Глава 3: Белый корабль (1/1)

Когда ты больше не можешь кричать,И реальность разорванаЛегко забыть, что ответственностьЛежит на всех нас.Но в вашем мире ночь не угроза,А в моем мире тьмаПриносит видения из ада,Окуная в непостижимое и невыносимое.IN FLAMES За побитыми окнами серый свет. Скоро утро. Я ждал его. Может, надо было поспать, но когда Левиафан и Шива восстановились полностью, нужда во сне отпала. Со Стражами мы быстро разгребли завалы и даже отыскали еще двоих живых. Мои люди, наконец, могли отдохнуть. В ожидании нового дня я перебирал папки с документами. Ранее мы нашли в столе Крамера ключ от архивов, когда понадобилась информация по семьям погибших и раненых. Похоже, директора не очень волновало, что кто-то может найти, открыть и прочитать – ящики стола были незаперты. Теперь же я легко разыскал дела Трип, Динкта и Альмаси. Документы Тильмитт оказались на другом стеллаже. А документы Киннеаса так и не нашлись. И вряд ли найдутся. Они в Саду Галбадии. Так и остались там, скорее всего. Семнадцать лет назад в холодный снежный апрель Эдея уже жила на Сентре возле маяка. Если я правильно помню по истории, решающее сражение с эстарцами под руководством офицера Карвэя произошло здесь в марте того же года. Если даты рождения в поднятых документах указаны верно, получается, что Квистис на то время было пять месяцев, Сейферу три, Зелл только появился на свет. В свидетельствах упомянуты приемные родители Динкта и Трип, а государством значится Баламб. Но они эстарцы. Как и Альмаси. И родились на Сентре. В той бойне Эдея Крамер спасла их. У Сельфи в свидетельстве записана Трабия, хоть сама девушка из Доллета. Она родится летом и в приют попадет не сразу. А нас с Эллоной Эдея подберет к осени. В моей биографии есть запись, что мать умерла, а отец и сестра пропали без вести. Документов Эллоны, которая на самом деле мне не родная сестра, нигде не нашлось. По подсчетам она старше меня на пять лет. Не представляю, что ей довелось пережить, когда Раин умирала. Однако это стало событием, которое Эллона решила изменить любой ценой. Она прорывалась к прошлому, чтобы исправить по-своему. Воспользовалась моей помощью – неоднократно. Но после слов Эдеи – ?Ты в петле? – решила, что прошлое неизменяемо. Однако это не так. Сама петля подразумевает, что настоящее уже сложилось с учетом изменений. Эллона хотела моей смерти? Но она забросила меня в прошлое, а я своими действиями сделал всё, чтобы родиться и выжить. В детстве Эллона поначалу казалась отстраненной. Мы думали, это потому, что она старше нас, и на нее падает множество забот. Сестра помогала Эдее. Лишь когда мне исполнилось четыре, стена рухнула. Эллона показывала мне картинки из книг, рассказывала о мире, а затем научила читать. Это сильно нас сблизило. В Эллоне проснулись теплые чувства, и остальные дети к ней потянулись. А я начал ревновать. Стражи заволновались, стремясь обрушить мои воспоминания цветными осколками. Но я уцепился со всех сил за ткань прошлого и не отдавал, постепенно вытягивая ее на себя – сантиметр за сантиметром. Внимание Эллоны я хотел забрать целиком. Всё было мало. Хотя и приемная мама уделяла мне много времени, больше, чем другим детям. Всё равно чего-то не хватало. Всегда. Со мной всегда жил страх, что однажды я позову, а мне не ответят. Оставят наедине с холодным миром. Приемная мама спешила на мой зов, пока я не научился ходить. И всё же доверие к миру это не вернуло. А между Эдеей и мной неизменно оставалась преграда. Незримая. Теперь понимаю. Это я пришел из будущего и заставил ее спасти себя и Эллону. С тех пор мама защищала Эллону от Адели. И от Артемисии. Пока не потеряла свою душу, свой разум. Хотел бы я родиться или нет, я здесь. Дышу. Пытаясь стереть из мира, Эллона лишь прочнее меня в него вшила. Возникла петля. Ее замкнул я. Спас Лагуну на Сентре, и этим обеспечил его знакомство с Раин и дальнейшие их отношения, которые привели к моему зачатию и рождению. И я же направил Эдею спасти нас с Эллоной. Убил родную маму. И покалечил жизнь приемной. Всё это не укладывается в голове. Поэтому я и жду приход утра, чтобы выяснить детали у самой Эдеи. Сельфи еще днем задержалась в бывшем приюте, расспрашивая о себе. Ирвин остался с Эдеей вечером – и его интересовало свое прошлое. Меня же больше волновало состояние Риноа, и я побежал в палату к ней. В любом случае, мне надо встретиться с приемной матерью. Эллона на Белом корабле, и лишь Эдея знает, в какой части света искать плавучий приют, в котором сама она прожила лет десять. Характеристику на себя я читал, прикрыв ладонью один глаз. Судя по всему, не будь директором Сид Крамер, я бы ни за что не стал SeeD. ?Своевольный несговорчивый замкнутый, слабо уважает авторитеты, пренебрегает нормами и социальными ожиданиями?. Нигде еще я не видел столько о себе плохого, как в разложенных сейчас на столе документах. Положительные черты тоже перечислялись, но они казались привычными, ничем не выделялись. Дочитав до слов ?шизоидно-психастенический тип?, я закрыл дело и отложил папку к другим. Будь наш Сад военной организацией, как и было им заявлено, доучился бы я до двадцати, а далее пинком отправился в свободное плавание. Искать себе место в жизни. А что я умею? Покачав головой, я взял стопку папок и отнес в архив, выстроив в алфавитном порядке. На глаза вновь попались имена погибших учеников и SeeD, – чуть раньше я осторожно открывал их документы, всматривался в фотографии, заглядывал в графу ?родственники?, заполненную далеко не у всех из них. Они просились в мои сны, в которые я обваливался всего на несколько секунд, но снова и снова. Простите. И вышел из архива, закрыв замок. Верну ключ в ящик стола, и можно идти в бывший приют. — Я ждала тебя, — сказала Эдея, касаясь ручки калитки. Во дворе было почти тихо, даже ветер куда-то исчез. Только волны продолжали разбиваться о берег, шуметь. На одной из колонн развернулось несколько листков дикого винограда. Вроде и двор чище выглядит, но в остальном это место почти не изменилось со вчерашнего дня. — Ты ведь хочешь узнать о себе, верно? — Где искать Белый корабль? И Эллону? Это волнует в первую очередь. Я примерно разобрался, что произошло в прошлом. Ты пришла в Винхилл из-за моего предупреждения. И спасла двоих осиротевших детей. Мы с Эллоной разрушили твою жизнь. Но эта петля уже есть: случилась и замкнулась. Этой ночью, когда голос Эллоны вновь позвал в свои ?сны?.

Эдея не удивилась, даже не моргнула, продолжая смотреть прямо в глаза. Ей не больно от моих слов? От моего напоминания о том, что я сделал с ее жизнью? Она молчала и я продолжил: — В тот холодный апрель Лагуна вышел к приюту, разыскивая приемную дочь. Его именем ты решила назвать одного из своих воспитанников. Но он так и не представился, сказал лишь, что играл роль Зифера. И Альмаси получил говорящее имя, пусть и слегка измененное. Но кто... кто назвал меня Скваллом? Моя родная мама? Эллона? — Нет, Сквалл. Это был ты. Почти за пять месяцев до своего рождения. Я опустил голову. Понятно. От моих родных у меня мало что осталось. Фамилия матери только. И кольцо. Мама не успела меня даже назвать. Безотчетным жестом я потянулся к кольцу на пальце, но не обнаружил. Да, точно, теперь оно у Риноа. Рядом с кольцом Альмаси. — У судьбы свое чувство юмора, — печально заметила Эдея, притронувшись к столбу. Хлынул дождь. Слишком внезапно – тучи носятся по небосводу как и вчера. Но вчера не упало ни капли. — Пойдем в дом, Сквалл. Мне надо написать письмо нынешнему капитану Белого корабля. Передашь ему при встрече. Струи дождя разбивались о каменную дорожку, крупными каплями падали в траву. Белые колонны серели. Шум дождя смешивался с грохотом прибоя. — Почему ты не вернулась тогда на корабль? Тебе было бы гораздо легче поднимать на ноги сирот в окружении друзей. — Сквалл, это сложный вопрос, — избегая взгляда, Эдея повернулась и двинулась к дверям дома. — Пойдем. Уже войдя под кровлю, я прикрыл дверь от ветра. Еще вчера она стояла прислоненная к стене – в пыли и паутине. А сейчас чистая и висит на смазанных, хоть и старых петлях.Некоторое время Эдея искала ручку в небольшом рюкзаке, вероятно, принадлежащем ее мужу. Наконец, нашла, села за стол и принялась писать на листке, который вырвала из старой тетради. Я ждал, сложив руки на груди. Капли стекали с мокрых волос, щекотали шею и лоб, но я так и не смахнул их. — Ты ведь понимаешь, что мои предположения могут оказаться гораздо хуже, чем оно есть на самом деле? — О чем ты? — спросила она, отвлекаясь от письма. Внутренняя дверь скрипнула, в комнату вошел Сид Крамер, кивнул приветственно, переключил внимание на дверь: капнул старой пипеткой масло на петли, пару раз закрыл и открыл полотно. Я всё еще ждал ответа, но Эдея вновь погрузилась в написание текста. Сид подошел к ней и склонился, заглядывая через плечо и читая. — Ищешь Белый корабль? — Да, — выдохнул. — На нём Эллона. — Думаешь, они не смогут ее защитить? У них тоже есть Стражи, мы с Эдеей хорошо обучили ребят. Но прятаться они умеют еще лучше. — Ясно, — холодно сказал я. А внутри будто всё обвалилось. Этот корабль мне не найти. Я могу потратить долгие годы, но остаться ни с чем. — Они прячутся у скал Сентры. Море Десяти Заливов, — ответила Эдея, поднялась с табурета и протянула сложенный лист. — Отдашь Итану. Он там главный. Кивнул, забрал. Надо бы в карман спрятать, чтобы под дождем не намочить. Но пока я держал письмо в руках и продолжал смотреть на застывшую Эдею. — Я не самый младший среди твоих воспитанников. Ирвин, судя по подсчетам, должен родиться к началу зимы. Я видел его маму, и она из Эстара. У Киннеаса ее глаза. Эдея вздрогнула, на ее лбу возникла вертикальная морщинка. Эти слова ее ранят. Отстраненность, с которой она меня встретила, напускная. К разговору со мной она готовилась, но не к тому, что я буду спрашивать не о своем прошлом. Сид подошел к внешней двери, готовясь закрыть, едва я выйду. Эдея аккуратно положила ручку на стол и ушла в другую комнату. Ее лица я больше не увидел – прячет. Договорился. Сделал лишь хуже. Не такой уж и плохой тактикой всё это время было отмалчиваться. Или я так сильно хотел знать, живая ли она, остались ли у нее чувства после всех этих лет? Убрав сложенный лист во внутренний карман, я вышел в дождь, одной рукой придерживая куртку от порывов ветра, прижав письмо к груди. Надеюсь, вода не сильно его попортит, если всё же попадет. Залитая дождем тропа пузырилась.*** Мы низко пролетали над заброшенными руинами Сентры и скалистыми берегами. Никаких признаков жизни. Мертвые земли. Нид направил корабль в отрытый океан, и вскоре мы уже плыли, огибая континент и двигаясь к отколовшейся части Сентры, наиболее пострадавшей при катастрофе.

Проплывая мимо каменистых пустынь, покрытых глубокими трещинами и ущельями, и гряд острых скал, далеко вдающихся в море, Нид не решился доверить Клэну управление, опасаясь, что мы налетим на подводные камни или скрытую под водой часть скалы. Если где и можно прятаться от вражеских кораблей – то только здесь, хорошо изучив опасные участки. Наблюдение из окон за каменными пустынями под клубящимся серыми лохмотьями небом уже на третий день неимоверно гнело психику. Не представляю, как Белые SeeD годами живут среди подобных пейзажей. Нид осторожно вводил Сад в каждый пролив, стороной обходя длинные скалистые острова, а мы в ожидании готовились, что вот сейчас зацепим за скалы или пропорем бортом каменное дно. Ничего этого не происходило, но лицо пилота в такие моменты становилось серее сентрийских небес. Изящному Белому кораблю здесь маневрировать, должно быть, куда легче. Вторую ночь без сна Нид вел Сад между утесов. Клэн сменял его лишь на каких-нибудь полчаса, в которые пилот засыпал, еле успевая подкрепиться бутербродом, или отбегал на второй этаж, а затем снова часа на три или четыре приступал к работе. К вечеру Нид указал на узкий залив. Почти прекратив дышать, он ввел Сад под короной острых скал. Когда-то здесь было закрытое море. Сейчас же заливы соединили его с Мировым Океаном. Вдалеке на фоне темнеющих небес сияли белые крылья-паруса. Нид сбавил скорость: медленно мы приближались. На Белом корабле нас заметили, несколько человек стояли на палубе и смотрели в нашу сторону. Корабль покачивался на волнах, паруса повисли без ветра. Пилот подводил Сад боком, я ушел на балкон второго этажа, откуда легче всего было приблизиться к чужой палубе. Когда Белые SeeD меня заметили, я поднял руки: — Переговоры! Я перехожу на ваш корабль! Один из SeeD кивнул. Я его узнал. Это он обнимал мою сестру, когда мы спасли ее в учебном центре. И он же общался с Крамером, требуя выдать им Эллону для лучшей защиты. А она, оба раза сея разлады в моё сердце, уходила с этим человеком. — И снова мы встретились, — холодно кивнул он. Я спрыгнул с балкона на палубу. — Меня зовут Сквалл. SeeD из Сада Баламба. Мне необходимо поговорить с вашим лидером. — Я Итан. Руководство Белыми SeeD и кораблем сейчас на мне, — жестко ответил он. — Говори. Я смотрел на него как в зеркало. Неприятно видеть собственные недостатки через кого-то. Но теперь пришло понимание, что скрывается под таким характером, и что создает такую колючесть. — Мы пришли за Эллоной. Итан даже не переменился в лице, продолжая неотрывно смотреть в глаза. Но молчал. — Мы не враги вам. У нас одна цель – защитить Эллону. Эдея считает, что теперь у Сада Баламба это получится лучше. — Эдея? — он покачал головой и еле слышно спросил: — Как? — Артемисия больше ее не контролирует. Эдея на нашей стороне. С нами Эллона будет в безопасности, и мы сможем защитить ее от Адели и Артемисии. Лидер Белых SeeD отрицательно покачал головой. Кивнул своим соратникам – другому молодому человеку и рыжей девушке, и повернулся спиной ко мне, всем видом показывая, что разговор окончен. Успел пройти два шага. — Итан. Эдея попросила передать тебе письмо, — я достал сложенный лист из внутреннего кармана и протянул. А он остановился и медленно обернулся. Ответное движение навстречу – одной лишь рукой. На беглый осмотр письма ему хватило нескольких секунд. — Это ее почерк. — Да. Мама пришла в себя и вернулась в приют. Сид Крамер сейчас с нею. — И вы зовете ее мамой? Нас она тоже воспитывала с детства. Но вы были совсем крохами. Нуждались в большем внимании. И отобрали ее у нас. — И нам же пришлось ее останавливать. Некоторое время Итан смотрел прямо в глаза. Поднял руку – как принято у SeeD. — Мы благодарны за предоставленные Садом Баламба силы и жертвы. Я поднял руку в ответ. — У нас общее приветствие. Итан усмехнулся. — А ты чего ожидал? Мы братья. Мама говорила, что сама изобрела приветствие – еще до того, как мы стали называться SeeD. Не против, если я дочитаю? — он указал на потемневшие небеса, жестом пригласил идти за ним и двинулся к каюте. Я направился следом. Итан зашел в помещение и стал возле горящей лампы, вновь внимательно изучая письмо. Когда он окончил, прежней радости на лице не осталось. — Мне жаль, Сквалл, но твоей сестры нет на корабле. После того, как мы приняли Эллону на борт, решено было уходить подальше на восток. Возле островов Эстара галбадианцы не посмели бы нас разыскивать. Но мы оказались в ловушке: флот Галбадии вопреки осторожности обходил вдоль берегов восточного континента. Пришлось бежать к группе рифов, но там мы сели на мель. И готовились к бою. Затем появились эстарские патрульные катера. Между ними завязалось сражение, а мы оказались втянуты, не зная, от кого защищаться в первую очередь. Всё-таки нас взяли на абордаж и несколько эстарцев прорвались на наш борт и потребовали сдаться и перейти на их катер. Мы отказались. Битва между кораблями разгорелась, эстарцы потеряли один из трех своих катеров, галбадианский флот превосходил их численностью, хотя и они не обошлись без потерь. Эстарцы не смогли бы воевать на два фронта, и вскоре покинули наш борт. Тогда Эллона выбежала на палубу, что-то закричала и бросилась в воду. Эстарские военные ее выловили и забрали, — Итан в отчаянии покачал головой. — До сих пор не понимаю, зачем Эллона сделала это. Оставшиеся два эстарских катера вышли из битвы и на полному ходу силились оторваться от галбадианского флота. Мы остались предоставлены сами себе. Похоже, солдатам Габладии нужна лишь Эллона. Лидер Белых SeeD нервно вышагивал по комнате, сжимая в руках письмо Эдеи. — Эллона теперь в Эстаре... — обмер я. Всё, что я хотел предотвратить, произошло. — Мы скоро восстановим корабль и направимся в Эстар, — Итан остановился и повернулся. — Прости, Сквалл, что не сумели защитить ее. Пол под ногами качался. Эллона теперь у Адели, и та захватит разум моей сестры – единственного человека, который, как я надеялся, может помочь Риноа. Мутило. Я быстро вышел из каюты на палубу. Ветер усилился, и теперь волны сильно били о борт, раскачивая корабль. С трудом удержавшись на ногах, я ухватил поручни. — Не смотри на волны и не держись за фальшборт. А не сможешь удерживать равновесие, двигайся широким шагом к центру палубы, — сказал кто-то, и я послушал: отпустил поручни, сосредоточившись на движении борта, а не волн, и посмотрел на говорящего. Белый SeeD. Собрат, который прожил здесь – на корабле. Подставил лицо ветру и слушает плеск волн. Он быстро глянул и усмехнулся, заметив мои неловкие движения; продолжил: — Я бы никогда до недавнего времени и не подумал, что кому-либо может стать плохо. Но на днях мы подобрали двоих тимберцев. До сих пор скулят и плачутся. Я привык считать море своей матерью. Когда был маленьким – она баюкала меня на руках. Я постоянно это ощущаю – как она меня качает. И это дает силы. Позволяет не зацикливаться на том, что родную маму я никогда не видел. С кем же персонифицируют маму воспитанники неподвижного приюта? Я не смог ответить, что маму мне заменила Эдея. Мне повезло больше. И сейчас с удивлением понимаю такой простой факт. Судьба подарила мне гораздо больше хорошего, чем многим другим сиротам. Я даже знаю имена своих родных. Был на могиле матери: на зеленом холме, утопающем в цветах, закрытом от остального мира стеною из гор под удивительно синим небом. И пусть не знаю, что случилось с моим отцом, но я мог с ним общаться. Благодаря сводной сестре, которая тоже была в моей жизни – хоть и недолго. Мимо пронеслись несколько детей, неся табуреты. Я посмотрел в сторону. На палубе, опершись на противоположные перила, стояла девушка в бело-бежевых одеждах SeeD. Улыбалась, наблюдая за детьми, которые сейчас шустро выстраивали табуретки, а вскоре угомонились и расселись. Притихли. — Сегодня я расскажу вам историю, которая произошла очень давно, — начала девушка, убирая брошенные ветром на лицо рыжие пряди. Она спутник Итана. Сопровождала его и в тот раз – когда их корабль настиг нас неподалёку от Горизонта. — Когда-то наш мир был маленьким. Люди родились на Сентре, и не знали, что за морями есть другие земли. Они не знали, как лечить. И их дети умирали. Они плохо строили дома и страдали от бедствий. Но однажды пришла Ынь. Она была по-своему прекрасна. Обучала лечить маленьких детей, помогла строить дома и даже плавучие дома. Люди ее любили. Спустя какое-то время Ынь стало плохо. И она возненавидела всё, что сделала. Принялась разрушать дома. А маленьких детей захотела убить... Девушка запнулась, подняв взгляд. Из каюты вышел Итан и, не обращая ни на что внимания, двинулся куда-то, а девушка следила за ним, пока он не скрылся из вида. Дети немного заволновались, кто-то принялся крутиться, остальные шептались и переглядывались. Наконец, она вернулась к повествованию. А у меня был вопрос, и я обратился к собеседнику. — Двое тимберцев. Их зовут Зоун и Уотс? — Верно. Значит, друзья Риноа спаслись. Она обрадуется. И снова боль от утраты жжет сердце. Я не увижу радость в ее глазах, не увижу улыбку. Они взахлеб могли бы рассказывать о том, как спасались, а Риноа тогда исправляла бы их и возвращала разговор в русло, едва их станут отвлекать ненужные детали. Этого не будет. Я прикрыл глаза, чувствуя усталость. Палубу укачивало вновь, волны бились с остервенением. Обваливающийся внутрь себя серый мир. И Риноа. Она звала, протягивала руку. А я хотел ухватиться, но ничего не чувствовал. Пустота. Земля уходит из-под ног. — Сестра Лина, а что было дальше? — звонкий детский голос. Вытащил меня из морока. Итан вновь появился на палубе. Я бросил быстрый взгляд на девушку – она снова смотрит на лидера белых SeeD. Девушка замешкалась и покраснела. Но Итан уже обратился ко мне: — Эдея хочет видеть нас. Так что после ремонта мы направляемся в приют у маяка. Если вы решитесь пробиваться в Эстар, есть два пути. Через горы Трабии. И по железной дороге из Горизонта. Спасите Эллону. Эллона... До сих пор не могу понять, что заставило ее добровольно отдаться в руки Эстара. Да, она спасла Белый корабль. Здесь, как и в Саду Баламба, есть дети, – она сберегла их жизни и свободу. Но неужели не понимает, что если ее силой воспользуются Адель и Артемисия, мир развалится. Самопожертвование ради этих детей не спасет их в конечном итоге. Я кивнул. Мысленно попрощался с Белым кораблем. Последний раз осмотрелся. Горизонт уже не виден, лишь белые барашки волн. Собрат слушает песнь моря. Итан поднял руку, и приветствие стало теперь прощанием. Дети крутятся на табуретах, отвлекаются, пока их учитель отвлечена. Лина продолжает смотреть на Итана. Помыслы которого – об Эллоне. Мы заглядываем в прошлое. Хотим управлять будущим. Читаем чужие души. И остаемся слепы. Нас окружают любящие люди. Но мы отказываемся замечать. Скорбь по прошлому, потерям разъедает сердце и калечит душу. А затем мы теряем самых близких – людей, которые нас любят и готовы идти за нами в ад. И лишь тогда мы способны оглянуться и осознать, как прекрасно всё было на самом деле. И снова скатываемся в скорбь по ушедшим временам – и снова всё начинается заново. Почему так?*** Квистис рассматривала карты. Вечерело. За облаками пряталось солнце, просвечивая мутным пятном. Ветер вносил через разбитое окно редкие капли дождя. Мы нуждались в ремонте. — Ты всё-таки решил идти в Эстар? — спросила Квистис, отвлекшись от карт. — Да. — Он неприступен. Скалистые берега... — Да, я знаю. Кораблям не причалить, а Эстар... — Слишком боится чужаков, — сказал вдруг Нид напряженным голосом. Он стоял, открытый ветрам, куртка успела промокнуть, хотя дождь срывался редко. И не спал давно: его знобит. — Нид, позови Клэна. Мы не идем в Эстар напрямую. Отправимся в Горизонт. Отдохни. — Собираешься добраться по железнодорожной ветке? — Возможно. Я вызвал Суо и Миду и поручил им нанять техников для нового ремонта Сада, едва мы прибудем на остров. Мида хорошо освоила документацию, сможет быть помощником. Утром найду Зелла. Безопасность Сада в моё отсутствие доверю им с Квистис. Надо бы предусмотреть всё заранее. Но, видимо, усталость всё же добралась и до меня. Немеют руки. Жжет глаза, и стоит лишь прикрыть их, как наскакивают сны и неистово вгрызаются в разум. А я гоню их прочь. Скорее бы уже обрушилась тьма без видений. Чтобы просто свалиться, а спустя несколько часов вынырнуть бодрым, начиная день с чистого листа. Уже в комнате, стоило лишь присесть, глаза сомкнулись. Эллона шла по незнакомому городу, сияющему синими окнами, но дорога под ней горела. ?Это всего лишь черновик, — сказала она. Пламя вспыхивало ярче, затягивая в себя травы, деревья, дома. Вскоре всё загудело. — И твоя жизнь – черновик. Не удалась. Ты в этом мире лишний?. Я увидел падающую в огне Лунару и прикрыл глаза рукой, чувствуя нестерпимый жар. Шива кольнула в бок. Я глубоко дышал, собирая разметанный сновидением разум. Открыл окно, впуская вечерний влажный воздух, прошел в душевую и умылся, надеясь прогнать остатки наваждений. А после скинул одежду и встал под холодный душ. Просто стоял, пока Шива не заволновалась снова. У воды стелился туман. Запахи соли и сырости странно сочетались с легким цветочным ароматом. Где-то на Сентре цветут деревья. Апрель шагает и по этому забытому континенту, напоминая о новом цикле пробуждения природы. Я наматывал круги по комнате, не зная, чем себя занять, чтобы отвадить сны, когда в дверь кто-то стал скрести. Открыл. Квистис стояла на пороге, смущенно переступив с ноги на ногу. — Что? — нерешительно постояв, я двинулся к окну. Туман теперь закрывал воду, слышался лишь плеск волн о борт. — Мне не нравится, как ты выглядишь. Когда ты в последний раз спал? — Не имеет значения. — Пообещай отдохнуть, — Квистис нервно закусила губу. — Не то, чтобы я хотел спать. — Отпусти Стражей, Сквалл. Будет проще. А я еле сдержался, чтобы не замотать головой. Боль в их отсутствие была нестерпимой. Возможно, и долгое бодрствование тому причина. Но скоро мы прибудем в Горизонт. Мне понадобятся силы и ясность разума. Придется переступить через себя, через боль и страхи, и поспать. — Кажется, тебе пора уже выговориться. — Не думаю, что это поможет. — Ты говоришь как тогда. Помнишь? Мне было больно от твоих слов. Но люди устроены так, что им нужно общаться. И когда их что-то гнетет – выговариваться. Ты не исключение. Чай? Или кофе? Что заказать? В Горизонте я пробовал мятный чай. Жаль, у нас такого нет. Квистис смотрела теперь с обидой, привычно сложив руки на груди. Ждала чего-то. Мой ответ? Ни оправдания, ни извинения в голову не приходили. И ответов тоже не было. Что ты хочешь услышать, Квистис? Что я неправ? Что был жесток? Помолчав, я ушел к окну. К холодному ветру. Только бы не отключиться сейчас. Трип прошла через всю комнату, захлопнула створку окна, опустила жалюзи – чтобы наверняка, – и, мотнув головой, села на подоконник. Во взгляде – проницательность: осуждение исчезло без следа. Но Шива остается настороже. С запозданием почувствовал, как ладонь ухватила мое запястье. Шива выдохнула, вздрогнула, отпечатывая боль за глазницей, а пол ухнул вниз. Мне пришлось так много говорить и общаться в последнее время, что теперь оставалось лишь удивиться: как я сам не додумался поговорить со своим Стражем и попросить пустых снов.