Глава 5: Откровенность (1/1)

Ночной концерт фонарейНашептывает куда идти,Звезды – мой проводникВ странствиях по дороге ночи.Вышитые на небе звездыОбнажают мои чувства;Пусть это откровениеСтанет новым рождением.NIGHTWISHСквалл Леонхарт————————— Когда я потянулся к реальности, было удивительно тихо. Тепло. Рука занемела. Неудачно подвернул во сне или это отпечаток рукопожатия Стража? Поначалу не хватало сил даже вытянуть ладонь, и я лежал, легко сгибая и разгибая пальцы и оглядывая стены – серые в пасмурном свете за окном. Мы не движемся? Эта мысль помогла собраться и встать. Я открыл окно. Да, Сад стоял в доках Горизонта. Вечерело, на часах половина седьмого. Скоро солнце скроется, а в восемь все уйдут на ужин. Я не хотел пересекаться с доктором, да и с другими. Вернул под душем бодрость и двинулся в столовую, надеясь подкрепиться до того, как в помещении зашумят и зазвякают посудой и приборами. Водой всегда смогу себя обеспечить, пока на привязке Шива и Левиафан. А вот без кофе сложно. И сейчас повар с удивлением разливала пару литров приготовленного и разбавленного холодной водой кофе в две фляги. Но молчала. А я довольствовался тишиной и наспех перекусывал. Надо бы взять и хлеб с сыром. За несколько дней не должны попортиться. Много не унесу. Для рюкзака места нет. Навесные сумки на ноги только смогу позволить. За окном темнело: солнце зашло. В холле засияли лампы. А вот в коридоре у лазарета их свет стал приглушенным. Доктор скоро отправится в столовую. Останется лишь дежурный. Кто сегодня на посту? А, неважно. Я вошел в блок и кивнул девушке, с серьезным видом сидевшей за столом. Она лишь приоткрыла рот и сразу же закрыла, не проронив и слова. Встала, подняв руку. В палате Риноа слабо горел ночник. Экран монитора упрямо показывал пятьдесят шесть ударов. Я его выключил, а затем снял приборы, аккуратно разложил у контрольной панели и отмотал пластырь с руки, удерживающий пластиковую иглу в вене. Зажал трубку капельницы, вытащил иглу. Коснулся ладони Риноа, зовя Диаблоса, и тот ответил, опрокинув в воздухе незримый чан с темнотой. Не хочешь контактировать, да? Прождав, пока глаза привыкнут, взял одеяло за край и сдвинул. Риноа лежала в белой рубашке, возле ног тянулась трубка катетера. Глубоко вздохнув, я повернулся и опустился на пол, прислонился спиной к краю койки. Некоторое время сидел, собираясь с мыслями. Скоро Кадоваки вернется, совершит вечерний обход и пойдет к себе, оставив дежурного на ночь. Девушка, что сейчас на вахте, конечно же, расскажет о моем приходе. Надо бы до этого времени забрать Риноа и уйти. Я выглянул за дверь. — А где одежда этой девушки? Дежурная вынесла сверток. — Я ее постирала. — И ножницы. Она смотрела на меня во все глаза, мои действия ее настораживали. Но сверток и медицинские ножницы всё же протянула. А я вернулся в палату и прикрыл дверь. Замка нет. Вероятно, это и к лучшему – мало ли, что подумает дежурная, а так всегда может проверить. Я развернул одежду, разложил рядом с одеялом, мысленно разбираясь что к чему, и минуту просто думал. Надо собраться. Нагнувшись к лицу Риноа, прошептал: — Риноа, мы идем в Эстар. Я помогу тебя снарядиться. Быстро разобравшись, отрезал боковую трубку катетера, а заодно и бинт, которым трубка была привязана к ноге. Немного кружилась голова. Я проходил лишь основы медицинских знаний, и к нынешнему был не готов. Подождав, пока вода уйдет из баллона, медленно потянул. Надеюсь, тебе не больно, а я все делаю правильно. С одеждой оказалось сложнее, чем я думал. Уже под конец, продевая руки девушки в рукава, я осознал, что до крови прикусил губу. Когда у меня в последний раз были экзамены, на которых я не получал травм? Два месяца назад... Я решил, что будет удобнее нести Риноа так, как она через пустыни Галбадии несла спящую Сельфи. Усадил Риноа, сел на койку сам и, придерживая за руку, подтянул себе на спину. Звякнули на цепочке два кольца, голова девушки склонилась мне на надплечье. Без посторонней помощи сложно. Руки будут заняты – ими поддерживаю ноги Риноа. Толкнул дверь ногой – открылась. Дежурная подхватилась с места. — Передашь Асии благодарность от Леонхарта. Ножницы на койке. Спасибо за одежду. Девушка быстро налила из графина воду в стакан, протянула. — Снотворное? — Нет, — она отпила половину и вновь наполнила стакан и поднесла к лицу, — ты ведь в дальнее путешествие собрался. Нескоро руки освободишь. Пей, пока есть лишние руки. Что-то еще надо? Я покачал головой. Но девушка обошла меня и смотанным в жгут покрывалом обвязала нас с Риноа. — Можно будет постелить или укрыться. Кивнув, я двинулся из лазарета. Услышал, как дежурная прикрыла распахнутую ногой дверь. Что скажет Кадоваки, узнав, что я не согласовал с ней действия? А мои люди… друзья? Вернусь ли обратно домой, смогу ли? Эстар равно неизвестность. Хотя, почему неизвестность? Его солдаты и их тактика мне знакомы. Даже вместе со Стражами я бессилен против них. Но какой у нас есть выбор? Только двигаться в Эстар и искать Эллону. Я не иду против своего предназначения – найти и защитить Эллону сейчас мое главное задание как SeeD. Но если не справляюсь с ролью лидера и самовольничаю, пусть назначат другого. Суо? Квистис? Да хоть Зелл. Любой из них будет смотреться лучше, чем я. Простите, что бросил вас, ничего не сказал. Но другого выхода не вижу. Нид или Клэн не нашли иного варианта пришвартоваться, как подвести балконом второго этажа к мосту у портового крана. Так вышло и в прошлый раз. Наш корабль не приспособлен для того, чтобы причаливать. Мост почти вровень, я осторожно перелез на него, крепче удерживая Риноа. Помещение Сада успело прогреться, а на открытом воздухе приятная прохлада. Въедливый запах ржавчины и соли. Носятся чайки, волны плещут о металлические сваи внизу. Вечер. На Сентре темнело медленно, здесь же быстро, как в Баламбе. Только недавно солнце зашло, а уже темно. Город вдали светится огнями. Лифт должен еще работать, людей почти нет. Ужасный город, в котором я летал во снах. Прекрасный город, жители которого ищут истину, иногда прямолинейно копая в твою душу. Странный город, в который Риноа завела и призналась в чувствах. Город, в котором тепло засыпать, но холодно просыпаться. Иду вдоль железной дороги. Стараюсь не смотреть в сторону солнечной электростанции. Душу? всплывающие боль и сомнения. Не время для них, когда нужны все силы. Полукруг железной дороги уводит к пустому обветшалому вокзалу. Прохожу мимо искореженных плит. Здесь галбадианские военные напали на мэра, а мы вмешались. И Риноа осталась со мной. Вопреки страху. На этих плитах Ирвин приводил в сознание Сельфи. А после всего Риноа признавалась в том, что мое поведение и мое отношение к товарищам стали радовать. Она признавалась, но краснел я. Лестница на крытый вокзал. Здесь пусто. В коробку у ступеней запрыгивает кошка, оттуда слышится писк проснувшихся котят. В доках было свежо, в городе же душно. К запахам ржавчины примешивается запах машинного масла, картона. Редкие деревья и кустарник уже отцвели – нет той смеси ароматов, которые разливались в воздухе, когда Сельфи устраивала здесь концерт. Я ступил на ровную платформу из сплошных плит возле путей и пошел быстрее – параллельно рельсам. Впереди мост. Вглядываюсь через поспешно осевшую на город темень. Всё будет хорошо. Мы дойдем. Платформа окончилась, дорога сузилась, переходя в мост. Среди тьмы зажглись фонари, стоявшие по обе стороны бортов моста. Рельсы мутно заблестели в свете. Я размышлял над тем, что можно было пустить по железной дороге хоть редкие поезда. Но вскоре одна из рельс прервалась: остался ровный ржавеющий обрубок, а далее выделяется лишь пунктир полос, поперёк пересекающих шпалы. Через полчаса пути прервалась и вторая рельса. Остались лишь темные от времени и масла шпалы. Здесь ничего не проедет, дорога в Эстар открыта только пешему люду. Военная техника тоже не пройдет. Неплохо устроились там – в Эстаре. Шпалы и щебень не преграда лишь для человеческих ног. Я вглядывался в сияющую двойную дорожку фонарей. Где-то она должна будет окончиться. В небе ярко сверкали звёзды. Ветер исчез, но воздух быстро обретал свежесть. Руки Риноа, касающиеся кожи у шеи, холодные. Всегда холодные последние дни. Но она дышит. И это толкает идти вперед. Дальше. И дальше. Спираль в небесах. Крутишься там в холодной пустоте, натягивая на нее темную ткань с вышитыми узорами созвездий. И нас заодно несешь через космос. Видишь, что бывает, когда ты теряешь свои звезды? Что – говоришь? Я сам просил тебя об этом? И ты послушала пылинку – одну из многих? Хватит убаюкивать тихой песней волн, океан. Я хорошо выспался. И долго умею бодрствовать. Интересно, сколько людей идёт этой дорогой? Готовы ли они к такому переходу? Осиливают? Многие ли поворачивают вспять, лишаясь сил и надежд? А есть ли те, которые прислушиваются к манящему шепоту и бросаются в твои объятия? Ночь идет своим ходом. Иду с ней. Дышу ею – влажным прохладным воздухом, который бодрит. Волосы Риноа, заброшенные случайным ветром на шею, щекочут. Убрать не получается. Иду. Острые рога Лунары на востоке. Нереально огромные, отсвечивают красным. Скоро рассветёт. Холодно. Руки затекли. Ветер вздохнул и теперь чуть дышит. Проснулся, да? А мог бы еще поспать, пока солнце не поднимется. Лунара заползла повыше на темные небеса. Сияет ярко, аж глазам больно. Отсвечивает пепельным светом и её темная сторона. Да, скоро восход. Яснеет всё больше. Нет уж дымной спирали, померкли на небесной вышивке миллиарды звезд. Самые отчаянные лишь светят. Фонари погасли. Всматриваюсь вдаль. Мост. Всё такой же. Больше ничего нет. Заплетающиеся ноги, размер шага которых привязан к величине между шпалами? Замерзшие онемевшие руки? Такие мелочи не заставят остановиться. ?Пей, пока есть лишние руки?? А сейчас где эти ?лишние руки?, когда выпитая вода просится наружу? Надо позволить себе привал. Ветер крепчает, солнце выныривает из океана. Скоро станет тепло. Или даже жарко. Всё указывает на ясный день. Хочется пить – до головокружения. Не спасает и холодный воздух. Я наклонился, чтобы Риноа прочно легла на мою спину, освободил руки и оцепеневшими скрюченными пальцами стал развязывать узел покрывала. Осторожно перехватил девушку, снимая ее со спины, и усадил на шпалу возле борта. Быстро расстелил покрывало, перенёс на него Риноа и укрыл свободными краями. Дыхание ровное, пульс всё тот же. Вспрыгнул на борт. Онемевшими пальцами с трудом расстегнул ремень. Руки будто чужие, незнакомые, нечувствительны. Левиафан отозвался. Плеснул воду на руки. И снова, позволяя помыть ладони и умыться, а затем и попить. Круг солнца уже поднялся над водой целиком. Я сел на борт, свесив ноги. Стопы гудят, хочется снять обувь. Сдерживаюсь. Небосвод, гребни волн, металл фонарей, мост – всё залито рыжим светом. Красиво. В Баламбе такое не увидишь – солнце восходит из-за гор; поднимается с их вершин, заставляя скалы играть красками, – уже горячее и ярко-белое. Чудный восход, затопивший море огнем; фиолетовые небеса воспламенились. А ты всё спишь, Риноа. Что видишь в своих снах? О чем думаешь? Не скажешь? А если я первый начну? Я глубоко вздохнул, прогоняя смятение. Приготовился к разговору. Будто к сложному экзамену. — Риноа... Я так многого боюсь и так сейчас растерян. Эстар пугает. Он как неизвестный зверь, которым все страшили с самого детства. Недавно в видениях прошлого Эстар показал силу пальцев одной лишь своей лапы. Бьет он прицельно и больно, отнимая желание и любопытство узреть зверя целиком, поразиться размеру и мощи. Мои страхи смешны? Я тебе противен? А еще я волнуюсь, когда кто-то обо мне говорит, переживаю, что обо мне могут думать. Ненавижу себя за это. Хочу спрятаться – так, чтобы никто никогда не узнал настоящего меня вместе со всеми моими опасениями. Вот бы обрубить все слабости, слишком вылезающие наружу. Ненавижу их. ?Сквалл замкнутый. Недружелюбный. Неспособный на чувства, привязанности. Холодный. Отстраненный. Себе на уме?. Когда люди начали воспринимать меня так, всё стало гораздо проще. Я не сумел вырвать прошлое с корнем, но смог держаться подальше от собственных кошмаров. Запрятать в темный чулан и не думать. На самом деле я слабый. Завишу от людей, от своего окружения. Привязываюсь. Не хочу этого, но привязываюсь. Страшась возможных потерь, своих реакций на них. Недолго же мне удавалось держать людей на расстоянии, пугать своей замкнутостью и мрачностью. Не удалось избежать и чувств. Но давай это останется между нами, ладно? Мы идем в Эстар, и не факт, что выживем. Значит, надо общаться, пока есть время. Делиться сомнениями и страхами. У тебя моё кольцо, знаешь? Так что мы связаны. Твои страдания – мои. И наоборот. Сейчас именно наоборот. Мы связаны, а я хочу быть услышанным. И принятым. Ты ведь не оттолкнешь меня, увидев лик моих настоящих демонов? Ты не испугалась, когда я только приоткрывал завесу. Ко всему, я много говорю. Сам с собой, с небесами, с Лунарой, продолжаю мысленно говорить с людьми, с которыми пересекся единожды. Доказываю, оправдываюсь, отчитываюсь. Сам себе закрытый чан с кипящим маслом. Внешне и не скажешь, должно быть, как кипит. Ну вот, кипит. И табличка: ?не открывать!?. Хорошая такая, призванная распугивать большую часть любопытствующих страшными знаками на ней. Но мы связаны. Хочешь увидеть кипящее масло? Я оглянулся, посмотрел на Риноа. Нет, не шелохнулась. Молчит. Солнце теперь уже слепило – не взглянуть. Я поднялся и спрыгнул с бортика на шпалу. Присел возле Риноа и коснулся запястий. Холодные. Ровный до умопомрачения пульс. — Риноа? Нет ответа. Надо идти. Днём жарко. Это самый знойный день из всех четырех нашего путешествия. Ветер изменился, дул с востока. Пустынный. И солнце сильно уж жгло. Присыпая щебнем край покрывала, закинутый на борт, а второй привязав к фонарю, я делал для Риноа небольшое укрытие от палящих лучей. Всегда когда пытался поить девушку, Страж реагировал. Ему нужна вода для поддерживания жизни. Я почти не чувствовал ног: если на вторые сутки перехода во время привала их сводила судорога, теперь даже боль ушла. Осталось онемение. Иногда после отдыха не с первой попытки удавалось и подняться. Похоже, надо было больше давать себе времени на передышку, а не сразу же броситься в надрыв. Но я плохо представлял расстояние до восточного континента и за который час смогу его покрыть. Сколько мы уже прошли? Сколько идти еще? Снова и снова я вглядывался в уходящий вдаль мост. Сегодня воздух рябил. Или глаза подводят. В Эстар есть два пути. Второй через горы. Без нужных карт, снаряжения и с Риноа на спине не осилить. Этот же путь считался простым. Им пользуются путешествующие в Эстар и из Эстара. Я сделал правильный выбор – эта мысль тоже меня поддерживала. Судя по часам, я надолго вырубился. И теперь сидел, прижимая Риноа к себе. Солнце повернуло к закату. Так легче идти – когда не слепит. Я очень желаю дойти. Но что буду делать, когда доберусь? Даже если удастся договориться с эстарцами, и мне позволят увидеть сестру, какие гарантии, что разговор с ней что-то изменит? Никаких. Но надежда жива, толкает вперед. Да, я изменился. Начал полагаться на надежду. Делаю то, что раньше считал бессмысленным. Но как разговаривать с эстарцами? Вот, например, нас окружат. К отпору не готов. Просто сдамся, положусь на их милость? Интересно, о чем сейчас думают мои товарищи. Злятся за мой поступок? Смеются? А SeeD и студенты? Решили, что я их бросил на произвол судьбы, пошел на поводу эгоистических желаний? Но я и не стремился быть лидером никогда. Нет у меня необходимых качеств. Через силу надел ботинки, казавшиеся каменными. Икры вновь пронзают судороги; в ноги, а теперь уже и в надплечья впиваются незримые когтистые лапы. Значит, отдохнул, восстановил чувствительность. Надо идти. Уже не так жарко, да и солнце не жжет лицо, не слепит. А позвоночник без боли не гнется. Вздохнув, закрываю глаза и зову Шиву. Прошу убрать боль, а заодно наполнить ощущением свежести. Остался последний бутерброд с сыром. Это на завтрашний день. Почему этот мост такой длинный. Кто его строил? И зачем? Подгоняю шаг под нужный ритм. Он стучит в голове: раз-раз-два, раз-раз-два. Стоит сбиться, и нога соскальзывает со шпалы в щебень, а негнущуюся стопу будто прут протыкает. Даже не представляю, что бы делал без Стража. Как только справляются бредущие в Эстар путники? Отчаиваются и сигают в воду? Опасаюсь отвлекаться. Не хочу сбиться. Боль и усталость тренируют направлять внимание только на самое важное. Глотаю пыльный ветер – земля близко? Иду, вглядываясь в колышущийся горизонт впереди. В этот раз солнце поднималось не из воды. Да, земля. Сегодня мы ступим на континент.