Лоренцо Монтанелли (2/2)
– Что?– Да вы так смешно кофе пьете… как будто боитесь отравиться.– Просто он, во-первых, горячий, а во-вторых, очень крепкий, сердце будет колотиться, если спешить.– А, ну да, запивайте ледяной водой, как на Востоке, а в следующий раз я учту и закажу сладкий и с пенкой.И вдруг она осеклась. Так и застыла с чашкой в руке, осознавая, что именно сказала, и совершенно не понимая, как выйти из этой ситуации.Теперь уже засмеялся Монтанелли. И попробовал ее выручить:– Ладно, ладно, сладкое надо пить, когда кровь сдаешь, почему я в том числе это знаю — когда-то давно был донором.– Я тоже хотела, но мне не разрешили, сказали — низкий гемоглобин и, мол, я еще расту. Мари — та сдавала, – помолчала, задумалась. – Скажите… а почему все-таки вы стали мне писать только теперь? Неужели не пытались узнать что-то, разыскать…– Я просто считал, что я не вправе. Да и твоя мама, похоже, думала так же. Она стремилась сжечь все мосты, даже не сообщила, как назвала тебя.
– Назвал меня отец, кстати. А вы умыли руки. Ну окей. А ведь Визон не такая уж распространенная фамилия, и сестрино имя вы знали. Больше того, мы уже семь лет тут у вас в миссии. Мы обе очень похожи на мать. И вы нас ни разу не заметили? Пока Мари не подошла поговорить?
– Выходит, так. Смотрел и не видел. Наверное, потому, что запретил себе даже думать об этом. А сейчас вспоминаю и понимаю, что ты права. Мне, видимо, нечего делать в твоей жизни.
– Ну вот, а вы только начали мне нравиться хоть немножко. Но вы… Вы обычный заметальщик подковерный! А хуже этого зверя только, мать его, непарный носкоед!
Поняла, что выпалила, только когда он уставился на нее вытаращенными глазами и зашелся хохотом. И что ей оставалось? Только присоединиться.
– Так креативно меня еще не оскорбляли, — подытожил наконец Монтанелли. — А у меня обширный опыт по этой части.– Что, я даже Инфинити Джексон переплюнула?– Пожалуй. Ее потолок был, помнится, ?а знаете, как микробам обидно слышать, что их не бывает, они отомстят?.– Круто. Значит, микробов вы заметаете под ковер вместе со мной, но, выходит, я все же лучше микробов?– Конечно! А я?– Ну, как я и сказала, приходите на свадьбу, а там уже и решим этот вопрос!– Спасибо и на этом. Конечно, я не смогу, как положено, повести тебя к алтарю…– Ну отчего же, я не поверю, что вы ни разу не были посаженым отцом. За такую честь прихожанки драться должны.
Кажется, только по ее взгляду он осознал, что улыбается. Откровенно счастливой, сияющей улыбкой.
Жюли снова засмеялась:– Я люблю делать людям приятное, это несложно, а вы не из тех, кто может в ответ подложить свинью.
– Но шантажировать людей ты тоже любишь.
– Ну, это нехорошо, но очень весело! Уходим? Если да, не платите картой, тут лучше наличкой, я сама.
– Я что, не могу тебя угостить?– Церковные деньги, – пояснила она с крайне выразительным лицом.– Ты уж определись, дорогая моя, ты вольнодумствуешь или выходишь замуж за священника.
– Так то отец Джастин, а то вот эти вот все.
– А, ну да. Он тебе разрешает приходить на службу в шортах, хамить старшим, шантажировать иерархов церкви… Но, прошу заметить, отец Лоу еще не ересиарх, а пока что часть системы!* * *Конечно, тогда Монтанелли никак не мог предвидеть, что совсем скоро – полугода не пройдет – сам перестанет быть частью системы, да к тому же перед тем будет лежать почти при смерти, словно вся зараза мира решит ему отомстить… Правда, его невидимые враги все же не убьют, он так и останется гадать, кто отмолил. А вот сам едва отмолит тех, кто его выхаживал. А среди них будет и маленький Юлиус из трущоб, и тот парнишка с очками – Эмилио. И многие еще заболеют из-за него, Монтанелли. И неважно, общается ли он с дочерью, согрешил ли двадцать лет назад с чужой женой – сана лишат не за это, а за то, что вел службу с температурой. За демонстративное пренебрежение мерами безопасности и высказывания в духе ?святой престол неправ, все это глупости, истинно верующий не заболеет?. А старый грех так и останется похороненным.
Девочка свое слово сдержит. Она и потом поведет себя благородно, опережая даже всех тех верующих, кто не будет согласен с отстранением своего любимого пастыря. Этих Монтанелли только едва будет успевать удерживать от того, чтобы засыпать письмами Ватикан. Ведь все это заслуженно. Дочь права – система меняется, и она, эта система, избавилась от него, вытолкнув прочь из себя. Именно его, а не таких, как отец Лоу или новый кардинал.
Преемника наконец выбрали и утвердили, когда Монтанелли был в Италии, впервые за много лет в кругу семьи. И не один. Потому что и до свадьбы дочери было еще долго, и даже Мари еще не родила – а сам он уже успел проснуться в одной постели с Инфинити Джексон. На совершенно трезвую голову, помня каждую минуту – и не жалея ни об одной.
Конечно, многие сказали бы – зачем еще пить, двадцать лет целибата и так шибают в голову… И в чем-то были бы правы. Но не то чтобы все эти годы Монтанелли боролся с искушениями в лице кого попало или вообще абстрактными. И не то чтобы, лишившись сана, просто пустился во все тяжкие.Но с Инфинити они просто оказались на одной волне. Сперва словесно, а потом уже не понимая ни словечка с губ друг друга, да и все слова стали вдруг совершенно неважными.
…И слава Лоренцо Монтанелли быстро приобрела лихой скандальный оттенок, правда, поток писем в Ватикан сильно не обмелел. На нет он сошел только когда Тогенке оценило преемника Монтанелли. Но и после этого вокруг было в избытке просящих совета и благословения, нисколько не смущенных скандальной славой. Общее мнение гласило: пока есть такие, как Юлиус, отцу Монтанелли можно все. Кстати, Юлиус и Эмилио добровольно служили его глазами и ушами в миссии. И именно через них в руки Монтанелли однажды попало письмо от преемника, написанное в самом что ни на есть дружелюбном тоне. Мы делаем одно и то же дело, гласило письмо, а раз так – ересиархом мне вас считать незачем.
Впрочем, кто бы ожидал меньшего от отца Джона Фрэнсиса Патрика Мулкахи. Еще тогда, в Италии, сердце Монтанелли радостно подпрыгнуло, когда узнал, кого выбрал Конклав. Ирландец по происхождению, отец Мулкахи прославился тем, что окормлял воинов в далеких землях, в самом пекле войны, и что всегда проявлял милость и к врагам тоже, например, к пленным. Этой земле с ее двумя расами нужен был именно такой пастырь – легко разбирающийся в чужих верованиях, для каждого находящий нужные слова, но способный и силу применить, если слов совсем уж не понимают. Вот этого Монтанелли по-настоящему не умел никогда. И хорошо, что ему позволяли делать то, что умел.
Тогда, в Италии, он так и не смог поздравить отца Фрэнсиса, закружили дела – свадьба, встреча с родственниками… Ничего, потом взаимно напоздравлялись. А тогда вся шумная толпа Монтанелли из Равенны встречала такую же шумную Инфинити, а самого бывшего кардинала, будто медведица, облапила мать и чуть не плача провозгласила:– Ну наконец-то Энцо наигрался! Я надеюсь, девочка, ты за ним приглядишь!
– Это не игры! И кардиналом он был отменным! – Инфинити хоть и не все поняла, но сочла своим долгом заступиться. – Да даже сейчас, когда он идет по улице, половина народа на колени встает!– Да, – вздохнул Монтанелли. – А другая половина такое выдает, что хоть святых выноси!– Завидуют! – отмахнулась мать. – Вон какую невесту отхватил, наш человек!
И, кажется, можно было выдохнуть, его выбор более чем приняли. И насчет Жюли тоже можно было не беспокоиться. Она, конечно, тоже была здесь, и все знали, кто она. Оказалось можно и нужно обнародовать документы, о которых в тот далекий день девочка говорила:– Вам как удобнее – чтоб я вам выслала на ?левую? почту, куда не сунет нос ваша пресс-служба, или чтоб прислала вон Юлиуса с оригиналом?
Он выбрал Юлиуса, тогда-то мальчишка и стал поверенным его тайн. И это было единственным, что не изменилось до сих пор. В остальном же… Теперь он сам поведет Жюли к алтарю, уже не как свадебный генерал, а совершенно законно. На правах отца. Конечно, она до сих пор так и зовет его на ?вы? и ?отец Лоренцо?, ну что ж, ее право, хотя бы общаются они нормально, даже душевно. И она не подкалывала его, пока был повод, мол, ну и кто теперь живет во грехе? Может, дело было в том, что Инфинити ее подруга, но тем лучше. В конце концов, они обе теперь – часть одной семьи… Его семьи.Мать первая и единственная заметила то самое семейное сходство:– Знаешь, пожалуй, у этой девочки твои глаза…