Глава 67. Новая волна (1/1)

Моя жизнь была размеренной. Я не любила больше Сулеймана, не испытывала к нему никаких положительно окрашенных чувств, видела, что это взаимно, и замечала, что хасеки гораздо ближе султану. Это меня не огорчало: было бы хуже, если бы тот человек, которого я вообще никак не любила, хотел меня постоянно видеть. После смерти дочери Сулейман слишком отдалился от меня и уже Гюльфем сопровождала падишаха в поездках на могилы Хюррем и Михримах. По правде сказать, это меня радовало, так как у меня могло не хватить терпения сопровождать падишаха в этих визитах, кроме того, Гюльфем могла помолиться рядом, а мне это не позволяла религия. Я не понимала, как у Гюльфем хватает терпения ездить вместе с султаном на могилу его бывшей женщины, хотя, если так разобраться, Гюльфем родилась и выросла совершенно в других условиях. О своем прошлом Гюльфем не говорила, так же как и не требовала от меня откровенности, но кто-то когда-то говорил, что четырнадцатилетняя сицилийка попала в гарем шехзаде Сулеймана и чуть ли ни сразу же пришлась ему по душе. И если Гюльфем жила в условиях гарема с четырнадцати лет и вообще родилась в конце пятнадцатого века, то я, родившаяся в Союзе и воспитанная в совершенно других условиях, до сих пор не могла понять некоторых особенностей этой жизни в другой культуре. Одновременно с этим не теряли времени даром и дети Хюррем. Джихангир написал Сулейману о том, что Баязет собирает большое войско и планирует двинуться с ним то ли на Манису, то ли на Стамбул. Когда я услышала эти новости, то сперва испугалась, а потом вспомнила, что у Сулеймана еще есть в запасе лет восемь жизни, поэтому Базяет может творить то, что его душе угодно?— все равно мне рано переживать. Да, я знала, что события разворачиваются далеко не всегда по канону, но какие-то отправные точки все равно оставались и я надеялась, что Сулейман уж точно не умрет потому, что его убьет Баязет. Впрочем, все решилось достаточно мирно: Баязету было передано письмо с требованием срочно прекратить собирать войско и успокоиться, пока не стало поздно. Не зная, примет Баязет эти слова к сведению или проигнорирует, я переключилась на свои проблемы, которые были мне в разы важнее. К своим проблемам я могла отнести внезапно появившуюся активность Гюльфем в поставке Сулейману молоденьких наложниц. Меня пугали два момента: зачем Гюльфем это делает и не занимается ли она снова экономическими преступлениями, как я говорила про себя. И если экономические преступления были мне полностью безразличны, то понять мотивы Гюльфем я очень и очень хотела. —?Госпожа,?— однажды сказала мне Нина. —?Вы велели немедленно сообщить вам, если Гюльфем-султан предложит мне то, от чего я должна отказаться. —?И что же ты ответила госпоже? —?спросила я. —?Как вы и велели, я отказалась,?— ответила Нина. —?А буквально сегодня я видела, как одна из наложниц передала что-то евнуху, а уже евнух передал это что-то госпоже. Я ничуть не сомневалась, что что-то?— это были деньги. Вероятно, хасеки снова начала торговать правом попасть в постель Сулеймана. Однако зачем ей это было нужно, я никак не могла понять. ?Хочет, чтобы наложница родила ребенка, потом эту наложницу бы убили и Гюльфем стала матерью шехзаде, раз сама родить не может? —?подумала я. —?А потом и валиде?? Я никак не могла примириться с этой мыслью?— Гюльфем уже был шестьдесят один год, она бы вряд ли дожила до того момента, когда ребенок бы вырос и она стала валиде. Да даже если говорить о возможном регентстве и, может быть, убийстве Сулеймана, сколько лет жизни оставалось Гюльфем? Десять-пятнадцать, не больше. Кроме того, я не понимала, чем хасеки не устраивало нынешнее положение?— кроме таскания по могилам Хюррем и Михримах, все остальное в жизни Гюльфем было более чем достойным, она действительно была первым лицом в Топкапы с практически неограниченной для женщины властью. Не выдержав, я решила поговорить с хасеки. Придя в покои Гюльфем, я спросила: —?Гюльфем. Давай говорить уже откровенно, не будем уводить друг друга за угол. Скажи мне правду: к чему этот маскарад с наложницами? Зачем ты водишь в султанские покои тех, кого через пять минут отправляют обратно, дав на память какое-нибудь кольцо или браслет? Зачем тебе это нужно? —?Гизем,?— ответила Гюльфем. —?Я настолько ненавижу Сулеймана, что готова на все, лишь бы он умер. Я хочу, чтобы его сердце не выдержало, когда он будет смотреть, как его пытается сделать счастливой очередная молодая девушка. ?Да у него, наверное, и не получится ничего?,?— подумала я и сказала. —?Как видишь, никто из девушек не получил шанс сделать падишаха счастливым. —?Когда-нибудь, Гизем, я решусь на другое,?— ответила Гюльфем. —?Решусь на подушку или нож. Говорю об этом только тебе, потому что ты не разболтаешь. И поверь мне на слово: я буду счастлива увидеть на престоле султана Батура. Если хочешь, можешь помочь мне. Могу свой нож подарить. —?Спасибо, не надо,?— сказала я, решив, что на меня пытаются переложить ответственность и, может быть, даже подставить. Кроме того, я не была уверена в правдивости слов Гюльфем. Конечно, все звучало более чем логично: за все эти годы Сулейман не раз и не два обидел свою хасеки, однако я не могла представить, что такая спокойная и хитрая женщина может решиться на убийство или даже говорить об этом вслух. ?Ладно, посмотрим, что будет дальше?,?— подумала я.