10 (1/1)
Если ты случайно
Обернешься назад,Ты узнаешь страшную тайну,Встретив мой взгляд.(с)- Ты ни о чем не хочешь мне рассказать? – холодно поинтересовался Рой утром, когда они поднялись и пошли на кухню.Эд угрюмо молчал, копаясь в холодильнике. Как это в его духе – заняться делом просто ради того чтобы не идти на разговор.- Стальной, ау, ты меня слышишь?- Ну да. Хочу сказать. Что у тебя в холодильнике мышь повесилась, и я, конечно, могу приготовить бутерброды, но для нормального обеда кому-то из нас всё-таки придется выползти в магазин.Рой поставил чайник на плиту. Достал чашки и пакет с кофе. Разговор не клеился. Твою ж мать…- Я не о том. А о том, что у тебя было с Кимбли.Элрик обернулся и злобно глянул на него.- Вчера я всё рассказал! Хватит! Я больше не хочу слышать об этом чокнутом ублюдке. С меня хватит и того, что во мне растет его выродок! Что бы ты там вчера ни говорил, что это и мой ребенок тоже – мне плевать.Полковник ухмыльнулся – так, как на работе, когда слышал откровенное глупое вранье вроде «работу за месяц я не сделал, потому что вчера у меня болела голова».- Ублюдок, значит? Кимбли для тебя ублюдок и выродок?- Да! Не говори при мне об этом психе!Эд ворчал с вполне искренней злобой, но Рой не верил. Покачал головой и ядовито спросил:- Отчего же ты тогда звал его этой ночью?- Я?!- Ну не я же!- Он мне снится, - обреченно признал Стальной. – Почти каждую ночь. Я так не могу.- А мне казалось, тебе эти сны доставляют удовольствие.
- Ревнуешь? Какого, спрашивается?!- Да мне всё равно. Просто я терпеть не могу, когда мне врут.- Я не вру. А если не говорю о каких-то подробностях, уж извини, ты не психолог, а я не пациент.Рой чувствовал, что хочет обнять мальчишку, расспросить обо всём ласково, нежно… Но не мог себе этого позволить.Нет. Не сейчас.
Сейчас боль и ревность грызет. Сейчас терзают сомнения – а вдруг он всё врет о насилии, вдруг между ним и Кимбли было всё добровольно? И эта подавленность – не тупая тоска жертвы, а боль от потери любимого?Бля. Вот зачем себя такими мыслями мучить? Только хуже становится.Эд подвинул к нему тарелку с бутербродами.Криво нарезанный хлеб, сыр и колбаса. Неловко размазанное масло. Вот почему алхимик, ювелирно точный в работе, в быту похож на косолапого медвежонка?В другом бы это бесило. В Эдварде – нет.
Надо было не ждать непонятно чего. Надо было раньше с ним поговорить. Надо было хоть попытаться стать ему ближе – тогда, когда в первый раз подумал о Стальном не просто как о подчиненном. Надо было… до того, как объявился Кимбли.А впрочем, что бы ни натворил этот псих – разве это сделало чувства слабее?