Глава восьмая (1/1)

Долина Бекаа, город Баальбек, год 1176. Дым от сотен костров поднимался высоко над стенами осажденного города, густой, сизый на фоне ночного неба и такой едкий, что от него постоянно слезились глаза и першило в горле. Бернар всё чаще ловил себя на мысли, что ему и шатра-то покидать не хочется, но вместо того, чтобы укрыться от дыма за тяжелым, расшитым красным и зеленым в цвет его герба пологом, рыцарь заставлял себя проводить на людях как можно больше времени. Они должны видеть его, повторял Бернар про себя каждый раз, когда ему хотелось вернуться в шатер. Все они, рыцари и пехотинцы, оруженосцы и пажи, священники и проклятые храмовники. Храмовники?— в первую очередь, потому что Бернар был убежден: это кто-то из белых плащей первым назвал его стариком. Жасинт неодобрительно качал головой каждый раз, когда отец принимался поносить тамплиеров, но молчал, не пытаясь спорить. На его взгляд, храмовники здесь были совершенно не причем, но Бернара было не переубедить. —?Я знаю, что это они. Эти гордецы в белых плащах. Да кем они себя возомнили, чтобы говорить так о вернейшем из рыцарей короля?! Жасинт устало вздыхал, но не напоминал отцу о том, что рыцари Иерусалима обязаны были принимать участие в сражениях лишь до тех пор, пока им не исполнится шестьдесят. После этого стареющий воин мог удалиться в свой фьеф, оставив ратные подвиги сыновьям, и никто бы ему и слова дурного не сказал. А уж в шестьдесят один?— тем более! Отцу уже год как следовало мирно почивать на лаврах в окружении слуг и подрастающих отпрысков, а не сидеть под стенами осажденного города. Жасинт полагал, что это, пожалуй, и правильно. Уходить стоило в блеске славы, а не ждать, пока рука не сможет удержать меча, а плечи?— вынести веса кольчуги, и прежде великий рыцарь, наводивший ужас на врагов одним лишь своим именем, превратится в посмешище. Но отец упорно не желал признавать, что уже не молод. —?Как я могу оставить нашего короля в такой тяжелый час?! —?спрашивал он, не ожидая, впрочем, ответа. Жасинт не говорил о том, что у короля хватает рыцарей куда моложе и сильнее и что обидные слова о старости Бернар впервые услышал именно от него. —?Это храмовники его подговорили! —?ярился отец, не желая даже думать о том, что король мог счесть его стариком и без чужих речей и подсказок. —?О, если бы только Амори не покинул нас так рано! Он бы никогда не позволил этим белым плащам так отзываться о рыцарях королевства! Но Амори лежал в земле уже долгих два года, а корона Иерусалима теперь венчала голову его пятнадцатилетнего сына. Жасинт был тем, кто принес ему страшную весть, и до сих пор не мог забыть, как застыло от ужаса бледное лицо совсем еще мальчика, услышавшего роковые слова. —?Мой принц… Король, ваш отец, скончался у стен Баниаса. Балдуин смотрел на него, не моргая, стеклянными зелеными глазами, а потом вдруг содрогнулся всем телом и осел прямо на пестрый ковер, зажав рот тонкой, еще детской ладонью в белой перчатке. Но когда принесший дурную весть рыцарь, не задумываясь, шагнул к нему в надежде хоть как-то смягчить горе, принц одним рывком поднялся на ноги и отшатнулся, выставив вперед руку. —?Не подходите, мессир. Жасинт решил, что оскорбил его своей попыткой утешить. В те дни еще не все верили слухам о таинственной болезни единственного наследника престола. —?Расскажите мне,?— потребовал Балдуин, не дав ему даже возможности принести свои извинения. —?Что это было? Клинок или стрела? Жасинт рассказал ему всё. И начал с того, как их армия выдвинулась к стенам Баниаса в отчаянной попытке отбить город у сарацин и отомстить за тех рыцарей, что прежде были здесь пленниками, но однажды были зарезаны все до единого. Это произошло за три года до того, как Амори поднял войска и выдвинулся к Баниасу, но страшные вести о конце плененных рыцарей передавались из уст в уста и после того, как христиане были вынуждены снять осаду и вернуться в Иерусалим не с победой, а с погребальными носилками. Он рассказал и о том, как король слабел день ото дня и в последние часы даже не мог подняться с походной койки. Совсем рядом с ним, за трепещущим на ветру тяжелым пологом шатра плыли по небу розовые закатные облака и кричали где-то в вышине птицы, но король ничего этого не видел и не слышал. —?Он очень плох,?— только и сказала двоим вошедшим рыцарям высокая смуглая девушка в одежде служанки и повязанном на магометанский манер платке, полностью скрывавшим ее волосы. Король бредил, метался по постели и то бормотал что-то совсем неразборчивое, то вдруг принимался с кем-то спорить. Жасинту показалось, что с покойным братом. —?А где его лекари?! —?потребовал тогда ответа Бернар таким тоном, словно в болезни короля была виновата служанка. Или, быть может, отца просто разозлило то, что девушка даже не подняла на него темные, медово-карие глаза. —?Что они говорят? —?Ничего, мессир,?— ответила служанка, осторожно, даже ласково, обтирая мокрое от испарины лицо короля. —?Они ничего не могут сделать. —?Если Амори умрет… —?начал было отец, когда они вышли из шатра, но тут же осекся и замолчал. И долго, бессильно смотрел на закат выцветшими от старости глазами. —?Силы небесные! Он не может умереть, ему всего-то тридцать восемь! Да разве же это возраст?! И сейчас нам как никогда нужен сильный король, а не ребенок на троне! Как этот мальчик будет вести переговоры и возглавлять армию?! Что он сможет сделать в свои тринадцать лет?! Да мы обречены! —?Миль де Планси,?— прохрипел Амори, когда ненадолго пришел в себя. —?Регентом должен стать Миль де Планси. —?Я сообщу совету баронов вашу волю,?— пообещал ему Бернар. —?Этого мало,?— сказал король и зашелся надрывным кашлем. Девушка-служанка придержала его за плечи. —?Ты… умеешь… писать? —?с трудом прохрипел Амори, судорожно вцепившись в ее руку. —?Только на арабском,?— ответила служанка, подавая ему кубок с водой, но король кивнул и велел, вновь откинувшись на измятую, влажную от пота подушку. —?Напиши. Я… продиктую. Пусть… пусть потом перепишут. Жасинт сомневался, что у короля хватит сил даже на то, чтобы просто поставить подпись внизу пергамента, не то что собраться с мыслями и продиктовать целый указ, но еще до рассвета отец поднял его с постели и вручил три запечатанных королевской печатью свитка. —?Скачи в Иерусалим так быстро, как только сможешь,?— велел Бернар. —?А король…? —?Только что скончался. Торопись! Жасинт добрался в Иерусалим уже на шестой день пути и бросился во дворец, даже не сменив запыленной и пропахшей потом одежды. Когда ему казалась кощунственной сама мысль явиться в таком виде к королеве или принцу, но теперь он даже не задумался о подобных мелочах. Королева и вовсе не сказала ему не слова, только взяла дрожащими пальцами один из свитков. И едва слышно всхлипнула, прижав руку ко рту, когда распечатала последнее письмо от мужа. —?Ваше Величество,?— робко прошептала одна из ее дам, не зная, что ей сделать для королевы. Та выпрямила спину, вспомнив, что ее окружают слуги, и слабо улыбнулась. —?Благодарю вас, мессир,?— сказала Мария дрожащим голосом. —?Вам, верно, пришлось нелегко в пути. Я не забуду этого, обещаю. Вы будете вознаграждены. —?Мне ничего не нужно, Ваше Величество,?— качнул головой Жасинт. —?Я… соболезную вашему горю. —?Не стоит, мессир,?— ответила королева. —?Мой супруг заботился обо мне даже на смертном одре, а потому сделал всё, чтобы я не плакала. Даже его последнее послание писала очередная… —?Мария замолчала, не договорив, и гордо подняла увенчанную пышной прической голову. —?Господь ему судья. И мне. Я не задерживаю вас более, мессир. Вам нужен отдых. Но Жасинт вместо этого отправился на поиски принца, чтобы передать последние наставления короля и ему. —?Значит, болезнь,?— прошептал Балдуин, и лицо его исказилось в гримасе. —?Болезнь унесла моего отца, как прежде унесла и моего дядю. А вскоре унесет и меня. —?Не говорите так! —?с жаром ответил Жасинт, подумавший, что мальчик решил так лишь от того, потрясен смертью отца. —?Вы проживете еще долгие годы! —?Нет, мессир,?— горько сказал Балдуин, качнув головой. —?Это вам не следует говорить о том, чего вы не знаете. И больше ничего не прибавил. Слухи поползли позднее, когда принц стал королем и его немедленно окружили десятки знатных мужчин и женщин. И каждый из них быстро начал подмечать странности в поведении как новоиспеченного монарха, так и ближайшей его родни. Его собственная мать, примчавшаяся в Иерусалим вскоре после коронации, даже не обняла сына. И пусть она постоянно находилась рядом с ним, если Балдуин не покидал города по той или иной причине, но неизменно держалась на почтительном расстоянии от сына. Спешно привезенная в Иерусалим старшая сестра короля, четырнадцатилетняя Сибилла, вела себя не так отчужденно, но теперь уже сам Балдуин не позволял ей даже прикоснуться к нему. И?— к немалому удивлению знати?— объявил Сибиллу своей наследницей, велев подыскать ей в мужья достойнейшего из христианских рыцарей. —?Женщина на троне? —?переспросил Бернар, когда ему принесли эту весть. —?Нет, я могу понять, что мальчик молод и глуп, но куда смотрит его регент? Неужели никто не помнит, как нами уже правила одна королева? Разве мало нам было того, как Мелисенда постоянно боролась за власть то с собственным мужем, то с сыном? Да вспомните, какого труда стоило покойному брату Амори взять бразды правления в свои руки! —?воскликнул он, обращаясь не то к семье, не то к далеким и неспособным услышать его баронам. —?А теперь они намерены терпеть подобные выходки еще и от Сибиллы? И почему, спрашивается? Пусть мальчишка женится и поторопится обзавестись парой-тройкой сыновей, а не занимается всякими глупостями! Но Балдуин даже не начал рассылать послов, подыскивая себе незамужнюю принцессу. Поначалу это объясняли тем, что у него хватало и других, куда более важных забот. Миль де Планси, назначенный регентом при тринадцатилетнем короле, занимал этот пост всего несколько месяцев, успел разозлить едва ли не всех баронов королевства, позволил Салах ад-Дину разбить у стен Александрии приплывших с Сицилии норманнов и в конечном итоге был убит в Сен-Жан д’Акре. —?Туда ему и дорога,?— заявил тогда Бернар, ничуть не раздосадованный смертью регента. Амори столько сделал, чтобы заключить союз с сицилийскими норманнами, а этот глупец де Планси, хоть и называвший себя преданнейшим другом покойного короля, за несколько дней свел все усилия Амори к нулю. —?Граф Раймунд такого точно не допустит! Уж он-то не станет медлить и покажет сарацинам, что королевство сильно, как никогда! Поговаривали, будто Раймунд Триполитанский настолько не хотел медлить и выжидать, что и убийство регента было совершенно по его приказу. Граф Раймунд явился в Иерусалим вскоре после смерти Амори и заявил, что регентом должен стать он, как ближайший родич короля, но Миль де Планси, разумеется, отказался уступить ему свое место. Не будь де Планси так непопулярен среди других баронов, и, возможно, он сумел бы продержаться до совершеннолетия Балдуина. Но регент, казалось, делал всё, чтобы разозлить знать, особенно часто оскорбляя тех из них, кто был рожден в Святой Земле, а не прибыл, как сам де Планси, с Запада, поэтому на графа Раймунда смотрели, как на освободителя. Тот отвечал ничего не значащей улыбкой, не соглашаясь со слухами, но и не отрицая их. Кто бы ни отдал приказ убить Миля де Планси, Раймунду это было только на руку. Баронам тоже. Они полагали, что граф справится с управлением королевством куда лучше, и совсем не принимали в расчет короля. —?Дитя,?— заговорила знать поначалу, когда единственный сын Амори был коронован под именем Балдуина IV. Одни бароны были недовольны таким юным правителем, другие, напротив, рассчитывали заполучить послушную марионетку в золотой короне. Но Балдуин оказался куда более зрелым, чем ожидали его подданные. —?Принесите мне карту,?— потребовал мальчик-король в первый же вечер после коронации. И, получив желаемое, начал расставлять на ней крохотные фигурки, призванные изображать врагов королевства. —?Поправьте меня, мессиры, если я где-то ошибусь. Бароны оценили и его рассудительность, и готовность прислушиваться к другим. Балдуин прекрасно понимал, что слишком молод и неопытен, а потому безропотно выслушивал все советы и наставления. Но решения старался принимать самостоятельно, подолгу раздумывая над каждым предложением своих вассалов и тщательно взвешивая все аргументы. —?Мне донесли, что Салах ад-Дин присоединил к своим землям Дамаск,?— говорил он в начале декабря 1174 года. —?Я полагаю, что первейшая обязанность христианских рыцарей отныне состоит в том, чтобы не допустить еще большего усиления этого курда. В отличие от отца, Балдуин уделял внимание всем, даже самым незначительным деталям, и в первую очередь происхождению своих врагов. —?Вы правы, государь,?— согласились бароны, и сами прекрасно понимавшие, что объединение магометан под властью одного правителя не сулит Иерусалиму ничего хорошего. —?Что ж,?— говорили они позднее между собой,?— пусть король и молод, но он, по крайней мере, не глуп и хорошо образован. —?Как я понимаю, Салах ад-Дин твердо намерен захватить прежние владения Зангидов? —?спрашивал Балдуин своего регента, подолгу рассматривая карту. Вокруг королевства неумолимо сжималось кольцо мусульман. —?Всё говорит именно об этом,?— соглашался с королем граф Раймунд. —?Нам следует воспользоваться тем, что они воюют между собой,?— рассудительно заметил Балдуин и атаковал Бейтджин, расположенный почти у самых ворот Дамаска. А захватив крепость, безо всяких колебаний разрушил и ее саму, и окружавшее ее поселение. —?Зангиды вряд ли смогут долго сопротивляться армии Салах ад-Дина,?— объяснил свое решение мальчик-король. —?Но для нас будет куда лучше, если он получит выжженную землю с разрушенными крепостями, а не плодородный край, в любой миг готовый снабдить его воинами и продовольствием. Чем больше мы уничтожим, тем тяжелее ему будет подготовиться к новой войне. —?Этому мальчику всего четырнадцать, но рассуждает он, как опытный полководец,?— с удивлением заметил Бернар, когда они возвращались из похода. А Балдуин, довольный своим первым военным успехом, продолжил придерживаться выбранной им стратегии. Не прошло и года, как король, узнав об осаде Алеппо, немедленно выдвинул войска к Баальбеку. —?Это вынудит Салах ад-Дина отвлечься от Зангидов,?— резонно предположил Балдуин. Именно в тот вечер он и бросил роковую фразу про возраст Бернара. —?Граф Раймунд, вы получили ответ от маркиза де Монферрата? —?Еще нет, государь,?— ответил ему регент. —?Но я не думаю, что он откажется от возможности видеть на троне Иерусалима своего сына, а впоследствии и кого-то из внуков. —?Вам следовало послать меня, граф, а не какого-то неопытного мальчишку,?— недовольно заметил Бернар. Он бы решил это дело вдвое быстрее любого другого гонца, даже несмотря на то, что затея с объявлением Сибиллы наследницей ему по-прежнему не нравилась. Балдуин повернул к нему красивое бледное лицо и ответил: —?Вы верно служили прежним королям Иерусалима, мессир. А потому с нашей стороны будет неблагодарным лишить вас заслуженного отдыха и покоя. Мы хотели бы освободить вас от тягот службы. Для Бернара это стало ударом. —?Он считает меня стариком,?— только и смог вымолвить рыцарь, когда вновь обрел дар речи. Жасинт начал было уверять отца, что это не так, но на следующий день стало еще хуже. Под стенами осажденного Баальбека появился отряд храмовников, спешно примчавшийся из расположенного всего в пятидесяти милях западнее Бейрута. —?Я рад видеть вас и ваших рыцарей, мессир,?— учтиво поприветствовал Балдуин их командора. Тот не то коротко поклонился, не то просто кивнул в ответ и на первом же военном совете разнес предложенный Бернаром план осады в пух и прах. —?Вы впустую погубите сотни людей,?— заявил командор, небрежным движением откидывая за спину длинные черные волосы. —?Я участвовал в десятке осад, мессир,?— оскорбился Бернар, но храмовник и не подумал смутиться, вместо этого приняв надменный и даже чуть насмешливый вид. —?Безусловно,?— согласился командор, подарив Бернару кривую усмешку краем рта. —?Когда были моложе и вас еще не подводили разум и держащая меч рука. Ваше Величество,?— продолжил храмовник, не подозревая, какой сильный удар он нанес стареющему рыцарю. —?Мы не можем позволить себе сидеть под стенами Баальбека месяцами. Салах ад-Дин всего в двухстах милях от нас и может немедленно выдвинуться на защиту города, едва узнает, что тот в осаде. Баальбек нужно взять быстро. И так же быстро исчезнуть. Салах ад-Дин поступал точно так же, когда воевал с вашим отцом, и я не вижу причин, почему бы нам не последовать его примеру. —?Что именно вы предлагаете, мессир? —?заинтересовался мальчик-король, и думать забыв о Бернаре. А тот обнаружил, что теперь ему не поручают ничего тяжелее, чем непрерывно находиться при Балдуине в ставке христианской армии. Стены Баальбека будут штурмовать другие. Как будут и улыбаться ему в лицо, всем своим видом говоря ?Твое время вышло, старик?. —?Берегите короля,?— с усмешкой велел Бернару командор тамплиеров, прежде чем направился к своим рыцарям, расположившимся чуть в стороне от основного лагеря и поставившим шатры идеально ровными, постепенно расширяющими кругами. Бернару в тот миг стоило большого труда напомнить себе, что его враги находятся на стенах осажденного города, а не в лагере христиан, и не снести храмовнику голову. Балдуин же, казалось, совершенно не понимал, почему давний слуга четырех прежних королей Иерусалима недовольно меряет шагами королевский шатер с поднятым, чтобы видеть начавшийся штурм, пологом. —?Вам не нравится план командора де Валансьена? —?спросил мальчик-король, внимательно следя за происходящим у стен Баальбека. Бернар обернулся и смерил его взглядом. Для своих пятнадцати Балдуин был не слишком высок и широкоплеч, но золоченую кольчугу носил уверенно, ни разу не пожаловавшись после дневного перехода армии, что ему неудобно или тяжело. Он, запоздало отметил Бернар, вообще никогда не жаловался, хотя наверняка изнывал от жары. Даже на пирах в Иерусалиме, когда не было нужды надевать на себя многослойное вооружение, Балдуин неизменно появлялся в длинных одеяниях, полностью скрывавших его тело. Руки короля всегда были в перчатках, а шею до самого подбородка закрывал шарф. Только лицо оставалось открытым, да длинные золотистые волосы свободно рассыпáлись по плечам. А сейчас и они были заплетены в короткую косицу и убраны под плотный подшлемник и кольчужный капюшон. Это было понятно и весьма разумно в походе, но от чего или кого король прятался всё остальное время? —?Я полагаю, Ваше Величество,?— безукоризненно вежливым тоном сказал Бернар,?— что командор де Валансьен слишком много на себя берет. Ваша армия состоит не только из храмовников. —?Но они ее ядро,?— резонно отозвался мальчик-король. —?Как и госпитальеры. —?И, тем не менее, госпитальеры не спорят с вами о военных планах. —?Поскольку они были согласны с командором тамплиеров. Так же, как и граф Раймунд. А я не вижу причин не полагаться на их военный опыт. У меня самого, мессир, его ничтожно мало. Бернар не стал спорить с королем, опасаясь, как бы проницательный Балдуин не догадался, в чем истинная причина негодования рыцаря. И с трудом удержался, чтобы не начать злорадствовать, когда узнал, что первая атака на стены захлебнулась, едва успев начаться. Храмовников, впрочем, неудача почти не смутила. —?Однако они неплохо подготовились,?— заметил командор и крикнул кому-то из своих рыцарей. —?Вилл! Что думаешь? —?Осадных лестниц не хватает! —?ответил ему тот, сняв с головы бочкообразный шлем. —?И арбалетов,?— добавил другой рыцарь с заплетенной в короткие косички светлой бородой. —?Мало стреляем. Ты сам когда-то говорил, что надо использовать всё, что есть под рукой. —?А еще я говорил, что вы оба не безнадежны,?— с гордостью ответил им командор. —?И я не ошибся. Бернар с неудовольствием отметил, что Балдуин наблюдает за храмовниками с неподдельным интересом. Амори всегда считал Орден сборищем гордецов, но его сын восхищался белыми плащами, как и все пятнадцатилетние мальчишки. А тамплиеры тем временем спорили с госпитальерами о вероятности вылазки со стороны осажденных. —?Не пойдут они на прорыв, нас слишком много. —?Смотря, сколько их самих решит прорываться. —?Не вижу смысла, мессиры, им сейчас нужно просто сидеть и ждать, пока на помощь не придет Салах ад-Дин. —?Это если они уверены в том, что он придет. Кто знает, что на уме у этого курда. —?Да никто не знает. Бернар смотрел на негромко смеющихся над заурядной шуткой рыцарей-монахов и начинал всерьез ненавидеть их Ордена в целом и каждый белый и черный плащ по отдельности. —?Будет вылазка,?— заявил командор тамплиеров, не спуская глаз с высоких массивных ворот Баальбека. —?Голову даю на отсечение. —?Сплюнь! —?негодующим тоном ответил на это один из его рыцарей, такой же черноволосый, с узким лицом и пронзительно-голубыми глазами, но совсем еще мальчишка. Даже борода толком не растет. Бастард, не иначе, думал Бернар каждый раз, когда видел этих двоих вместе. Хорошо же храмовники соблюдают свой обет целомудрия, ничего не скажешь! Но при этом он не мог поспорить с тем, что у командора действительно было чутье. Магометане решились на вылазку незадолго до рассвета, когда луна уже зашла и только слабо светили звезды в вышине, да тлели костры у подножия стен. —?Ворота! —?закричал кто-то в темноте, разбудив и короля, и охранявших его рыцарей. —?Не дайте им закрыть ворота! —?Держите! —?Проклятье! —?неблагочестиво выругался кто-то из рыцарей в черных плащах, сливавшихся с непроглядной ночью. —?Ариэль, поднимай арбалетчиков! —?Босеан! —?загремел над лагерем боевой клич тамплиеров. Полсотни рыцарей и полтысячи сержантов закричали, как один, бросаясь в атаку. —?Коня! —?выкрикнул Балдуин, выскочив из шатра прежде, чем хоть кто-то успел его остановить. —?Куда вы?! Государь, вернитесь! Не ищите смерти понапрасну! Но мальчишка уже вскочил в седло и надел на голову увенчанный золотой короной шлем. У Балдуина чутье было не хуже, чем у командора храмовников. —?Я не ищу смерти, мессир! —?выкрикнул король и внезапно рассмеялся каким-то жутким, безумным смехом. —?Я уже мертв! И пришпорил коня, промчавшись мимо выскакивающих из шатров рыцарей и оставив Бернара в недоумении. —?Остановите его! —?закричали одни, поняв, что король бросился к воротам. —?Вперед! —?ответили на это другие, торопливо затягивая ремни и застегивая пряжки. Единая лавина наспех облаченных, без разноцветных сюрко и намётов на шлемах рыцарей хлынула к заклиненным воротам, где уже рубились белые и черные плащи, и разбилась о высокие створки, как разбивается о морской утес волна. Лишь с той разницей, что утес бы устоял. А ворота задрожали и поддались, приоткрылись чуть шире… —?Лучники! —?закричал кто-то совсем рядом с королем. Засвистели невидимые в темноте стрелы, а затем сверху хлынуло что-то светлое и обжигающе горячее. Попавшие под поток кипящего масла рыцари душераздирающе закричали, валясь с надрывно ржущих и падающих следом за всадниками лошадей. Ворота захлопнулись с утробным гулом, словно где-то под землей заворочался великан. —?Назад! —?Нет! —?в отчаянии закричал король, поняв, что казавшаяся такой близкой победа вот-вот ускользнет из их рук, и бросился вперед, в самую толчею перепуганных людей и коней. —?Вперед! Рубите их! Мы прорвемся! Мы возьмем город еще до рассвета! —?Босеан! —?ответил ему кто-то из тамплиеров, разворачивая коня. —?Тащите лестницы! Те ударялись о камень стен с негромким треском, а рыцари перебирались на них прямо из седел, стремительно, отточенными движениями хватаясь руками в кожаных перчатках за неровно обструганные деревянные перекладины. Белые сюрко и черные, красные кресты и вновь белые, они смешались воедино, забыв о том, как спорят и порой недолюбливают друг друга в мирное время. Госпитальер протягивал руку тамплиеру, помогая перебраться с лестницы на стену, тамплиер бросал нож или опускал меч, рубя целящегося в госпитальера лучника. —?Ваше Величество! —?крикнул Балдуину кто-то из мирских рыцарей, успевший лишь набросить длинную кольчугу и натянуть на голову капюшон из стальных колец. —?Прошу вас, здесь может быть опасно! Королю пришлось отступить и наблюдать за штурмом из-за спин бросившихся на его защиту вассалов. —?Получится,?— бормотал он в исступлении, не переставая молиться. —?Господь всемогущий, сделай так, чтобы у них получилось. К полудню над главной башней баальбекского дворца поднялось знамя Иерусалимского королевства.*** Командор тамплиеров явился к королю лишь на закате, насквозь пропахший дымом, потом и кровью, в замызганном сюрко и прорванной в нескольких местах кольчуге. Но на ногах стоял твердо. Какая жалость, зло подумал Бернар. А ведь он сам мог бы сражаться так же, даже в сотни раз доблестнее и свирепее. Если бы этот проклятый храмовник не назвал его стариком. —?Вы ранены, мессир? —?обеспокоенно спросил тамплиера Балдуин, но тот только отмахнулся самым непочтительным образом. —?Не обращайте внимания, Ваше Величество, Льенара никакое оружие не берет,?— усмехнулся тенью следовавший за командором молодой и удивительно похожий на него рыцарь. Командор шутливо показал ему кулак, взъерошил такие же черные, как у него самого, волосы и спросил: —?Вы хотели видеть меня, государь? —?Ночью кто-то из ваших рыцарей повел атаку на стены,?— ответил Балдуин. —?Вы знаете, кто именно? Храмовник кивнул. Было бы странно, если бы он не знал, подумал Бернар. Иначе какой же из него командир, если он не ведает, что творят его рыцари? —?Брат Уильям, Ваше Величество. Молод и горяч, но в целом неплох. —?Позовите его,?— попросил Балдуин,?— я желаю говорить с ним. С этим нужно что-то делать, понял Бернар. Пока храмовники не воспользовались юностью и неопытностью короля и не начали им манипулировать. Нужно было оградить мальчика. Немедленно собрать всех сыновей баронов, подходивших по возрасту и окружить ими Балдуина. Насильно, если потребуется, потому что сам он явно не стремился к доверительным отношениям со своими вассалами. Всё лучше, чем позволить мальчику попасть под влияние тамплиеров. Отличившийся ночью храмовник отыскался быстро. И не понравился Бернару еще больше язвительного командора. Тот всё же был староват для того, чтобы набиваться в друзья пятнадцатилетнему королю. Этот оказался куда моложе, и даже положенная всем тамплиерам и аккуратно подстриженная борода его не старила, а, напротив, придавала почти королевский вид. Не нищий безземельный рыцарь, понял Бернар, едва увидев, как спокойно и даже непринужденно храмовник входит к самому королю Иерусалима. Королей рыцарю было видеть не впервой. И для храмовника он был, пожалуй, даже слишком хорош, сероглазый, с приятным, хотя и несколько суровым аристократичным лицом и аккуратно заплетенными в косицу темными волосами. Такой больше походил на сына какого-нибудь знатного графа и барона, к чьим услугам всегда были деньги и сотни готовых развлечь его друзей и женщин. Но при этом носил белый плащ, а потому наверняка виделся Балдуину олицетворением праведности. Король легко мог потянуться к такому другу, более взрослому, отважному, благочестивому и попросту идеализированному пятнадцатилетним мальчиком, которого окружали одни лишь бароны, наверняка казавшиеся ему немощными стариками. —?Вы желали видеть меня, государь? —?почтительно спросил тамплиер глубоким низким голосом, но его поклон больше походил на кивок давнему другу. У Балдуина дрогнули губы, словно он хотел улыбнуться в ответ. Проклятье, подумал Бернар. А ведь это их вина. Это они окружили мальчика советниками, но даже не задумались о том, чтобы подсунуть ему в друзья какого-нибудь молодого и легко управляемого рыцаря. Который смог бы убедить его не приближать к себе храмовника, поскольку советников Балдуин слушать не станет. Не в том, что касалось выбора друзей. Быть может, именно поэтому они ожидали, что мальчик решит сам, но прежде тот упорно избегал всех молодых рыцарей. Чтобы теперь выделить из числа своих слуг тамплиера. —?Вы храбро сражались прошлой ночью, мессир,?— сказал Балдуин, подтвердив подозрения Бернара. —?Я был не храбрее короля, Ваше Величество,?— учтиво ответил храмовник, сложив руки на навершии меча. —?Мы бы не взяли город, если бы вы не возглавили атаку. —?И всё же я вряд ли когда-нибудь смогу сравниться с воином, сражающимся во имя Господа,?— заметил Балдуин, хотя было очевидно, что слова более опытного рыцаря ему льстят. —?Нет, государь,?— качнул головой храмовник, и уголки его губ дрогнули в слабой, но мгновенно переменившей суровое лицо улыбке. —?Сегодня я сражался во имя короля. В тот миг Балдуин не думал о том, что он умирает.*** Христианская армия покинула Баальбек на следующее утро, схоронив мертвых и разграбив город?— как говорили некоторые рыцари?— в назидание магометанам. —?Это плата за смерть наших друзей,?— заявляли франки, грузя в повозки присвоенное мечом золото и серебро. Тамплиеры с госпитальерами не говорили ничего, но их доля была едва ли не больше, чем у самых знатных баронов. Льенар не меньше часа составлял перечень всего, что досталось Ордену, а затем запечатал свиток и вручил его Уильяму. —?Доставишь Магистру вместе с трофеями. —?Я? —?даже растерялся тот, никак не ожидав такого поручения. —?Конечно, ты,?— ответил Льенар. —?Или с королем вчера кто-то другой расшаркивался? —?Нет,?— отрезал Уильям, мгновенно поняв, к чему он клонит. Льенар вздохнул и возвел глаза к потолку, словно спрашивая ?Господь всемогущий, что за глупца ты мне послал??. —?Я что-то не пойму, ты обет послушания давал или нет? —?Я давал,?— согласился Уильям. —?Но это… Это неправильно. И я этого делать не стану. —?Ты так говоришь, как будто я хочу, чтобы ты за ним шпионил,?— оскорбился Льенар. —?Нет, ты хочешь, чтобы я набивался к нему в друзья, а у Ордена появилась возможность им управлять. Через меня. Можешь выгнать меня из Ордена,?— честно сказал Уильям,?— но я в этом не участвую. —?Нет, ты всё-таки безнадежен,?— вновь вздохнул Льенар. —?Честь впереди головы. —?Он не глуп,?— вступился Уильям теперь уже за короля. —?И поймет, что его обманывают. —?Ну так не обманывай! —?воскликнул Льенар, недовольный такой недальновидностью. —?В конце концов, для самого Балдуина будет лучше, если рядом окажешься патологически честный ты, а не какой-нибудь баронский сынок, у которого на уме только золото и девки. И которого легко можно будет купить этим самым золотом и девками. Об этом ты, конечно же, не задумывался? —?Нет,?— подумав, признался Уильям. Такого ему действительно в голову не приходило. —?Оно и видно! —?бросил в ответ Льенар. —?И как ты ухитряешься каждый раз выворачивать всё так, чтобы оно в любом случае было тебе на пользу? —?спросил Уильям, поняв, что от него не отстанут, пока не убедят. Тем или иным способом. —?Не мне,?— вновь оскорбился Льенар,?— а Ордену. А ты подумай над тем, что я тебе сказал, пока будешь ехать в Иерусалим. И если у тебя, любезный брат, такие трудности с пониманием политических нужд, то я советую посмотреть тебе на это с другой стороны. У нас с королем одна и та же цель. Но нас всё-таки целый Орден, и в нем хватает мудрых людей, которые не дадут сбить с намеченного пути ни себя, ни других. А Балдуин сейчас совсем один. Ты всё детство и отрочество провел при английском дворе и знаешь, что возле королей постоянно плетутся какие-нибудь интриги. Мальчик не разберется в них самостоятельно. —?Льенар,?— устало сказал Уильям. —?Помолчи, я не закончил,?— велел ему рыцарь. —?Не хочешь лезть в политику, не лезь. Пока что. Потом всё равно придется, можешь не сомневаться. А на первых порах поразмысли, чем ты способен помочь самому Балдуину. В конце концов, одному королю ты когда-то уже служил. Послужи теперь другому. Но будь добр, не забывай, что ты в первую очередь тамплиер. —?Ладно,?— буркнул Уильям в надежде отвязаться. —?Я попробую. —?И возьми с собой Жослена,?— добавил Льенар притворно ворчливым тоном. —?После прошлого раза я тебе не доверяю. —?Это было четыре года назад! —?возмутился Уильям. —?Хочешь сказать, что с тех пор ты поумнел? —?поддел его Льенар. —?Не верю. Уильям смерил его негодующим взглядом, но промолчал. В какой-то степени Льенар был прав. И другой командор, получив от Великого Магистра письмо с указанием поставить на место зарвавшегося юнца, вполне мог бы превратить его жизнь в кошмар. Льенар же вместо этого хохотал, пока у него из глаз не брызнули слезы. —?Однако ты, любезный брат, бунтарь! Уильям промолчал и в тот раз, ожидая, пока командор перестанет смеяться. —?Она хоть красивая была? —?спросил Льенар, успокоившись. Уильям неопределенно пожал плечами. Сарацинка перестала казаться ему такой манящей, когда он увидел ее лицо. Очаровательна, но всё же дитя. О котором теперь позаботятся другие. Но порой он всё же думал о ней. Как думают о чем-то недостижимом, об эфемерной мечте, которая так и останется лишь мечтой. Но не часто. У него хватало забот и без размышлений о Сабине. Подружиться же с королем оказалось куда проще, чем он предполагал. Балдуин и в самом деле был на редкость проницателен, но кроме того, любознателен, а потому тянулся ко всему новому. Узнав, что заинтересовавший его тамплиер родом из Англии, где уже двадцать лет правил кузен Балдуина Генрих II, мальчик-король сам начал выделять Уильяма из числа других рыцарей. —?Расскажите мне об этой стране, мессир,?— просил Балдуин, покачиваясь в седле и щуря глаза от яркого августовского солнца. —?Она похожа на Святую Землю? —?Не слишком, Ваше Величество. Лето там… не такое жаркое,?— отвечал Уильям, невольно улыбаясь королевской любознательности и собственным воспоминаниям. До тех пор, пока Балдуин не начинал расспрашивать его о семье или причинах вступления в Орден. И тогда Уильям терялся и порой совсем не знал, что ответить королю. —?Представь, что это я,?— смеялся Жослен, хлопая его по плечу. —?И не смотри на него так, будто ждешь, что он тебя проглотит. А то бедный мальчик скоро начнет думать, что это ты от него так шарахаешься, а не от собственного прошлого. —?Тебе легко говорить,?— ворчал Уильям. Не рассказывать же Балдуину, что не уйди он в тамплиеры, и вполне мог бы начать в Англии новую междоусобную войну. Впрочем, сам Жослен тоже не распространялся о том, почему вступил в Орден. Но Балдуин не давил и, кажется, даже не обижался на их скрытность. Вопреки опасениям Жослена, проницательный мальчик прекрасно видел, что оба храмовника не любят отвечать на одни и те же, совершенно определенные вопросы, а с самим королем остаются более чем приветливы. И, что было еще важнее, искренны. Но, что казалось Уильяму очень странным, порой Балдуин и сам вел себя так, будто… боялся их. Иерусалим встретил армию высыпавшей на улицы толпой горожан, кричащих, машущих руками и вытягивающих шеи в надежде рассмотреть привезенные из похода трофеи. —?Мой дорогой сын,?— улыбнулась самолично выехавшая навстречу Балдуину Агнесс де Куртене. —?Матушка,?— вежливо поприветствовал ее Балдуин. Та улыбнулась еще раз, но не приблизилась и не обняла сына. Даже не коснулась его. Губы короля дрогнули в горькой улыбке, но он ничего не сказал. —?Я рада, что вы вернулись с победой,?— сказала Агнесс, одновременно с этим оглядывая сопровождающих сына рыцарей. И сощурила глаза, заметив в непосредственной близости от короля пару молодых мужчин в белых плащах. —?Вы присоединитесь ко мне на пиру, мессиры? —?спросил Балдуин прежде, чем его мать успела хоть что-то сказать. —?Если того желает Ваше Величество,?— учтиво ответил Жослен. —?Желает,?— чопорно согласился король и пришпорил коня. Забавный мальчик, думал Уильям, пока они въезжали во двор иерусалимского дворца. По широким мраморным ступеням торопливо сбежала навстречу королю девушка в легком шелковом блио. Принцесса Сибилла была куда приветливее матери и хотела даже обнять Балдуина, но тот отстранился сам, хотя и улыбнулся ей куда искреннее, чем Агнесс. Следом за принцессой появилась еще одна женщина, служанка в длинной подпоясанной тунике и магометанских шальварах, скрывавших очертания ее ног. Она поднесла Балдуину наполненный сладким вином кубок, получила в ответ еще одну, на этот раз благодарную улыбку, а затем повернула голову и вдруг окликнула едва успевшего спешиться храмовника. —?Мессир Уильям! Он обернулся на звук ее голоса и растерянно посмотрел на служанку, не понимая, откуда она знает его имя. Та заметила смятение рыцаря, и ее улыбка померкла, сменившись огорченным выражением. —?Вы… не помните меня? —?спросила женщина. Нет, девушка не старше двадцати, высокая и стройная, с медово-карими глазами и вьющимися черными волосами. Мягкие пышные локоны обрамляли ее сердцевидное лицо, но были подстрижены так коротко, что едва касались стоячего воротника бордовой туники. А на золотисто-смуглых щеках появились ямочки, когда она улыбнулась, увидев в его глазах тень узнавания. Уильям с потрясением обнаружил, что пока он сражался с магометанами, юная девочка успела вырасти и превратиться в красивую молодую женщину. А он вновь не знал, как заставить себя отвести от нее взгляд.