Последние почести и первые надежды (1/1)

Прежде, чем спуститься вниз, на дно пропасти, они воздали последние почести Чу Чу. Было бы преступлением оставить её тело непогрёбённым, пусть даже всё, что они могли сделать сейчас – это перенести её в одну из пещер, где ни звери, ни птицы не смогут осквернить её останки.Фэн выглядел почти утратившим разум. После того, как он, обезумевший от горя и вины, попытался броситься вниз, за погибшим братом, Сямэн не решалась отойти от него ни на шаг. Но даже так ей порой казалось, что Фэн уходит всё дальше и дальше – прочь, от неё, от жизни.Туда, куда ушёл так и не решившийся исполнить обещание убить его Юнь.

?Почему ты сразу же меня не убил?!? - этот отчаянный хриплый крик, казалось, до сих пор стоял у Сямэн в ушах. Она слышала его в коротких, рваных ответах Фэна, когда тот замедленно, словно через силу, отвечал на её вопросы. Видела его в погасших, словно присыпанных пеплом глазах. Ощущала его в каждом движении любимого, в каждом жесте, тяжёлом и замедленном.

Ей казалось, что она слышит этот вопрос, когда вместе с Фэном спускалась вниз, чтобы найти тело Юня. И старалась не думать о том, что каждый миг её будущего счастья, самой её жизни был куплен его жертвой. И тем более не смела напомнить об этом Фэну.Она была благодарна. Фэн – убит горем. Они говорили сейчас на разных языках.Фэн не пытался больше покончить с собой; и от этого, почему-то, было ещё страшнее. Словно смерть, отогнанная Юнем, сейчас, с его исчезновением, вновь вернулась, чтобы забрать того, кто был ей обещан. Словно Фэн сам, как зачарованный, шёл ей навстречу, ждал её, жаждал её.Сямэн боялась, что, увидев тело брата, Фэн окончательно утратит волю к жизни. Надеялась, что, отпустив последнюю хрупкую надежду на чудо, Фэн сумеет принять случившееся и смирится с потерей.Но реальность оказалось куда страшнее всего, что она могла представить.***Фэн работал, как одержимый. Камень за камнем поднимался в воздух, повинуясь его воле, и отлетал в сторону, прочь от неровной кучи, в которую превратился рухнувший утёс. Сначала Сямэн пыталась помогать. Потом, когда её силы иссякли, уговаривать Фэна сделать перерыв.Теперь только молча сидела на земле, стиснув руки на коленях и бессильно глядя на застывшее, постаревшее лицо любимого.?Юнь отдал жизнь, чтобы жил ты, так почему ты теперь надрываешься так, словно мечтаешь уйти вслед за ним?!? - хотелось крикнуть ей.Она молчала. Фэн не услышал бы. Не принял бы такой правды.Время для того, чтобы принять горе и жить дальше, ещё не пришло. Сямэн знала это. Боль не уйдёт, когда Фэн найдёт тело брата.

Но, возможно, тогда он наконец вспомнит, что сам он- всё ещё жив.Что она, его будущая жена, пошедшая за ним в окутавший его мрак, без надежды и упрёков – она тоже всё ещё жива и рядом с ним.Сямэн не торопила его. Эти часы принадлежали Юню и только ему. Их общему другу, пожертвовавшему своей жизнью ради их спасения. Сямэн чувствовала, что не имеет права вставать между ними в час их прощания.Солнце коснулось макушек гор, когда глухой размеренный грохот переносимых камней резко стих. Сямэн поняла, что случилось, мгновенно.

- Фэн…

Она встала и медленно, не в силах заставить себя взглянуть на то, что осталось от их друга, подошла к любимому.Фэн стоял неподвижно, словно оцепенев. Опущенные руки безвольно висели вдоль тела, на окаменевшем лице изуродованной маской застыла боль. Сямэн мягко взяла его под руку. И, не желая больше оттягивать неизбежное, шагнула вперёд, туда, где отброшенный в сторону обломок открыл небольшое углубление в камнях.Юнь лежал лицом вверх, зажатый в узкой щели между двумя валунами. Падающие сверху камни не раздавили его, как можно было ожидать, лишь засыпали мелкой щебёнкой, оставив свободными только грудь и голову, и накрыли сверху огромным пластом сланца, словно надгробием.

…Потом она разглядит и раздробленные, перекрученные ноги, и острый осколок скалы, насквозь пригвоздивший его к земле, и вывернутые под чудовищными углами руки, зажатые в тисках камней… Но в тот, первый миг она увидела лишь его лицо: исцарапанное, залитое кровью, но неожиданно спокойное. Лицо – и едва заметную, невозможную, пугающую в своей безжалостной искренности улыбку, застывшую на серых губах. Она невольно вздрогнула – и, ощутив, как болезненно дёрнулось под её рукой плечо Фэна, с мучительно-острой благодарностью осознала, что он тоже всё понял.

?Пусть милостивы будут к тебе боги, Юнь… Ты умер, радуясь нашему спасению, а не ужасаясь своей гибели. Будь благословен ты за этот последний дар – быть может, теперь Фэн сможет, наконец, поверить, что имеет право жить…?Спустя бесконечно долгое время Фэн шевельнулся и, осторожно высвободив руку, шагнул вперёд. Опустился на колени – и принялся отгребать укрывающее Юня каменное крошево. Руками, как обычный смертный. Словно разом забыл всё своё искусство.Постояв над ними ещё несколько мгновений, Сямэн молча наклонилась и принялась помогать ему.

Совсем скоро тело Юня было почти полностью освобождено от заваливших его камней. Лишь острый каменный клык, вошедший в правое плечо чуть ниже ключицы, по-прежнему приковывал его к забравшему его жизнь утёсу.…Сямэн старалась не думать о том, что его тело всё ещё кажется тёплым, хотя наполовину севшее за горы солнце больше не одаряет ущелье своим благословением, а каменные обломки дышат холодом. И надеялась, что Фэн не заметит этого.Что не осознает той страшной правды, о котором говорило это гаснущее тепло.- Фэн, - тихо окликнула она воина, когда тот, помедлив, протянул руку к пронзившему Юня обломку. – Не надо. Позволь мне.Фэн медленно поднял на неё голову. Несколько мгновений смотрел, словно пытаясь понять, что она говорит.Потом молча качнул головой. И медленно, с болезненной осторожностью, потянул обломок вверх.А в следующий миг неподвижное тело перед ними едва заметно вздрогнуло… И они услышали тихий, полный боли стон.