Глава 5 (1/1)

Эндрю планировал за две недели подвести хоть какие-нибудь итоги, завершить самые важные дела…Не успел. Плюнул, поняв, что дел накопилось столько, что в две недели не уложиться, не имея устройства для управления временем.Закончился основной этап терапии. Док, вполне довольный результатами, заявил, что теперь все зависит от тела, генетики, химии, биологии, природы и неба. И от усердия, которое Эндрю готов приложить, чтобы вернуться к полноценной, нормальной жизни.О его ближайших планах док ничего не знал.Ничего не знала и Анита – Эндрю не собирался прощаться с ней, потому что не представлял, как это сделать и какие слова сказать. Терезу, Чейза и Дантона тоже никто не посвятил в курс дела, как и союзников. О планах Эндрю знали док, Микки, Октавий и еще десять бойцов, лично отобранных хмурым, раздраженным легатом для самоубийственной прогулки по одному из адских кругов.К удивлению Эндрю, Сандерс не лучился радостью и предвкушением, хотя, казалось бы, в аду он должен чувствовать себя как дома. Обозвал затею дерьмовой, но на вопрос ?Ты же со мной пойдешь?? ответил: ?Конечно пойду? – и о чем-то всерьез задумался.У Эндрю была карта, набросанная Сандерсом от руки. На первый взгляд – немалая территория. Передвижение по ней затруднено из-за рухнувших зданий и воздушных дорог, бездонных провалов в земле и лабиринтов радиоактивных каньонов.Их создала не природа. Их создал трагический случай – древние технологии дали сбой, что-то активировало ракеты, мирно спящие в колыбелях шахт, послало им дистанционный сигнал – и они отозвались серией подземных ядерных взрывов.Немыслимая по своим масштабам катастрофа, которую в Разломе никто не ждал.Впрочем, если повезет, долго шляться по этой дыре не придется – то, что было когда-то Эштоном, небольшим городком при военной базе, расположено относительно недалеко. По словам Сандерса, путь до Эштона лежит под землей – через бетонные коридоры, заброшенные лаборатории и ракетные шахты. Если Фортуна и впрямь приветствует смельчаков, есть шанс разыскать нужный склад прямо там, даже не выбираясь на истерзанную ветрами поверхность.– Ветры Разлома… это невероятная вещь. Помнишь, я говорил, что они сдирают кожу? Я нисколько не преувеличивал. Погодная аномалия сокрушительной мощи. Не похожа на естественное явление. Скорее всего, дело человеческих рук. Хотел бы я знать, чьи руки и чей изощренный ум способен сотворить такое. И каким образом.Эндрю был склонен думать, что Сандерс приукрашивает от себя. Если верить его словам – про сдирающие кожу ветры, зашкаливающую радиацию, бездонные пропасти и погибель на каждом шагу, – там не могло остаться вообще ничего живого.Но все-таки жизнь там есть.– Это не жизнь. Это смерть. Разлом дал приют смерти во многих ее формах и проявлениях. Я ведь уже рассказывал про когтей? Поверь, эти зверушки доставят тебе минимум неудобств, по сравнению с другими порождениями Разлома. Кстати, мне показалось, что в прошлый раз я видел там самца-вожака. Значит, скорее всего, есть и самка. За несколько лет эти твари там могли впечатляюще расплодиться. Ты знаешь, сколько яиц самка когтя откладывает за раз? А детеныши очень быстро растут.Запугивает. Специально запугивает, не желая вслух говорить какую-нибудь ерунду. Вроде ?Ты же калека, тебе там делать нечего, кроме как сдохнуть?. Или ?Я беспокоюсь за тебя?. Или ?Стоит тебе умереть – и Нью-Вегас в одночасье откатится к далекому средневековью, армия развалится, союзники сожрут друг друга, а все люди за считаные дни перемрут?…Он не желает всего этого говорить, поэтому рисует самые мрачные и пугающие картины в надежде, что Эндрю Нолан побоится когтей и сдаст назад. Что он, сидя на двадцать втором этаже неприступного ?Лаки?, подождет еще месяцев пять или шесть, пока ему гарантированно не доставят имплантат из щедрого, богатого на медицинские ресурсы Вайоминга.Но он ведь знает. Знает, умный ублюдок, что Эндрю Нолан не может сидеть и ждать.Сандерс запугивал, приукрашивал и преувеличивал, но все-таки, собираясь в путь, отряд Эндрю – общей численностью в двенадцать человек – экипировался на славу. Помимо усиленной закрытой брони, защитных очков, шлемов, перчаток, удобной обуви, набрали с собой и немало оружия. Огнестрельное – потому что его было больше всего. Энергетическое – его компоненты меньше подвержены износу из-за неблагоприятных погодных условий. Гранаты, Пип-бои, ПНВ, фонари. Целый огнемет в комплекте с опытным огнеметчиком. Несколько укомплектованных армейских аптечек и особые лекарства для мистера Эндрю Нолана. Светошумовые гранаты и фальшфейеры – распугивать загадочных тварей, живущих во тьме, о которых Сандерс говорил с неприятной улыбкой. И С-4 – брикетами набили целый рюкзак: вдруг понадобится взрывать двери и расчищать завалы?Эндрю лично два вечера уделил внимательному знакомству с несложной системой установки и активации пластиковой взрывчатки. Вроде все доступно, справится даже дурак.

– В бою, – инструктировал Микки за день до отправления, – броню повредить очень сложно. Обычная пуля ее не возьмет. Даже крупный калибр – если только в упор палить не станут. Экспансивые расплющатся, бронебойные… могут дырку проковырять. От траектории зависит. Чуть вбок отклонится – и считай, тебе не сделает ничего. Лазер уже посерьезнее вещь. Плазма тоже. Но защита, – нежно провел рукой по пластинам нагрудника, – вроде еще цела. В общем, тут как повезет. Лучше судьбу не испытывать.– ЭМИ?– Вот от ЭМИ, приятель, держись подальше. Эта модель старая, в ней спецзащиты и аварийной системы нет. Вырубит электронику – все, приехал. Нет, она включится, конечно, потом. Скорее всего. Если там платы все к чертям не пожжет – перезагрузится и включится. Но пятнадцать секунд в бою – это пятнадцать секунд в бою. Критично. Смертельно. И да, – обошел Эндрю, постучал по спине. – Реакторный блок. Защита тут будь здоров, но если пробьют – рванет.– Что рванет? – насторожился Эндрю.– Как что? Блок и рванет. Не переживай, если будешь в шлеме – почти ничего не почувствуешь. Ну, конечно, по спине и затылку основательно долбанет… И из этой груды железа тебе придется эвакуироваться…– Прекрати это.– Что прекратить?– Вот это. Руками, – Эндрю отодвинулся от Микки. – Гладишь, будто свою Эстер. А тут я, между прочим. И мне неловко.Микки – Эстер – АРХИМЕД.Эндрю смолчал: уже знал, что испытания прошли успешно. К северу от Нью-Вегаса, высоко в горах, во время последней грозы пронзила землю молния невиданной силы. Вроде бы даже по радио кто-то о ней говорил, но всеобщего внимания этот феномен не привлек. Молния и молния. Ну да, здоровая.Микки потратил почти два дня, чтобы добраться до места, куда выстрелил АРХИМЕД. Оценил ущерб, замерил на глаз радиус поражения тепловой волной. Принес сувенир – маленький цилиндр с отростками, похожими на окаменевших червей. Назвал его ?фульгурит? и сказал, что, в общем-то, при некоторой доле воображения и договорившись с самим собой, можно поверить, что обширный глубокий ожог на теле земли оставила гигантская сверхмощная молния, а вовсе не луч смерти из космоса.Эндрю Нолан заручился официальной поддержкой небес. Оставалось дело за малым – воскресить в себе желание жить и пользоваться этой поддержкой.– Ты, главное, – сказал на прощание Микки, – броню береги. Обращайся с ней ласково и верни потом в целости и сохранности. Лично, из рук в руки верни. Идет?Путей до Разлома насчитали аж целых два. Первый – комфортный, но долгий: по маршруту, которым войска Легиона отправлялись на фронт. Достичь крайнего фронтового ОП, оттуда, передохнув, – на север. Придумать, как перебраться через паршиво сохранившийся мост в Разлом.И второй – сквозь обрушившийся каньон, где когда-то проходила оживленная транспортная магистраль, а значит – все завалено обломками автомобилей. Этот путь в два раза короче, чем через опорный пункт, но куда менее удобен и комфортных ночевок не предусматривает.Эндрю не колеблясь выбрал второй. Да и от ?точки высадки? дорога до Эштона будет в разы короче, не придется тащиться через разрушенные районы, перепрыгивая гигантские трещины в земле, отбиваясь от когтей смерти и распугивая таинственных туннельщиков светошумовыми гранатами.Сандерс, конечно, крепко преувеличивал весь тот кошмар, который ожидает неподготовленного путника в Разломе. Эндрю говорил себе это, но иногда – в редкие минуты непростительной неуверенности – спрашивал себя: а вдруг Сандерс не врет? Вдруг он не просто не врет, а еще хуже – недоговаривает? Вдруг Разлом – это и впрямь филиал ада, открывшийся на земле, и там нет ничего, кроме смерти, чудовищ и, разумеется, заветного имплантата…Да нет, отмахивался Эндрю. Не может такого быть. От радиации спасет ?Рад-Х?, антирадин и встроенная защита силовой брони. От монстров обычно неплохо помогают пули, гранаты и энергетическое оружие. Воспользовавшись случаем, Эндрю решил воплотить хотя бы одну свою маленькую мечту, пока жив, и ему раздобыли ПП – заветный ПП калибра 12,7, оснащенный полезными модификациями: увеличенным магазином, лазерным целеуказателем и наствольником, уменьшающим разброс.Когти смерти, конечно, чрезвычайно неприятный нюанс, но дюжина хорошо подготовленных бойцов уж как-нибудь справится и с этой напастью. Особенно с ней справится крупнокалиберный пистолет-пулемет.?Поразительно, – отмечал внутренний голос. – Стоило тебе стать калекой, так и когти смерти перестали тебя пугать?. Эндрю вслушивался в себя и понимал: действительно перестали. Худшее, что они сделают, – убьют его и съедят. А это далеко не самое страшное, перспектива застрять в инвалидной коляске пугала сильнее.Утром семнадцатого июня – до рассвета, чтобы внимание не привлекать, – отряд Эндрю Нолана выдвинулся из Нью-Вегаса на юго-запад. Туда, где, затерянная между высоких скал, начиналась дорога, ведущая к заветному имплантату.Конечно, с условием, что старая сука не наврала.

***Четыре дня. Ровно столько времени занял путь, который довоенные автомобили, должно быть, покрывали за считаные часы. Четыре дня по пролегающей сквозь сухой безымянный каньон развороченной трассе, погребенной под металлическими обломками, на которых гроздьями распускалась ржавчина и еще какое-то подозрительное дерьмо.Этот безымянный каньон был абсолютно мертв, Пип-бои и система обнаружения целей брони не фиксировали ничего, кроме редких транзитных птиц, отдыхающих на кривых остовах. Ноги то и дело запинались за осколки дорожного полотна, а там, где оно давным-давно превратилось в прах, от шагов поднимались в воздух облака рыжей пыли.Солдаты и Сандерс шли в респираторах. Эндрю полагался на фильтры шлема силовой брони.Днем он гордо вышагивал в ней, время от времени небрежным жестом убирая с пути останки машин и неведомых древних конструкций. Вечерами вытаскивал из нее свое до омерзения немощное тело и с чужой помощью упаковывал его в плотный спальный мешок.Здесь было нежарко – высокие отвесные скалы защищали от солнца и хранили прохладу, но к концу третьего дня Эндрю уже ненавидел его. Ненавидел этот тесный, заваленный мусором, бесконечный каньон, рваный зигзаг синего неба над головами; закрывая глаза, представлял себе просторные пустоши, расстелившиеся до горизонта, и как он бежит и бежит по ним…Держался за эту картинку как за самую надежную, самую крепкую мотивацию.На четвертый день небо переменилось. Над макушками оно все еще сверкало пронзительной синевой, но впереди подсветилось розовым, как бывает перед закатом. С каждым часом розовый все густел и густел, пока наконец не прорисовал кроваво-красную полосу, залившую западную часть небосклона. Дозиметр пару раз в недоумении щелкнул и перешел на тихий, пока еще не навязчивый треск.– Странно, – когда голодный отряд устроил привал, Эндрю глянул на время. И вверх. – Рановато еще для заката.– А это и не закат, – известил Сандерс. – Это Разлом.За долгих четыре дня Эндрю успел сто раз усомниться в правильности своего решения. Сто раз подумал: может, все же стоило подождать? Положиться на милость природы и силу здоровых генов, принимать лекарства, ходить с тележкой, делать все нужные упражнения…Но когда впереди показался просвет – настоящий просвет, отливающий огненно-красным, – Эндрю невольно ускорил шаг, мечтая поскорее вырваться из тесного плена скал, ощутить, что он смог, он дошел до заветной цели. Увидеть своими глазами, прочувствовать и осознать.Потрясенно застыть, слушая, как красный песок со скрежетом сдирает с брони защитное напыление.– О черт… – выдохнул Эндрю в шлем – и его слова унесло мощным порывом ветра. – Стойте! Нет! Не подходите сюда!Вот она. Та самая бездна, что являлась ему в кошмарах. Которая звала и манила, над которой он балансировал целый год… А может, не год. Может, всю жизнь – ведь, должно быть, у каждого есть своя собственная бездонная пропасть.Эндрю теперь знал, как выглядит его. Она черная – ее стены опалены и оплавлены ядерным пламенем. В ней застыли навечно скелеты древних машин. Над ней хаотично носятся гигантские призраки, сотканные из радиоактивного песка. Она говорит, говорит, говорит захлебывающимся стрекотом дозиметра, обволакивает колючей, забивающейся в сочленения простыней…?Саваном, приятель. Она окутывает тебя уютным саваном?.Эндрю моргнул, избавляясь от мрачного наваждения. Рано. Пока еще рано Эндрю Нолана хоронить.– Ну как тебе? – Вопреки предостережениям, Сандерс подошел к краю гигантской, полыхающей радиацией трещины, протянувшейся до багрового горизонта. Уцепился руками в перчатках за обгрызенный край скалы. – Впечатляет, да? Ракетная база Хоупвиль во всем своем мертвом великолепии! – чтобы быть услышанным сквозь вой ветра и респиратор, ему приходилось почти кричать. – Посмотри в небо. Знаешь, что это? Это, мой мальчик, настоящая ядерная зима! И здесь она будет властвовать, пока эти ветры не стихнут.Эндрю наконец понял, о каких ветрах он говорил. Песчаные вихри, бушующие над высохшим озером Эльдорадо, – так, ерунда. Легкий бриз, по сравнению с чудовищем, хозяйствующим в Разломе. Под натиском этого монстра содрогалась даже силовая броня. Именно он, спевшись с циклонами Тихого океана, время от времени насылает на Мохаве радиоактивные пыльные бури.– Как… Как это могло случиться? Кто это сотворил?– Я ведь тебе уже говорил. Объяснял. Случайность! Роковая случайность! Судьба! И не смотри на меня. Клянусь, когда я в восемьдесят втором сюда пришел, тут уже все так и было. Курьер не ответственен за послание, которое он несет.Он замолчал. Эндрю не мог различить его взгляд, спрятанный за мотоциклетными очками, но что-то повисло в воздухе. Что-то такое, что даже ураганом не сдуть.Десять бойцов, следуя за Сандерсом вдоль изрезанной песками каменной стены, пробрались через завалы и осколки горной породы к рукотворному входу, впаянному в скалу. Эндрю прикрывал их как мог – всей своей массивной металлической тушей.Что ж, насчет ветра Сандерс не обманул.Под землей – или в недрах скалы, изрытых коридорами военных бункеров, – ветра не было. Эндрю, прислушиваясь к глухому эху, наконец-то снял надоевший шлем. Вдохнул полной грудью аромат пыли и плесени – и чего-то еще, похожего на едва уловимый запах помойки, как в закоулках Фрисайда. За его спиной бойцы, ругаясь, отряхивались от песка и делились свежими впечатлениями.Впечатления выплескивались через край.Мысленно поставив галочку напротив пункта ?ветер?, Эндрю силился вспомнить, что там Сандерс еще обещал. Когтей смерти, рыщущих по обугленным руинам? Туннельщиков, обитающих в темноте? Радиацию?..Притихший дозиметр утверждал: фон повышен, но в пределах допустимых значений. Видимо, излучает осыпавшийся на пол песок. А может, вон та груда затянутого пылью и паутиной древнего оборудования: какие-то консольные панели с выпуклыми мониторами, погнутые железные стулья и прогнивший насквозь диван.– Здесь передохнем, – решил Сандерс, к чьим словам Эндрю теперь прислушивался особенно внимательно. – Лагерь нет смысла разбивать. Через комплекс ШПУ часа за четыре выйдем к наземной части базы. Оттуда – до Эштона. Иначе к нему не подойти. Комплекс, разумеется, нужно тщательно обыскать.– А в Эштоне что? – спросил Эндрю, пока солдаты, воспользовавшись передышкой, потрошили рюкзаки, извлекая медикаменты и снедь.– Немного относительно целых домов. Есть подвалы – хорошие укрытия от ветра. Фон высок, но с рад-иксом можно перетерпеть. Разделившись, местность можно разведать за день. Нужно начать с утра и закончить к вечеру. Ночью никаких вылазок.– Из-за туннельщиков? – спросил один из солдат.– Да. Из-за них. В подвалах бетонный пол, сквозь него эти твари пробиться не смогут. Если во время разведки, – Сандерс развернулся к бойцам, – вам встретится темный туннель, пещера или что-то подобное – без светошумовых к ним близко не подходить. Сунетесь туда – не топать, не говорить. У туннельщиков великолепный слух, они ощущают вибрации. Передвигаются в основном под землей. Поодиночке – никогда, только стаями. Несколько особей любого из вас разделят на порционные куски за считаные секунды.– А они большие? – Не придумав, куда бы с удобством сесть, Эндрю пристроился на краю нерабочей панели.– Размером с крупного пса. Эти твари – дети Разлома, но породила их не катастрофа. Они обитали здесь и до нее. Я… – задумался, покачивая респиратор в руке, – точно не помню, сталкивались ли с ними люди, жившие здесь. Но после взрывов твари хлынули на поверхность. Видимо, взрывы разрушили их дом под землей. Иногда их можно увидеть и днем. Они развиваются. Приспосабливаются. Здесь нет солнца, и эта вечная бурая мгла способствует их адаптации.Один из солдат попросил:– Сэр, а что-нибудь еще расскажите про них. Это мутанты? Кем они были раньше?– Какими-нибудь обезьянами. Или людьми. У них четыре конечности. Есть гениталии, пупок, отстоящий большой палец и два соска. Это определенно приматы, гоминиды. Приматы плюс радиация, плюс ВРЭ и поколения, живущие под землей. Результат закономерен. Мутация наградила их не только великолепным слухом и способностью ориентироваться в темноте, но и органолюминофором. Он ко всему прочему ядовит.– Органо… чего? – удивился боец.

– Тупица, – поморщился Сандерс.– Это органическое вещество, – вступил в разговор еще один солдат, которого Октавий определил в медики этой опаснейшей экспедиции. – Поглощает один тип энергии, преобразует его в другой. В световой. То есть, грубо говоря…– Эти твари что, светятся?– Они не светятся, – отрезал Сандерс. – Светятся только их глаза и шипы. Напорешься на шип – и у тебя будет совсем мало времени для введения антидота.– А если не успею?– Судороги, рвота, паралич, смерть. К счастью, универсальный антидот у нас есть в достаточном количестве. Впрочем… – шурша мусором под ногами, прошелся по идеально квадратной комнате, освещенной мощными переносными фонарями. Что-то поднял с пола, зачем-то понюхал и отшвырнул. – Об этом можно не переживать. Они выпотрошат тебя до того, как ты почувствуешь симптомы интоксикации.– Мне стало намного спокойнее. Благодарю вас, сэр.Юмор? Ну что ж. Юмор – это неплохо в такой ситуации, подумал Эндрю. Октавий, наверное, знал, кого отбирать. Хотелось верить, что эти парни способны не только шутить, но и отлично сражаться.

– А чем, – спросил, – они питаются здесь?– Несколько лет назад на моих глазах небольшая стая туннельщиков на части разорвала когтя смерти. На это у них ушло семь-восемь секунд. Думаю, когти и туннельщики выживают за счет друг друга. И за счет безмозглых, отчаянных храбрецов, которые лезут сюда в поисках уникальных прототипов оружия и разного рода технологий. Например, имплантатов.– Я слышал, – подал голос третий боец, – Разлом славился своими оружейными разработками. Тут производили оружие еще до Великой войны. И после, когда этот город опять заселили.Сандерс кивнул:– Это верно. И все произведенное оружие… Почти все оружие после катастрофы осталось здесь. – Опять что-то поднял, понюхал с брезгливой гримасой. – Главное, помнить, что мы не единственные в Разломе, кто способен его использовать.– Меченые, – сообразил медик. – Бедняги. Как это, наверное, жутко – вот так здесь застрять.– Твое это… сочувствие. Оно неуместно. Едва они нас заметят – тут же попытаются убить. И да. Еще кое-что. Здесь кто-то недавно был. В этом помещении. Дня два или три назад. Кто-то разумный, поэтому смотрите в оба.Пока все смотрели в оба по сторонам, Эндрю пялился в карту и чувствовал себя идиотом. Эштон – вот он, до него от силы десять миль. Нужно просто выбраться из бункеров ШПУ и часа три бодро шагать на север.Увы. Подземные взрывы так перепахали Разлом, что добраться до города с этой точки не представлялось возможным. Отряду придется дважды пересечь всю пораженную территорию. Сначала подземными лабиринтами – на запад. Затем, по поверхности, – в обратную сторону, на восток, обогнув одну из гигантских трещин и обойдя неприступный скальный массив.Двойная работа. Но ничего – главное, чтобы заряда в реакторных блоках хватило. Один уже вчера пришлось заменить.Бункеры шахтной пусковой установки Хоупвиля только на первый взгляд казались почти не пострадавшими от рукотворного катаклизма. Чем дальше отряд зарывался под землю, следуя за Сандерсом, тем сильнее кренился пол. Путь то и дело преграждали завалы из мебели и старой техники, один раз пришлось расчищать проход от обломков потолка и стены.Бетонную плиту поднять? Да раз плюнуть! Эндрю их поднимал, с тревогой посматривая на датчик энергии блока. Чем выше нагрузка – тем выше расход.О том, что это именно военная база, напоминало буквально все: от ящиков с очень знакомыми почти стершимися маркировками…?Собственность армии США?.…до отключенных боевых роботов – безмолвные треноги угрожающе чернели в тенях. На появление незваных гостей не среагировали и турели. Энергия в бункере еще была – невзирая на то, что основные электрические цепи выглядели обесточенными, местами помигивали тусклые лампы под потолком, одиноко светились кнопки оторвавшихся от стен панелей, срабатывали электронные замки, а выдранные из кожухов кабели приходилось аккуратно огибать.– Сейчас будет сюрприз, – предупредил Сандерс, остановившись возле очередной двери. – Один мой друг когда-то сказал, что это Америка. Старая добрая Америка, которая веками спит здесь, под землей. Ее голос люди уже услышали. А знаете, как она выглядит?И эффектным жестом активировал отпирающий механизм.Эндрю ожидал увидеть все, что угодно, но только не долбаную МБР.Настоящую.Настоящую, черт подери, межконтинентальную баллистическую ракету! Сказать Октавию, Аните, Чейзу… кому угодно – ни хрена не поверят! Ну какого черта никто не взял с собой фотоаппарат?Ракета была здесь. В центре огромной темной шахты, окруженная изогнутыми переломанными мостками, устремленная в небо – туда, где над головами едва-едва брезжило кольцо мутно-желтого света, к звездам, скрывающимися за непроглядным небом Разлома.– Ничего себе! – присвистнули сзади. – Вот это здоровая хрень…Здоровая хрень – в пять этажей, не меньше, – казалась не памятником Старого мира, а каким-то загадочным артефактом. Чем-то чуждым, невероятным, присланным сюда обитателями других планет. Эндрю видел рисунки в полуистлевших книгах, сотни раз представлял себе эти ракеты в уме, но вот так, вживую, своими глазами…И флаг. Флаг Старого мира, старой Америки проступает на облупленном округлом боку.

– Нравится? – Пока Эндрю, открыв рот, пожирал ракету глазами, Сандерс к нему подошел. – Красота, не правда ли? Смертоносная, величественная красота.– А она… работает? В смысле… она может взлететь и взорваться?– Если починить пусковую установку, разблокировать пульт управления и как-то узнать коды запуска… Я думаю, тогда эта птичка взлетит. У меня, к сожалению, в тот раз не было ни времени, ни ресурсов.Эндрю понял, что ему необходимо ее потрогать. Протянуть руку, коснуться, прижать к ней ладонь… Прижаться щекой, ухом, услышать, как сонно шепчет, ворочаясь в стальном чреве, нечто такое, чему в этой реальности не существует названия…?Это все равно что коснуться бога?, – неуверенно выдал внутренний голос. Боги Старого мира не умерли. Они крепко спят.К сожалению, к божественному корпусу было не подойти, разве что спрыгнуть с самого нижнего яруса – прямо туда, вниз, к холодным безжизненным соплам ракетных двигателей. Спрыгнуть-то можно – но как выбираться потом?– А еще такие здесь есть?– Есть, – просто ответил Сандерс. – В семьдесят восьмом активировались не все. Та, услугами которой я однажды воспользовался, была не единственной уцелевшей. Тебе интересно?– Безумно! – выдохнул Эндрю. – Ладно, нам надо… Надо дальше идти.?В семьдесят восьмом?, – сказал Сандерс. После первой битвы за Дамбу Гувера, после того, как НКР посрамила и унизила Легион. Эта катастрофа случилась здесь, пока рекрут Реджи обслуживал публику и развратных женщин Нью-Рино, пока по западным землям разгуливал Элмер Пирс, присматривая лакомые кусочки для своего вождя.До Мохаве, наверное, тогда докатилась волна настоящего землетрясения.НКР не имела доступа к ядерным боеголовкам. Или не знала об их существовании, или не разобралась, как ими управлять. Обладай она таким оружием – Легион Цезаря был бы стерт в порошок, а по всему континенту установилось бы господство Новой Калифорнийской Республики.?Прямой путь к господству, – подхватил внутренний голос. – Это даже круче, чем АРХИМЕД?.Эндрю вслушивался в его вкрадчивый шепот и чувствовал, как мурашки бегают по рукам, ровно до первых трупов. Момент, когда бункеры сменились канализационными коллекторами, он даже не уловил – был поглощен эмоциями и бурлящими мыслями, всем собой переживал нечто абсолютно захватывающее, почти мистическое.– Четыре тела, – сказал кто-то, и Эндрю вернулся к реальности в один миг.Четыре тела на забрызганном засохшей кровью полу. Одно – под неактивной турелью, еще два – в стороне. Четвертое скорчилось у стены, рядом с ним – сгоревшая лазерная винтовка.– Вот это да, – медик присел на корточки над одним. – Не разложилось, а мумифицировалось. Мышцы твердые, как… – не побрезговал потыкать пальцем. – Как покрышки старых машин. Поразительно. Где весь кожный покров? Одежда надета прямо поверх голого мяса…А Эндрю смотрел не на голое мясо. Он смотрел на броню. На ободранный кожаный панцирь, прожженный нагрудник с заклепками и знакомой шнуровкой, наплечники со стальными шипами, по которым легко угадывалось воинское звание, ранг…– Да это же легионер, – озвучил кто-то.– Да ни хрена, – ему возразили. – Легионеры в своих юбках бегают. А у этого… ты посмотри. Штаны.– Тут еще один! – выкрикнули слева. – Тряпки вроде легионерские, но какие-то не такие. У него еще и эта… куртка, как у солдат НКР.– Видишь ли, – Сандерс повернулся на голос, – в какой-то момент для этих парней знаки отличия, как и война Легиона и НКР, перестали иметь значение. Разлом стер все их идеалы, обесценил, перемешал. И поставил свою особую метку. Они здесь все вместе. И все они против нас.Меченые. Еще одна галочка в списке кошмаров, которыми Сандерс пугал. Пока что ни слова лжи – все сбывается.– Они разумны? – поинтересовался еще один из бойцов.– Что считать разумом? Они не настолько безумны, как дикие гули. Но и человеческое сознание в них угасло давно. Это жалкие, истерзанные ветрами, прожженные радиацией создания. У них есть свои лагеря и какое-то подобие блок-постов. Они помнят, как разводить костры, как держать в руках оружие и как использовать. Но уже не понимают, зачем и против кого. Для них каждый, кто явился сюда из внешнего мира, – враг. И еда. Просто довожу до всеобщего сведения.– А они разговаривают?– Говорят ?а-а-а? и ?р-р-р?. Я убил их… не знаю. Полсотни? Больше? Возможно, оставшиеся это помнят и не рискнут лезть на рожон. Но тешить себя иллюзиями я бы не стал, их память затянута радиоактивным туманом.На то, чтобы пробраться через бункеры ШПУ, тщательно обыскав каждый угол, ушло больше пяти часов. Закончили, если верить таймеру, за час до полуночи. На поверхность ночью единодушно решили не выходить, устроились на ночлег в одной из проходных комнат, где в углу обнаружился ящик с четырьмя целыми ИРП.Вокруг ящика были разбросаны вскрытые упаковки.

Здесь действительно кто-то успел побывать. Еще не выветрился запах съестного из плотных пластиковых пакетов, а в крошечной, забитой деталями роботов и непригодным техническим хламом кладовой стояла густая вонь мочи и экскрементов. Кто-то использовал кладовую как туалет, и этот ?кто-то? был не один.Впрочем, из-за герметичной двери вонь не просачивалась и аппетит не портила. Бойцы с дозволения Эндрю распотрошили найденные пайки, разделили содержимое на десятерых, отмечая великолепный вкус и хрустящие на зубах консерванты. Эндрю еще не запомнил, как каждого из них зовут, мысленно дал им клички: медик, техник, взломщик, сапер-подрывник. Огнеметчик с радостью скинул свой огнемет, пристроив его в углу на куче сплюснутых картонных коробок. Без дела бродил по комнате печальный радист – в Разломе нет связи, даже портативные рации бесполезны.Стоило Эндрю выбраться из брони и усесться поверх расстеленного спальника, Сандерс был тут как тут. Пристроился рядом без приглашения, протянул бутылку с чистой водой. Эндрю, выковыривая из банки тушенку с бобами, сначала недовольно поморщился, потом благодарно кивнул.– Тебе покажется, что здесь ад, – доверительно сообщил Сандерс. – Но мой старый друг считал, что Разлом – это колыбель. Или, если угодно, утроба, которая способна произвести на свет… Нет, не что-то новое. Америку, которой он был очарован. И знаешь… – мечтательно смотрел перед собой. – Он ведь был прав. Если бы не катастрофа, Америка здесь была бы жива. И она пробудилась бы, заговорила бы голосами не ядерных взрывов, а экономики, технологий и фундаментальных социальных процессов. Она стала бы крепнуть, расти. Расширяться, как пятно плесени на стене, поглощая территорию за территорией.– Кажется, ты не в восторге, – отметил Эндрю, вилкой пытаясь поймать ускользающую фасолину на дне банки.– Я считаю, что Цезарь был прав. Если мы повторим этот путь, то и закончим его точно так же. Я, – скосился, – не желаю гибели этому миру. Но иногда мне все-таки кажется, что проще его стереть, чем пытаться исправить. Впрочем, стереть мы успеем всегда.Эндрю отловил фасолину. Насадил ее на зубчики вилки, с удовлетворением отправил в рот.

– Вот скажи, – произнес, разжевав. – На кой черт ты все это делаешь? Ты же вкладываешь столько сил. Столько своих личных ресурсов во что-то… Во что угодно. Во все. В войну, в какие-то еще… процессы. В историю, которой пытаешься управлять. А зачем? Что ты со всего этого получаешь?На другом конце комнаты кто-то громко расхохотался, и ему вторило еще несколько голосов.

– Что я получаю? – Сандерс задумался ненадолго. – Ответ будет банален и прост. Но ты вряд ли его поймешь. И он вряд ли тебе понравится.– Ну а все же? – Эндрю, закончив с ужином, банку поставил на пол и принялся разминать пальцами неотзывчивую, уставшую ногу.Чертовы ноги уставали даже в силовой броне.

– Ну, скажем… Власть.– Да ладно! – Эндрю прервал массаж. – Серьезно? Тогда почему же ты… Почему ты не занял место Цезаря? Ведь мог бы.– Мог бы. Но ты, наверное, уже осознал, что чем выше положение человека в обществе, тем меньше у него личной свободы. А свою свободу я высоко ценю. Я нашел компромиссный вариант. Мне не нужны все эти титулы, дворцы и бесконечные указы, требующие моей подписи. Мои амбиции простираются в ином направлении.– А на кой черт тебе власть? Ведь должна быть какая-то конечная цель?– Мое личное удовольствие. Интеллектуальное и моральное удовлетворение.

– Вот так просто?– Вот так просто.Эндрю покачал головой:– Не понимаю.– Я сразу так и сказал. Не поймешь. Но это нестрашно. В мире не так много вещей, способных увлечь меня и развлечь. Эта – одна из немногих. Знаешь, какую эмоцию я испытываю чаще других?– Отвращение ко всему, что тебя окружает?Сандерс усмехнулся:– Близко. Эта эмоция – злость. Меня злит, что мир полон никчемных тварей, которые век за веком копошатся в своем дерьме. Неспособные, не желающие вырваться из плена своих глупых страстей, неспособные стать хозяевами своей жизни… И эти твари еще смеют меня осуждать. За то, что я принимаю решения, на которые у них самих не хватило бы духу. За то, что я знаю истинную цену себе, ставлю цели и любыми путями добиваюсь желаемого. В их глазах я чудовище, потому что делаю то, на что они сами попросту неспособны, скованные цепями сострадания, морали, совести и вины… И я уверен, – он, понизив голос, наклонился к Эндрю, – что имею полное право получить хоть каплю удовольствия и удовлетворения. Это как лечебная припарка на рану, которая непрерывно зудит.На другом конце комнаты уставшие за день бойцы возились с амуницией, прикидывая, что завтра может понадобиться при выходе на поверхность. Проверяли, не забился ли песок в стволы, снаряжали разгрузочные пояса, перебирали медикаменты.– Знаешь, о чем я думаю все последние дни? Вот эта штука в твоей голове. – Эндрю зевнул. – Насколько сильно ты от нее зависишь? Что будет, если ее убрать?– Превращусь ли я в пускающего слюни идиота? – Сандерс сверкнул клыками. – Ты ведь понимаешь, как работают эти устройства? Это наука, а не какое-то волшебство. Логический сопроцессор привел мою память в порядок, устранил речевую дисфункцию и добавил пунктов десять… может, двадцать к IQ. Он может сделать умного человека еще умнее, но не превратит идиота в гения. А твой ускоритель рефлексов… Ты ведь не думаешь, что стоит его поставить – и ты сразу же побежишь? Нет, мой мальчик, – он мягко вздохнул. – Ты станешь ковылять вдоль стены чуть дольше, увереннее и быстрее. А все остальное… Оно, увы, по-прежнему зависит лишь от тебя самого. Не надейся на чудо.Эндрю буркнул:– Я не надеюсь. Мне не нужно чудо, мне нужен нормальный шанс.Хотя, конечно, он и от чуда не отказался бы, но док его тоже предупреждал: никаких чудес. Только работа. Упорная, долгая, на износ, сквозь сопли и слезы, наперекор апатии и отчаянью.– А этот твой друг, о которым ты говоришь. Тот, который был очарован Америкой. Это ведь не консул Уалент?Сандерс рассмеялся, закинув голову к потолку:– Уалент? Нет, конечно, он и про Америку знал лишь в очень общих чертах. Это другой мой друг. Бывший коллега. Мы с ним здесь сыграли в одну игру. Или, скорее, выступили дуэтом, сыграли блюз Старого мира. Я выиграл.– Мистер Нолан, – подкравшийся медик прервал увлекательный разговор. – Извините, что побеспокоил. Я понимаю, что вы устали, но ни одного дня нельзя пропускать. Доктор Вануччи сказал…– Да господи, – простонал Эндрю. – Я знаю, знаю.Собираясь с мыслями и силами, помолчал.

– Тут недалеко есть лестница со ступеньками, – напомнил медик. – Их ровно пятнадцать. Прогуляемся, мистер Нолан?Пятнадцать сраных ступенек. Все-таки Разлом – это ад.