Часть 3 (1/1)

…Отправляясь холодным утром в неблизкий путь, в чужедальние страны, я все никак не мог освободиться от глухой, смутной, неопределенной, иссушающей тоски, что пришла на смену откипевшему и отбурлившему гневу, оставившему на душе моей отметины глубже, и больней, и страшней, чем стекло и железо, и дружба прежних дней осталась там, в разгромленной напрочь комнате, пропуская сквозь прозрачные пальцы остывшую золу и раня руки об острые сколы в оконном переплете, а меня снова звало вперед мое сердце, по-прежнему живое, хоть и обледеневшее от обиды, прочерневшее насквозь, и я читал и перечитывал письмо с приглашением, пришедшее из Флоренции, распутывая строчки и сплетая из них путеводную нить, что помогла бы встретиться нам с тобой наяву, а не в лабиринте видений и тягостных, неизгладимых воспоминаний о том, как как закаты горели в полнеба, багря горизонт кровавым светом, и как дни превращались в оранжево-дымную мглу, полную криков, стона, свиста и воя, где со всех сторон обступали нас смерть и ад, и как потом эхо в горах пело на тысячу разных голосов, оплакивая тех, кто полег в ущельях и на утесистых склонах... И как бы мне хотелось тебе поведать о том, что, увидев тогда, как идет война людей с людьми, изведав страх и испытав в который раз силу чужого вероломства, отравившись горечью скорби о павших и не видя конца разлуке, я все-таки не дал себе права сдаться, потому что - на кого бы тогда я тебя оставил?