7 (1/1)

Трясущими руками доставая мобильный телефон из сумки, Ивана молилась лишь об одном: чтобы он не сменил номер и поднял трубку. Кусая и так распоротую губу, она причиняла себе ещё больше боли, но остановиться всё равно не могла. Это помогало ей держаться и не сойти с ума в поисках его имени в телефонной книге. После того купания она уже сменила телефон, но номер же вот оставила прежним в надежде, что он напишет ей что-то или позвонит. Иване казалось, что прошла уже целая вечность, как она проводила пальцем по экрану, на котором мелькали имена. Не в силах больше терпеть, она стала набирать номер по памяти, не боясь ошибиться, ведь каждую цифру запомнила, как собственную дату рождения.Длинные гудки заставили её сжаться и забиться в угол рядом с кроватью. Сердце разогналось, будто на американских горках, стуча быстрее секундной стрелки на часах. Если не возьмёт, то она точно пропала. Поджимая трясущиеся колени к груди, Ивана принялась тихо нашёптывать свою просьбу, чтобы он наконец ответил ей:—?Пожалуйста, возьми трубку, Глеб. Прошу тебя.Вызов пришлось сбросить, но на этом останавливаться она не собиралась. Вновь набрала его номер и прислонила телефон к уху. Очередное долгое ожидание и наконец долгожданный ответ. Ивана тут же встрепенулась и даже выпрямила спину, с небывалой надеждой в голосе спрашивая:—?Глеб! Это, правда, ты?—?Нет,?— от этих слов сердце пропустило несколько ударов,?— это его друг, Артём.Стало легче.На просьбу позвать к телефону Глеба, Ивана получила короткое ?подожди?. Теряясь в собственной боли и безумии, принялась считать ?17?, хоть эта детская забава ни черта не спасала. К лицу прилила кровь, ногти впились в израненную ладонь, напрягая слух, пыталась уловить каждый шорох.—?Что случилось, Ваня?Твой голос узнаю всегда. А ещё ты единственный, кто называет меня Ваней.—?Глеб, кажется, я его убила,?— призналась ему девушка. —?Тут много крови.***Прощай, свободная стихия!В последний раз передо мнойТы катишь волны голубыеИ блещешь гордою красой.Возможно ли быть свободной, находясь в подчинении у другого человека? Я чувствую, как ты отнимаешь от меня всё то хорошее, что я с таким большим трудом взращивала в себе. Тебе мало просто отнять, мало украсть, мало взять силой, ведь при этом непременно нужно ещё и унизить. Узнай ты только, что я, как и море, всё равно свободной буду, даже находясь в твоей власти, то, наверное, сломал бы мне нос. Фу, гадость какая! Ты никогда не посмеешь этого сделать, я же ведь знаю. Не знаю только одного: я хоть красива? Для тебя одного. Совсем чуть-чуть красива ли я для тебя? Упади звезда с неба у меня на глазах, я бы обязательно загадала стать красивой для мужчины, который вновь наплевал на меня в последние дни. И чем только тебе не понравилась та свеча? Я же ведь могу и новую зажечь, могу, ещё как могу, и ты прекрасно знаешь об этом. Если бы только я могла попрощаться с тобой вот так вот просто, сказать: ?Прощай!? в одну секунду и больше никогда чтоб сердце не щемило от мысли, что ты не рядом.Как друга ропот заунывный,Как зов его в прощальный час,Твой грустный шум, твой шум призывныйУслышал я в последний раз.?Призывный?, ?грустный?… я чуть ли напрочь не истаиваю, засыпая и просыпаясь одна в кровати. Если бы только ты мог услышать мой зов, мой внутренний зов, что заглушает в моём ничтожном теле все здравые мысли бежать от тебя как можно дальше. Прошло уже несколько дней с нашей последней встречи у моего дома, но со мной что-то не так. Кажется, будто я всё также осталась в темноте, а подвернувшаяся работа совсем, к несчастью, не отвлекает. Разве что… нет, всё равно все мысли стекаются к тебе, видимо, я позову тебя даже в свой прощальный час, как громко не роптала бы Марина.Моей души предел желанный!Как часто по брегам твоимБродил я тихий и туманный,Заветным умыслом томим!У моей души тоже есть желание, исполнить которое в силах один лишь ты. А ты жесток, оказывается! Всё бродишь где-то, шатаешься по свету, пока я здесь разглядываю голые камни и бушующие волны. Сыро, действительно сыро, меня пробрало до дрожи, и я сомневаюсь, что это из-за сквозняка. Хочется побыть в тишине хотя бы пару минут, даже от себя сбежать охота на край мира. Мой кипящий от мыслей о тебе мозг не выдерживает, в горле першит?— всё же перестаралась, повышая голос на всю мастерскую. Этот свет угасающего вечера, что льётся через стеклянный потолок, сводит меня с ума. Мне дурно, будто здесь открыли вдруг банки свежей краски, вот только эта картина держит меня и не отпускает. Мне бы так хотелось побыть здесь с тобой, а не переводить эти сухие фразы гостям усадьбы. Наверное, мы бы провели весь день на зимней веранде, и ты бы обязательно пошутил, что бюст Толстого у окна смущает тебя своим проникновенным взглядом, но я-то знаю, чей именно взгляд ты имел в виду. Мы бы любовались с тобой видом на сад, а затем я бы попросила тебя сесть в мягкое кресло на высоком постаменте, чтобы ты тоже позировал мне, как когда-то это делал Горький или Короленко. Мне просто очень хочется запечатлеть тебя в своей памяти! А после, лёжа на полу, мы бы обязательно смеялись проплывающим над нами облакам и солнцу, что ласкало бы нашу кожу через шатровое стеклянное перекрытие. Нам было бы светло-светло, обещаю. Ближе к вечеру, совсем как сейчас, я, взяв тебя за руку, повела бы тебя на второй этаж по крутой деревянной лестнице, и наше мерное дыхание нарушил бы лишь скрип половиц. Я уже вся горю! Представляешь, на этом самом месте создавались некогда настоящие шедевры? Я бы тоже хотела создать кое-что, вместе с тобой оставшись наедине, мне до боли в груди хотелось бы тебе признаться, чтобы ты не бросил мне вновь ?заткнись? как в ту ночь. Я знаю, ты бы обязательно вальяжно разлёгся на ?шаляпинском? диване у большого окна, пока я бы восторгалась другими предметами мебели. Особенно фигурками лошадей на облицованной жёлтого и зелёного цветов плиткой камине, а ещё я бы провела аккуратно пальцами по дверцам резного шкафчика на стене, а после, склонившись над столом, рассматривала бы своё отражение в зеркале. Ты бы сказал мне быть аккуратнее, когда я задену рукой банку с кисточками в попытке ближе рассмотреть незаконченную картину ?Пушкин на набережной Невы?, и не будь ты таким толстокожим, то понял бы, моя ?неосторожность? к банке с кистями была вызвана лихорадочными воспоминаниями о нашей первой летней ночи. Я думала здесь будет пыльно, даже вон белая краска уже облупилась на перегородках, но знаешь что? Здесь так уютно! Всё же дверь на веранду стоит прикрыть, иначе продует, а на звёзды мы с тобой можем и через стекло посмотреть. Вот такое вот у меня желание.Как я любил твои отзывы,Глухие звуки, бездны гласИ тишину в вечерний час,И своенравные порывы!О да, как же ты своенравен! Мы с тобой виделись только после захода солнца. Тот случай, когда я ночевала у тебя, не хочу брать в счёт, ведь вызван он всё равно был встречей вечерней. Только вот тихими наши встречи назвать нельзя, меня порой пугает та ?громкость?, с которой бьётся моё сердце в твоём присутствии?— боюсь, вдруг ты услышишь. Я бы лучше искупалась в Бездне сотню раз, чем каждый день томиться в этой бездне, где ты не готов ещё принять меня в своей жизни. Всё жду и жду, когда случится чудо, когда мои ноги бросятся на твой зов, что по силе будет равен моему.Смиренный парус рыбарей,Твоею прихотью хранимый,Скользит отважно средь зыбей:Но ты взыграл, неодолимый,И стая тонет кораблей.А я тону в тебе. Наверное, это сродни проклятию, моему личному проклятию, только я всё никак не могу взять в толк: неужели любя тебя, я отдала тебе и свою жизнь тоже? Глеб, скажи, ты в силах распоряжаться моей судьбой? Быть может, ты сохранишь меня, смиренную пред твоей прихотью, а может и нет… кто знает, что у тебя на уме и на сердце, если ты не говоришь со мной уже который день. Да, уже который день мне плохо, думаю, кто-то всё же открыл банки с краской, поэтому меня и мутит. Ещё и кровь эта из носу совсем не кстати, переутомилась, видимо, я совсем уж.Не удалось навек оставитьМне скучный, неподвижный брег,Тебя восторгами поздравитьИ по хребтам твоим направитьМой поэтической побег!Я не умею говорить также красиво, не умею восторженно зачитывать наизусть стихи, а только открыв томик, лежавший на столе. Стою у окна, читаю, мельком поглядываю на картины, но есть одна, что приковывает к себе моё внимание. Знаю, это всего лишь копия, но какая удачная копия! Оригинал хранится в музее, но знаешь, Глеб, я вот не хочу храниться в музее, я не желаю быть рядом с тобой копией самой себя. Просто позволь мне чувствовать себя без всяких стеснений рядом с тобой, не сдерживай меня, не подгоняй меня под стандарты. Дай мне быть собой окончательно и бесповоротно, не говори мне молчать, когда так хочется признаться тебе в своей любви. Просто не запирай меня, ладно? Не скручивай меня и не ограничивай, лучше дай мне свободу, дай мне чувства, дай мне взаимность, Глеб. Чувствую себя, как на ладони, столь открыта, возможно, даже невинна. Мне бы хотелось, чтобы головокружение прошло как можно скорее, и я бы убралась отсюда домой, что-то слишком далеко от тебя я забралась.Ты ждал, ты звал… я был окован;Вотще рвалась душа моя:Могучей страстью очарован,У берегов остался я…А моё тело?— это каменная глыба, мне хочется видеть так себя. Чтобы прекратить эти страдания, чтобы прекратить это испепеляющее меня и мою душу очарование, которым ты связываешь меня. Мне хочется дышать свободной грудью, а не поддерживать в себе лишь силы от одного твоего взгляда до другого, оживая при встрече с тобой. Моя душа тоже рвётся, но только на части, а я всё стою и утираю нос платком, в другой руке зажимая раскрытую книгу. Пальцы сводит, но я всё терплю, хочу дочитать до конца, поэтому, Глеб, прекрати отвлекать меня. Мне нужно сосредоточиться.О чем жалеть? Куда бы нынеЯ путь беспечный устремил?Один предмет в твоей пустынеМою бы душу поразил.Вот и я не жалею, что встретила тебя тогда. С тобой крайне сложно, но возможно. Ты один теперь способен взволновать меня до дрожи во всем теле, будто ты действительно моя первая любовь.Одна скала, гробница славы…Там погружались в хладный сонВоспоминанья величавы:Там угасал Наполеон.О чём же он думал, вглядываюсь в воды Атлантического океана? Возможно, ему было грустно также, как и мне сейчас. Большой воды мне не надо, достаточно и моря, я ведь не капризна, как мой мужчина. Не зачахнуть бы только без тебя здесь вконец. И чего только воспоминания о тебе всё продолжают лезть ко мне в голову? Я ведь не собиралась думать о тебе столь часто, разве что… украдкой, мельком? Сыграл бы кто на рояле, я ведь видела, там в ?комнате Венеры? стоит инструмент. Прошу, сыграйте, но только отвлеките меня.Там он почил среди мучений.И вслед за ним, как бури шум,Другой от нас умчался гений,Другой властитель наших дум.Ха! Мне бы узнать, кто же является гением ?моих дум?, этих самых тёмных, самых тёплых, столь райских, но в то же время мучительно-адских мыслей.Исчез, оплаканный свободой,Оставя миру свой венец.Шуми, взволнуйся непогодой:Он был, о море, твой певец.Никому не хочу отдавать себя. Хочу, чтобы мы принадлежали лишь друг другу. Я пойду до самого конца, предам свою свободу, отдам тебе всё, что у меня есть, проливая слёзы, я буду любить тебя так, как умею.Твой образ был на нем означен,Он духом создан был твоим:Как ты, могущ, глубок и мрачен,Как ты, ничем неукротим.И последние слова… они все о тебе. Ты такой же несгибаемый, властный, порочный, но всё же мой, и ты ведь знаешь, знаешь же ведь, что я любой твой грех перекрою своей добродетелью! Просто знай, что я всегда с тобой, я рядом, чтобы ни случилось буду оберегать тебя, хоть тебе?— как ты там любишь выражаться??— это всё на... кхм, к чёрту не сдалось.Мир опустел… Теперь куда жеМеня б ты вынес, океан?Судьба людей повсюду та же:Где капля блага, там на стражеУж просвещенье иль тиран.Мир опустел, а я же вот до самых краёв полна чувств к тебе!Прощай же, море! Не забудуТвоей торжественной красыИ долго, долго слышать будуТвой гул в вечерние часы.Я никогда не буду готова проститься с тобой. Я знаю, моё сердце остановится в ту же секунду, как только я посмею уйти от тебя, отказаться от тебя, оставить тебя. Такому никому не пожелаешь, эта боль разлуки… я знаю, сколь беспощадной она может быть, не могу даже представить какой же сильной тогда является боль прощания. Ты просто не покидай меня, хорошо? Будь там, где я смогу тебя найти, там, где солнце поднимается на востоке и опускается на западе, просто будь реален для меня?— не плодом моих фантазий. Я буду надеяться на самое лучшее, буду верить в самое светлое, вот только с тобой приходится быть готовой лишь к плохому. Не волнуйся, я со всем справлюсь, ты ведь знаешь, я у тебя сильная.В леса, в пустыни молчаливыПеренесу, тобою полн,Твои скалы, твои заливы,И блеск, и тень, и говор волн.Мне больше нечего добавить.Отложив томик со стихотворениями Пушкина в тёмно-зелёном переплёте обратно на стол, Ивана, обогнув диван, прошла к картине. Читая стихотворение и поглядывая на работу художника, она даже не думала, что у неё в голове могли родиться такие мысли, что она вообще способна о таком подумать. Видимо, искусство действительно обладало такой силой, что ни одному человеку даже за долгие столетия не познать до самого конца. Обладало оно многогранной глубиной, окунаясь в которую, каждый находил лишь своё, ведь чужого никому не надо. Проведя пальцами по раме картины ?Прощание Пушкина с морем?, Ивана невольно задержала дыхание и вновь отдалась мечтаниям, но только на короткий миг?— о реальности забывать всё же не стоило. Зажимая между пальцами грязный от разводов крови платок, она обещала себе, что с ним никогда не попрощается.

Речь шла о море или же о Глебе?

Да какая разница! Всё равно ведь не упустит ни то, ни другое.За двумя зайцами погонишься?— ни одного не поймаешь.О народной мудрости Вишнёвская знала, но упустить всё же такой шанс не собиралась. К тому же, в детстве она довольно часто пересматривала мультфильм ?Серая шейка? и помнила о неудачи лисы. Хитрой, как хищница, она, к счастью, не была, хоть и схожи были они цветом, но вот проворной это да, это, пожалуй, было знакомо Иване. Она могла подстроиться под внешние факторы всегда таким образом, что своё внутреннее состояние всегда хранила нетронутым жестокостью, крайне удачно лавируя между опасностями. Проникшись запредельной силой моря, что хоть и была нарисована всего лишь красками на холсте, Ивана и сама ощутила прилив энергии настолько чистой и яркой, что, казалось, даже головная боль ушла. Всматриваясь в глаза поэта, что столь восторженно, открытой грудью встречал стихию, ей тоже хотелось ничего не бояться. Быть бесстрашной даже в шторм гневных выходок Глеба.Уединение Вишнёвской прервал её работодатель, тихо подкравшись сзади и немного приобняв со спины. Опустив сухую ладонь ей на поясницу, мужчина наклонился к самому лицу рыжеволосой и вкрадчиво, будто заманивая в силки, спросил:—?Вам уже лучше?—?Да, спасибо за заботу,?— тут же спохватилась девушка, возвращая себя из размышлений в реальность. —?И за платок, кстати, тоже,?— приподнимая руку чуть ли ни к самому лицу и всё также сминая пальцами теперь уже грязную ткань, Ивана старалась держать себя в руках.Начнёт дёргаться?— тут же получит насмешку в ответ, будто к ней, эдакой пугливой лани, никогда не прикасался мужчина. Решила, что просто отсчитает минуту и сама отойдёт от него, не вызвав оснований для скептических взглядом со стороны брюнета. Его пальцы же тем времени, как бы невзначай, надавили чуть сильнее, заставляя прогнуться в спине, и под её неодобрительный выдох мужчина быстро нашёлся с ответом. Протянув свободную руку к картине, он, как и Ивана ранее, провёл пальцами по раме.—?Вы так внимательно рассматривали картину, что мне показалось, будто вы никогда ещё не были у моря. Никогда ещё прежде не видел столь,?— он замолчал лишь на пару секунд, делая вид, что пытается подобрать нужное слово,?— столь чувственного интереса, как в вас, Ивана.Не в силах больше выдержать столь откровенного нарушения личного пространства, Вишнёвская отошла на несколько шагов в сторону, припудрив свой ?побег? кашлем. Брюнет решил не придавать этому значение, продолжая рассматривать картину, будто до этого его и вправду интересовала именно она, а не живая фигура, стоящая перед ?мёртвой?. Взяв сумку со стола и закинув белый ремешок себе на плечо, рыжеволосая прошла чуть ближе к выходу, нарушая наступающую ночную тишину стуком своих каблуков по паркету. Поправляя сиреневую блузку, она задела пальцами то место, где совсем недавно к ней прикасался Максим Викторович, невольно поморщив губы.

Неприятно.—?Нам, наверное, уже пора. Ирина и так переводила около часа без отдыха,?— напомнила мужчине девушка, выжидающе глядя ему в спину.Около часа назад, лавируя между мебелью в кабинете, чтобы поспеть за гидом, который с невероятной живостью рассказывал о художнике и том, как он работал, пока кто-то читал ему вслух, Ивана ощутила лёгкое головокружение, которое вскоре обратилось стекающей по губам кровью. Ирина, её напарница, заверила, что справится самостоятельно, тем более, осмотреть им осталось лишь столовую, поэтому она спокойно может отдохнуть и привести себя в порядок. Ей предложили пойти наверх, подышать воздухом на веранде, пока внизу будет проходить экскурсия, и, конечно же, Максим Викторович, обеспокоенный её состоянием, дал ей свой платок, хоть Ивана уже запаслась салфетками.—?Они уже уехали, ваша напарница любезно согласилась сопроводить их,?— ответил мужчина, обернувшись и улыбнувшись Вишнёвской одной из своих самых милых улыбок. —?Я взял на себя смелость решить за вас, к тому же, трястись в автобусе вместе с остальными в вашем состоянии не лучшая идея. Мне же всё равно ехать обратно в город, вот я вас заодно и довезу.—?Не хотелось бы вас затруднять,?— стала возражать девушка, но ей тут же дали знак замолчать и уверили, что всё хорошо.Пройдя к выходу, Максим протянул Иване руку и увлёк её за собой, помогая спуститься по лестнице. Объяснив девушке, что ему ещё нужно уладить пару вопросов касательно экскурсии, которую организовывал университет для своих иностранных гостей, мужчина скрылся в столовой. Бросив ему в спину, что она будет ждать его на улице, Ивана ещё несколько секунд всматривалась в его широкую спину, скрытую пиджаком, и смоляные, коротко подстриженные кудри. Из гостиной, которую украшала копия Венеры Милосской, она прошла в маленькую комнату, а после направилась на выход.Музей-усадьба Репина поражала взор своими сложными конструкциями, верандами и балконами, восстановленными после разрушения во время Великой Отечественной войны. Оглядывая усадьбу в лунном и звёздном свете, в окнах которого кое-где уже блестел жёлтый свет, Ивана невольно подумала, что сама бы не прочь пожить в таком доме. Вдыхая чистый воздух с примесью хвои, она обогнула одну их пристроек дома и направилась по тропе к пруду, где находилась и артезианская скважина. Усевшись на прогретый за день солнцем камень колодца, Ивана зачерпнула ладонями воду и умыла лицо. Стекающая по носу и щекам вода попала в рот, оставляя на языке сладковатый, чуть отдающий железом привкус. Салфетки уже закончились, а использовать грязный платок, который она спрятала в сумке, не хотелось, так что, сделав ещё пару глотков прохладной воды, черпая ту ладонями, влагу с рук пришлось вытереть о чёрные брюки, а лицо же подставить под дуновения ветра.Прикрыв глаза от наслаждения, Ивана постаралась расслабиться. Пальцы едва слышно стучали по камню, вдали раздавался стрёкот кузнечиков и кваканье лягушек. Прогоняя прочь горечь, она из всех сил призывала к себе покой, воссоздавая под веками образ своего любимого мужчины. Осторожно наносила краску мазками, смешивая химический состав с природным с целью добиться чистого оттенка его глаз, что столь грустно, жёстко, скрывая за бетонным безразличием свою собственную любовь, красиво и неумолимо смотрели на неё. Нашлось место даже его татуировкам, которыми припорошены были, будто первым снегом, его руки. Снова представляла его рядом, представляла их безопасность и безудержные чувства, которыми они бы оба грозились украсить небосвод, подобно салюту.—?О, Ивана!?— окликнул её радостно мужской голос в паре метров. —?Я уже переживал, что потерял вас. Идёмте, пора ехать.Поджимая губы, она всё же разлепила глаза, со всей дури выталкивая себя из сказки в явь. Позволив себе задержать свой взгляд на лице мужчины, Ивана отметила его лёгкую улыбку, нос с горбинкой и тёмные глаза под стёклами очков в чёрной оправе. Спрыгнув на землю, она улыбнулась самой себе, что даже на каблуках смогла проделать такой вот фокус и не упасть, и быстро поспешила навстречу к мужчине.В город они добирались по Приморскому шоссе. Глаза слепило от встречных огней, мерно доносившаяся музыка из радио укачивала подобно колыбели, и Вишнёвская и сама не заметила, как трудно становилось поднимать веки. Поддаваясь желанию, она всё реже и реже открывала глаза, позволяя себе расслабиться. На повороте вздрогнула и, казалось, весь сон как рукой сняло, но уже через пару минут веки вновь стали тяжелеть. Максим же лишь с улыбкой наблюдал за тем, как она проигрывала в этой схватке. Усталость за день, плохой аппетит в последний дни сыграли свою роль, и вскоре она, удобнее устроившись на мягком сиденье, окончательно провалилась в сон.Пока она спала, повернув голову на бок, Максим пару раз поглядывал на неё, отмечая, что расслабиться окончательно ей всё же что-то мешало. Ивана порой сжимала пальцами свою сумку, а мужской взгляд невольно задерживался чуть дольше, чем позволяло приличие, на её коленях, которые она прижимала друг к другу. По тому, как она приоткрыла губы и шумно выдохнула, он сделал вывод, что ей снилось что-то эротичное. Всё же он не прогадал, когда в качестве переводчика для экскурсии из всех кандидатов выбрал именно её. Ирина тоже была красива, конечно же, особенно её длинные прямые волосы, которые она пальцами зачёсывала на одну сторону, оголяя тонкую шею, но вот Ивана же была женщиной совсем другого сорта. Мягкие изгибы её тела, наивность в глазах и волшебная чувственность, которой дышала буквально каждая клетка её естества,?— всё это привлекало к себе настолько, что, даже засунув пальцы в глотку, ему не удалось бы вызвать рвотный рефлекс.Самому Максиму университетом были поручены организационные вопросы, с которыми он справился просто блестяще, решив скрасить время гостей из-за границы экскурсией в усадьбу-музей знаменитого русского художника. Разместив объявление на сайте самого университета, а также и на просторах интернета, он стал ждать поступления звонков, и, конечно, Ивана такую возможность решила не упускать. Ей срочно нужно было развеяться, а то и так грозилась стухнуть в стенах своей квартиры, пока Марина была занята работой и не могла вывести свою подругу в свет. После того, как было проведено небольшое интервью, Максим заключил контракт с Ириной и Иваной в качестве переводчиков на седьмое июня. Теперь же этот самый переводчик тихо посапывал на переднем сидении его машины, ловя на себе блики огней.Проснулась Ивана от прикосновения, вслед за которым последовал лёгкий рывок и ?невесомость?. Быстро протерев пальцами глаза, она обнаружила себя на руках у Максима, который, к её удивлению, виновато улыбался.—?Всё же разбудил вас,?— захлопывая кое-как ногой дверь машины, выдал он грустно. —?Думал, вы крепко спите.—?Почему мы остановились? —?сразу перешла к делу рыжеволосая, выпятив немного нижнюю губу. —?И поставьте меня, пожалуйста,?— вежливо, но всё же настойчиво попросила она.В её планы побывать на руках у мужчины этим вечером не входило, к тому же, подобным действом он смутил её, заставив покраснеть, как алая заря. Как только она почувствовала твёрдую плитку под ногами, то сразу же поспешила оглядеться вокруг. Прогоняя дрёму, Ивана поправила одежду и поспешила скрестить руки на груди, почувствовав, как по рукам поползли мурашки от ночной прохлады и свежего ветра.—?Решил, что ничего страшного не будет, если мы позволим себе переночевать в гостинице, а в город уже отправимся завтра. Глядя на вас спящую, сам чуть не уснул за рулём, поэтому от греха подальше предлагаю нам хорошенько отдохнуть,?— объяснил Максим, беря девушку под локоть и ведя в сторону коричневых стен и горящему в окнах свету.Сопротивление Ивана сочла лишним, учитывая, что в словах мужчины всё же была доля правды. За последние дни она вымоталась, душевно даже больше, чем физически, и теперь её тело требовало незамедлительного отдыха. Хотелось побыстрее закутаться в плед и уснуть за просмотром какого-нибудь советского мультфильма. Вопросы касательно номеров Максим взял на себя, пока Ивана рассматривала время, на висевших над потрёпанными креслами часах. Что ж, ложилась она и позднее, но почему-то сейчас эти стрелки, указывающие 10:47, казались запредельными.Подойдя к девушке, Максим сразу же начал с извинений. Как оказалось, из свободных номеров остался лишь один, который им придётся разделить на двоих, но плюсом, конечно же, были раздельные кровати. Ещё он пообещал оплатить ужин в качестве извинений за причинённые неудобства, который им вскоре доставят уже в номер. Лифта в гостинице не было, поэтому на пятый этаж пришлось добираться по лестнице. К последнему пролёту Ивана знатно выдохлась, ноги нещадно ныли из-за проведённого не просто стоя, но ещё и на каблуках дня.Включив свет в номере, она тут же выдохнула с облегчением, увидев перегородку между кроватями. Обои золотистого цвета с вертикальным узором поклеены были на славу, даже стыков и разводов от клея видно не было. Выбрав себе кровать у окна, Ивана сразу же плюхнулась на ту, с улыбкой отметив, что мебель, несмотря на свой ветхий вид, не скрипнула. Сбросив туфли и сумку, она позволила себе понежиться несколько секунд поверх пледа, после чего пришлось всё же взять себя в руки и подняться?— им в номер уже принесли ужин.Максим, к её удивлению, молчал, но сама девушка была только ?за?. Она уже привыкла ужинать в тишине, к тому же, еда была отменной и занимала все мысли, заставляя наслаждаться приятным вкусом, что таял на языке. После ужина Максим решил разобраться с телевизором, висевшим на стене напротив их кроватей, а Ивана же шмыгнула в ванную комнату.Да уж, могло быть и лучше. Хоть лицо умою. Всё же странно всё это, особенно эта его обходительность. Быстрее бы уже настало утро, и мы убрались отсюда в город.Грибок в душевой разрушил планы мужчины, который думал, что застанет рыжеволосую обнажённой в ванной комнате. Брезгливость девушки же сыграла ей на руку, и когда Максим появился в ванной, она в очередной раз поняла, что приняла всё же верное решение, отказавшись помыться. И в самом деле, Максим, на что ты рассчитывал, если она даже дверь на щеколду не закрыла? Ну увидел ты её в одежде, до этого ведь тоже видел её в одежде, или же…Аааа, хотелось всё же увидеть без.Забавненько.Вот только его руку у себя на бедре она забавным не сочла, сразу же скинув ту с отвращением на лице. Оттолкнув мужчину, Ивана направилась в комнату, но сзади её грубо схватили за волосы и дёрнули назад. Потеряв равновесие, она завалилась назад, и, подвернув ногу, оступилась окончательно. Весь вес девушки пришёлся на грудь мужчины, не ожидавшего такой прыти и отступившего на шаг назад. Ухватившись руками за дверной проём, Вишнёвская из всех сил рванула вперёд, высвобождаясь наконец из тисков его рук. Как бы не дёргала за ручку, дверь всё равно не поддавалась, а сзади послышался его насмешливый голос.—?Не это ли ищешь? —?всё с той же милой улыбкой спросил мужчина, показательно вертя ключ, а после пряча его к себе в карман.Прислоняясь спиной к двери, она всё не оставляла попыток открыть её, нервно дёргая за ручку, на которой уже стёрся верхний слой краски. По мере приближения мужчины, рыжеволосая ощущала, как нарастал гулкий ритм в груди, готовый, казалось, разворотить ей грудную клетку. Как только он протянул к ней руку, она не выдержала и заколотила руками по двери, зовя на помощь.—?Ничего у тебя не выйдет,?— прижав её своим тело к деревянной поверхности, сухо проговорил он ей на ухо. Спокойные интонации готовы были сорваться на угрожающие. Наматывая её волосы себе на кулак, он медленно отвёл руку назад, наслаждаясь, как она, чтобы уменьшить боль, задрала подбородок как можно выше, а макушкой же уткнулась ему в плечо. —?На этом этаже только мы,?— добавляя сладость, будто сахар в чай, прошептал Максим, глядя ей прямо в глаза.Отчего же именно навернулись слёзы, она пока понять не могла, но ей бы очень хотелось верить, что это от боли, а не собственной глупости и доверчивости, которая грозилась выйти ей боком. Схватив его за руку, Ивана пыталась ослабить хватку, пока свободной рукой он расстёгивал пуговицы на её рубашке. За то, что она ударила его по руке, он приложил её лицом к двери. Потерявшись на пару мгновений в головной боли, Ивана быстро вернула контроль над своим телом, приказывая не отключаться.—?Ну надо же! —?восторженно воскликнул Максим, собирая в кулак бледно-розовую ткань сорочки у неё на животе. —?Это ещё что такое? —?недоумевал он.—?Сорочка сучьей фаворитки, не видишь, что ли? —?огрызнулась в ответ Ивана и, вскинув обе руки, принялась царапать ему лицо.Хорошо, что ногти не подстригла.Да, действительно хорошо. Прежде, чем Максим успел отбиться от неё, толкнув на пол, она оставила у него на лице приметные такие красные полосы. Пока он проклинал её, называя сукой и падалью, Ивана успела подняться и отойти назад. Очередное наступление со словами, что ей некуда бежать, и её отступление, пока ягодицы не припечатались к комоду, покрытому толстым слоем лака. Отвесив ей звонкую пощёчину, от которой она, вскинув руки, плюхнулась на пол, Максим расстегнул ремень, а после и пуговицу с ширинкой на синих джинсах.Видимо, на пару секунд Ивана всё же отключилась, хотя потемнеть перед глазами могло и от его пощёчины, от которой щека казалась раскалённой до бела. Руками помогая себе встать, она лишь исцарапала себе кожу осколками разбитой вазы, что ранее украшала комод. Момент, когда Максим уже, присев на корточки, схватил её за щиколотки, заставил Вишнёвскую вскрикнуть. Не оставляя попыток высвободиться, она лягнула ногой, ударив мужчину в грудь и оттолкнув его на пол. Быстро развернувшись, она вскочила на ноги, но цепкая хватка на ногах далеко убежать на дала. Гневно шипя и дёргая со всей силы её за ногу, Максим заставил Ивану повалиться лицом прямо в осколки.Несмотря на распоротую губу и сильное жжение, ей всё же удалось выкрикнуть одно слово.—?Ненавижу.Всё же успела вытянуть руку вперёд, схватив большой осколок, когда он потянул её за ногу ближе к себе. Развернув её к себе и устроившись на её бёдрах, Максим вновь отвесил ей звонкую пощёчину. В глазах потемнело, а уши заложило от шлепка. Глядя на её заплаканное лицо, разбитую губу, красные щёки и струйку крови, что стекала с пореза на виске, он мило улыбнулся ей и елейным голосом попросил вести себя тише:—?Будь паинькой, не капризничай,?— смещаясь ниже и разводя её колени в стороны, проговорил он спешно.Его прикосновение к поясу брюк, заставило Ивану резко вдохнуть воздух и втянуть живот. Продолжая до крови зажимать осколок у себя в ладони, она выжидала подходящий момент, прикрывая своё оружие полой блузки. Чтобы хоть как-то успокоить себя и не выдать своего волнения, Вишнёвская оглаживала пальцем выбитый на осколке цветок. Осталось только понять, какой именно цветок. Максим тем временем, уже тянул с неё штаны вниз, обнажая полоску синих трусов.—?Сейчас мы с тобой поиграем,?— улыбаясь, заверил её мужчина.Поиграем.Осколок вошёл прямо в живот, окрашиваясь в красный цвет ещё сильнее. Даже в крови Ивана смогла разглядеть, что это был цветок каллы. Скидывая с себя мужчину, который хрипел от боли и скопившейся во рту слюны, она позволила себе наконец заплакать без всяких сожалений. Максим же, ударившись ещё и затылком об угол кровати, лежал рядом, теперь уже мало чем интересуя Ивану.***Ивана дожидалась Глеба свернувшись на полу калачиком. На ?труп? она даже боялась смотреть, прокручивая в голове различные сценарии. Пару раз её грязные руки тянулись к телефону, чтобы позвонить Марине, но всякий раз её оковывал страх. Рассказать Глебу о случившемся было проще, в тот момент, когда она произнесла, что ?убила?, в голове не было даже тени на сомнение или же страха на осуждение. Лишь ему одному она готова была сказать правду, признаться в случившемся, а после, скинув адрес в сообщении, смиренно ждать его приезда.Ей хотелось верить, что он был единственно-верным решением в подобной ситуации. Вытирая слёзы уже в который раз, сильнее пачкая лицо, Иване всё же хватило сил на то, чтобы застегнуть пуговицы на рубашке до самого горла, а после ещё и поправить воротник. Будто это могло вернуть её в прежнее русло. Будто это могло спасти её, подтвердить статус её ?нормальности?. После содеянного ей хотелось остаться человеком.Сообщение, пришедшее на телефон, заставило её вздрогнуть всем телом. ?Я уже рядом, поднимаюсь.??— прочитала она, выдавливая из себя улыбку. Только она быстро испепелилась на окровавленных губах, стоило ей вспомнить, что ключи по-прежнему были в кармане у Максима. Поднявшись на ватных ногах, Ивана заставила себя пройти к его телу. Отвернув голову, чтобы только не смотреть на его лицо, она присела рядом и потянулась рукой в его карман. Зажмурившись, до боли вдавливая глазные яблоки веками, Вишнёвская наконец достала ключ.Дверь она открывала дрожащей рукой, не попадая в замок и роняя ключ. Теперь же, оказавшись ?на свободе?, она наконец поняла, как же пугающе душно было внутри комнаты. Наверное, это всё нервы. И ещё противный запах крови, от которого некуда было деться. Выйдя в коридор, заковала себя в новую клетку из деревянных панелей от пола до середины стены, а дальше выцветшие салатовые обои. Оглядывая бывший до этого пустой коридор, она заметила появившегося из-за угла Глеба, к которому тут же побежала. Не знала, что такое терпеть, что такое отказ и что такое ?мы здесь не одни?. Бросившись к нему в объятия, она скинула туфли и, оттолкнувшись носками от пола, прыгнула.Знала же ведь, что поймает.Как акула, вцепилась руками в его плечи, собирая в кулаки серую футболку. Ноги скрещивала уже на оголённой пояснице парня, потираясь носом о его шею и не переставая шептать, что он наконец рядом, здесь. Придерживая её обеими руками под ягодицами, Глеб кивнул в сторону открытой двери. Артёму и говорить ничего не пришлось, он сразу понял, что нужно делать. Прежде, чем скрыться в номере, он бросил короткий взгляд на горячую пару, обнимающуюся в коридоре на пятом этаже.Прижав Ивану к стене и сильнее надавливая на неё своим телом, Глеб осторожно убрал руки с её бёдер. Вишнёвской пришлось напрячься и сильнее ухватиться за плечи, чтобы удержаться, но её это совсем не волновало, особенно теперь, когда он мягко обхватил её лицо своими ладонями.—?Нужно будет обработать твои раны.Это всё, что ты хочешь мне сказать? А вдруг он действительно лежит там мёртвый? Скажи, что ты тоже боишься, как и я. Скажи, что у тебя тоже сдают нервы и ты готов расплакаться из-за любого пустяка. Нет! Просто дай мне почувствовать себя в безопасности.—?Тебе здорово досталось,?— с долей сожалений проговорил парень, проведя аккуратно пальцем по краям пореза на виске. Медленно ведя подушечкой до губы, он немного надавил на корочку запёкшейся крови. —?Ни о чём не волнуйся, я всё улажу.Ивана в ответ лишь кивнула, веря в его слова всем сердцем. Особенно его взгляду, в котором впервые увидела столько ничем неприкрытого тепла, а может даже и заботы. Волнения? Вот это да! Ради такого взгляда, определённо, стоило пройти весь этот круг ада. Хоть и оказалась на краю пропасти, но теперь уже можно было не бояться. Он рядом, и это значило гораздо больше, даже больше, чем слова Артёма, что ?ублюдок ещё жив?.Передав ключи от машины и Вишнёвскую на попечение Артёма, он уверил своего друга, что разберётся сам, а он пока пусть присмотрит за этим ходячим ?счастьем?. Отпускать его так быстро Ивана не собиралась, всё теснее прижимаясь к нему корпусом, а пальцами до боли зажимая плечи и надавливая на ключицы. Будто чувствуя в нём всю свою жизнь, Ивана взорваться была готова от мысли, что сейчас им придётся расстаться. Она так долго ждала его, так долго грезила по мятному запаху его одеколона вперемешку с сигаретным дымом, так долго мечтала о тепле его холодных рук, что не готова была отпустить его. Несмотря на катившиеся слёзы на её щеках, Глеб всё же оторвался не только от неё и мягкости её тела, но и своего собственного желания побыть с ней вот так вот ещё пару десятилетий. Опустив её на пол и грубо всунув её раненную руку в ладонь друга, он бросил им, что скоро придёт.Стук по коридорам, ведь Артём заставил её надеть обратно туфли.Глядя на то, с какой непринуждённостью он держал её за руку, Ивана искренне удивлялась, как ему не противна вся эта засохшая кровь, а ещё и новая, которая капельками выступила от сильного сжатия и теперь пачкала ещё и его руку. На улице он отвёл девушку прямо к машине, усаживая на переднее кресло.—?У этого говнюка где-то здесь должна быть выпивка,?— хозяйничая на задних сидениях машины, бормотал Артём. Отбросив книгу на пол, купленную Глебом когда-та в ноябре, он уже в открытую проклинал блондина, что тот, видимо, сменил место заначки. —?Может, тебе сигаретку дать? —?поинтересовался он, хоть и не прекращал попыток найти спиртное.—?Нет.—?А вот и виски,?— радостно воскликнул он.Опустившись на корточки перед открытой дверь пассажирского сидения, Артём открыл наполовину полную бутылку и протянул её девушке. Осторожно взяв бутылку и получив одобрительный кивок со стороны парня, Ивана сделала глоток. Закашлялась. Сделала ещё один глоток, уже более уверенный, и отдала бутылку обратно, несмотря на недовольный взгляд парня. Он-то надеялся, что она крепкая, сможет сделать полноценный глоток, а не просто смочит себе горло.—?Меня зовут Артём,?— протянув ей руку, представился парень,?— друг этого несносного.—?Ивана,?— пожимая ему руку, она запнулась, не зная, как представить себя, но раз уж рот открыла, то пришлось добавить что-то ещё,?—Вишнёвская Ивана,?— совсем уж официально.—?Не против, если я буду звать тебя Иванкой?—?Зови,?— ответила девушка.Непринуждённость парня уже который раз поражала её. Конечно, Максим оказался жив, но разве его не пугала перспектива, что она и ему может всадить в живот осколок бутылки, предварительно разбив ту? Видимо, его вообще было сложно смутить, но именно это и подкупало. Совсем как и его истории, которыми он принялся осыпать свою новую знакомую.С чего начинается родина?С картинки в твоём букваре.А с чего же тогда начинается дружба?

Глядя на Артёма, Ивана готова была ответить следующим образом: ?С его непринуждённости и простоты?. Сбросив туфли и забравшись с ногами на сиденье, она внимательно вслушивалась в его голос, который уносил её на просторы настоящей жизни, которая у неё и была до этого кровавого случая. Вновь выдавливая из себя улыбку, она стала подозревать, что он обладал неким даром или же мошенническим трюком, которым и околдовал её разум.Вскоре вернулся и Глеб, но только Иване Артём бросил подождать в машине, пока они поговорят. Вытягиваясь, она всё старалась разглядеть их фигуры через лобовое стекло, и как бы не напрягала слух, услышать всё равно ничего не удавалось. Пожав друг другу руки, парни разошлись, и стоило Глебу сесть в машину, как Ивана тут же поинтересовалась, зачем это Артёму понадобилось возвращаться обратно в гостиницу.—?Тебе не стоит так волноваться о нём. Я бы больше переживал о недо-Максике,?— заводя двигатель, с усмешкой проговорил Глеб. Только теперь она отметила покрасневшие костяшки на его правой руке. —?Закрой дверь,?— напомнил ей парень,?— я отвезу тебя домой.А куда это домой? У нас с тобой вообще есть дом? Я знаю, у меня есть съёмная квартира на первом этаже, у тебя тоже есть квартира. А дом? У нас с тобой есть дом?И извечно проклятая дорога к её дому в ночь.