Глава 68. Еще один бунт (1/1)

Парадокс Гюльфем: Сулейман явно любил хасеки, а она его ненавидит, лишил меня покоя. Я не понимала, как поступать мне, поэтому решила не делать ничего, кроме того, я радовалась, что не меня так мучат постоянными визитами в главные покои. Конечно, Сулейман сейчас приглашал к себе Гюльфем реже, нежели раньше, но все равно, я понимала, как хасеки неприятно. Зато у Гюльфем была полная власть в гареме. Это тоже не было пределом моей мечты, все-таки, надо было постоянно поддерживать свой авторитет, но Гюльфем, вроде, все уважали или делали вид, что уважают. Во всяком случае, явного выказывания неуважения я не замечала. Адекватно гарем относился и ко мне: к матери наследника тоже не было какого-то показного неуважения, что меня немало радовало?— я могу жить спокойно, не показывая, кто здесь кто. Все было более чем спокойно, пока, в один не слишком радостный день, дворец шокировало известие: шехзаде Баязет собрал войско и пошел войной на Стамбул. Я недоумевала: смысл был Баязету так поступать? Да, у него было два соперника в борьбе за престол, которые после смерти Сулеймана могли тоже захотеть стать султаном, однако Сулейман, вроде, был в здравии и не собирался умирать. Если же Баязет думал о том, что так можно прожить всю жизнь до старости и не встать во главе государства, то у него перед глазами должен был быть пример Мустафы, который был казнен за бунт против повелителя. В любом случае, я не слишком понимала мотивы Баязета. Навстречу войску Баязета вышли войска Сулеймана. С какой-то непередаваемой тоской и тревогой я наблюдала за происходящими событиями: Баязету сначала сопутствовала удача, потом, после того, как к войскам Сулеймана прибыло пополнение, Баязет начал проигрывать. Как мне позже стало известно, несколько раз Баязету было предложено сдаться и покаяться, но, видимо, помня кончину Мустафы, шехзаде не был настроен на подобный шаг. Я прекрасно понимала умом, что Мустафа зашел дальше Баязета: он пытался убить падишаха. Баязет пока что только поднял бунт, но не покушался на жизнь Сулеймана. Именно поэтому у Баязета был хоть призрачный, но шанс. Однако что-то подсказывало мне, что проблема гораздо глубже и что не все так просто, как могло показаться. Буквально через несколько дней в Топкапы пришла новость, достаточно сильно взволновавшая меня: после очередного сражения и ранения Баязет был вынужден скрыться в неизвестном направлении. Повсюду был оглашен приказ падишаха: любой, кто попытается спрятать Баязета в своем санджаке, немедленно будет казнен. Однако вторая новость шокировала меня до глубины души: в Топкапы должны были привезти Батура как военнопленного. Это известие ударило меня будто обухом по голове. Я не понимала, как Батур вообще мог оказаться на поле боя, что его заставило так поступить и вообще, как я могу помочь сыну. Было понятно, что шехзаде, который поддерживал бунт другого шехзаде против падишаха, автоматически причислялся к бунтовщикам и должен был быть казнен. ?Батур… Зачем???— подумала я и помчалась в покои Сулеймана. —?Повелитель! —?чуть ли ни в слезах воскликнула я. —?Это какая-то ошибка, шехзаде Батур не мог позволить себе присоединиться к бунтовщикам! —?Можешь идти,?— ответил Сулейман. —?Повелитель, прошу вас, будьте милостивы! —?сказала я. —?Можешь идти,?— повторил падишах. В слезах я вышла из главных покоев. По-видимому, слухи о Батуре облетели уже весь гарем, поэтому я ничуть не удивилась, что в покои Сулеймана пошла Гюльфем. Не выдержав, я решила попытаться прислушаться к тому, что происходит за закрытой дверью, однако ничего узнать мне не удалось. Еле передвигая ноги, я пошла к себе. —?Нина,?— вздохнула я. —?Вот что я должна теперь делать? —?Госпожа, для начала стоит дождаться возвращения шехзаде, чтобы все стало известно,?— ответила Нина. —?Мы же пока что совсем ничего не знаем! Меня это совершенно не успокоило. А визит Гюльфем в покои вообще заставил переживать еще больше. —?Иншааллах, добрые вести? —?зачем-то спросила я, едва увидев хасеки. —?Гизем,?— ответила Гюльфем. —?Я ходила к повелителю, пыталась убедить его в том, что шехзаде Батур невиновен, но падишах не стал меня слушать. —?И что же теперь делать? —?спросила я. —?Ждать, Гизем,?— ответила хасеки. —?Раз шехзаде Батура везут в столицу, значит, повелитель желает с ним поговорить. Значит, его не будут казнить сразу же. Значит, у нас с тобой еще есть надежда. —?Гюльфем,?— сказала я. —?Спасибо тебе за заботу, за переживания, за поддержку. Но скажи мне, наконец, одно: почему ты так радеешь за Батура? Не за Баязета, не за Джихангира? —?Потому что Батур?— не сын Хюррем,?— ответила Гюльфем. —?И потому, что мне уже Аллах не пошлет ребенка. Судя по словам хасеки, я могла сделать вывод, что Гюльфем стоит на стороне Батура потому, что Мустафа уже мертв, а других детей не Хюррем нет. Это чуть успокоило меня, после чего я услышала еще менее ожидаемую фразу: —?Гизем, вряд ли твоему Батуру что-то угрожает. Помяни мое слово, Баязет будет казнен, а если выбирать между Батуром и Джихангиром, повелитель выберет Батура. Все-таки, Джихангир болен. Падишах захочет знать, что после него на престол взойдет тот шехзаде, которому ничто не будет мешать управлять страной. —?Однако падишах посчитал возможным отправить в Манису именно Джихангира,?— ответила я. —?Это потому, что другого выхода не было, так бы он его вряд ли отправил,?— сказала Гюльфем. Не понимая, стоит ли верить словам хасеки или она просто пытается меня утешить, я решила попробовать не накручивать себя и подождать того, когда Батур прибудет во дворец.