Часть 2 (1/1)

...И в комнате стало совсем темно от сухого, мерзкого, колючего, въедливого, удушливого запаха моих тоски и ярости, и я все твердил себе - какой же я был дурак, когда четыре года назад захотел начать жизнь сначала, ведь теперь только и остается мне, что ее оборвать, пустить по ветру злым дымом, и рыжее пламя с ревом и хрустом набросилось на все, что мне было памятно и дорого, перегрызло хребет моему хрупкому счастью, прорывая золотисто-черное кружево в лоскутах вышивок, отсвечивая лилово-зелеными бликами на осколках стекол, обращая в невесомый пепел обрывки фраз - и в лицо мне летел горячий снег золы, и я проклинал того, кому верил, и за горло меня держала привязчивая мысль - что Маргарита наговорила обо мне своему брату, что наплела? - и воздух вокруг меня гудел роем растревоженных шершней, и обида навалилась на мои плечи всем своим весом, впиваясь когтями мне в глаза, изводя меня сухим бесслезным плачем, оглушая шипением черных слухов-змей... ...И только опалив пальцы о тающую в зыбкой копоти подпись, я понял, что ничего не уцелело и не осталось от тех призрачных, как летнее марево над белой пыльной дорогой, дней, что нити судеб моей и Мартеля спутались тройными узлами, но так и не соединились, что свет былой дружбы, слабый и не успевший разгореться, так и погас под порывом утреннего ветра, пронесшегося по комнате, рваная рана рассвета залила притихший дом красным, вишневым и алым, а я задыхался посреди выжженного дотла, сплошь усыпанного хрустящими углями поля памяти моей, и над этим полем стояла только одна звезда - и по ней мне придется править путь, прокладывая новые тропы, отыскивая сохранные следы и приметы, возвращаясь и к себе самому, и к тем, кто когда-то остался за пенными гребнями волн...