5.Моя первая победа. (1/1)

Музыка изплеера Саймона: Mindless Self Indulgence - Faggot; Mindless Self Indulgence -Never Wanted To Dance; Mindless Self Indulgence - Stupid MF; Mindless Self Indulgence - What Do They Know?; Mindless Self Indulgence - Prescription; Mindless Self Indulgence -Revenge.POV АльфредаНикто не удивлялся, если Саймон исчезал. Это привычка. Это нормально, и вот даже я уже перестал удивляться, когда выйдя из самолета, просто потерял его в толпе. Забрал с терминала его и свою сумку, пошёл ловить такси. Как ни странно, я не знал ни куда ехать, ни что делать и так далее, просто хотелось избавиться от тяжести на плечах, скорее скинуть сумки и залезть в холодный душ, закидывая в себя стандартную дозу аспирина от головной боли. Брат нашёл меня сам, также неожиданно как и исчез.- Спасибо, что захватил сумку, – говорит он с приторно сладкой улыбкой. Давно не видел его таким загадочным и счастливым. В предвкушении яркого солнца, пляжей и красоток, мы вышли из большого белого здания аэропорта с надоедливо вещавшим женским голосом из того мира о том, что такой-то рейс отправляется. Ненавижу эти голоса, голоса умерших, либо никогда не рождавшихся женщин, отвратительно и вульгарно, однако большинство просто не думают об этом, а значит всё нормально.- Опа, подожди, Фреди, – Саймон подбегает к двум стюардессам, с которыми мы летели, и помогает им нести сумки, через минутуразговора с ним девушки уже доверчиво смеются и улыбаются, явно думая, как бы переспать с таким красавцем. Видимо, это профдеформация сутенёра – находить девушек везде. Саймонумудряется тащить чемоданы красавиц в синих пилотках и обнимать обеих за талию, подводя ко мне.

- Девочки, это мой брат Альфред, молодой выдающийся боксёр, вот увидите, скоро он станет чемпионом Америки!Я лишь качаю головой и иду дальше, таща тяжёлые сумки. Мы посадили девочек в такси, кажется, обе написали свои номера Саймону на маленьких лощённых авиакарточках разными карандашами для подводки губ, так тёмно-розовый - Сэлли, коричнево-рыжий - Хлоя. Ничего сложного и запоминающегося.- Эй, Фреди, будь галантным, девушки любят хорошие манеры. Будешь джентльменом, и тебе любая за один вечер даст. Запомни. Плюс один урок жизни от Саймона, ему бы очки в толстой оправе, как у жирдяев-неудачников-ботанов в фильмах, какие теперь стало модно носить девочкам, которых даже трахать не хочется, только обнять и плакать. Костюм в тонкую полоску, потасканный временем, белую рубашку с махровым от времени воротничком и жёлтыми разводами от дешёвой белизны из России. И галстук-бабочку. Самое отвратительное, что только могло придумать человечество. Эти накрахмаленные удавки как у придурка из фильма, или как на вручении премии Оскар. Помню, в детстве мать нам купила такие и повела на утренник в школу. В тот день я так полюбил своего брата, который умудрился пихнуть их бомжу побаксу за штуку, а маме мы сказали, что перевязали лапки кошке, которую переехал трамвай и спасли ей жизнь. Она, конечно, неповерила, но от галстуков мы были спасены.Первое место, куда мы идём, это магазин одежды. Скомканные бумажки из кармана Саймона, и на мне светлые шорты песочного цвета и яркая гавайская рубашка. Кепка, чтобы мою «светлую, больную голову» не напекло, и он говорит, что обувь мы купим по дороге, а пока, чтобы я снял эти уродские кеды и выкинул их в мусорку, асфальт чистый.Я совсем забыл, что если Саймон не дал вам слово, ему нельзя верить. А если дал… то тогда нет ничего надежнее на земле, но слово я с него не взял, а следовательно, шёл босиком до самого научного института за братом, одетым в короткие шорты с несуразно цветными орхидеями и майку, что открывающую большую часть татуировоквзору ни в чём неповинных граждан Майами. Нас останавливают на входе, спрашивая документы, но мой брат снимает очки и так сладко улыбается вахтёрше, пожилой бабушке, у которой дома только кошки, потому что вся её одежда в шерсти, целует ей сморщенную ручку и так невинно заглядывает в выцветшие глаза, чтонас пропускают без документов.

- Нас сегодня не ждут. Скажи я ему, что прилечу лично, он свалит на другую планету, – Саймон ухмыляется и ведёт меня на 3 этаж по узким лестницам и просторным коридорам, забитымволнующимся студентами. Саймон притянул к себе одну девушку за тугую косу, чмокая в губы и улыбаясь.- На счастье, крошка, - тыкая легонькопальцемв ямочку междуключиц, - Не парься, детка, если не сдашь, звякни, - и пихает ей свою визитку в карманблузки в обтяжку. Девушка оттакой наглости растерялась и лишь хлопала ненакрашенными ресницами, а мы быстро пошли дальше.- Заметь, Фреди, какая красивая, ненакрашенная, а ярче этих намалеванных шлюх. Ты, видимо, подумал, я ей предложу стать шлюхой? Нет, не предложу, только помогу сдать экзамен. На такую спроса не будет, слишком красива для тех, кто бывает у меня. Они не оценят, олухи, им подавай вульгарных девиц.Большая дубовая дверь с надпись «Профессор Брайт. Дифференциальные уравнения»,мы входим даже без стука, без предупреждения, старичок что-то бормочет поднимаясь со стула. На вид мужчине лет 68, может, чуть больше, но он неплохо выглядит. Высокий, худой, загорелый, в красивых, сразу видно, дорогих очках, с ручкой Паркер в руках и абсолютно обезоруженными карими глазами. Сейчас я, кажется, уже знаю, как будет выглядеть Саймон в старости… я знаю, как будут пролегать морщинки по его высокому лбу, расходиться лучиками от уголков глаз к седым вискам, мелкими складками, треснувшими от жары, расползаться от тонкой линии губ, я просто вижу моего брата в 68 с лишком, только Саймон всё также будет курить, и его одрябшее тело будут покрывать синие татуировки.- Привет, папаша, что, не ожидал меня увидеть?Губы профессора затряслись. Ручка упала на паркет, он нервно затеребил галстук, видимо, нам действительно не рады.- Здравствуй, Саймон. Добрый день, юноша, - старичок засуетился, не зная к кому из нас подойти первому.- Папаша, сядьте, есть кофе или спрайт, короче, что угодно! – мой брат по-хозяйски открыл дверцу шкафа, доставая три стакана и охлаждённый чёрный чай. Видимо, он тут был уже не раз и, видимо, профессор не очень то рад видеть своего сына.- Присаживайтесь, молодой человек, – профессор указал мне на свободное кресло, сам сел за стол и посматривал на Саймона.Брат уселся на край стола лицом к старику.- Ну, как жизнь, папочка?- Спасибо Саймон, всё хорошо. Как ты? - как бы старик не старался держаться, он боялся Саймона и скрывал это довольно плохо; кубики льда в стакане мелко бились о хрусталь, нижняя губа тряслась, и он постоянно то снимал, то одевал очки. Кажется, данная ситуация забавляла брата.- Это мой брат Альфред, его мама родила, когда один известный боксёр-ушлёпок не понял, что порвался презерватив, но знаешь, к нему я и то лучше отношусь, он ведь трахал шлюху, а не портил жизнь шестнадцатилетней девочке из провинции. Хотя Фреди его ненавидит, морду набить хочет, в общем парню надо помочь. Я же звонил тебе, выбей ему местечко на факультете, где несложно учиться, он будет на соревнованиях честь колледжа защищать, а вы его за это учить будете, поселите в общагу и будете платить стипендию как спортсмену, для тебя ведь это плевое дело.- Да, всё уже готово, только место на факультете искусств, исторический весь забит…- Папочка, ему не важно, какой факультет он всё равно тупой, ему в бойцовских клубах мозг отбили, – Саймон слез со стола, -ах да, кстати, алименты, что ты мне отправлял, можешь ему отдавать, я разрешаю.Саймон подошёл ко мне, хлопая по плечу. Я, наверное, и правда умственно-отсталый или проглотил язык, ноя молчал весь день. Мне нечего было говорить, да и не хотелось. Даже острить и подкалывать Саймона. Чувство противной жалости закралось у меня к этому старику. Представляю, какую встряску его больному сердцуустроил мой братик, когда появился тут в первый раз. На окне цвела герань, она не пахнет, пока её не тронешь, но стоит прикоснуться к листку, и противный кислый запах бьёт в нос так, что хочется помыть руки с мылом, что, в прочем, не поможет.Самая яркая деталь кабинета, я и не думал, что герань бывает такая красивая.Через час мы стояли на крыльце общаги. Брат всё же купил мне новые шлёпки со словами «чтоб ты провалился, кровопийца». Невиданная щедрость!

Парень, с которым я живу в комнате, одним своим видом меня уже вырубает в нокаут. Нет, он не здоровый шкаф, он мелкий, худой, бледный, тонкой кости. При виде меня и Саймона чуть не визжит от страха, морщит густые брови и чешет светлую макушку, но больше всего в нем меня бесят зелёные глаза. Неужели все англичане одинаковые? Выбирать не приходится, и я должен привыкнуть к тому, чтоследующие четыре года, как сказал Саймон, мне дрочить в его присутствии. Я бы сидел в общаге, если бы не это существо, столь призрачно напоминающее мне Артура и то место, где мы с ним впервые познакомились. Мы тоже жили вместе в комнате, только в отличии от этой, в той комнате жило ещё 20 мальчишек примерно нашего возраста. Арти младше меня на2 года, то есть ему сейчас ещё 17, и он всё ещё в этом тухлом месте под Нью-Йорком, если его озабоченный папаша не забрал оттуда обратно в Англию – место, которое Арти ненавидел всей душой.

Столько холодных зимних ночей провели мы в туалете при свете одной свечи, прижавшись друг к другу поближе, закутавшись в одеяло и рассказывая о своих жизнях. Кажется, я не знал так себя, как знал этого худого парнишку, что спит рядом со мной на соседней койке и посапывает во сне, иногда кричит, когда ему снится очередной кошмар, и тогда приходиться скорее его будить, или просто прижимать к себе, затыкая рот, пока не пришли надзиратели и снова не наказали всех за нарушение режима. Сейчас, вспоминая всё это, яготов бросить Майами, брата, свою мечту и снова мчаться на окраины Нью-Йорка, выбить окна в этом дурдоме, влететь в коричневую комнату и прижать к себе любимого англичанина. Саймон сказал бы, что япедик, но Саймона тут нет, и читать мысли он не умеет. Авот мой сосед по комнате и правда на педика похож… вот только этого мне не хватало!

Сейчас я помнил лишь огромные изумрудные глаза, внимательно изучающие меня в душе. Артур тогда сказал, что завидует мне, ему никогда не добиться такого тела, чтобы он ни делал, он всегда будет угловатым, худым и поджарым, невысокого роста, на что я ему отвечал, что у него очень красивые глаза, и таких глаз никогда не будет у меня. Мои глаза цвета неба, которое давно закоптили заводы, машины, и даже обычные дезодоранты внесли свою лепту в этот кошмар над головой. А его глаза цвета свежей травы, которая будет всходить каждую весну, до самого окончания мира. Так что его глаза красивее. Помню, он улыбнулся и сказал, что это первая похвала в его жизни.***Саймон задержался со мной в Майами и теперь напоминал шоколадку с узором, такой он был коричневый! Всё свободное время - а времени у него было завались - он проводил на солнце, на пляже или у друзей, которыми уже успел обзавестись. На память о Флориде теперь красовалась татуировка на его плече - маленькая пальма как раз на том месте, где метки пасмурного Нью-Йорка пытались перейти в чистую кожу на спине. Познакомившись с одним владельцем тату-салона, мы получили разрешение приходить туда после 10 вечера и делать мне татуировку, которую я так хотел. Я не знал, где и что именно это будет, сомневался, хочу ли вообще, но «позняк метаться», Саймон уже всё решил за меня, и теперь мне осталось лишь довериться его рукам и чутью. Я чувствовал себя девственницей, которую насилуют каждый вечер и всё никак не могут порвать. Саймон возился преступно долго в течение недели и не разрешал мне смотреть, что он там творит на моей спине, но виду него был довольный. Через 18 дней он закончил работу, и я предвкушал что-то клёвое, но увидел лишь красный пласт кожи с расплывчатыми пятнами и болячками. - А ты как хотел, мелкий, недели через две всё заживёт, устаканится и будет красиво, а сразу на это смотреть страшно. Особенно на твоей коже молочного ягнёнка, – ржал как конь мой персональный изверг. Я должен быть ему благодарен, без него я был бы милым и хорошим, с нимя всегда начеку и могу пережить, кажется, даже атомную войну. Раз я пережил две недели с ним в постели... Я имею виду, спали мы на одном матрасе. А то мало ли, что подумают обо мне мои же мысли. Я долго разглядывал в зеркале творение рук моего брата и, кажется, очень кривил губы, раз получил от Саймона по морде. Но через пару дней я был готов его расцеловать! Я ничего подобного никогда не видел: на моей правой лопатке красовался огромный чёрный орёл, расправивший мощные крылья в полёте; казалось, что вот вот сорвется с моей кожи и обретёт самостоятельную жизнь. Спина ещё болела и была по-прежнему красной, но я как будто повзрослел на целую жизнь. Такая психологическая особенность, ведь дети не делают татуировок, ведь дети не гуляют по нудистскому пляжу под заинтересованными взглядами голых девиц.- Саймон, привет, - я сел рядом с братом, который развалился на лежаке, не стесняясь показывать своё тело окружающим.- Вижу, Фреди, охрана пляжа и тебя заставила раздеться.- Ага, - я никогда не ходил голым по улице, и это, кстати, отвратительно, скажу я вам, но Саймон предпочитал именно эти пляжи. Он сел, приподнял очки, смотря на мой член, хмыкая.- Фреди, не парься, тебе можно ходить на такие пляжи, тело красивое, ты молодой, хозяйство в порядке, – он снова вытянулся на лежаке.- Я вообще спасибо пришёл сказать за тату. Реально клёво получилось, извини, что тогда такое сказал.- Ничего, я уже привык, что ты неблагодарная шлюха, -скалится, изверг, и втыкает в уши наушники со своей любимой музыкой, чтобы больше не слушать меня. Да я говорить и не хотел, просто молча пошёл в воду. Интересно, а купаются они как, голые, а вдруг рыба?Нет, я ошибся, купаться голым полный кайф. Один раз мы купались голыми с Артуром, когда перелезли ночью через забор пансионата. Артур тогда ещё распорол руку об колючую проволоку, мы добежали до ближайшего парка и просидели всю ночь под деревьями, рассказывая страшные истории. Эта английская задница их знала бессчетное количество, чем вгоняла меня в тоску, и я отказывался отпускать его шею, когда мы залезли в пруд.«А как же Мистер бор-бор, или как там его?» - «Альфред, прекрати, это озеро в Англии, мы в Нью-Йорке, тут никого нет, может, только раки» С шеи Артура я так и не слез в воде, мне постоянно казалось, что как только я встану на илистое дно, меня схватят за ногу и затащат под воду, и Артур тут же превратится в демона и будет смеяться, как в том фильме ужасов, что мы успели посмотреть скрыши нашего приюта в соседнем окне надзирателя.Море совсем не тот пруд, оно светлое и тёплое, а ещё страшно солёное . Артура тут нет, зато есть симпатичная голая девушка, которая подумала, что полиэтиленовый пакетик - это медуза и запрыгнула мне на шею. Впоследствии оказалось, что девушку зовут Пэти, и она гимнастка. Кажется, я влюбился.***Лето во Флориде не заканчивается никогда, но календарное лето подошло к концу, и Саймон с сожалением смотрел на свой обратный билет до Нью-Йорка. Месяц назад мы приехали сюда, а теперь кажется, что всегда тут и жили. Даже моё тело покрыл ровный лёгкий загар.- Пошли, мелкий, хватит спать, – Саймон стоял и пинал мою кровать в общежитии, – поехали, нас уже ждут. Ты совсем обленился, даже спорт забросил. Как же твоя мечта? Что, девушку встретил, прощай пробежки по утрам?Пэти закуталась в одеяло, стыдливо прикрывая голую грудь.- Доброе утро Пэти, ты можешь спать дальше, а твоего хомячка я забираю. Трусы надеть не забудь, - крикнул Саймон, убедившись, что я проснулся.Когда я спустился вниз, меня ждала шикарная машина. Вначале мне стало интересно, где он её угнал, но потом я заметил за рулём пожилого профессора, а на заднем сиденье красивую женщину в возрасте и симпатичную девушку лет двадцати пяти, видимо, дочь профессора. Теперь я понял, где он жил весь этот месяц. Тогда неудивительно, что с нашей последней встречи профессор похудел. Мы сели в машину: Саймон на первое сиденье, я на второе, к женщинам, которые, надо сказать, с неподдельным интересом меня рассматривали. Видимо, они ожидали увидеть такое же зверьё, как Саймон. Брат повернулся к нам, широко улыбаясь, видимо, ему нравилось смущать этих людей и превращать их жизнь в сущий ад.- Ну, с моим папочкой ты знаком, - он обратился ко мне, – Леди, это мой брат, про которого я вам говорил – Альфред.Саймон учтиво поклонился пожилой даме, девушка, что сидела рядом с ней, хихикнула. Саймон снова переключился на меня, – эта хохотушка - моя сестра Холли, а это Леди Пайпер, – ухмыльнулся Саймон, – Англичанка, между прочим.

- Здрасте, – это всё, что я нашёл нужным сказать.

Меня привезли к огромному спортзалу. Снаружи он был отделан белым сайдингом с синими полосами по углам, над дверьми висела огромная вывеска "Школа профессионального бокса Эдварда МакКингли". Я чуть не расплакался - это лучшая школа в стране, даже мой экс-папаша со своим кружком до уровня этой школы не дотянул. Вот сейчас у меня затряслись коленки, во рту стало сухо, хотелось развернуться и убежать. Я так давно не тренировался, что теперь даже боюсь заходить сюда. Кто я такой, чтобы учиться здесь? У меня нет и таланта, я умею только драться в бойцовских клубах, не больше, ну, или набить морду своему брату. Саймон подтолкнул меня вперёд, и все вместе мы зашли в большие двухстворчатые двери.

- Запомни, ты племянник профессора, – шепнул на ухо брат. Я не запомнил ничего из того, что он мне сказал, если он ещё что-то говорил, но его дыхание, кажется, вечность обжигало моё ухо. Мы шли мимо нескольких небольших залов, где тренировались парни, пока не дошли до огромного помещения, в середине которого стоял ринг. Настоящий, блестящий, с целыми канатами и разными углами, обитыми плёнкой... Я сейчас упаду в обморок от восторга. Профессор подходит к одному из тренеров, пожимает ему руку и о чём-то говорит. Огромный негр в синих спортивных штанах, с полотенцем на шее. Видимо, он и есть тут главный тренер, не знаю, откуда я это взял, наверное, у него на лбу это написано. Они подходят к нам.- Значит ты и есть Альфред. Профессор мне про тебя много рассказывал, - басом заговорил негр, - у нас только одно вакантное место, и получить его почти нереально, нужно пройти кучу раундов, уделать всех остальных претендентов, но раз ты племянник профессора, я сделаю тебе скидку, просто постарайся продержаться два раунда с моим лучшим учеником.Саймон хлопает меня по плечу.- Был бы я бабой, поцеловал бы на счастье, но боюсь меня вырвет, если я это сделаю, да и Пэти, думаю, тебе уже отстрочила минет ночью, -брат одобрительно улыбнулся, а я ушёл в раздевалку. Контрастный душ, шорты, которые мне дали для боя и красные перчатки. Придерживая зубами завязки, затянул их покрепче, но ноги всё равно тряслись. Ещё в машине Саймон снял с меня очки. «Если кто узнает что у тебя плохое зрение - прощай карьера боксёра, мелкий, так что забудь про них,надеюсь, ты знаешь в какую сторону у тебя двоится?» Я поднялся на ринг и, кажется, забыл как разговаривать в свете ламп над головой, ко мне подошёл парень в чёрных шортах.- Привет, Альфред. Ничего личного, просто бой, – кажется парень веселится, да я и не против.- Да я же сам напросился, – как-то коряво пытаюсь выдавить из себя улыбку. Негр пихает мне в рот эти пластмасски, которые я так не люблю. Спрашивает, всё ли хорошо, и звучит гонг. Наверное, я просто стоял, растерянно смотря по сторонам, но первый же удар сбил меня с ног. Либо я научился читать мысли, либо же просто хорошенько долбанулся, но я готов поклясться, что слышал голос Саймона: «Проиграешь – будешь мужиков в моем борделе ублажать,ты ведь опытный …»Быстро встаю на ноги, кажется, именно этот удар был тем, что заставило меня собраться и вспомнить всё то, чему я учился. В висках пульсировала кровь с адреналином. Я должен сделать этого парня, не просто продержаться, я должен его вырубить, иначе как я собрался бить морду непобедимому чемпиону. Я ведь никогда не думал, что буду делать, когда моя мечта исполнится, а может, я и не хотел чтобы она исполнилась, может, мне было так проще, просто мечтать и жить вдерьме, но сейчас, когда это первый шаг к мечте, реальный шаг, а не загнивание в иллюзии... Я просто обязан его сделать, я обязан победить!Прозвучал гонг, негр помог мне сесть на стул в углу. Я, наверное, очень херово выгляжу, раз даже Саймон перепрыгнул канаты и наклонился ко мне.

- Эй, мелкий, ты там жив? – маячит передо мной большая рука брата.Выплёвывая пластмассу, набираю в рот воды, сплёвывая в ладони Саймона кровь и воду.

- Ну ты блять…- Саймон не заканчивает фразу лишь убийственно смотрит на меня, а я улыбаюсь, последними капельками рассудка улыбаюсь.- Парень, будешь продолжать? - спрашивает негр, подавая мне полотенце. Я утвердительно качаю головой, делая глубокий вдох, и запихиваю в рот этот кусок пластмассы. Звучит гонг. Несколько ударов по корпусу, блок, блок, шаг назад, выпад в голову, уклониться в право, блок, удар! Парень падает на пол, отдыхивается и встаёт. Бой продолжается, кажется, я всё же сильно его потрепал, он начал промахиваться и пропускать удары.Думать вредно, в боксе точно, надо бить, потому что я задумался на минуту - и вот уже валяюсь на полу со сломанным носом. Кажется, нитренер, ни Саймон, ни семья профессора не ожидали, что показательный бой превратился в настоящий, видимо, парень не хотел мне уступать. Он - лучший ученик школы, а я какой-то парень с улицы. Второй раунд кончился, но мы не остановились, правиланикто не нарушал, просто продолжали двигаться, как будто и не слышали пронзительного звоночка. Нас не разняли, кажется, всё же заинтересовались.Удар, блок, уклониться, блок над головой, удар, снова удар, блок и последний удар в челюсть. Мой противник падает на пол, я лишь отшатываюсь к канатам, тяжело дышу и выплёвываю эту уродскую пластмассу вместе с кровью на ринг, меня подхватывают большие руки негра, на голову льётся ведро холодной воды.- Парень, ты жив?- Жив, – кажется это не мой голос, слишком низко, сипло и надорвано. Оглядываясь по сторонам и замечаю толпу людей, крепкие парни со всей школы сбежались посмотреть наш бой.Негр ухмыляется, оглядываясь на своего лучшего ученика в нокауте, которому уже оказывают помощь.- Знаешь, парень, воттакого я не ожидал. Размах хлёсткий, удар жесткий, стиль, нет лишних движений, да ты гений! - негр одобрительно хлопает меня по плечу. Парнишка безымянный, а вырубил чемпиона. Я не вижу лиц, и не вижу на них эмоций, но я чувствую улыбку Саймона на своём лице.…Вечером мы сидим на крыльце общаги, пьём пиво - я, Саймон и охающая вокруг меня Пэти. Когда она меня увидела, то просто разревелась. Согласен, я паршиво выгляжу, очень паршиво и больше чем 0,5 пива мне не полагается, зато Саймон уже допивает литр. Вечер тихий, по-настоящему летний и приятный для большого города, на втором этаже в комнате играет музыка, попса, но сейчас мне всё равно, лишь бы не отвлекали от своих мыслей, лишь бы чувствовать на себе нежные руки Пэти и одобрительный взгляд брата.- Вообще мой самолёт через 4 часа, думаю, наше знакомство на этом будет закончено, мелкий. Запарил ты меня, с детства с тобой одни проблемы. Саймон, выгуляй брата, Саймон, накорми брата, Саймон, поменяй ему подгузник, Саймон, не корми его конфетами - мне в детстве хватило сопельки тебе подтирать, чтобы ещё сейчас нянчиться. Поеду домой, к Колли, буду воспитывать детей, воровать деньги у мафии и пить виски вечерами в своем баре, а ты давай, завоёвывай титул чемпиона, и не забудь пригласить меня на финальную игру, когда будешь бить морду своему папаше.

Саймон целует мою девушку в щёчку, треплет меня по макушке и отдаёт свой плеер! Плеер Саймона! Святая святых, онни минуты не живёт без музыки, готов убить только из-за того, что ты прикоснулся к нему. Жму распухшими пальцами на маленькую кнопку и надеваю наушники, маленькие динамики начинают стучаться в мой мозг. Собираю в блоке переработки информации мелодию MSI – Faggot. Саймон перекидывает сумку через плечо и, не расставаясь с бутылкой пива, идет прочь от общежития, по дороге приобнимая курящих под аркой девочек. Спорим на 100 баксов, что до самолёта он успеет трахнуть обеих в такси?