Прикладная фелинология (1/1)

...А он шел беспечно, напевая старинную французскую балладу, и вовсе не ведал о том, что по пятам за ним, след в след, едва дыша, не хрустнув ни единой веткой, не всколыхнув воды в лесном ручье, безгласно, бесшумно идет смерть, и как же эта смерть обрадовалась, когда географ встал к ней спиной, остановившись возле логова пумы, где в полумраке пещерки или вывернутого корня возились котята, но не я один его скрадывал, и песочно-палевая, с несоразмерно крупными лапами, прядала ушами и с сопеньем, взрыкивая, тянула воздух розоватыми ноздрями другая смерть, тоже взявшая его на прицел янтарных, страшных, шальных глаз, с фосфоресцирующей прозеленью у зрачков, и я не помню даже, как треснул почти неслышный за птичьим гамом и говором речки выстрел,- будто разорвали лоскут коленкора,- и сквозь рассеивающийся дым я вижу, как на рыжеватой шкуре расцветает темно-вишневое, капающее пятно, и что географа почти не видно под тяжелой кошачьей тушей, и издыхающий зверь успел мазнуть его на излете лапой...И я понимаю, что он все-таки жив, и на память мне снова приходит череда бессонных маетных ночей, прошедших в такой же почти кошачьей слежке друг за другом при неверном, обманчивом свете луны, светящейся зеленым, как зрачки пумы впотьмах, и на сердце у меня закипает глухая и безотчетная тревога...