со стороны Тимбера приехал состав! На локомотиве изображен герб Галбадии! — Ты уверен? Представители Сада Баламба, погодите! — услышали мы женский вскрик. Жена мэра скрылась в доме, но через минуту вновь появилась, сбегая по лестнице. Дверь хлопнула. С некоторым сомнением женщина остановилась неподалеку, подозрительно меня рассматривая. Затем неуверенно подошла и протянула какой-то скомканный лист бумаги, похожий на объявление. Я развернул его, продолжая смотреть на женщину. Бросил беглый взгляд на текст и печать под ним. — Это ведь о тебе речь в листовке, галбадианцы тебя разыскивают? — угрюмо спросила она. — Да, — хрипло подтвердил, — это я тот человек, сбежавший из окружной тюрьмы Галбадии. — Раз это твоя вина, возьми на себя ответственность! — выпалила женщина. Риноа удивленно посмотрела на меня, а затем на жену мэра. А женщина сникла и разволновалась, ее первоначальный порыв осел и съежился. Я перевел взгляд на ковыляющего к нашей группе мэра, кажется, его нога была когда-то травмирована. Он положил руку на плечо жены, успокаивая. — Не будет сражения. И наших гостей мы Галбадии не отдадим. Я смогу договориться, — хромая, мэр пошел далее. От удивления я забыл дышать. Нет, договориться не получится. Они убьют тебя, может даже, не соизволят выслушать. Но мэр уже сворачивал за поворот улицы. Я собрался идти следом, но его жена преградила путь. — Хочешь всё разрушить, несмотря на то, что тебя стремятся защитить? Ее взгляд пугал. Я шагнул вспять, отрицательно покачав головой. Быстро обошел женщину и направился в сторону перпендикулярной улицы, на которую свернул мэр минутами ранее. Услышал, как меня нагнали Зелл и Риноа. Тимбер и Эстар годами связывала трансконтинентальная железная дорога. Было время, когда страны поддерживали внешнеполитические отношения, вели торговлю. Были и другие времена. После Второй Великой Войны о дороге позабыли, забросили; пути поржавели. Тимбер ушел под влияние Галбадии, прекращая любые отношения с ее оппонентами. На острове, через который проходила трансконтинентальная дорога, и расположился город Горизонт. Возможно, если рельсы никто не убрал, галбадианские военные добрались в Горизонт через Тимбер по этим путям. Я быстро вышел на железнодорожную ветку и, чтобы не заблудиться в незнакомом городе, направился вдоль нее. Вскоре дорога разветвилась, одна ее часть разворачивалась на девяносто градусов и уходила на запад, вторая шла в гору и через перекинутый над улицей мост сворачивала полукольцом на восток. Грузовой состав остановился прямо у развилки. Но сейчас мое внимание привлекал не он. Под мостом стояли мэр и галбадианский офицер. Мэр что-то объяснял, довольно сильно жестикулируя. Я вздохнул с облегчением, увидав его живым. Усердие мэра и бесстрашие удивляли, еще более поразило то, что он отнёсся к нам как к гостям, а не преступникам. С моей стороны не было слышно, о чем они говорили, и я прошел по мосту чуть выше, приближаясь. — Будешь помогать этому старикашке? — недовольно отозвался Динкт. Я подал знак, чтобы он замолчал, пытаясь вслушаться в затянувшийся поблизости разговор. Казалось, что легче договориться с неопытным бойцом, а не с их черствыми начальниками, но сейчас я был очевидцем иной картины. Хотя, конечно, диалог услышать не удавалось, угадывались только отдельные слова. Пригнулся к полотну дороги и подполз поближе. — Я ведь ответил, что никогда не слышал о девушке по имени Эллона. Здесь нет никого с таким именем, даже коренных жителей, — доказывал мэр. Эллона? Сердце, молчи. Почему ты колотишься вновь, стремясь вернуть прежние чувства? Эллона, ты значила для меня всё, моя вселенная принадлежала тебе. А затем ты ушла и оставила меня. Я жил, не зная, что такое настоящая семья, но ты казалась этой семьей... ты была ею. Пока всё не разрушила. — Прекрасно, — отчетливо прозвучал голос офицера. — Значит, город можно уничтожать. — Погодите, я ведь правду сказал! Я никогда не видел эту девушку, даже не слышал о ней! — Не имеет значения, старик. Этот город все равно будет предан огню. Приказ Эдеи. Мэр упал на колени. — Нет, пожалуйста, умоляю вас! Не надо! — Ненавижу шумных горожан. С тебя первого и начну, — офицер нагнулся, вцепился рукой в его шею, поднял перед собой. Рядом испуганно выдохнула Риноа. — Кажется, пора вмешаться, — прошептал Динкт. И куда только его недовольство этим ?старикашкой? делось? Мэр задыхался, его ноги задергались, он вцепился в металлический щиток-броню на удерживающей его руке, не причинив галбадианцу никакого вреда. А я, проведя пальцем по лезвию перепрятанного поближе за пояс ножа, широким шагом двигался в их сторону. Мне не хотелось думать, что это судьба, не хотелось сожалеть, что направили в Горизонт именно меня, и видеть в этом руку провидения. Не хотелось вообще думать, впускать эти мысли в сознание. В этом городе было запрещено вступать в конфликты и проливать кровь – и это цепями сдерживало мой разум, не позволяя разыскивать другие пути. Офицер заметил меня, это отвлекло его, он отпустил мэра. Мужчина упал на колени, держась за шею, задыхаясь и кашляя. — Ты кто такой, гайнакс тебя дери?! — SeeD, — левой рукой я достал из кармана объявление о розыске и сунул под нос галбадианцу. — Тот самый, которого ищет Эдея Крамер. Ты ведь понимаешь, что уничтожив город под протекторатом Эстара, вы объявите империи ненужную сейчас войну? — его лицо сводило изумление, кажется, он не осознавал этого до сих пор. — А за меня ты получишь вознаграждение и, может даже, повышение по службе. Моя жизнь и свобода в обмен на этот город, — я сделал еще один шаг к нему и опустился на колени. — Значит, SeeD, — рука офицера потянулась к передатчику, он поднес прибор к лицу, — срочно наручники и конвой, у меня тут сбежавший преступник. Вновь я коснулся пальцем лезвия ножа. Не знаю, удастся ли сделать это позже, но сейчас, когда поблизости находится мой соратник и девушка, я бы не смог. В поезде я отпущу Шиву и Левиафана, чем на время введу галбадианцев в замешательство и этим воспользуюсь. Ни Эдея, ни Сейфер, ни тюрьма не должны получить меня живым снова. Тем более теперь, когда я так много знаю. — Сквалл, — послышался осипший голос Динкта. Скосив в его сторону взгляд, я увидел солдата, обхватившего шею Зелла. Второй солдат держал нож у шеи Риноа, другой рукой прижав и удерживая девушку. Я крепко сжал нож зарукоять, затем резко швырнул, и тот ушел целым лезвием в глазницу галбадианца, державшего девушку. Динкт, едва увидев это, обхватил галбадианца за шею, второй рукой вцепился в душащую его кисть и с силой дернул. Раздался хруст кости, солдат вскрикнул, но вопль недолго длился, Зелл развернулся и осадил галбадианца ударом кулака в солнечное сплетение. — Тревога! Выводите оружие! — закричал офицер в переговорное устройство. А я быстро извлек ганблейд из ножен, с размаху на всю длину клинка погружая лезвие в грудь противника. Мэр отползал подальше. Я пытался управиться со своими эмоциями. Не вняв многочисленным просьбам и предупреждениям, я убил двоих. А ведь собирался, пусть и против воли, взять ответственность на себя одного. Был готов отдать даже жизнь за убеждения, в которые не верил. И что теперь? У меня не осталось выбора. Я могу отвечать за себя, но разве имею право решать судьбу друзей? Зелл и Риноа никогда больше не должны попасть в ту отвратительную тюрьму в галбадианских пустынях. Я и так потерял в тех песках Сельфи и Квистис. По сути – отправил на верную смерть. А теперь... Теперь ничего не изменить. Я сказал ?друзей?? Не сказал, подумал. Но всё равно... И вот стою сейчас на площади под мостом и не знаю, что теперь говорить. Мэр с ужасом смотрит на меня, переводит взгляд на убитого мной офицера. Риноа потирает шею, закусив нижнюю губу; лезвие ножа оставило на ее коже небольшой порез, издали видно, как черная нить змеится вдоль царапины, изводя красный след. И Зелл отряхивает руки. А потом они переводят взгляд на мост, откуда слышится шум. Крытый вагон, стоявший на рельсах, оказался автовозом, с него опустился трап, по которому скатился бронетанк. Офицер и рядовой покинули локомотив и направились к нему. Риноа водила выставленной рукой с миниарбалетом на ней, покачала головой и не выстрелила, чему я не удивился – с такого расстояния и при сильном ветре девушка вряд ли попала бы в движущуюся цель. Спереди бронетранспортера была кабина, но солдат полез на крышу, откинул люк, и вместе с офицером они скрылись внутри. Танк двинулся по рельсам, и Риноа с Зеллом поспешили их покинуть, спрыгнув на площадь. Риноа приблизилась ко мне, вопрошающе посмотрела, я отрицательно покачал головой. — Уходи. — Нет. — Я не справлюсь с этим. Стражи бессильны против галбадианской тяжелой боевой техники, — я наблюдал, как машина сползла по колее с моста и, медленно перевалившись через борта рельсов, съехала на площадь. Пулеметная установка развернулась. Быстро оглянувшись на дома позади, я двинулся, в сторону, оставляя за своей спиной не жилые кварталы, а железнодорожное полотно и выход к океану. Риноа развела руки, раскрывая ладони, из которых рвался наружу темный дым; марево заполнило пространство перед нею, уплотнилось, заволновалось рябью, разорвалось черными лоскутами и покинуло реальность, оставляя после себя сияющую хрусталем на солнце стену. Границы стены ширились, скрывая от танка девушку, нас с Динктом, а затем и близлежащие дома. Пулемет застрочил, опустошенные гильзы летели в сторону, пули врывались в выросшую стену, разворачивались металлическими цветками и вспыхивали огнем. — Разрывные, — выдохнул Зелл. Девушка посмотрела на меня, лицо ее побледнело. — Это они против людей такое оружие используют? ?Когда это SeeD стали считаться людьми?? — Зелл, двигайся вправо, Риноа, уходи, возвращайся в академию, — я наблюдал за горящей и рассыпающейся искрами стеной. Девушка вопреки моему требованию шагнула вперед, вытянула руки и позвала Диаблоса. — Погибший в бою Страж лишит тебя любой надежды, — прокричал я сквозь шум очередной стрельбы, — уходи влево! В этот раз она послушала и быстро побежала в указанную сторону. Пули входили в остатки стены, расцветали и разлетались обломками. Я поднял перед собой ганблейд вместо щита. Раскаленные осколки впились в незащищенные части тела. Тротуар был холодный и липкий, а я стоял на коленях, опираясь одной ладонью в плиту, другой держась за ганблейд. Хотел подняться, опираясь на оружие, но не мог, ноги не слушались. Протянул руку, зовя Левиафана. Море поблизости волновалось, я чувствовал его шепот и дыхание. Пулеметная установка повернулась в сторону Динкта, галбадианцы открыли огонь. “Зелл, ложись!” Затем я увидел, как она поворачивается ко мне. Пласты окружающего мира двигались и перемешивались, полотно реальности сорвало с цельной стены бытия и швырнуло в черный водоворот. Диаблос возник в центре вихря, развернул крылья и бросился между мной и стреляющим танком. Я с изумлением и ужасом выдохнул, наблюдая, как снаряды входят в материализовавшееся тело Стража. Диаблос содрогнулся, взмахнул крыльями, выдерживая удар, а затем задрожал и упал на неестественно вывернутое крыло, накрыв меня вторым. Когти на пальцах крыла задели лицо. Невдалеке вскрикнула Риноа, сжав ладонями виски, затем ее ноги подогнулись, и девушка опустилась на плиты тротуара. Я пытался выбраться из-под прикрывшего меня Стража, видел, как пулемет поворачивается в сторону Риноа, которая сидела посреди площади. Нет, нет. Тело охватило онемение – Левиафан разбирался с осколками и нанесенными ими ранами. Я протянул руку, зовя его, отвлекая, пытаясь перенаправить внимание. Танк дернулся, пулемет остановил движение, вдруг совершил оборот, нацелившись в состав поезда. В другую сторону двинулся и сам танк, рисуя под собой петлю. Остановился, снова повернул пулемет и теперь покатился на жилые дома. Испуганно закричал мэр. Я не понимал, что происходит с галбадианским оружием смерти, не видел поблизости ничего и никого, что могло повлиять на его работу. А затем память заполонила та странная песнь, звучавшая однажды под водой. Я прокручивал в сознании мотив, взывая к Стражу. Фиолетовые глаза открылись и с немым вопросом смотрели на меня. Невидимое бесплотное тело постепенно обретало очертания змея с чешуйчатыми крыльями. Брызги воды попали мне на лицо, облили тротуар дождем. Змей развернулся, взъерошиваясь, – я видел его длинный хвост, уходящий в море. А затем Страж подобрался, ринулся и обрушился массой воды на машину. Танк, вышедший из-под контроля галбадианских военных, заскользил в сторону обрыва, проломив металлическое ограждение. Тротуарная плита треснула и раздробилась, заднее колесо ушло в образовавшийся разрыв, перекрытие и обломки плитки вместе с обрушившимся потоком ухнули со всплеском в воду. Я поднялся. Танк, теперь управляемый, рванул прочь от обрыва, но и второе его колесо соскочило и ушло вниз. Край площади раскрошился, плита, камни, песок и глинистая земля поползли, увлекая машину в море. Перебежками я двинулся туда же. Люк щелкнул, открываясь, а затем металлическое тело машины исчезло под водой. Я ждал. Вскоре к поверхности поплыл человек, но это был не галбадианец. Пузырьки воздуха скопились в облаке длинных золотых волос. Держась одной рукой за остатки ограждения, я перегнулся к воде и ухватил кисть показавшейся у поверхности руки, подтянул вверх. Рядом оказался Зелл, встал на колени, сжал хрупкую ладонь белой, почти бледной руки, и я доверил остальное ему. На поверхность выплыл еще один человек, я протягивал к нему руку, но он, оглянувшись вокруг и сделав глубокий вдох, нырнул и скрылся под водой. Я быстро отстегнул ножны и наклонился к застежкам на обуви, когда мужчина появился вновь, держа на руках девушку. Я потянулся к ним, обхватил девушку рукой и вытащил ее из воды. Спасший ее человек безуспешно пытался вскарабкаться по отвесному глинистому склону и вновь скатывался в воду, пока на помощь ему не пришел Динкт. Я с ужасом вглядывался в бледное лицо девушки, черноту под ее глазами, коснулся шеи, ощутив слабый нитевидный пульс. Мужчина на четвереньках прополз к нам, путаясь в одежде и оставляя следы мокрой земли и глины на плите, склонился над девушкой, ударил ладонью по ее лицу. — Сельфи! — закричал он, — очнись, Сельфи! Она застонала, приоткрывая глаза, вымученно улыбнулась: — Ирвин?.. Сквалл? Зеленые глаза засияли. Ирвин обнял ее, дрожа. На шатающихся ногах ко мне подошла озябшая Квистис, откидывая с лица распустившиеся мокрые волосы, и подняла ладонь. Я машинально ответил тем же приветствием. Я не верил своим глазам. Они были живы, я видел их воочию, но не мог поверить. — Сельфи, — кое-как пробормотал и не узнал собственного голоса, — Квистис, Ирвин? Рад видеть вас живыми, ребята. — Ответь, что случилось с Садом? — недоверчиво смотря и стуча зубами, выговорил Ирвин. Многое случилось, в двух предложениях и не рассказать. Я уткнулся взглядом в рисунок мокрой тротуарной, разыскивая слова, с которых начну. И тут понял: они, наверно, думают, что Сад уничтожен, а мы скрываемся от галбадианской армии в Горизонте. — Сад в безопасности, — заверил я. — Правда? — слабым голосом отозвалась Сельфи. — Правда, — кивнул. Пытался скрыть счастливую улыбку. Не знаю, получалось ли. — Как вы здесь оказались? — Нас заклинило в кабине танка. Солдаты, не зная, что мы там, собирались отправить машину в ремонт, но воспользовались ею, вступив в бой с вами. Тогда внутреннее перекрытие открылось, мы напали на галбадианцев и вырубили их, — поведала Сельфи, скривившись. А затем закашлялась. Зелл толкнул меня в плечо. — Может, не сейчас? А сейчас – горячий чай, сухая одежда и возможность выспаться? Я быстро оглянулся в сторону стоявшей неподалеку Риноа. Девушка изредка бросала на меня беглые взгляды и смущенно водила носком обуви по линиям плит. — Зелл, проведи ребят в Сад, пожалуйста. Доложи главному мастеру об их прибытии. Отдыхайте, позже я с вами встречусь, как разберусь здесь со всеми делами. ?И приведу в порядок мысли и чувства?. Ирвин помог Сельфи подняться и опереться на него, группа двинулась вдоль железной дороги, а я провожал взглядом. Риноа осталась, теперь она не скрывала, что рассматривает меня. — А знаешь, — отчего-то шепотом сказала девушка, — ты очень удивил меня. Прямо светился счастьем, когда твои люди оказались живы. Недоверчиво я смотрел в ее лицо. Не понимал, что она имеет в виду. — Впервые тебя таким увидела, — продолжала Риноа, рукой пытаясь счистить пыль и грязь со своей ставшей влажной одежды. — Даже не ожидала, что на твоем лице может проявиться сразу столько честных эмоций. Это было приятно. Я не хотел допускать к моим чувствам свидетелей, но девушка продолжала проницательно смотреть. Отвернулся, направился к обрыву и подобрал брошенные ножны с ганблейдом. Как можно спокойнее подтвердил: — Да, я счастлив, что они живы. Я нес за них ответственность. Что в этом странного? Что не так? — Нет, всё правильно. Они твои соратники, но, более того, они твои друзья. Друзья? Почему-то вспомнились друзья Сейфера. Мне бы не хотелось иметь такую властью над ближайшим окружением, какую имеет Альмаси. И наверное, дело здесь не только в ответственности. — Сквалл, а ты волновался за меня, останься я на той базе? Что? Изумившись, я обернулся и теперь рассматривал смущенную девушку, быстро убравшую взгляд в те самые плиты под ногами. Она нашла какой-то камешек и принялась его перекатывать под подошвой. Почему она задает этот вопрос? Я бы ни за что не отправил ее на ракетную базу, на смерть, как я думал изначально. Тем более, продолжаю нести ответственность за ее жизнь. Но если бы... Если бы я ожидал, что это Риноа, а не Квистис, выплывет из уходящей под воду машины? А все эти дни обходился без ее присутствия рядом, поддержки, общения, ее улыбок и смеха, ее реакций и эмоций? Думая, что она может быть мертва? Не могу это представить. И не знаю, что ответить. — Я... Не знаю. Наверно... Я не знаю. — О Сквалл, — выдохнула Риноа, дотронувшись рукой к своей щеке. — Ты покраснел. Гайнакс, ну почему? Я тоже коснулся ладонью лица. Наверно, у меня жар. — Ты такой милый, мне даже хочется в каком-то странном порыве тебя обнять и расцеловать. Но извини, не сделаю этого. Я потеряла Стража, видишь, что теперь творится – ощущаю себя ужасно грязной. И больше всего на свете желаю просто вымыться: в этом городе очень влажный воздух, пространство словно липнет к коже, отчего она чешется и горит. Так что пойду лучше в академию и застряну в душевой. Возвращайся, как разберешься со своими делами, — девушка прощально взмахнула рукой. — Тогда уж поймаю – не отвертишься. Я вновь приложил ладонь к горящему лицу. — Вы спасли мне жизнь, — тихо отозвался голос поблизости. Мэр все еще сидел на земле. Я направился к нему. — Извините, что вмешался. — Да. Но я не буду благодарить. Это против моих принципов. — А вы и не должны. Мы живем в абсолютно разных мирах и вряд ли придем к единогласию. Хотя, признаюсь, мне хотелось бы, чтобы нас немного понимали. Мэр недоверчиво смотрел на меня. И я продолжил: — Мне понравилась ваша речь, что конфликты могут быть решаемы на начальной их стадии. Это было бы замечательно, будь у всех такая возможность – объясниться. К сожалению, слышать желают нечасто и не все. Конфликты, битвы и войны будут всегда. Да, это печально. Но такие как мы тоже нужны этому миру. Останавливать тех, кто не способен слышать таких, как вы. Спасибо вам за помощь. Спасибо, что отнеслись к нам как к гостям, а не как к кучке сбежавших преступников. Как вы и просили, я приду в шесть за выставленным счетом. До свидания. Я поднял руку, прощаясь на свой манер. Пусть Горизонт остается островком мира в бушующем море. Мы пересеклись, нарушили равновесие и безмятежность этой маленькой страны. Столкнулись на их глазах с галбадианскими военными силами, попутно грозя разнести всё в клочья и предать огню. Не ожидая ответа, тихо удалился. Мне не понравился Горизонт. Неуютный, печальный, холодный, угрюмый, забытый и затерянный в океане уголок. Без малейших искр жизни. Потерянные люди, потерявшие огонь. Неживой город, город камня и металла, механизированный до последней детали. Но я не чувствую в этом будущего, только прошлое. И население живет в этом прошлом, соскальзывая всё дальше и глубже в седину ушедших годов. Я не имею право судить это место. Те люди, которые терялись для окружающего мира, находили себя в Горизонте. Может, тихая жизнь отшельника это именно то, к чему они и стремились. И теперь, должно быть, по-своему счастливы. Пусть это остается на их оценочном восприятии.