Часть 18 (1/1)

...И, убегаяпо ночной тропе, спасаясь от невидимых и неведомых врагов, я оказывался в запертом хлеву и метался там по проходам между денниками и стойлами, врезаясь в корыта и ясли, спотыкаясь о лопаты и вилы, путаясь в развешанных по притолокам веревках и упряжи, и сверху, со щелявого настила, на меня все сыпалось трухлявое сено, шуршало и сыпалось, и я колотился всем телом в расхлябанную, но почему-то страшно прочную дверь, собранную из темных, словно обугленных жердей, и не знал, как выбраться из этого лабиринта стен, сложенных из тесаного белесого песчаника, как скрыться от пристальных, не по-скотски пронзительных бычьих лилово-карих глаз - ведь пунцовая нитка, обмотанная вокруг моего пальца, перетерлась, оторвалась, потерялась, а новой неоткуда было взять... ... И, то натирая мелом и суконкой позеленевший чайник, то счищая бархатную копоть с котелка, то разбирая колючие и гладкие, шипастые и шишковатые, серые, бурые, пятнисто-коричневые семена, мелкие, словно сор, сгибаясь над своей работой и уже не ощущая ни рук, ни шеи, я опасался поднять взгляд - а вдруг там, где обычно сидел географ, у самого входа в палатку, в полосе полуденного солнца появится знакомый облик, полыхнет вишнево-алым, зардеет, забагровеет ярче, чем на картинке в старинном бревиарии - и тут же погаснет, оставив по себе только горечь ожидания и тоску потери...