10."Милосердие". Часть четвёртая. (1/1)

- Сколько литров в одном барреле нефти?- Сто пятьдесят девять, кажется, - апатично отвечает Артур на вопрос Джонса из кроссворда, жалобными глазами смотря на турник над головой, до которого по росту даже в прыжке мальчишке не дотянуться.- Спасибо, а откуда ты это знаешь?- Нефть начали возить еще пираты, они наливали ее в пустые бочки из-под виски или рома, объем бочек был как раз больше тридцати литров, оттуда все и пошло.- Ты знаешь столько всего удивительного! – воскликнул Альфред, откидывая газету за прошлый год в сторону. Газета, неприятно шурша кроссвордом, полетела дальше, продолжая свое путешествие. В принципе, Альфред лишь ненадолго прервал его.- И даже до турника дотянуться не могу, - буркнул мальчишка. – А тут этобольше ценится, чем знание Байрона наизусть.- Знаешь, если начнешь ценить то, что ценится тут, станешь ходячим трупом.- А ты манеру философствовать у Брагинского перенял? – ехидно посмеиваясь, потирал руки Артур. – Подсадишь до турника?Альфред приподнял Артура за тонкую талию. Джонс поймал себя на мысли как раз о его «тонкой талии», но ведь такой оборот используется, говоря о фигуре девушки. Какой же оборот использовать, чтобы сказать о тонкой талии парня? Приподнял за худую талию?Сущий бред. Такое умозаключение сделал Альфред, улыбаясь своим мыслям. Тем временем англичанин повис на турнике как сосиска на гриле, легко покачиваясь взад-вперед, ни в силах подтянуться ни разу. Морщил лоб, нос, даже покраснел, но тупо свалился с турника как мешок с говном, никаких вам больше сосисочек.Стойкий внутри и такой слабый снаружи. Альфреду нравилось с ним разговаривать, и когда Артур попросил его научить «давать сдачу», он согласился. Однако через месяц безрезультатных тренировок, на которых только Альфред становился сильнее, и трех драк, за которые мальчишек кинули в подвал, Альфред все больше терял веру в успешность их занятий. Стоит отдать должное, англичанин старался, не жаловался и не ныл. В последней драке он уже не стонал как девчонка, а лишь стиснув зубы терпел. Иван по-прежнему злился и называл Артура «принцессой», на что Джонс только молчал и завидовал тому, насколько твердый стержень у этого парня внутри.- Керкленд, может хватит? – американец улыбнулся, протягивая ему руку, помогая подняться с пыли под турником. – Ты очень хорошо их отшиваешь на словах и без кулаков, возможно, грубая физическая сила не твой конек? Оставь это мне.- И что? Ты всегда будешь за меня драться?- Да мне не сложно.- А всегда ли ты будешь рядом, когда нужно будет драться?- Да, всегда.- Обещаешь?- Обещаю.- Тупой америкашка, - Артур отпустил руку Джонса, из-за чего снова плюхнулся в пыль. – Нельзя раскидываться подобными обещаниями! Слова что для тебя, пустой звук?! – Артур шипел, выгнув спину как кошка, с праведной яростью в глазах, буровя взглядом нового товарища. Альфред лишьулыбался растерянно-наивными глазами цвета чистого неба, заглядывая и окунаясь с головой в ярость англичанина.- Я не раскидываюсь словами, я всегда держу обещания.Артур замолчал, теперь он вообще решительно ничего не понимал. Раньше ему некому было доверять, и стоит ли сейчас? В таком месте, в первый раз в жизни довериться человеку. Не стоит и говорить, что Альфред держал свое обещание не всю жизнь, но всю свою короткую жизнь в «Милосердие».На крыльцо выглянула Пегги с перекошенным от злости лицом.- Керкленд! Джонс! Быстро в комнату, отбой через 20 минут, а вы зубы не чистили!В комнате было прохладно от сквозняка. Джонс залез на вторую полку, свешиваясь вниз, подмигивая Гилберту, который кормил канарейку. На клетке вверху была гравировка на немецком,смысл которой удалось вытянуть из молчаливого парня только на днях новенькой девчонке, что прибыла вместе с Артуром. «Потерянный рай» гласила тонкая надпись на резком языке былых воинственных племен. Глупая надпись для клетки с погнутыми прутьями и почти облезшей позолотой. Уже заперли двери спальной комнаты, уже были слышны первые шорохи мышей и стоны в отдельном крыле.Родерих, по кличке «Маэстро», которая приклеилась к нему после того, как он украл гитару, пока разгружали инструменты у магазина, взял инструмент. Родерих неплохо играл, особенно лирические песенки про босяцкую жизнь. Сейчас парень тихонькоперебирал струны, окруженный толпой ребят, что-то напевая.- А он не лишен музыкального дарования, - заметил Артур, присаживаясь на кровать рядом с Гилбертом.- А ты умеешь на чем-нибудь играть? -спросила Елизавета Хедервари у Артура.- Немного на пианино, - отозвался англичанин, рассматривая пацанячьи кроссовки на девочке. Длинный волос девчушки обстригли на третий день, она громко визжала и брыкалась, но в итоге ее длинный ореховый волос обкромсали по плечи. Лиз долго ревела в подушку на своей кровати, пока Гилберт гладил ее по голове, бормоча несвязные слова на немецком.Лиз единственная девушка в их комнате, Гил и Иван пытались оградить ее от приставаний и издевательств со стороны остальных мальчишек. В данный момент всё та же новоиспеченная шайка шепчется отдельно ото всех и посматривает на маэстро. Мальчик же играл, и ему в сущности плевать на то, кто на него смотрит и зачем, тем более что в комнате, где есть Иван, никто не устроит открытую революцию – кишка тонка. Русского не за что бояться, естьза что уважать, и будь ты сильнее духом, тебе бы показалось бредом бояться такого же мальчишку, как ты. Но раз ты дерьмо, нужно отбиться от большинства, позиционировать себя как безбашенных отморозков и сидеть поджав хвосты.- Лиз, а ты умеешь играть на чем-нибудь? – Лиз обняла коленки. – Нет, не умею, у моей семьи не было денег.За дверями послышались шаги, все притихли, а австриец перестал играть: в такие мгновения забываешь как дышать, и вспоминаешь только когда глухие, тяжелые шаги пропадают на лестнице.- Это надзиратели? – спросил Артур шепотом, не зная можно уже разговаривать или нет.- Не факт, -отозвался Иван. – Тут правда есть привидения, стоны, шорохи из отдельного крыла, никто не желает проверять правда это или нет.- А что?- А ты такой смельчак, чтобы пойти и проверить?- Я не боюсь привидений, это лишь мифы и выдумки.- Ну, так иди и проверь. Эй, Антон! Выдай-ка нашему смельчаку ключики, – Антоном Иван называл испанца. Зеленоглазого смуглого мальчишку, затейника всех праздников и издевательств, включая пытки. Парень поднялся со своей кровати, снял с цепочки алюминиевый ключ и протянул Артуру, потом повернулся к Ивану и отвесил ему подзатыльник.- Меня Антонио зовут, прекрати звать меня этим русским именем.- У вас есть ключ? – удивилась маленькая леди. – Почему же вы тут сидите закрытыми?- А что делать, если открыться? Бегать по этажам? Глупо. Поймают – запрут в подвале еще и ключ заберут, а он, знаешь ли, так тяжело достался нашему тореадору.Ал молча смотрел на происходящее со своей верхней полки. Антонио был одним из долгожителей приюта, попал сюда в десять лет, когда его отца – маньяка-насильника - приговорили к смертной казни за двенадцать женских изуродованных трупов, а мать приговорили к девятнадцати годам лишения свободы, потому что она помогала мужу прятать трупы.В семье было четверо детей. Один умер от туберкулеза еще когда шел суд. Второй – самый старший - вскрыл себе вены в знак протеста и скончался. Третий попал в какой-то другой, более приличный приют и, кажется, Антонио сообщили, что его посадили в колонию для малолеток. А самый младший – малыш с зелеными глазами и всклокоченными темными волосами - попал в «Милосердие», и буквально в первый же месяц очутился в кабинете директора ночью. Мальчик даже не понимал, что делал мужик, когда пихал ему вялый, воняющий мочой член в рот, лапая липкими руками маленькую попку. Антонио попадал в кабинет директора пока ему не исполнилось 13 лет, и он перестал интересовать педофила. Но за эти несколько лет ужаса он набрал себе коллекцию ключей от всех дверей, кроме входной и, разумеется, ворот. Просто их не было в кабинете директора.

Артур сжал ключи в кулаке, посматривая краем глаза на Альфреда.- Ну что стоишь, сходи, посмотри, что там за привидения, может они предложат тебе английского чаю, -издевался Ваня.

Артур молча подошел к двери и аккуратно вставил ключ, поворачивая три раза.- Смотри не столкнись с надзирателями, а если встретишь - скажешь, что спрятался вечером в душе, чтобы посмотреть, что там, в спортзале, понял? Скажешь про ключ – на себе узнаешь, что такое испанский сапожок. Кстати, дай его сюда: когда надоест бродить и пить английский чай, вернешься, постучишь тихо три раза в дверь, – Иван простучал свой ритм по железной кровати. – Мы откроем.Артур отдал ключ русскому.

- Понятно, - и вышел за дверь.Русский ухмылялся, укладываясь на кровать и посматривая на дверь.- Эй, Антон, закрой двери, -кинул ключ испанцу.- Стоп, Антонио, я с ним пойду, - Альфред спрыгнул с верхней полки.- Ты чего это? – приподнялся Иван, но Альфред не ответил ему. Лишь вышел за дверь и пошёл за англичанином.- Эй, Арти, стой, я с тобой.- Зачем?- Интересно, я до смерти боюсь всякой такой мерзости, может клин клином?- Идиот…Парни дошли до большой лестницы с гнилыми от старости балками, ведущей вниз, грязной от старых башмаков. Артур посмотрел вниз, выглядывая из-за угла. На втором этаже из щелки между полом и дверью мерцал голубой отблеск экрана телевизора. Мальчишки переглянулись, понимая, что если попадутся, то десяток ударов палкой по спине каждый схлопочет легко. Артур спустился первым, аккуратно наступая на стонущие ступеньки и несколько раз убирая ногу с особо скрипучих мест.Альфред же не был так бесшумен и аккуратен, и мальчишек бы поймали, когда Грюг выглянул из комнаты, не успей они спрятаться за угол. Альфред молча махнул рукой, позвав Артура за собой, и короткими перебежками они добрались до перехода, ведущего отдельное крыло. Сейчас, ночью, кто-то из старших мог ошиваться в подвале. Наткнуться на них равносильно тому, что наткнуться на надзирателя или даже хуже. И уж точно намного хуже, чем на приведение. Приведение не может тебя побить, отбить печень, заставить делать какие-нибудь унизительные вещи, а Хоук и его друзья могут.- Пошли, чего стоишь? – махнул рукой Артур, прижимаясь к стенке перехода.- Я боюсь немного, а вдруг там и правда призраки? Что тогда? – понизил голос Альфред, что бы англичанин не понял, как сильно он дрожит.- Ты что, правда боишься призраков?- Д-да, – Альфреду не удалось скрыть дрожь в голосе. Американец с детства не любил всякую такую гадость. Когда старший брат смотрел ужастики ночью, Ал всегда прятал голову под подушку и думал о том, что монстров нет, пока Саймон, шутя над братом, не затаскивал его за ногу под кровать. После этого случая мальчик даже заикался неделю. Как орала мама… Братья первый раз видели её такой злой.

Когда же мальчишки дошли до большого холла, откуда в разные комнаты вело множество дверей, Альфред тихонько заглянул в тренажёрку. Там было пусто, свет не горел. Одна из дверей тихонько скрипнула, совсем чуть-чуть приоткрываясь. Мальчишки подпрыгнули от удивления, и если Альфред чуть в обморок не упал от ужаса, то Артур просто не ожидал звуков в тишине, и, уже ухмыляясь открыл дверь сильнее, заглядывая. Теперь мальчик понял, почему все думают, что тут водятся призраки. Картина была омерзительной: старая трухлявая мебель, поеденная термитами,стояла вдоль стен, с потолка вместо люстры свисали провода, по всем стенам плесень, грязь и ползают мокрицы. Пол был грязным, с пятнами какой-то зелёной и бордовой жижи. Зато окно было целым, лишь слегка приоткрытая форточка с выломанной затворкой. На полу повсюду валялись игрушки - сломанные, грязные, страшные и заяц, что сидел на маленьком стульчике, казался дьяволом. Самый страшный фильм ужасов не кажется таким страшным, когда ты попадаешь в такую комнату наяву. Артур берёт Альфреда за руку, заводя в комнату парня на ватных ногах, и закрывает двери.- Не там же нам стоять, – оглядывается англичанин, ища куда можно присесть.- Ты что тут до утра собрался остаться? – кажется, сейчасу мальчишки начнётся истерика.- Альфред, садись, тут никого нет, кроме мокриц, но ты их не боишься, так?- Нет, их не боюсь, но клянусь, в этих комнатах творится чертовщина! Стоны, стуки, смех, игрушки оживают!- Альфред, ты сам слышишь, что говоришь? Ты, человек, который сам знает, что такое реальность и человеческая жизнь, веришь в такое?Американец замолчал, садясь рядом сАртуром на ковёр, ему нечего было ответить. Перед глазами всплывали воспоминания: тот старичок-сторож, который умер за пару банок тушёнки, та истерзанная собака, тот полицейский… правда Ал не знал выжил ли он или нет, после того как мальчишки выстрелили в него. Артур придвинулся ближе.- Холодно просто, – пробурчал мальчик.- Ааа, – тупо кивнул Альфред, вырванный из своих мыслей. - А почему ты тут оказался? -мальчишка сам не ожидал от себя такого вопроса. Артур подтянул колени ближе в груди, посмотрел на Альфреда и, открыв рот, застыл. Потом отвернулся, потирая лицо.- Не хочешь - не рассказывай, – поспешно добавил Альфред.- Я никому никогда этого не говорил… Нет, говорил, моей матери, поэтому я тут и оказался. Вообще я жил в Англии, и в Америке впервые оказался. Мой отец очень видный политик в Лондоне, а ещё он извращенец и педофил. Он затаскивал меня в подвал и делал нехорошие вещи, неприличные. Это продолжалось сколько я себя помню.Но когда я начал понимать и сопротивляться… я рассказал матери. Она не поверила, что её муж, мой родной отец, может насиловать сына и делать с ним такое, и чтобы я не рассказалникому, они отправили меня сюда. Матери, правда, он сказал, что отправил меня в психиатрическую лечебницу, лучшую в Америке… - мальчишка покраснел и уткнулся носом в колени.Альфред молчал.- Я теперь тебе противен?- Нет, -это всё что он смог выдавить из себя, замечая слёзы на бледных щеках англичанина.