Часть 2 (2/2)
Облик валы рассеялся.
— Тьфу, — сказала Эскэвэн. — Никогда не любила играть в загадки. Извините.
Из темноты донесся смех.
Ильмарин, так Ильмарин. Но что толку, когда все валар сидят в Круге Судеб? Эскэвэн направилась к Эзелохару, и еще на подходе поняла, что не зря: там пели. Она узнала голоса Йаванны и Ниэнны — вот странность, прежде она не слышала, чтобы Скорбящая пела. И звучало это… жутко звучало, честно сказать. Звуки голоса Одинокой, словно долгий угасающий звон, разносились по округе, вплетаясь в богатый тембр мотива Кементари.
Прислушиваясь, она пошла вперед.
Когда, наконец, открылся холм Древ, ее тело уже звенело от пронизывающей все вокруг мощи. Толпа благоговеющих ваниар в белых одеждах стеной стояла на пути — и она, отойдя чуть в сторону, устроилась на одном из окружавших холм больших камней.
?Ищи ответы?, — сказал вала Ирмо.
?Слепые?, — сказал вала Намо.
Она обиделась на слова хозяина Мандоса и разозлилась от намеков Владыки Грез. Дядя Куруфинвэ на ее месте сказал бы: да в Пустоту вас обоих с вашими играми! И ушел бы в кузню, либо отправился туда, куда послали, скандалить и требовать, чтобы ему разъяснили все простыми словами, прямо.
Дядя Куруфинвэ был мертв.
Она осознала это внезапно, словно впервые словив прозрение — он погиб в боли и отчаянии, прямо сейчас. Гордый, злой и обиженный, ранимый, наивный и добрый, упрятавший сердце под покров надменности лишь из страха, что мимохожие сердоболы — ах, сирота! — залапают и захватают священное. Любивший отца, любящий своих детей — потерявший отца, и в последний миг жизни в прозрении узнавший, что потеряет детей, но не способный остановиться, как пущенная в полет стрела. Стрела, летящая в заранее разожженный Отступником огонь, увлекая за собой других. Стрела, пущенная уверенной рукой в услужливо подставленную мишень — вот он, Враг, главный виновник всех бед. Вон он, убийца и вор.
Казалось — ответ был определен, виновник был найден. Указан — о чем еще говорить? Но проклял же Намо весь их род, в том числе и ее — неужели за Феанаро? И в чем виновен Финвэ? В том, что не сумел убить Отступника? В том, что не сумел образумить сына?
Или в чем-то еще, ей неведомом?
Валиэр пели — а она сидела, глядя на горизонт, не считая времени, вспоминая все, на что прежде не обращала внимания, пропуская мимо ушей. Складывая, как мозаику, случайно оброненные слова, взгляды украдкой, дрожь пальцев, напряжение плеч. Все, что показалось странным, все, что было оборвано на полувздохе. Все кусочки-осколочки — в цельный витраж, все оборванные ниточки — единым полотном. Зияющие прорехи неизвестного заткала кисея догадок и предположений — от откровенно глупых до просто невозможных.
Валиэр пели. И время свивалось кольцом, упругой пружиной, и текло мимо, словно вода, обходящая каменный зуб на стремнине реки. Где-то там, в землях севера Эндорэ, все еще могущественный вала совершал очередную ошибку, решив, что рыжий мальчик должен расплатиться за невольную вину своего деда. Где-то чуть ближе шагали по льду, обходя провалы и теряя друзей и любимых, невинные обреченные, виновные лишь в том, что Владыке Судеб не хватило смелости сказать то, что он хотел сказать, в лицо Королю Мира.
?Я пойду не в Ильмарин?, — внезапно подумала Эскэвэн, с изумлением замечая, что на горизонте, там, куда она смотрела, небо уже не черное. Синее, розовое и золотое! — Я пойду к вала Оромэ. Охота на тайны — та же охота. Начну с простого…?
Отступник, узнай он об этом, непременно назвал бы ее решение каким-нибудь странным словом — ?Путь Идущей-по-следу?, например. Но ее встреча с Темным Валой случится многие эпохи спустя — когда она станет совсем другой, будет носить другое имя и обретет другую цель.
А пока… над Валинором всходило солнце.