Часть 7 (1/1)

Они смеются легко, у них живые глаза.Они беззащитны, им нравится жить,И они все вместе, и так было всегда.Они — последние, кто помнит......что такое — свет.*** Стоило сделать лишь шаг на мост, ведущий ко двору, и со всех сторон полилась медленная, певучая, давно знакомая мелодия, до сих пор по дороге неслышимая. Магия скрывала всякий звук, ограждая детей Леса от вторжения и оберегая их редкий праздник. Каждый из путников шел медленно, впуская в свою душу витавшие вокруг пение, смех и свет, льющийся, казалось, даже из воздуха. Под покровом ночи в тусклом свечении светлячков не было видно, но Леголас знал, что далеко внизу под мостом лесную рощу пронизывала густая сеть узких навесных каналов-мостов, подобных тому, по которому они шли. А немногим дальше — было огромное Зеркальное озеро и деревянные водяные колеса у русла, где то озеро впадало в реку. Он слышал шум воды. Между деревьев — высоко в кронах и чуть пониже на ветвях — прятались дома, сотворенные из плюща и плотных переплетений веток. Их стены были украшены узорами и яркими цветастыми лентами, едва заметно колыхающимися на ветру. Было видно, с какой любовью они строились, как тщательно за ними ухаживали. Эльфы Лихолесья были менее искусными архитекторами и творителями, чем эльфы Ривендела, но те умения детям Леса — прекрасного изначально — были без надобности.

Из-за южной стороны дворца выглядывали семь светящихся куполов шатров. Согнутые ветви выглядели словно корабельные шпангоуты, а натянутая плотная ткань — была парусами. Между ветвями были искусно сплетены хвосты веревок и тростника. Одетые в величественные доспехи стражники, стоящие в завершении моста, низко поклонились, и ленты на их копьях заколыхались в такт движениям. Музыка не стихала, голоса доносились лишь громче. Казалось, никто не замечал присутствия путников. Тем не менее Леголас знал — их уже ждали. У самих ворот дворца, настежь распахнутых и украшенных цветами, путь им преградили еще несколько стражников. Они поприветствовали Леголаса почтительными кивками, а остальным велели оставить оружие. — Кто сейчас глава дворцовой стражи? — спросил Леголас у стражника, принимавшего у Арагорна его меч. В ответ ему прозвучало имя, ни о чем не говорящее. Он кивнул в ответ, глубоко в душе облегченно выдыхая — всю долгую дорогу на задворках сознания билась мысль: что есть Тауриэль во дворце? Мысль была глупой и не имеющей оснований, но до того назойливой, что Леголас порою даже продумывал слова, которые мог бы сказать ей, и он был рад от этого наваждения избавиться. За воротами дворца их встретили несколько служанок; празднично разодетые и сверкающие белыми лентами в волосах, они выглядели так, будто мгновение назад вырвались из праздничного хоровода, чтобы принять сумки путников. Эльфийки ушли, шелестя подолами юбок, и с ними осталась лишь одна, вежливо указавшая в сторону тронного зала. Коридоры дворца были пустынны. Сколько Леголас себя помнил, в темных, увитых ветвями и листьями помещениях всегда было сложно встретить хоть кого-либо, кроме стражи и слуг. Но сейчас не было даже их. И ему хотелось думать, что причиной был праздник, а не приказ. Двери в тронный зал были непривычно распахнуты, и с каждым шагом ощущение магии и радости пропадало, сменяясь на благоговение и трепет. В конце зала сидел сребровласый эльф, утопая в ветвях и дорогих тканях величественного трона. Сложив руки на коленях, он замер, казалось, глубоко погруженный в свои мысли. Пока путники шли через зал, тишина вокруг становилась все ощутимее и тяжелее, и Леголас чувствовал, как рядом идущему гному каждый последующий шаг давался все тяжелее. Чем ближе гости подходили к Владыке, тем отчетливее чувствовалась аура его власти. Леголас улавливал лишь отголоски этой клонящей силы, что буквально заставляла каждого желать упасть на колени и, подобно грязному червю, лебезить перед Владыкой. Многие эльфийские Короли были одарены прожитыми годами и Эру такой силой, но каждый относился к ней по-разному — как к дару, или же как к проклятию. Владыка Клепборн принимал как должное, отвечая коротким властным кивком; Галадриэль одаривала снисходительностью и любовью; а Трандуил... в нем подобное вызывало омерзение и, если бы эльфы были способны на ненависть, то, пожалуй ее отражение тоже скользило на его лице. Они подошли ближе к трону, и только тогда Владыка поднял глаза, ловя взгляд сына — радушка сверкала, словно расплавленное серебро. Леголас, не медля ни секунды, вмиг приклонил колено, и остальные последовали его примеру, опуская головы. — Добро пожаловать в Лихолесье. — Король жестом велел им подняться. Его голос был чист и приветлив, и Леголас, поднявшийся последним, вновь заглянул в глаза отца, пытаясь услышать, о чем думал Владыка. Арагорн и Гэндальф по очереди сказали краткие слова благодарности, будто предчувствуя, что любая смелая речь будет оборвана кратким взмахом руки. Сам Леголас молчал, отдаваясь тишине зала. Различие в отношении, по сравнению с тем, которое он ожидал получить от отца по прибытию, не могло быть более разительным. Хотя в глубине души он по-прежнему ощущал горечь, меланхолию и печаль, но теперь принц чувствовал также, что сердце сидящего напротив Владыки приняло его со всей любовью и радостью. Трандуил вновь заговорил: — Сегодня последняя ночь Врат Лета. Мы поговорим о делах завтра. — Он взмахнул рукой, и из-за колон вышла уже знакомая коротко остриженная эльфийка Ордохиэль. — Верните нашим гостям их оружие и сопроводите в покои. Она поклонилась и летящим шагом устремилась прочь из тронного зала, предлагая путникам следовать за ней.

Эльфийка, в полутьме ориентируясь в извилистых коридорах дворца, вела их в сторону гостевого крыла. Ее рука, опасно придерживающая меч, и трепыхающиеся полы плаща будто бы кричали о том, что на разговор она не настроена. Эльфийка довела их до развилки и жестом указала на четыре распахнутых двери — Доброй ночи, и да приснится вам обратная дорога, — корявым эльфийским пожелала она и развернулась, чтобы оставить гостей. Леголас, не раздумывая, шагнул за ней, уже стремительно скрывшейся за поворотом коридора. — Стой, — велел он, и девушка остановилась. Она резко развернулась, хлестнув плащом по ногам, и сделала шаг навстречу. Ее брови были в гневе сведены на переносице, и от того шрам виднелся отчетливее и выглядел больнее, будто стягивал кожу. Казалось, сейчас ее верхня губа поднимется, и она в гневе ощетинит лицо, подобно сторожевой раздразненной собаке. — Вам напомнить дорогу к королевским покоям, мой принц? — едва сдерживая злость едко пророкотала она, будто насмехаясь над ним. Леголас насторожился ее словам. — А ты хорошо осведомлена о той дороге? Часто бываешь в королевских покоях? — холодно спросил он. — Если ты... — начала Ордохиэль, но запнулась, хмурясь лишь сильнее, и теперь в ее взгляде Леголас нашел растерянность и жестом перебил ее неразборчивый лепет. — Я задал тебе простой вопрос. И жду на него внятного ответа. — Я сказала не то, что имела ввиду. Тебе следовало бы... — Ты еще и собралась мне указывать, что мне следует делать, а что нет? — перебил ее Леголас, не в силах усмирить раздражение и свой язык. — Решила, что можешь объяснять мне, как понимать то, что я слышу? — Ордохиэль в миг из рассерженной стала какой-то безразличной ко всему вокруг происходящему, она опустила глаза, и Леголас, сделав пару шагов навстречу, схватил ее за подбородок, обращая лицо к себе и болезненно сжимая пальцами. — Ты спишь с моим отцом? — прямо спросил он. Глаза эльфийки испуганно округлились, а в следующий миг к ней вернулась злость. Она отпихнула его руку и сделала торопливый шаг назад. — Я бы не посмела. Леголас тот час же захотел вернуть свои пальцы не ее лицо и сжать сильнее, до крови разрывая кожу и оставляя на ней новые шрамы. Еще бы она посмела! — воскликнул он в глубине души, но произнес другое: — Ты следовала за нами. Зачем? — Приказ, — коротко ответила она. Леголас недоверчиво прищурился, пытаясь разглядеть в ее лице что-то, что упустил ранее, но она лишь пялилась на него в ответ, сохраняя расстояние в несколько шагов. — Откуда ты? — наконец спросил он. — Отсюда.

— Ложь. —Я дитя Леса, как и ты. Леголас покачал головой, опуская взгляд на ее руку, готовую в любой момент обнажить меч, не смотря на статус находящегося перед ней. Отчего-то не возникало сомнений, что мечом, как и кинжалами, спрятанными на ее бедрах, Ордохиэль владела более чем мастерски. — Ты уже однажды солгала мне, сказав, что являешься охотником. Почему я должен верить тебе вновь? — спросил Леголас. Эльфийка молча смотрела на него, будто не слышала вопроса, но потом отвела взгляд и тихо, все также зло, сказала: — Каждый удар барабана — это шаг или удар мечом. Мечник двигается с легкостью танцора, но не стремясь впечатлить. Стремясь к победе. Под конец фразы ее речь была настолько сильно искажена, что Леголас лишь по интонациям догадался, что именно она говорит — она слово в слово произнесла один из заветов древних дуэлей на клинках. — Что бы это могло значить? — спросил он. — Я лишь исполняю приказы, — вновь сказала Ордохиэль. — Чьи? — Моего Короля... — ответила она, прикрыв глаза, — ... и моего принца. Эльфийка мгновенно развернулась на каблуках и, Леголас не успел даже понять, что произошло, в следующий миг ее уже не было в пустынном коридоре. Принц нахмурился. Она ему не нравилась, будто одним своим видом вызывала желание защититься и защитить — Ордохиэль была непонятной и, пожалуй, если бы она все же оказалось любовницей Короля, Леголас бы принял это проще, отпуская ситуацию. После того разговора, шагая в свои покои, он все же отчего-то пытался представить эльфийку подле отца, но сознание лишь насмешливо усмехалось, как бы говоря: ?Разве кто-либо осмелился бы даже встать рядом с Владыкой? Откуда подобный бред в твоей голове?? Спальня встретила его темными знакомыми стенами, запахом свежих тканей и целиком и полностью отторжением сна, словно долгие дни дороги и напряжения кто-то ногой в тяжелом ботинке притоптал, плотно утрамбовав, позволяя новым тревогам накапливаться все больше. Леголас прошел к террасе, присаживаясь у ее парапета, и устремил взор в Лес. Его окна выходили на иную от всеобщего веселья сторону, и, настолько огромен был дворец, звуков песен до него не доносилось. Он сжал пальцами красочную подушку, что лежала рядом, словно вымещая на ней весь свой гнев, причину которого — не знал. Казалось, зеленое море Леса было бесконечным. И хотя то тут, то там виднелись крохотные проплешины, сквозь которые мерцали звезды, краями это не было. Ведь на самом деле, края есть лишь у ран. Он сидел так несколько часов, пока глаза, наконец, на начали закрываться. Леголас обернулся на свою кровать, манящую ворохом одеял и подушек, словно гнездо, и отчего-то улыбнулся ей, как старому другу. В шкафу к его удивлению обнаружились несколько ночных рубах — простые и совсем вычурные, королевские. Словно одни из тех, в которых, наверняка, спал его отец. Леголас скидывает с уставшего тела латы и пропахшие потом и дорожной пылью нательные одежды. Штаны и сапоги. Оставаясь совершенно обнаженным. Все вещи бросает прямо на пол, у шкафа. Словно бы был капризным принцем. Смешно. И он улыбается. Долго держит в руках самую простую из ночных рубах, а потом, вновь усмехнувшись, натягивает на себя ту, что с богатой вышивкой. Уже в постели, отдаваясь запаху родного дома и с опускающимися веками, он слышит шорох в конце коридора, что за дверью покоев. ?Просто слуги?, — говорит он себе, опуская босые ступни на пол. А после, надевая штаны: ?Ладно, взгляну?. Тем самым шорохом, насторожившим его, оказывается шелест одежд Владыки Трандуила, колыхающихся от дуновений с подветренной стороны. Король стоит, направив взор вниз с балкона, а услышав тихие босые шаги за спиной, позволяет себе не сдерживать улыбки. — А ты все так же заплетаешь волосы в косы, — задумчиво говорит он. И словно вторя Владыке, поток ветра развевает его собственные — серебристые, не скрепленные короной. Да и весь вид отца сейчас — не скреплен короной. — Как девчонка, — хлестко добавляет он. Леголас, не меняясь в лице, делает несколько шагов ближе и, заведя руки за голову, дергает тонкую нить, удерживающую пряди. Пальцами разбирает косы, смешивая в единую волну волос. Улыбается, зная, что отец слышит шорох прядей. Принц подходит совсем близко, разворачивается, опираясь спиной на балкон, и смотрит на Владыку. Леголас не смотрит на Лес. Он смотрит на своего Короля. Трандуил переводит на него взгляд и, касаясь подушечками пальцев волос у самого лица, мягко проводит по ним, будто здороваясь. — Рад, что твое недовольство не меняется, Adar, — тихо говорит Леголас. Владыка заправляет терзаемую прядь ему за острое ухо, нежно дотрагиваясь до кончика, и, прикрывая глаза, глубоко вдыхает. Он выглядит спокойным, недвижимым и нетронутым временем — впервые за долгие десятилетия, хотя что для эльфа десятилетия. Так, шорох листа в огромным бесконечном потоке звуков Леса. Но все же те года, когда он не видел сына, были особенно темны. — Я скучал, ernil nin...

***