4 (1/1)

—?Девушка, с вами всё в порядке? —?осторожно подойдя к рыжеволосой особе со спины, поинтересовался приятный женский голос.Галька под её тонкими стопами хрустела подобно недавно выпавшему снегу. Сделав очередной шаг в направлении Иваны, шатенка с короткими волосами решила, что вмешивается не в своё дело, но уйти вот так вот просто тоже не могла. Уж лучше пусть её открыто пошлют, но зато совесть её будет чиста?— она хотя бы попыталась. Играя мыском белых кроссовок с галькой и нарушая тем самым шум мелких волн, что бились о небольшой остров, девушка упрямо ждала ответа, хоть какой-нибудь реакции со стороны рыжеволосой. Ивана на самом деле привлекла в тот вечер внимание всех, кто находился на острове: слишком тихая, замкнутая и почти незаметная, да, в ней было слишком много отстранённости. Кто-то даже тихо порицал её, что она за всё время так и не сделала ни одной фотографии на фоне маяка, но подобные комментарии остались при них, а сама Ивана так никогда и не узнает, что мужчина в жилетке поверх серого свитера думал о ней.—?Со мной всё хорошо,?— ответила рыжеволосая, так и не обернувшись к своей ?собеседнице?, что столь нагло нарушила её покой. —?Не стоит волноваться,?— добавила она тише в попытке унять чужое беспокойство, но голос всё же звучал твёрдо, явно намекая, что будет лучше просто уйти.Шатенка пару секунд ещё помялась на месте, но понимая, что её помощи здесь явно не рады, отправилась прочь по кошке Токаревского маяка. Пару раз она всё же бросала скептические взгляды на ?гостью? Владивостока, но та оставалась твёрдой, как скала, продолжая пустым взглядом рассматривать металлические опоры моста вдали. Спустя пару минут над заливом Петра Великого наконец разносилось лишь её дыхание, чему Ивана была бесконечно рада. Снующие туда-сюда туристы, постоянно фотографирующиеся у стен башни или же на фоне вод Японского моря откровенно раздражали её. Она специально пришла вечером, когда до поцелуя майского солнца с водной гладью оставалось около часа, но до наступления полного одиночества пришлось ждать дольше. Теперь же можно было вдохнуть не пропитанный ничьими духами воздух и насладиться долгожданным дуновением ветерка, что так игриво перебирал рыжими локонами, что Ивана готова была спустить ему с рук эту забаву.Позволив своему телу расслабиться окончательно, она опустила ноги в воду до самых колен, и слава богам Олимпа, никто, ни одна живая душа не напомнила ей, что рано вот так вот баловаться. Когда она только появилась на островке босиком, в руках сжимая туфли на тонкой шпильке, то одна пожилая дама не постеснялась напомнить ей, что обувь она всё же выбрала себе довольно непрактичную для подобной прогулки. Ивана в ответ же лишь поджала губы и прошла к самому краю острова, пару минут оглядывалась вокруг, а затем совсем уж внаглую опустилась на мелкие камни и погрузила стопы в примкнувшие воды. По телу тут же пробежало стадо мурашек, а рукава в три-четверти никак не могли скрыть вставших дыбом волосков на предплечьях. Кто-то даже цыкнул на неё, но вскоре вновь вернулся в свой мирок, где фотографии были очень-очень важным делом.К подобным взглядам Ивана уже успела привыкнуть, пока добиралась до маяка. Босиком вышагивая по нагретой весенним солнцем плитке, она чувствовала, как взгляды цеплялись за её закрытое бархатное платье насыщенного изумрудного цвета, но в ответ же она лишь сдержанно растягивала накрашенные красной помадой губы в улыбке, будто пыталась доказать им, что с ней всё в порядке, что она такая же, как и остальные?— нормальная. Кто-то даже присвистнул, когда достаточно сильный порыв ветра поднял свободный крой юбки, открывая её коленки, но подобный жест со стороны молодого человека рыжеволосая списала на простую невоспитанность, а не восторженность её коленными чашечками.Для самой Иваны сегодня был особенный день, настолько особенный, что она даже купила комплект кружевного белья, то самое бархатное платье, туфли, а позже сходила в салон красоты?— в этот день она решила стать ?идеальной?. Получилось у неё это просто на ?ура?, но если бы кто-нибудь вскрыл ореховую скорлупу, то внутри же обязательно обнаружил самую настоящую гниль. Глеб был прав, когда посчитал обёртку красивой, даже не подозревая, что же там творилось у неё внутри. И лучше ей молчать, всю жизнь молчать о том, что внутри всё разъедала кислота-тоска, а сама Ивана порой задыхалась от бессилия, физически чувствуя, как начинали гореть лёгкие от нехватки кислорода.Марина всё старалась поддержать свою подругу, водя её в различные места и всячески развлекая, но от Иваны с того самого дня, как она ушла из квартиры Глеба, осталась лишь блеклость. Как бы девушка не гасила в себе приступы слёз, накрывая лицо подушкой, блондинка, будто чувствуя её страдания, покидала свою постель и приходила успокаивать подругу. День за днём Ивана проживала пытку, и даже Новый год не принёс ничего, кроме горечи и окончательного осознания, что ей ни за что не быть рядом с ним. Январь прошёл в снегопаде, февраль?— в жгучих морозах, и вот уже весной она решила хоть немного привести себя в порядок, взялась за работу, сняла себе отдельное жильё, а в середине мая отправилась туда, где владеть хотела не Востоком, а им, Глебом.Желание омыться, очиститься от этой заразы в виде влечения к тому, кому она была ?безразлична?, преследовало её в последние недели по пятам. Знала, что огонь способен очистить всё, но играть с ним не решалась, учитывая небольшую загвоздку во всём этом?— Ивана не желала избавляться от Глеба окончательно. Удалить в себе хотела лишь дурные чувства, что так умело разрушали изнутри, но вот его образ, его руки и их ?великую безопасность? ей всем сердцем владеть хотелось, оставляя за собой право собственности. Внутри мелодия набирала обороты, повышая тональность, требуя действий и всплеска, требуя жизни. Душа хотела жить, несмотря на все те страдания, что будто тридцать три несчастья выпали на долю девушки.Ивана даже не заметила, как по щекам потекли слёзы. Грустно улыбнувшись, она смахнула те ладонью, вспоминая старания мастера, когда он красил ей ресницы, проводя кисточкой вверх. Плакса. Только портить всё и умела, отдавать умела, хоть при разводе и проявила неведанную ей раннее стойкость при разделе имущества, ещё умела ходить с душой нараспашку, чем колола всякий раз Глеба, которому её признания невыносимым грузом повисали на шее. Пробравшись рукой под ворот платья и немного покопавшись, она наконец достала оттуда тонкую стопку небольших листов, исписанных с двух сторон мелким почерком. Марина давно говорила ей, что как только она избавится от этих писем, то ей обязательно станет легче, вот только до этого момента у Иваны всё никак не хватало мужества. Пренебрегая советом светловолосой подруги, она продолжала выводить буквы на тонких листах, изливая им всю свою душу, а позже складывала свой очередной ?шедевр чувств? к остальным письмам.Развязывая ленту, которой были скреплены листы, Ивана развязывала тем самым эмоциональный узел, что теперь уже солёным градом покатился по щекам. Ей даже не нужно было перечитывать написанное, всё и так было выгравировано в памяти, будто она оказалась куском мрамора, а умелый скульптор из античности высек на ней всю боль и печаль, которой она жила эти месяцы. ?В моей жизни наступил переломный момент. Меня порвали на части, оставив лишь тонкую, прозрачную нить, которая в любой момент может порваться. Я могу сломаться. Мне хочется одеться! Я хочу наслоить на себя хоть что-нибудь, потому что моим костям мало плоти. Я хочу одеться в любовь…??— было последним, что она писала. Даже перевод книги мало чем спасал, уводя раненное сознание в другую реальность лишь на пару часов, а потом ей вновь приходилось встречаться с жестокостью мира. Проведя пальцами по буквам в последний раз, она выпустила листы из своих ладоней, отдавая их на волю ветра. Ей давно следовало отпустить всё это, покончить с этим безумием, и вот она наконец сделала первый шаг, но легче всё равно не стало.Видимо, старалась ещё недостаточно хорошо.Могу быть лучше, могу быть сильнее. Я могу всё!В голове стучали слова, приглушая шум воды, что так и манил к себе. И ей бы с огромным удовольствием хотелось побыть русалочкой, которую безудержно тянуло с морского дна на поверхность, также хотелось почувствовать тот трепет и предвкушение лишь от одного осознания, что она вскоре увидит мир людей, но Ивану же, наоборот, тянуло вниз, туда, где ?Перед дворцом был большой сад, в нём росли огненно-красные и тёмно-синие деревья, плоды их сверкали золотом, цветы?— горячим огнём, а стебли и листья непрестанно колыхались. Земля была сплошь мелкий песок, только голубоватый, как серное пламя. Всё там внизу отдавало в какую-то особенную синеву,?— впору было подумать, будто стоишь не на дне морском, а в воздушной вышине, и небо у тебя не только над головой, но и под ногами, В безветрие со дна видно было солнце, оно казалось пурпурным цветком, из чаши которого льётся свет.?. В мире людей Ивана не чувствовала себя счастливой, и будь она в сказке, то была большая вероятность того, что она бы позволила ведьме отрезать и ей язык, но только в обмен не на ноги, а на рыбий хвост. Бежать хотелось от всего, в особенности от пожирающих мыслей, что разрывали её подобно тому, как разрывал тела воинов Грендель. Остались от неё одни лишь руины, как и от замка Кейтс, так что теперь лишь один туман властвовал там, оседая на камни.В закатных лучах солнца, Ивана выпрямилась и, взглянув на свои ноги, отметила уже сморщенную кожу и посиневшие ногти. Сжимая челюсть до противного скрипа, от которого самой хотелось поморщиться, она шаг за шагом стала медленно погружаться в воду. Тело била уже крупная дрожь и, простирая руки над едва взволнованной водой, Ивана с упрёком глядела на свои ладони, ведь нервное подрагивание связано было отнюдь не с холодном. Она просто-напросто боялась, что не найдёт в себе силы потом всплыть на поверхность. Боялась, что её так и потянет на дно, когда ей всего лишь хотелось…А чего ей на самом деле хотелось?Хотелось прекратить всё это, возможно, даже другой жизни, или же чистого листа вместо памяти, потому что воспоминания о его руках доводили её до горячки, ровно как и сны. Вскакивая на постели посреди ночи, Иване так и не удавалось сомкнуть глаза до утра, а ночная тишина всё давила и давила на черепную коробку, что приходилось кусать кулаки, чтобы не закричать во всё горло, что она влюбилась. Хотелось позвать его, сменить иголки на листву, чтобы сердце колоть перестало, но всякий раз, когда она тянулась к мобильному телефону и в контактах находила его номер, пальцы почему-то замирали, дыхание учащалось, а к горлу подступал ком. Не могла взять себя в руки, не знала, как освободиться, а значит, оставалось только одно?— смерть.Холод морской воды сковывал тело с каждой секундой всё сильнее, но Ивана упорно продолжала работать руками и ногами. Хватая воздух ртом, хлебнула воду, обжигая себе глотку, и будь Марина свидетелем всему этому, то обязательно бы сказала, что у неё уже вновь посинели губы, хотя сама Ивана перестала чувствовать их. Вновь набрала воздух ртом, заглатывая как можно больше, и коротко кивнув самой себе, нырнула под воду. Продержаться смогла лишь жалкие секунды, но столь быстро сдаваться не собиралась. Отдышавшись, игнорируя мерзкие покалывания по всему телу, что грозились разразиться спазмом, Ивана вновь погрузилась под воду с головой.И зачем тебе только помнить о смерти?***Глеб плохо помнил, как проходили концерты все эти долгие месяцы. Казалось, всё смешалось в одну кашу, нет, скорее, превратилось в помойную яму, откуда он всё никак не мог выбраться. Даже максимальная отдача во время выступлений не спасала, и как бы он не гонялся за усталостью, чтобы мозг окончательно отказывался работать, в голове частенько всплывал образ Иваны. Бывали моменты, когда он нарочно выкуривал по несколько сигарет за раз, чтобы перед глазами был только разъедающий лёгкие дым, чтобы глаза наконец щипало, чтобы просто, по-человечески, взять и затмить её образ чем-то постыдным.Ох, ей ведь так не нравилась эта его вредная привычка!Но она, чёрт бы её побрал, молчала, терпела, хотя могла бы в любую секунду выбить тогда тлеющую сигарету из его рта и сказать: ?Хватит!?. Глеб всё же думал, что в тот момент ей мешала это сделать самая натуральная трусость, да и вообще, он никак не мог представить её в роли защитницы самой себя. Повысь на неё голос, и она тут бы стала скулить, чтобы её не трогали и не обижали. Её последние слова засели в нём слишком глубоко, чтобы их оттуда хоть как-нибудь можно было выкорчевать, и он, правда, до боли сжимая кулаки, не стал бы больше делать ей больно, но только бы, она, блять, тоже прекратила мучить его.Нет.Ивана всё не унималась, продолжая ломать в щепки старую жизнь, а ведь до новой было ещё так далеко, так далеко, что порой становилось тревожно от одной лишь мысли, что этот промежуточный период он мог не вынести. Ещё и Макс, будто назло, или же его кто-то подговорил, как бы невзначай спрашивал об Иване, называя её феей, хотя по сути она была ведьмой, наглой такой, отвратительной и с гниющей плотью ведьмой.—?Где ты достал такую куколку? —?всё не унимался Максим, пытаясь достать из Глеба хоть что-нибудь о той рыжей особе, которую он застал в его доме пару недель назад.Глеб лишь сильнее сжал сигарету между пальцами, задержал дым в себе на несколько секунд. Выдохнул. Успокоиться не вышло, да и Максим всё прожигал его глазами, показывая, что так просто сдаваться не собирается. Снова затянулся, и будь рядом с ним девчонка, то ей совершенно точно захотелось бы провести пальцами по линии его скул.—?Эта ?куколка?,?— бросая окурок в пепельницу, он наконец поднял глаза на друга и с лёгкими нотками угрозы продолжил,?— никому не по зубам.Оставляя за собой последнее слово, блондин быстро покинул балкон, возвращаясь в объятия вечеринки. Кажется, той ночью он натянул какую-то девчонку в рваных джинсах и с длинными тёмными волосами. Если память не подводит, то у неё ещё была очень тесная жопа, но спинку же она прогибала, воистину, как кошка, голодная кошка.Терпеливо ждал, когда же она сломает себе гордость и позвонит ему, и время убивало дни, а звонка по-прежнему не было. Как-то на кухне Ивана раздумывала позвонить ему, тогда ей казалось, что решение она приняла окончательное, палец уже потянулся к экрану, но в дверях появилась Марина и, протягивая свой мобильный подруге, громко воскликнула:—?Это же он!Опустив глаза на экран, Ивана обнаружила там видео с концерта Глеба, и, судя по описанию под самим видео, его тур только начинался, и в Питер в ближайшие дни возвращаться он и не думал. Узнай он, что тот звонок сорвала Марина, то точно устроил бы ей сладкую жизнь?— такой кайф обломала.Забывал названия городов сразу же, как заканчивалось выступление, ведь дальше сценарий повторялся, как и во всех предыдущих городах, которые они уже успели объездить. Как-то в клубе в поле зрения ему попалась миловидная такая девчонка, хоть и с угловатыми чертами лица. Движения её узких бёдер в такт с музыкой пленили настолько, что он даже упустил тот момент, когда стал засматриваться на неё, в уме уже прикидывая, какова же она в постели. Определённо, под бежевым свитером скрывалась мягкая грудь среднего размера, а атласная юбка длины миди вряд ли бы могла поспорить с кожей её стройных ног,?— да, фигурка просто шик, бери скорее, пока другой кто не украл. Вот только стоило Глебу раскрыть глаза шире, как он понял, что же именно его привлекло в этой брюнетке. Руками скользнув по бёдрам, она подцепила пальцами ткань юбки и приподняла ту, а сама же, выпячивая ягодицы назад, стала медленно приседать. Парень, околачивающийся рядом с брюнеткой присвистнул, а она поспешила выпрямиться, но вот юбку же всё также сжимала между пальцами, оголяя уже колени.Блять, Ваня, твоё нижнее бельё!От мысли, что его особа совершенно точно натянула бы поверх такой юбки что-то ещё, стесняясь выйти в свет в одном ?белье?, Глеб вовремя подавил в себе рвотный рефлекс. Быстрым шагом направился в туалет, где в течении нескольких минут его тошнило. Опустившись на грязный пол в кабинке, он стал шарить руками по карманам, пока наконец не нашёл таблетки. Быстро глотая их, стал отсчитывать секунды, когда же реальность сменится на чужое, но столь спасительное в такие моменты ?я?.Всё же в ту ночь он раздвинул ноги той самой брюнетки, что зажигала на танцполе, просто чтобы доказать самому себе, что ему на самом деле всё равно. Стонала она прилично, громко так, но всё же в меру, одним словом?— не фальшивила, хотя с распаренными от таблеток и алкоголя мозгами, Глебу было откровенно начхать.Мне хочется, чтобы ты исчезла из моей жизни. Прекрати! Ты не просто дурная привычка, ты намного хуже, хоть и вылупилась, наверное, из яйца самой Непорочности. Какая же ты, сука, гадкая! Придушить тебя мало, а мне ведь хочется, что аж руки чешутся.Весной случилось кое-что неожиданное. Кажется, это был апрель, или март. Скорее, очередной месяц, когда он чувствовал себя пришибленным морозом листом, который продолжал существовать, но не жить. Сама жизнь осталась где-то в ноябре, и он готов был поклясться, что эту самую жизнь у него украла Ивана, а ему же оставила лишь жалкие крошки, чтобы не издох, подобно псу в деревне под забором. Готовясь к очередному выступлению и выкуривая сигарету прямо в гримёрке вместе с остальными парнями, Глеб ощутил под рёбрами лёгкое покалывание. Списал всё на волнение перед выступлением, снова выпил, а после отправился на сцену.Знакомые события с небольшими погрешностями, но только тревога всё нарастала и нарастала. Лишь к утру ему удалось найти более чёткое определение тому, что же в нём зародилось,?— страх. Он испугался за Ивану, не в силах более представить, как же она живёт сейчас. Легко ли ей? Может, кто-то снова обижает её, или же она вообще взяла и вернулась к мужу? Глупости. Он сам выбросил её обручальное кольцо, давая этим понять, что назад пути у неё нет.Ну если тебе, блять, снова делают больно, а ты же в ответ молчишь, то ты точно тупая тварь.***Из-под толщи воды Ивану вытащила вспышка о его татуировке на шее, которую она так некстати вклеила себе в память. Поняла, что на дне ей делать нечего без хвоста, да и в мире не существует волшебства, и никто рыбий хвост ей не даст, даже плати она за него бриллиантами. Оставалось только тихо себе молчать в тряпочку и жить на земле, не забывая при этом быть человеком. Конечности сковывало нещадным холодом, но до острова она всё же добралась без всяких происшествий. Дрожащими руками зачёсывая влажные пряди назад, Ивана оглянулась назад на теперь уже потемневшие воды, и со слезами на глазах осознала, что она жива, что она смогла выбраться из могильной ямы.Жива!Не знала, очистилась она или нет, смыла ли с себя свою любовь, или же та всё так же жила внутри, да и вообще, удалось ли ей вернуть себе саму же себя,?— всё это перестало волновать её. Теперь у неё была жизнь, самая настоящая жизнь, которую стоило ценить, которую ей удалось сохранить не благодаря латинской фразе, а вопреки всем своим страхам и из любви к нему. Когда лёгкие горели от нехватки воздуха, а тело сводило судорогами, ей просто хотелось вернуться, чтобы попасть в его объятия. Плевать, что не знала, как дышать, и что обязательно плакать будет, Ивана очень постарается, и, если он спросит у неё: ?Как дела??, она непременно скажет, что всё хорошо.Подобрав туфли, она заметила зажатый между камушками лист, который подобрала, даже не раздумывая. На дрожащих ногах поплелась в сторону берега, оставляя за спиной облезлую краску маяка и его красную крышу. До гостиницы добраться решила пешком, к тому же денег на такси у неё не было, а подвозить бесплатно мокрую, дрожащую от холода девушку вряд ли бы кто стал из добрых побуждений. Ей хватило того раза, когда её подвёз Глеб, а ведь тогда дождь едва успел намочить её.Наступая на мелкие камушки, Ивана лишь шипела от боли, а в уме же повторяла ?17?, но определить, сколько же времени ей потребовалось на то, чтобы добраться до своего номера, она так и не смогла. Слишком уж часто сбивалась со счёта, но по тому, что на небе лишь начинали рассыпаться звёзды, когда она подходила к зданию, то прошло около двадцати минут. Снова ловила на себе любопытные взгляды, а слух же улавливал едва различимый шёпот за спиной. Мужчина, с которым она добиралась в лифте на седьмой этаж, тактично молчал, хотя Ивана чувствовала, как ему всё не терпелось что-то высказать ей по поводу её внешнего вида.Уже у себя в номере, она позволила себе выдохнуть свободно, понимая, что наконец всё закончилось, что здесь её никто не увидит, не найдёт. Бросив туфли на пол в прихожей, Ивана сразу же направилась в ванную, где принялась вытирать себя мягкими полотенцами. Мокрая одежда полетела в ванную, сил, чтобы разложить её сушиться не было. Переодевшись в спортивный костюм и натянув поверх ещё и халат, рыжеволосая наконец забралась под одеяло. Тело требовало отдыха, душа же?— самоанализа, но если представить, что душа и тело?— это один организм, то вместе же им хотелось тепла.Из задурманенного состояния, когда она уже находилась на границе между явью и сном, Ивану вывел телефонный звонок. Протирая сонные глаза одной рукой, второй она потянулась к тумбочке. Немного опешила, увидев, чьё же имя высветилось на экране. С трудом сглотнула вязкую слюну, принимая входящий вызов и прижимая телефон к уху. Молчание. Губы всё никак не решались разомкнуться, а язык и вовсе, казалось, прилип к нёбу. Вслушивалась в его мерное дыхание, совершенно точно зная, что это он, ни кто-нибудь из его друзей, решивший вдруг покопаться в его телефонной книге, а именно он.Устроившись удобнее в постели и подтянув одеяло до самого подбородка, Ивана тратила большую часть своих сил на то, чтобы просто дышать. Всё же она слишком громко сглатывала, потому что Глеб усмехнулся на это, чуть покачав при этом головой,?— малышка слишком уж сильно нервничала.—?Привет,?— осипшим голосом наконец проговорила девушка.Убрала телефон в сторону и, прижав пальцы к динамику, попыталась прочистить горло, но уже после третьей попытки стало ясно, что она всё же успела простудиться. Вот так вот. Через неделю начнётся лето, а она же простудилась. Непутёвая.—?Ты молчишь, потому что хочешь, чтобы говорила я? —?осторожно поинтересовалась Ивана, понизив голос до шёпота, чтобы не так сильно напрягать горло и голосовые связки. Покрылась вся неловкостью, ведь ответь он ей сейчас положительно, то она бы, наоборот, молчала в ответ, ведь даже не знала, что же такого могла рассказать ему. О своём приключении в заливе, определённо, стоило промолчать.Сам же Глеб в это время находился в одной из гостиниц в Москве, сходя с ума от всё того же тревожного состояния, что с Иваной что-то могло случиться. Спихнув всё на градусы в алкоголе, но никак не на своё искреннее желание позвонить девушке, он нажал кнопку вызова и теперь же вслушивался в любой звук, что издавала на другом конце России Ивана. На её вопрос он лишь мысленно ответил ?да?, заранее зная, что эта красотка уж точно найдёт тему для разговора, а точнее, своего монолога, потому что отвечать в ближайшее время он не собирался.—?Я недавно размышляла над тем, кто же является нашим создателем,?— осторожно начала Ивана и, намеренно остановившись, попыталась уловить настроение парня. Можно говорить дальше, или же не стоит? —?Это не связано с религией, а с нами, с людьми,?— добавила чуть больше деталей, всё также получая молчание в ответ. —?Мы в ответе за тех, кого приручили, я уверена, ты уже слышал это раньше. И помнишь,?— замерла, пропуская несколько ударов сердца. Он хотя бы слушает её или всё это притворство? —?Виктор создал чудовище, но не потому что собрал его из останков мёртвых людей, а после же пропустил через его тело ток, а потому, что бросил его, отвернулся от него. Когда он очнулся, Виктор испугался настолько, что сбежал из своей лабораторий и навсегда отрёкся от своего же детища. Всюду гонимый и презираемый людьми за своё уродство, это бедное создание превратилось в монстра, потому что самому Виктору не хватило смелости признать его и взять ответственность за свой поступок.Пока Ивана натирала себе язык, поря откровенную чушь, Глеб же наблюдал за тем, как из ванной комнаты к нему направилась уже в одном лишь соблазнительном белье с подвязками русоволосая девушка. Он подцепил её в каком-то клубе, пару коктейлей и она уже согласилась поехать с ним в гостиницу, по пути скурили последние сигареты, а уже в самом номере, подойдя к нему вплотную и стягивая ветровку, а после и футболку, она мило шепнула ему на ухо, что ей нужно в ванную. Не придав значение прижатому к уху телефону в руке парня, девчонка сразу опустилась перед ним на колени и потянулась руками к пряжке ремня. Влажными губами целуя низ живота, она одним резким движением приспустила тёмные джинсы вместе с бельём. Сладко так облизалась, но к члену всё же прикоснулась сперва своими тёплыми, чуть влажными ладошками.—?Его сердце превратилось в камень, потому что его создатель, Виктор, отвернулся от него. Как думаешь, прояви он к нему хоть немного тепла, то тех смертей можно было избежать? —?Ивана спрашивала с такой надеждой в голосе, что не отвлеки Глеба пальчики русоволосой девчонки, которые она уже кольцом сжала на его половом органе, то, наверное, он даже ответил бы ей что-нибудь. Проглатывая очередное унизительное молчание со стороны парня, Ивана набрала побольше воздуха в лёгкие, продолжая и дальше размышлять, как ей казалось, на очень серьёзную тему. —?После встреч с тобой я пребывала в таком же состоянии. Меня охватывали паника, смятение и страх, что… Я просто не хотела, чтобы ты оставлял меня,?— последнее она произнесла на выдохе, надеясь, что слова где-то утонули и так и не дошли до Глеба, вот только он всё расслышал: чётко и ясно.Сверкнув карими глазами и в очередной раз облизнувшись, девчонка лишь кончиком языка провела по головке члена. Отстранилась, после чего провела рукой от основания до крайней плоти и вновь до основания. Напрягла язык сильнее, скручивая тот в трубочку, и остриём заполнила уретральное отверстие. Замерла так на несколько секунд, накапливая слюну, а после спуская ту прямо на головку и в очередной раз проводя пальцами по стволу, но только на этот раз сжимая уже ощутимее.—?Я кое-что тебе написала,?— призналась Ивана, с замиранием в сердце приоткрывая завесу своей тайны. —?Я много чего писала, но из всего сохранилось лишь одно письмо, хотя,?— в голову тут же ударило воспоминание, как она с этими самыми письмами прощалась,?— теперь это даже не письмо, но всё же. Подожди немного, я скоро.И пока Ивана бросилась в прихожую, а потом и в ванную на поиски того самого листа бумаги, Глеб же свободной рукой резко схватил девчонку за волосы, показывая, что с играми у них покончено. Растворяясь в покорности перед мужской властью, Мария лишь втянула щёки сильнее, заглатывая до середины. Намотав длинные волосы на кулак, Глеб толкнулся бёдрами ей в рот, так что пришлось через силу расслабить глотку, чтобы не зайтись кашлем. Снизу вверх глядела своими блестящими тёмными глазками, будто молча спрашивала, если ему нравится. Кажется, ему нравилось. Тонкими руками ухватилась за его бёдра, помогая себе, выпрямилась сильнее, так что головка при таком положении всякий раз утыкалась в нёбо. Позволила трахать свой рот ещё сильнее, максимально расслабляя глотку и заглатывая теперь ещё больше. Намеренно прижималась языком снизу, чуть прикусывала зубами, а потом опять зализывала всё своим горячим, шершавым языком, смачно причмокивая при этом. По подбородку потекли слюна и выделения в виде ?морской пены?, проделывая себе дорожку дальше, вниз по шее.—?Нашла,?— вернулась наконец. У Глеба уже кровь закипала от предвкушения, нет, не спустить девчонке в рот, а послушать, что же там такого интересного могла написать эта рыжеволосая бестия.Мария же тем временем, пристрастившись к выступающим венкам на члене, стала с особым старанием посасывать их, а левой рукой же, потянувшись к яичкам, ощутимо смяла их в своей ладони.Прикрыв глаза, понимая, что совсем скоро по телу растечётся благоговение от её слов, Глеб с трудом разлепил пересохшие губы, но вымолвить так ничего и не смог, а вот Ивана же, стоя перед кроватью и сжимая в одной руке лист, огласила парню смертный приговор:—?Ты!Ты, ты, ты, и лишь в самом конце я.Так грустно признавать себя никем,Но только ты не плачь, ведь в тебе цветёт сама Земля.Я чувствую тебя в материи мирской,От начала и до скончания времён знай?—Я всегда отдам тебе своё сердце.Вижу тебя в чёрном бреду я, а значит,Задыхаюсь, растворяюсь, разрываюсь,Ты словно развоплотить меня способен в любую секунду.Однажды я наберусь смелости и попрошу:?Поцелуй меня?,Совсем как сейчас, ну же, умоляю?— целуй!Её чуть дрожащий голос и вибрация горла довели до окончательной потери контроля над собой. Плевать, что он кончил лишь от одного звучания голоса Иваны, который возбудил его с первой же минуты ?монолога?, плевать, что русоволосая, послушно сглатывая всё, уже спешила подняться с колен и, попутно целуя его живот и грудь, намеренно выводила языком каждую цифру татуировки ?1996?, а ноготками скребла по выемкам между рёбер, в голове же стояла оглушительная тишина, потому что и сама Ивана задержала дыхание.Одними лишь губами шепнув девушке уйти, Глеб подтянул штаны и на ватных ногах направился к кровати. Понимая, что больше от него ничего не добьёшься, Мария направилась в ванную, где привела себя в порядок и надела обратно своё серебристое обтягивающее платье с пайетками. Покидая номер, всё же решила проявить характер, хлопнув дверью, на что парень же лишь цокнул языком.Молчание Иваны угнетало настолько, что пальцы тут же стали рыскать по карманам в поисках спасительных таблеток. Обломала. Стоило ему только нащупать их в кармане джинсов, как Ивана решила выложить ?себя? ему окончательно, шмыгая при этом носом и хватая воздух ртом.—?Мне было очень-очень плохо. Я старалась забыть всё, что случилось тогда между нами, говорила себе, что это неправильно, и что ты вовсе не такой хороший, как я себе надумала, но не смогла. Ты позвонил, и я сразу же бросилась отвечать. Мне бы очень хотелось соврать тебе, но я не могу, не могу, не могу, понимаешь?Снова этот надрывный голос, эти звенящие интонации, по которым сразу становилось понятно, что она плакала, что держалась из последних сил.—?На следующей неделе.Не успела Ивана ничего переспросить, как он уже сбросил вызов, оставляя её в откровенном лабиринте догадок.