Глава седьмая (1/1)

Магометане остановились, увидев направленные на них клинки, но едва ли сочли это серьезным препятствием. Их было пятеро, а храмовников?— всего двое, и одному из них мешала атаковать вцепившаяся в него девушка. Уильям и сам прекрасно это понимал. А потому боялся, что не успеет убрать ее с линии атаки, если дело дойдет до настоящего боя. Сарацинка же едва ли осознавала, в какой опасности находится. Одного удара изогнутой магометанской сабли оказалось бы достаточно, чтобы раскроить ей череп, и никакому лекарю было бы не под силу вылечить такую рану. Но противники, казалось, и сами не стремились ее убить. —?Убери меч, храмовник,?— велел один из них, по-видимому, предводитель, одетый куда богаче остальных четверых. Главный евнух в гареме? —?мелькнула в голове веселая мысль. Нет, не похож, евнухи сабель не носят, решил Уильям, задумавшись всерьез. Командир дворцовой стражи? Но тогда почему без кольчуги или какой-либо иной брони? —?Сегодня мы не ищем ссоры с кафирами*. —?Вам бы лучше не искать ее вообще,?— запальчиво отозвался Ариэль. Превосходящее число противников его явно не смущало. Впрочем, при другом раскладе оно не смутило бы и Уильяма. Но теперь, когда между ним и магометанами оказалась хрупкая женщина… —?Миледи,?— негромко сказал Уильям, не сводя глаз с противников. —?Я прошу вас отойти в сторону. —?Я не леди, мессир,?— прошептала сарацинка совершенно невпопад. Как будто сейчас это имело хоть какое-то значение. —?Встаньте,?— повторил Уильям с нажимом, протягивая ей свободную от меча руку ладонью вверх и по-прежнему не отводя взгляда от противников. Сарацинка крепко стиснула его ладонь дрожащими пальцами и поднялась, едва не уронив в пыль свою длинную чадру. —?Как ты смеешь, неверный,?— выкрикнул один из магометан,?— касаться дочери Исмаила ибн Рашида?! Любопытно, подумал Уильям. Что бы здесь не происходило, оно не было попыткой обокрасть или надругаться над женщиной. Магометане знали ее. И сами всерьез собирались защищать девушку от храмовников. —?Молчать! —?отрывисто велел тот, которого Уильям решил считать предводителем. А когда заговорил вновь, в голосе магометанина появились неприятные ласково-заискивающие нотки. —?Госпожа, прошу вас, опомнитесь. Госпожа? Она что же, убегает от собственных слуг? —?Замолчи, Хасан! —?с жаром выкрикнула сарацинка срывающимся голосом, почти прильнув к Уильяму всем телом. Ее волосы пахли каким-то тонким цветочным ароматом, и у него невольно заныло в груди. —?Я уже слышала достаточно! Если мне и суждено провести всю мою жизнь взаперти, так пусть уж лучше это будет христианский монастырь, чем дом моего отца! Уильям совсем перестал понимать, что творилось в этом переулке, но мешкать было опасно. От кого бы ни бежала сарацинка, от отца, жениха или кого угодно другого, за ней могли послать не только этих пятерых. А та будто почувствовала, о чем он думает, и чуть сильнее сжала его руку. —?Прошу вас, мессир,?— прошептала девушка на удивление твердым голосом, совсем не похожим на тот, каким она кричала на магометанина за мгновение до этого. —?Не убивайте их. В ее мольбе было больше, чем одно только христианское милосердие. Сарацинка искренне заботилась о собственных преследователях. Но зачем же тогда она просила о помощи? Что, силы небесные, здесь вообще происходит? —?Я не пойду с ними,?— вновь зашептала девушка, стискивая его руку, и ее тихий нежный голос задрожал, словно она с трудом сдерживала слезы. —?Умоляю, помогите мне. Ради всего святого. —?Госпожа… —?вновь заговорил предводитель всё тем же заискивающим тоном и шагнул вперед. Уильям ответил стремительным выпадом, рассекшим воздух перед лицом магометанина и заставившим его вновь отшатнуться. Сарацинка сдавленно вскрикнула, вскинув руку к лицу, но не отшатнулась. Напротив, прижалась только сильнее, обхватив руками и спрятав лицо у него на плече. —?Женщина пойдет с нами,?— отчеканил Уильям, не опуская меча. —?Ты не посмеешь забрать ее, неверный! —?закричал один из магометан. В стремительно сгущающихся сумерках их смуглые лица было почти не различить. —?Не посмеешь! —?согласился другой. —?Убери свои руки от госпожи, сын паршивого шакала! —?Посмею и заберу! —?ответил Уильям с металлом в голосе. —?Женщина просила защиты у Ордена тамплиеров. Она пойдет с нами, и ее участь будет решать капитул Ордена. Плечи прильнувшей к нему сарацинки мелко задрожали не то от страха, не то от облегчения, и она тихо, почти неслышно всхлипнула. —?Храни вас Господь, мессир,?— прошептала девушка сдавленным голосом. —?Ариэль, уведи ее,?— велел Уильям. —?Ты уверен? —?одними губами спросил оруженосец, получил в ответ отрывистый кивок и протянул к сарацинке свободную от меча ладонь. Та робко коснулась предложенной руки. Уильям запоздало заметил, что пальцы у нее унизаны тонкими, как паутинка, серебряными и золотыми кольцами. —?Идемте. Не бойтесь, я не причиню вам вреда. Магометане занервничали, начали переглядываться, почти одновременно положили руки на рукояти саблей. Стоит девушке отойти в сторону, и они атакуют без промедления и без малейшего сомнения. Коран не призывал убивать неверных, но… Уильям внезапно понял, что ситуация стала очень двусмысленной. Тамплиер он или нет, но для магометан он христианин, предъявивший права на одну из их женщин. Для них не имело значения, просила она защиты у Ордена или нет, и они не отдадут девушку без боя. Но кто бы ни вышел из этой схватки победителем, стоит только пролиться крови, и это станет началом куда бóльших трудностей. Уильям невольно выругался про себя. Из-за собственной импульсивности, если не сказать глупости, он поставил под удар царившее в Иерусалиме хрупкое равновесие между христианами и магометанами. И это сейчас, когда Орден и так конфликтовал с королем. Но какой бы мужчина поступил иначе, когда его умоляла о помощи безоружная женщина? —?Бегите,?— едва слышно велел он Ариэлю. Сарацинка посмотрела на него широко распахнутыми, блестящими от слез темными глазами и прошептала: —?Простите меня, мессир. Я не могу им приказать. —?Вы ни в чем не виноваты,?— ответил Уильям, принимая боевую стойку и стискивая пальцы на рукояти направленного на магометан клинка. —?Уходите сейчас же, я не хочу, чтобы вас задели в схватке. Сарацинка послушно кивнула и отступила за его плечо. Один шаг, другой… Ну же, думал Уильям, почти не дыша и прислушиваясь к негромкому постукиванию, с которым ступали по широким запыленным камням маленькие ножки в туфельках на невысоком каблуке. От напряжения звенел, казалось, сам воздух. Магометане потянули оружие из ножен. Стук за спиной прекратился. Нет, отойди еще дальше. А лучше беги со всех ног, глупая, как ты бежала до этого, подхватив юбку и роняя соскальзывающую с плеч чадру. Надеюсь, они не воины и знают лишь, с какой стороны браться за клинок, но не как им разить. —?Идемте,?— повторил где-то сзади Ариэль. —?Скорее. Надо было надеть кольчугу, отстраненно подумал Уильям. А затем зазвенела сталь. Ариэль развернулся и бросился назад. Сарацинка сдавленно вскрикнула у них за спиной, и Уильям едва не обернулся, рефлекторно дернул головой, отвлеченный этим испуганным криком, и в последний миг успел отшатнуться назад, уклонившись от целящей в грудь сабли. Второй, обрушившийся сверху удар он отразил боевым кинжалом, успев заметить краем глаза другого нападавшего и резким, отрывистым движением выбросить в сторону левую руку. И наградил противника метким и, как любил говорить Ариэль, не рыцарственным ударом в едва слышно хрустнувшее колено, заставив магометанина рухнуть со сдавленным стоном, схватившись за ногу. И одновременно с этим принял на лезвие меча новый удар первого из нападавших. А затем повернул в ладони обтянутую темной кожей крестовидную рукоять и выбил у магометанина саблю из руки. Тот отшатнулся, вскидывая руки в безнадежной попытке защититься от удара меча. Прошу вас, мессир. Не убивайте их. Уильям развернул меч и со всей силы ударил противника рукоятью по лицу. Тот не устоял на ногах. —?Назад! —?повторил Уильям, делая выпад в пустоту. Ариэль поднял меч острием вверх, готовый в любое мгновение нанести рубящий удар и рассечь врага на две неровные половины. Оруженосец расправился с еще двумя магометанами, почти не запыхавшись и явно припомнив все уловки старшего брата. Что бы ни говорил Ариэль о методах Льенара, в настоящем бою он с противником не церемонился. Пятый магометанин только переминался с ноги на ногу, не решаясь атаковать храмовников, пока у тех был численный перевес. Хвала Господу, подумал Уильям, что воины из них и в самом деле были посредственные. И что ширина переулка не позволила им насесть на него со всех сторон. Без кольчуги такой бой очень быстро закончился бы его смертью от десятка ран, нанесенных почти одновременно. —?Уходим,?— сказал Уильям, медленно отступая к выходу из переулка и по-прежнему не опуская меча и не отводя взгляда. Сарацинка так и стояла позади него, до судорог в пальцах стиснув края чадры. —?Мессир,?— прошептала она посеревшими губами и вздрогнула, когда он, не глядя, убрал в ножны кинжал и протянул к ней руку. —?Идемте скорее, пока они не оправились,?— велел Уильям, не тратя времени на попытки успокоить девушку. —?Если, конечно, вам всё еще нужна помощь. Сарацинка судорожно выдохнула и кивнула. От кого бы она в действительности не бежала, он явно пугал ее больше Уильяма.*** —?О чем вы думали?! —?гремел сенешаль Ордена. Казалось, что от рукоприкладства его останавливало только присутствие маршала и Великого Магистра. И, быть может, то, что в Ордене подобное поведение считалось недопустимым и здесь не били беспричинно и без повеления капитула даже оруженосцев. Не то, что опоясанных рыцарей. —?Она просила защиты! —?злился Уильям. Он понимал, что ситуация вышла непростая, но почему его распекали так, словно он нарушил все обеты Ордена разом? —?Женщина в прецептории Ордена! —?продолжал бушевать сенешаль, не слушая никаких доводов. Уильяму захотелось напомнить ему, что тамплиеры защищают всех христиан без исключения. Да и куда еще ему было вести сарацинку? Попросить ее подождать за воротами, в темноте и одиночестве, пока он будет говорить с Магистром? Маршал неожиданно усмехнулся в темные усы, и Уильяму невольно вспомнился оставшийся далеко в Англии Ричард Гастингс. —?Помни о смирении. —?К дьяволу смирение! Сейчас это в равной степени относилось и к нему самому, и к разъяренному сенешалю. —?Завтра об этом будет знать король! —?Не будет,?— заговорил наконец Великий Магистр. —?Король покинул Иерусалим еще рано утром и сегодня, я полагаю, уже не возвратится. —?Значит, об этом будет знать весь город! —?ничуть не растерялся сенешаль. Потом задумчиво нахмурил брови и спросил:?— А Его Величество не соизволил сообщить, куда направился? —?Мне не докладывал,?— качнул седеющей головой де Сент-Аман. —?Но оно, на мой взгляд, и к лучшему, любезный брат. Пусть лучше носится по окрестностям верхом и бросает копья во всё, что вздумается, чем раз за разом требует от меня выдачи брата Готье. Я уже не в силах повторять, что никто, кроме капитула Ордена и самого Папы, не имеет права судить нашего брата. Так и до цареубийства недалеко. Маршал негромко хохотнул в ответ на предложение избавиться от королевского внимания самым кардинальным из возможных способов и сказал: —?Мы отвлеклись, любезные братья. Сейчас нам нужно решить, что делать с этой сарацинской девицей. —?Вернуть отцу, и желательно до того, как в ворота прецептории начнет стучать весь магометанский квартал,?— ответил сенешаль. —?Тараном. —?Нет,?— вырвалось у Уильяма прежде, чем он успел даже понять, о чем говорит сенешаль. Все трое рыцарей одновременно повернули головы и смерили его одинаковыми недовольными взглядами. —?Не тебе принимать это решение,?— сухо сказал Великий Магистр. —?Она просила защиты,?— повторил Уильям, решив стоять до последнего. Оставалось только надеяться, что из Ордена его за это не выгонят. А если и выгонят… Нет, этого допустить было нельзя. Тамплиеры и в Англии-то были его последней надеждой, а уж здесь… Не говоря уже о том, что из храмовников путь у него был только один?— в бенедиктинский или цистерцианский монастырь с уставом еще строже, чем у тамплиеров. И жизнью в сотни раз тоскливее и бесполезнее. Желания провести остаток своих дней, переписывая книги, у Уильяма не было совершенно. Лучше уж сложить голову в первом же бою с сарацинами. —?Помолчи-ка, мальчик,?— велел сенешаль таким тоном, будто бы разговаривал с несмышленым пажом. —?Я не мальчик,?— не задумываясь, процедил в ответ Уильям. И тут же обругал свою несдержанность в мыслях. Если он не возьмет себя в руки, то не поможет ни девушке, ни, тем более, самому себе. Маршал удивленно поднял брови и внезапно расхохотался громким, зычным басом. —?Ну и нахал же ты, брат Уильям! —?Не вижу, любезный брат, в этом ничего забавного,?— сухо сказал сенешаль. —?А ты, пожалуй, мне даже нравишься, мальчик,?— неожиданно согласился с маршалом Великий Магистр. —?Во всяком случае, ты не боишься отвечать за свои поступки. Да хватит, подумал Уильям, называть меня мальчиком! —?Надо посоветовать де Валансьену не спускать с него глаз,?— хмыкнул маршал. —?Если он и на поле боя готов так же сражаться за каждого христианина, то у мальчика есть все шансы стать мне достойной заменой. Тон у него был не то насмешливый, не то просто веселый, поэтому Уильям не понял, говорил ли маршал всерьез или же решил подшутить над несдержанным собратом. Но сейчас его это и не слишком интересовало. Куда важнее было уберечь от беды кареглазую сарацинку. —?Если вы считаете меня виновным,?— решился Уильям,?— то я смирюсь с любым приговором, который вынесет мне капитул Ордена. Но девушке нужна помощь. Я знаю, мессиры,?— продолжил он, когда сенешаль открыл рот и собрался ответить не иначе как очередной гневной отповедью,?— вы мудрее меня и куда лучше знаете, как мне следовало поступить. И,?— добавил он,?— если это была ошибка, то вина за нее лежит только на мне одном. Но если бы мы оставили ее без защиты… —?Уильям осекся и начал заново. —?Если бы стало известно, что тамплиеры отдали христианку на растерзание магометанам… —?А ты хоть удосужился узнать, действительно ли она христианка, прежде чем хвататься за меч? —?угрюмо спросил сенешаль. Уильям растерялся и понял, что если скажет ?Она молила именем Христа?, то рыцари поднимут его на смех. С какими еще словами могла обратиться сарацинка к тамплиеру? На любой другой призыв о помощи он мог ответить, что его дело?— беречь христиан, а не последователей пророка Мухаммеда, и пройти мимо. —?Я видел ее прежде,?— торопливо сказал Уильям, пока его молчание не расценили, как замешательство. —?Она выходила из Храма Гроба Господня. И… Пусть я не прав, мессиры, но по мне, так лучше спасти магометанина, чем из-за своих сомнений позволить пострадать христианину. Рыцари переглянулись между собой. Уильям понадеялся, что это от того, что они полагали так же. —?Хорошо,?— коротко сказал де Сент-Аман, но значило ли это, что он согласен или просто принимает такой ответ, Уильям не знал. —?Приведи женщину, мы поговорим с ней. Уильям послушно кивнул и повернулся, быстрым размашистым шагом выйдя из кельи Магистра и прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь. —?Нас изгнали из Ордена? —?угрюмо спросил ждущий снаружи Ариэль. —?Воистину, от этих женщин одни беды. Но Уильям не сомневался, что причиной этой угрюмости была не сарацинка, а недовольство Великого Магистра. Ариэль тоже не понимал, в чем они так провинились, если теперь их распекают трое важнейших рыцарей Ордена. Ариэль, пожалуй, понимал даже меньше, чем Уильям, еще в переулке сообразивший, что скандал с магометанами Ордену сейчас совершенно не нужен. Достаточно было того, что они уже поссорились с королем и ассасинами. —?Где она? —?коротко спросил Уильям, имея в виду сарацинку. —?Испросила позволения помолиться,?— ответил оруженосец. —?Один из братьев согласился отвести ее в Храм. На первый взгляд, это только подтверждало, что девушка была христианкой. Но привитые Льенаром подозрительность и привычка везде искать двойное дно немедленно подсказали еще одно объяснение такой просьбы. Храм Соломона одновременно был и бывшей мечетью Аль-Акса. И присутствие Ордена тамплиеров, даже явись он сюда в полном составе, вряд ли помешало бы Аллаху услышать молитвы одной из его верующих. Но она молилась, обратившись лицом к востоку, как христианка, а не к югу, в сторону Мекки, как было положено магометанам. Уильям остановился у самого входа в полутемный Храм, привычно окинув взглядом ряды высоких, соединенных арками колонн и редкой красоты мозаику, украшавшую изнутри купол Храма. Та словно оживала с заходом солнца, и казалось, что стоит золотистому пламени свечей затрепетать от малейшего дуновения, как искусно выложенные узоры мозаики начинают плавно изгибаться, словно узкие, с длинными тонкими пальцами, ладони танцующей под тягучую сарацинскую музыку женщины. Уильям недовольно нахмурил брови, отгоняя кощунственную мысль. Недопустимо было думать о подобном в Храме, да еще и христианском. Сарацинка по-прежнему не замечала его, то склоняя чернокосую голову, то вновь поднимая ее и вглядываясь в вызолоченное трепещущим светом распятие. Она опустилась на колени перед самым алтарем, такая неуместная здесь, в Храме тамплиеров, с ее длинными, перевитыми розовым жемчугом косами и ярким, малиновым с серебряными узорами платьем. Словно райская птица, случайно залетевшая в суровую обитель рыцарей-монахов. Черная чадра, призванная скрывать эту броскую красоту от чужих глаз, сиротливо лежала на холодном полу рядом с коленопреклонённой девушкой. Уильям прошел по широкому проходу между молитвенными скамьями, но сарацинка была так погружена в собственные мысли и молитву, что услышала шаги, когда он уже был практически у нее за спиной. И, вздрогнув, обернулась. Уильям остановился, словно налетев на невидимую преграду. Горящие в Храме свечи отчетливо осветили нежное сердцевидное лицо с золотисто-смуглой кожей и едва заметным румянцем на щеках. В нем было что-то западное, или, скорее, греческое?— в очертаниях длинного изящного носа с узкой переносицей,?— но вместе с тем её лицо совсем не походило на лицо англичанки или любой иной франкской женщины. Трубадуры не стали бы воспевать ни её темные, медово-карие глаза с поднятыми к вискам уголками, ни мягкие, нежные губы светло-коричневого оттенка. Те были немного ассиметричными?— нижняя чуть полнее верхней,?— но соразмерными для сужающегося к маленькому, аккуратно закругленному подбородку лица. Она действительно была совсем не такой, какой представлял её Уильям, и оказалась куда моложе, чем можно было подумать, глядя на нее в чадре. Совсем юная девочка, пусть и с фигурой женщины. Уильяму даже стало неловко из-за того, что он был так заворожен ею поначалу. И всё же… Он по-прежнему не мог отвести от нее глаз. —?Мессир,?— первой нарушила молчание сарацинка, поднимаясь с колен, и темный румянец на щеках стал заметнее. Ее смутило такое пристальное внимание, но она уже не выглядела напуганной. —?Я,?— пробормотал Уильям, тоже почувствовав себя неловко,?— не хотел вам мешать. —?Вы не помешали,?— тихо ответила девушка. И протянула, с вопросительными нотками в нежном голосе. —?Мессир…? —?Уильям,?— представился тот, поняв, что она спрашивает его имя. —?Уильям,?— повторила сарацинка нараспев и улыбнулась, не разжимая губ. Но на золотисто-смуглых щеках появились очаровательные ямочки. —?Могу я узнать, как вас зовут? —?спросил Уильям и невольно смутился, услышав в собственном голосе неподдельное восхищение. —?Джалила,?— ответила сарацинка и тут же нахмурила тонкие изогнутые брови, став похожей на маленького, чем-то недовольного лисенка. —?Но… Я была крещена в день святой Сабины Римской два года назад. Мне было двенадцать,?— добавила она, словно сама понимала, что кажется ему совсем ребенком. Я женщина, говорили ее нахмуренные брови, а не дитя, мессир. Относитесь ко мне соответственно. —?Так как же всё-таки? —?уточнил Уильям, улыбнувшись, чтобы она не чувствовала себя неловко. —?Сабина,?— решила девушка и улыбнулась в ответ, перестав хмуриться. —?Я… я не знаю, как мне отплатить за ваше благородство. —?Благородство не нуждается в оплате,?— ответил Уильям, чувствуя себя рыцарем из баллад сродни тем, что пел при королевском дворе барон Артур. —?Потому что у него нет цены. —?Вы не правы, мессир,?— тихо сказала сарацинка, качнув чернокосой головой. —?Вы вступились за меня, зная, что вас могут ранить. Или же и вовсе убить. А ведь я даже не ваша женщина. —?Я тамплиер,?— растерянно ответил Уильям, смущенный такой прямотой. —?У меня… не может быть женщины. —?Не это важно,?— вновь качнула головой Сабина, подарив ему еще одну улыбку. По черным косам побежали золотистые блики от горящих вокруг свечей. —?И я хотела бы отблагодарить вас. Только не знаю, как. —?Мне ничего не нужно,?— отказался Уильям, коротко мотнув головой, и отбросил со лба прядь волос. —?Я… я совсем забыл, вас хотел видеть Магистр Ордена. Если вы… не возражаете. —?Нет,?— тихо ответила сарацинка. Сердцевидное лицо приобрело настороженное выражение. —?Не нужно бояться,?— неловко попросил ее Уильям. —?Он не причинит вам вреда. И я… —?добавил он, вспомнив тот испуганный взгляд, которым она наградила его в полутемном переулке,?— не причиню. Сабина удивленно посмотрела на него, чуть склонив голову на бок. А потом приоткрыла губы, словно хотела сказать ?О. Я понимаю?. —?Я боялась не вас, мессир,?— ответила сарацинка. —?Я боялась за вас. Они бы никогда не посмели поднять руку на дочь хозяина. А вот тамплиера убили бы, не задумываясь. —?Тогда почему вы убегали? —?спросил Уильям, чуть нахмурив брови. —?Иртидад,?— коротко сказала Сабина. И добавила, поняв, что христианину-храмовнику это слово ни о чем не говорит. —?Вероотступничество. В Исламе за такое сурово карают. —?Насколько сурово? —?задал еще один вопрос Уильям, начав понимать. —?Смерть,?— коротко ответила сарацинка и вздрогнула, как от порыва пронизывающего ветра. —?Впрочем,?— добавила она, попытавшись улыбнуться и подбодрить саму себя,?— каким бы истово верующим не был мой отец, он вряд ли стал бы рубить голову собственной дочери. Да и,?— продолжила девушка, выдавив еще одну улыбку,?— некоторые факихи* полагают, что казнить следует только мужчин. А женщин?— держать в заточении, пока их не принудят вновь принять Ислам. Мерзость, подумал Уильям. И спросил, припомнив то, что сам знал о магометанах: —?Но разве в Коране не сказано ?Нет принуждения в вере?? —?Сказано,?— согласилась Сабина и горько усмехнулась. —?Коран порой бывает очень противоречив, мессир. И трактовать его можно по-разному. Всё зависит от того, каким хочет быть сам человек: милосердным или, напротив, жестоким. Но теперь это не имеет для меня никакого значения,?— добавила она, давая понять, что больше не желает об этом говорить. Уильям кивнул и спросил: —?А есть ли кто-нибудь, кто сможет подтвердить, что вы христианка? —?Да,?— ответила Сабина без малейшего удивления в нежном голосе. Для своих лет она была на удивление рассудительна. —?Спросите любого священника в Храме Гроба Господня. Меня часто видели там на протяжении последних нескольких лет. Уильям кивнул еще раз и попросил: —?Пойдемте со мной, миледи, я провожу вас к Магистру. —?Я не леди, мессир,?— повторила сарацинка, вновь улыбнувшись. —?Пусть мой вид не вводит вас в заблуждение, мой отец всего лишь сарацинский купец, который без малейшего стыда наживается на христианских паломниках. И, по-видимому, дела у него идут очень успешно, решил Уильям, наученный, еще будучи наследником барона, разбираться в драгоценностях и с первого же взгляда заметивший, что розовые жемчужины в косах девушки тщательно подобраны по форме и размеру. Такое украшение стоило куда дороже, чем если бы кто-то просто нанизал на нитку первый попавшийся под руку жемчуг. Сарацинка подняла с холодного пола свою чадру, аккуратно, даже бережно свернула ее и сказала: —?Я готова. Уильям с трудом удержался от того, чтобы предложить ей руку. Сабина гордо подняла голову, словно хотела казаться выше, но даже в таком положении показалась ему удивительно хрупкой. Для женщины она была высокой, но вздумай Уильям обнять ее, и мог бы положить подбородок ей на макушку, даже когда она так старательно задирала свой изящный носик. Быть может, поэтому маршал с Магистром встретили ее одинаково мягкими, чуть снисходительными улыбками. Сенешаль, и тот перестал недовольно хмурить брови. Юная, но так старавшаяся казаться взрослой девочка позабавила даже его. А та держалась уверенно и посмотрела на Уильяма всего два раза за весь разговор. —?Не уходите,?— едва слышно попросила она и в самом начале, едва войдя в келью Великого Магистра, а затем бросила еще один испуганный взгляд, когда де Сент-Аман спросил ее магометанское имя. —?Мне обязательно отвечать? —?Нет,?— сказал Уильям прежде, чем успел вмешаться Магистр или, что было бы еще хуже, сенешаль. —?Тогда я хотела бы его забыть,?— негромко, но непреклонно ответила Сабина и вновь приняла гордый вид. —?Полагаю, тебе нужно отдохнуть, дитя,?— сказал наконец де Сент-Аман. —?Утром я пошлю кого-нибудь из рыцарей в Храм Гроба Господня, и мы соберем капитул. Мы понимаем, что тебе некуда пойти,?— добавил он, заметив, что сарацинка настороженно нахмурила брови. —?Но женщине не место среди тамплиеров. Ты можешь остаться до утра, но потом тебе придется покинуть прецепторию. —?Я не смею просить о большем,?— тихо ответила Сабина. —?Пусть так, но где она будет ночевать? —?ворчливо спросил сенешаль. Уильяму показалось, что сделал он это больше для приличия. —?Если для Ордена такая сложность найти лишнюю постель,?— спокойно ответил Уильям,?— то я готов уступить собственную келью. —?Да будет так,?— согласился де Сант-Аман. Уильям расценил это как часть наказания. Пусть он и не считал себя виноватым, но Магистру определенно не понравилось, что некоторые рыцари смеют открыто дерзить вышестоящим братьям. —?И позови сюда этого оруженосца. Льенар меня убьет, понял Уильям. Привяжет к позорному столбу и будет бросать ножи, пока я не истеку кровью. Ариэль, впрочем, отнесся к предстоящему разговору куда более философски и даже хлопнул Уильяма по плечу, прежде чем зайти в келью. —?Не бери в голову, Вилл. Устав Уставом, но все мы люди. И конкретно за нами с тобой командор Бейрута. А уж он точно скажет, что мы поступили правильно. —?Я не собираюсь прятаться за его спину,?— ответил Уильям, но дверь в келью уже закрылась и Ариэль его не услышал. —?Я не хотела доставить вам еще больше неудобств, мессир,?— робко сказала Сабина и дотронулась до его руки. —?Вы не доставили,?— качнул головой Уильям. —?Вы голодны? —?Немного,?— всё тем же робким голосом сказала сарацинка. —?Я принесу еды,?— пообещал Уильям. Он и сам бы не отказался немного перекусить, но не был уверен, что на кухне прецептории станут кормить пропустившего вечернюю трапезу, да еще и натворившего дел рыцаря. Сабина не то подумала о том же, не то просто хотела сделать хоть что-то в знак благодарности, поэтому предложила ему половину. Уильям отказался. —?Благодарю, я не голоден. Сарацинка подняла на него свои медово-карие глаза и посмотрела так грустно и понимающе, что ему почему-то стало стыдно. —?Хотя… я бы съел вот этот кусочек. Сабина улыбнулась, отчего на смугловатых щеках вновь появились ямочки, а в глазах вспыхнули золотистые искорки, и пододвинула к нему тарелку. А потом неторопливо расплела длинные черные волосы, окутавшие ее, словно тяжелый бархатный плащ, и свернулась, как лисенок, на соломенном тюфяке, укрывшись тонким одеялом. Уильям опустился на пол у кровати, устало вытянув ноги, и еще долго прислушивался к ровному дыханию безмятежно спящей девушки.*** Вопреки ожиданиям Великого Магистра, король отправился отнюдь не на охоту. Собрав наиболее доверенных рыцарей, Амори вихрем промчался от Иерусалима до Сидона и ворвался в прецепторию тамплиеров, как демон из Преисподней. Храмовники, поначалу схватившиеся было за мечи, оказались вынуждены отступить и сложить оружие, не пролив ни единой капли крови. Связанные обетом не поднимать меча против христиан, да и попросту не решившиеся сражаться с самим королем, тамплиеры бессильно смотрели, как одного из их братьев уводят прочь, чтобы запереть в королевской тюрьме города Тир. Великий Магистр узнал об этом лишь на следующий день после возвращения короля в Иерусалим и бросился во дворец. Впрочем, понимая, что он вряд ли сумеет что-либо изменить. И всё же, осознавать, что они с Амори поменялись местами, и теперь это король будет диктовать свою волю Ордену, было неприятно. —?Вы не имели права! —?заявил Одо едва ли не с порога. —?Можете пожаловаться Его Святейшеству,?— лениво отозвался король, развалившись в любимом кресле и потягивая крепкое сладкое вино. Королева выбирала для него самые сочные ломтики тонко нарезанных фруктов и кормила с рук, негромко смеясь каждый раз, когда короткая ухоженная борода короля щекотала ей подушечки пальцев. —?Да, мессир Одо, я слышал, что ваш Орден ни дня не может прожить без скандала. Первой мыслью Магистра было, что в этом замешана королева. Впрочем, какая ей была польза поддерживать храмовников против собственного мужа? Разумеется, она пересказала ему всё, что слышала. —?Ах, это было так волнующе,?— томно вздохнула Мария, опустив ресницы. Одо почти не сомневался, что она смеется и над ним самим, и над всем их Орденом. —?Юная дева и рыцарь в белом плаще, вступившийся за ее честь. Во дворце до сих пор только об этом и говорят. Скажите, мессир, он действительно оберегал ее сон до самого рассвета? Там еще был оруженосец, сухо подумал Магистр. Но кто, спрашивается, рассказал королеве о том, что происходило в самой прецептории? И о чем только думал этот мальчишка? Как ему вообще взбрело в голову просидеть всю ночь рядом с сарацинкой? От кого он собирался защищать ее в самом сердце Ордена тамплиеров? А теперь?— стараниями этого юнца! —?история станет не иначе, как еще одной слезливой балладой о верном рыцаре и прекрасной даме, над которой будут рыдать все девицы при дворе. —?Вот как? —?заинтересовался король рассказами о ночном бдении излишне подозрительного мальчишки. —?И где же теперь эта юная дева? —?Сестры госпитальеров приняли ее послушницей в свой монастырь,?— коротко ответил Одо, не сомневаясь, что сарацинка надолго там не задержится. У нее, по-видимому, теперь не было ни безанта за душой, а даже госпитальеры не настолько великодушны, чтобы принять в свой орден женщину, которая не может предложить им ровным счетом ничего. —?Неужели? —?спросил Амори. —?Девушка чудом спаслась от беды, а вы за это решили заточить ее в монастырь? Или,?— тут король коротко усмехнулся,?— ваш рыцарь был далеко не так целомудрен, как требуют того обеты? —?Ее честь не пострадала,?— сухо ответил Магистр. Мысль о цареубийстве посещала его всё чаще. —?А что ее семья? —?продолжил расспрашивать Амори. —?Неужели они… стерпели похищение девицы? —?съехидничал король, явно вознамерившись вывести де Сент-Амана из себя. Если бы, сухо подумал Великий Магистр. В Храме Соломона в первый же день побывал и отец семейства, и семеро его сыновей, и даже его брат. И все они требовали вернуть вероотступницу. Одо в эти встречи благодарил Господа, что еще на рассвете отправил вспыльчивого мальчишку обратно в Бейрут. С того сталось бы наломать дров, причем исключительно из благих побуждений. Он даже уезжать не хотел, вновь начал спорить, что сарацинку нужно защитить и что он никуда не поедет, пока не убедится в том, что ей ничего не грозит. Магистр уже всерьез подумывал лишить юнца белого плаща и разжаловать в сержанты, чтобы тот вспомнил об обете послушания, и непокорного спасло только вмешательство самой девушки. —?Прошу вас, мессир Уильям,?— нежным голосом попросила сарацинка, касаясь его руки. —?Вы и без того сделали для меня слишком многое. Я не прощу себе, если в ответ навлеку на вас беду. А потом приподнялась на носочки, окутанная своими тяжелыми черными волосами, и поцеловала его в заросшую рыжеватой бородой щеку. Мальчишка смутился так, что зарделся до корней волос, и забормотал что-то невнятное, но после этого с Магистром уже не спорил и только послушно кивал в ответ на любую фразу. Вид у него при этом был такой, как если бы его ударили мечом по шлему и в голове у него теперь звенело громче, чем на церковной колокольне. Глупец! —?А знаете что, мессир,?— сказал король, отставляя пустой кубок,?— найдите эту девушку и приведите во дворец. Мы с королевой хотим послушать ее историю. —?Я здесь не для того, чтобы обсуждать и разыскивать девиц,?— сухо ответил де Сент-Аман. И добавил безо всякого почтения. —?Ваше Величество. —?Я сказал, приведите,?— велел Амори, стряхнув свою обманчивую леность. —?А потом мы решим, что делать с этим Готье дю Менилем. —?Как пожелаете, Ваше Величество,?— согласился Великий Магистр, мгновенно переменив решение. И искренне посочувствовал сарацинке. Лучше бы ей было оставаться в монастыре. Во дворце иерусалимских королей, полном пороков и постоянных интриг, это наивное дитя будут ждать одни только беды.