Глава 18 (1/2)

– …ведь это место напоминает прежде всего о прошлом. О том прошлом, о котором многие хотели бы просто забыть. Но забывать нельзя. Ведь без прошлого, каким бы горьким, наполненным страданиями оно ни было, каждый из нас – никто. Поэтому я стою сейчас именно здесь. На том самом месте, где шесть лет назад стоял Ланий Цезарь, провозглашая новый порядок. Я делаю то же самое, но заметьте, – Эндрю позволил себе улыбку, – по склонам этого холма сегодня не льется кровь.Отрепетированная сотню раз речь струилась из огромных динамиков и уверенно разносилась над пустошами. Старенький микрофон то и дело посвистывал и фонил, но техники заверили: лучшего не найти. Этот был обнаружен за кулисами бывшего театра на Стрипе, разобран, почищен, отремонтирован. А чтобы не выл и не скрипел, не следует наклоняться над самой стойкой и скользить по ячеистой головке губами. Устройство чувствительное – важную речь на расстоянии уловит и передаст ее всем, без АОС, что бы это ни значило.– Новый порядок, – говорил Эндрю, стараясь лишний раз не смотреть на огромную толпу внизу, то сверяясь с исписанными листками, то устремляя взгляд к горизонту, – означает не только новые цели и приоритеты, но и новых союзников. Да, я знаю, – поднял руку, почуяв неприятное волнение в толпе, – что не каждый был к такому готов. Не каждый поймет и примет это мое решение.– Я понимаю! – юношеский голос из первых рядов.– Прекрасно. Ты молодец, – Эндрю наклонился, повернул голову, и микрофон протестующе взвизгнул. – А всем остальным я сейчас объясню…Жаль, мощи его собственного голоса не хватает, чтобы объять необъятное – огромный, заполоненный народом пустырь. С микрофоном он отнюдь не так эффектен, как полураздетый Ланий с гигантским мечом в руках.– А я не понимаю! – мужской голос слева. – Ты хочешь, чтобы мы воевали против таких же, как мы!Отрепетирована была не только речь. Целый вечер ближайшие соратники главы новоявленного альянса выдумывали каверзные вопросы – и убедительные ответы на них.Этот был в числе первых, ответ на него нашелся не сразу.– Скажи, – Эндрю попытался взглядом отыскать говорящего, – ты содрал бы кожу с живого ребенка? Допустим, с мальчика лет десяти?– Это что еще за вопрос? Разумеется, нет!– А если этот мальчик носит форму и броню Легиона?– Да ремня ему всыпать и в школу отправить! Я же нормальный, мирный человек, а не какой-то там… псих.

Наконец-то Эндрю его нашел. Действительно – нормальный, мирный человек на вид. Лысеющий тучный работяга преклонных лет, такого ни в рабство, ни в армию.– Значит, – Эндрю выдержал паузу, – ты уже не такой, как они. Я знаю! – он повысил голос под надрывный свист микрофона. – Знаю, что многие из них сейчас здесь. И я обращаюсь к ним. К вам, – обвел взглядом толпу и вдруг улыбнулся. – Надо же, – сказал тише, – здесь так много людей. Я и не знал. Не сотни, а тысячи человек, готовых вместе со мной строить будущее.– Это не по бумажке же!.. – Дантон яростно зашипел из-за плеча, обдав тяжелым дыханием и без того нагретый затылок.Солнце светило в спины. До заката оставалось часа два или три, и Эндрю чувствовал, как мокнет кожа под мышками и вдоль позвоночника, как влажнеет отглаженный воротник темно-серого пиждака, который, по заверениям Нисы, отлично сочетается с черными джинсами, раз уж строгих брюк подходящего размера на складе Ниптона не нашлось.– Я просто хотел… Я хотел сказать, – Эндрю откашлялся, от сухого воздуха запершило в горле. – Нашим западным гостям всегда будут рады здесь. Если они… Если вы, – снова скользнул по толпе взглядом, – придете сюда за помощью, а не за рекрутами для вашей армии мстителей. Если вы откажетесь от затеи разгромить и добить Легион. Потому что Легион, – пришлось снова повысить голос, перекрывая шум, – не чужаки. Не враги. Это чьи-то сыновья и братья. Это ваши сыновья и братья.– Моего мальчика четыре года назад забрали! – пронзительный женский крик из середины толпы.– Моего, – отозвался мужской, – позапрошлой весной!– А как же рабы?! Ведь не только парней служить забирали! На мою сестру ошейник надели, сделали ее подстилкой для легионерских собак!– Да они совсем охренели, – тихий недовольный голос по левую руку.Рядом с Эндрю на холме возле бывшего 188-го Торгового поста стоял нарядный Устин. Наверняка в самом красивом, самом торжественном своем балахоне. С застывшей кривой усмешкой, исказившей лицо.В чем-то Устин был прав. Еще прошлым летом никто не рискнул бы бросаться такими словами в адрес легионеров. Особенно в их присутствии – центурион Луций и центурион Сильван привели несколько контуберниев, построили их у скалистых склонов на пустыре.Шесть лет назад там тоже стояла красно-черная стена, и именно оттуда заметил неладное и в последний раз в жизни подошел к Эндрю старый приятель Хирк. Преданный воин, настоящий солдат Легиона. И умер он как солдат Легиона – ему не простили ошибку свои.– Рабство, – когда волнение улеглось, произнес Эндрю, – один из самых сложных вопросов. И я обещаю, что он будет решен.– Когда? – вопль из толпы. – Что там решать? Освободить всех – и дело с концом!– Их освободят, – Эндрю всем собой ощутил волны немого протеста, исходящие от Устина. Отголоски, долетевшие от черно-красной стены. – Но не всех сразу. Со временем. Постепенно. Я обещаю, что решу и этот вопрос. Но сегодня моя основная задача – не допустить бессмысленного кровопролития. Не позволить мести, отчаянью и злобе затуманить вам разум и взор. Сквозь туман не увидеть будущего, а без этого и настоящее, и прошлое теряет смысл.Это были его мысли, но не его слова. Не его. Пришлось потратить немало часов, прежде чем они перестали ворочаться и застревать во рту, подобно камням с острыми гранями. Пришлось внести сотню поправок в первоначальный вариант и добиться того, чтобы эти чужие слова не царапали глотку.Порыв южного ветра попытался смахнуть листы с речью. Пошевелил волосы, провел тенью по вытоптанной земле. Справа от Эндрю, закрепленное на деревянной мачте, колыхалось новое знамя – для него выбрали синий фон. Не вызывающе синий, не яркий, а глубокий и темный, как ясное небо после заката. И три золотые звезды, заключенные в кольцо, – как символ высоких и общих для всех устремлений.Единственное, что омрачало торжественное событие и заставляло сердце тревожно ныть, находилось чуть в стороне. Шагах в десяти от трибуны Эндрю. Оно было Сандерсом, который застыл, сунув руки в карманы простых серых брюк, и ветер трепал его свежую рубашку с закатанными рукавами, и в затылок ему били обжигающие лучи…За все то время, пока Эндрю рассказывал о фабриках и заводах, о продовольствии и чистой воде, он ни разу не шелохнулся, но можно было чем угодно поклясться: ублюдок сейчас улыбается. Он улыбается в точности как тогда, потому что гребаная история из раза в раз повторяется, и это не орбита, это – спираль. Каждый новый круг все короче, все меньше, чем предыдущие, и непонятно – то ли времени не хватает, то ли напротив – его хватит на все.

– Сегодня, – в шумящий микрофон говорил Эндрю, почти не подсматривая в листы, – мы начинаем новый виток истории. Я официально объявляю о создании Альянса. И я официально говорю вам. Тем, кто пришел сюда с Запада не чтобы строить, а чтобы разрушать. Не за помощью, а за местью. Я давал вам две недели. У вас осталась одна. Я хочу мира, но, как говорил один мудрый народ, si vis pacem, para bellum. Хочешь мира – готовься к войне. Я готов. Или вы принимаете новый порядок и живете по новым законам, или убирайтесь обратно. Но помните: куда бы вы ни отправились мстить, я рано или поздно тоже туда приду. Не с гуманитарной, а с миротворческой миссией. И мои миротворцы будут вооружены до зубов. За прошлое сражаются с отчаяньем и болью. За будущее – с яростной самоотдачей. Мы готовы сражаться за будущее?– Готовы! – нестройный хор голосов.– Я не понял. Готовы?– Готовы! – прогремело над пустошами, вознеслось к небесам, долетело справа, слева и со спины – это Октавий расставил своих людей, создав вокруг Эндрю широкое заградительное кольцо на всякий случай.Васко даже притащил сюда новоиспеченную полицию и снайперов по позициям разогнал, чтобы смотрели в оба, ведь одно наивное покушение уже было.– И еще… Я вот что хочу сказать. ?Слуги Марса?, – Эндрю дошел до последнего листа. Отпил нагревшейся воды из стакана. Скосился на Устина, надеясь, что у того уже болит лицо от гримасы, сведшей скулы и щеки. – Вы их не понимаете и боитесь. И скажем прямо: есть за что. Но Марс – это не только грозное божество войны. Он также бог процветания и благоденствия. Он посылает великие урожаи и заставляет сожженные земли зеленеть и цвести.?…и вовсе не благодаря удобрениям из заброшенного Убежища?, – напомнил о своем существовании саркастичный внутренний голос, в этот раз изображая ухмыляющегося Микки.– Поэтому, – мысленно отмахнулся Эндрю, – пусть он всех нас благословит. Всех. Каждого. Я хотел сказать напоследок, что каждая жизнь ценна. Этому меня научил один добрый и мудрый человек, который, к сожалению…?…к сожалению…? – неуверенно аукнулось в голове.– …не дожил до этого момента. Я раньше понимал это слишком буквально и в итоге сильно запутался. Ведь если каждая жизнь ценна, то как можно требовать от людей героических подвигов и самопожертвования? Как так получается, что мы чьи-то жизни размениваем на жизни других? Теперь я все понял. – Толпа снизу притихла. –Каждая жизнь ценна, потому что у каждого из живущих есть свой собственный путь. У кого-то длиннее, у кого-то короче. У одних он заканчивается на старческом смертном одре, у других – на поле боя. Или даже в бандитской драке. Но каждая жизнь, какой бы короткой или долгой она ни была, влияет на чьи-то другие жизни. Те тоже влияют на что-то, и это непрерывная, бесконечная цепь. Она не рвется и мир не рушится, потому что каждый проходит лишь ему отведенный путь. Надо быть готовыми к тому, что этот путь окажется не таким и закончится не так, как многим хотелось бы. Но каждый следует своему предназначению. Примите это, как принял я. Займите свое место. Исполните свой долг, каким бы он ни был. Можно говорить о больших государственных целях, но для каждого человека именно в этом заключается наивысшая цель. Единственная дорога, которая ведет всех нас в будущее. И… все. У меня все на этом. Спасибо.Несколько мгновений стояла знойная тишина. Эндрю ослабшими пальцами взял стакан, пригубил остатки, стараясь не хлебнуть осевших на дне песчинок, но несколько из них все-таки скрипнуло на зубах.– Да здравствует Альянс Эндрю Нолана! – одиноко выкрикнул кто-то в толпе.Из задних рядов подхватили:– Альянс! Да здравствует Альянс!– Мы за будущее! – взволновались первые ряды.– За будущее!..– За будущее! – взревело со всех сторон, накатило горячей волной, осыпало руки и спину тысячами мурашек.Окончательно высохла глотка, закружилась на миг голова.– Новую религию мне тут не создай случайно, – процедил Устин с улыбкой, от которой в любой другой день захотелось бы застрелиться.Но Эндрю смотрел, как салютуют легионеры, и на улыбку Устина ему было плевать.На закате Васко с гордостью презентовал ему номер люкс. Настоящий люкс по меркам ?Атомного ковбоя? – не просто номер, а с двумя спальными комнатами, просторной гостиной и солидным круглым столом, с холодильником, заполненным мини-баром, музыкальным автоматом в углу и работающим комбинированным освещением. Хочешь роскошную люстру с висюльками включай, не хочешь – атмосферу тепла и уюта создадут настенные светильники. Тяжелые бордовые шторы задернешь – и кажется, будто не разрушенный Фрисайд за окном, а как минимум прогрессивная столица мирного штата Вайоминг. Столица, в которой Эндрю так и не побывал, и мысль об этом вдруг отозвалась той самой тоской. Тоской по тому, чего в жизни никогда не было и вряд ли будет.От пышного празднества он отказался еще с утра. Знал: под вечер вымотается настолько, что не останется сил принимать поздравления, пожимать потные от волнения руки, читать очередные речи, придуманные на лету.Сквозь бурлящий, шумный, душный зал ?Атомного ковбоя? он протолкнулся быстро: охранники помогли. Дернул за рукав Октавия, спросил: ?Ты не голоден? Если голоден, пошли вместе пожрем?.

Говорили, в ?Топсе? великолепные номера. Не чета этим – есть даже элитные двухэтажные. А в бывшей обители ?Белой перчатки? и вовсе не комнаты, а мини-дворцы. Но переход к статусному жилищу Эндрю решил осуществлять плавно и как можно более безболезненно. Для начала сойдет и ?атомный? люкс, недавно служивший пыльным складом для невостребованной рухляди и сценического оборудования.– Ты отлично держался, – похвалил Октавий, когда они остались вдвоем. – Спокойно и твердо. Как настоящий лидер.– Это я просто… – Эндрю взглянул на свои дрожащие руки. – Три таблетки махнул. Одну в обед. Еще две – за пару часов до выступления. Тереза дала, – усевшись на непристойно мягкий диван, виновато посмотрел на Октавия. – Они от тревожности.

– Три? А это не вредно?– Ну что ты, – Эндрю без аппетита скосился на поджаристый стейк, который принесли сюда явно недавно, он еще не успел покрыться гадким застывшим жиром. – Конечно же нет.Таблетки должны были действовать, но Эндрю чувствовал: отпускает. Дрожащие руки – не стоящая внимания ерунда, по сравнению с сосущим водоворотом под сердцем, с тревогой, которая забивается в глотку, с воздухом, который застревает в легких, превращая процесс дыхания в мучительную борьбу за кислород.Октавий тем временем придвинул к столу полукресло с изящной заплаткой на подлокотнике, взялся за вилку и нож. Посмотрел на свой стейк. На то, как дрожащими пальцами Эндрю пытается совладать со столовыми приборами.– Ты точно в порядке? Это не из-за таблеток?– Я… не знаю. – Вилка со звонким лязгом упала рядом с маленькими обжаренными картофелинами. – Мне просто… Пиздец. Мне почему-то просто пиздец как страшно.Он закрыл руками лицо, сделал пару глубоких вдохов. В груди стало свободнее, но спазм гортани никуда не исчез. Надо поесть. Говорят, невозможно одновременно есть и испытывать чувство безграничной, заливающей сознание паники.Может, это у передоза таблеток такой неожиданный и неприятный эффект?– Я понимаю тебя, – Октавий совершенно спокойно отпилил от стейка кусок. Отправил его в рот, прожевал, проглотил, будто ничего из ряда вон выходящего час назад не случилось. – Тебе сейчас нужно…Его прервал стук в дверь.– Ох… – на пороге застыла Ниса, одетая в симпатичное, по фигуре, строгое голубое платье. – Я прошу прощения, что помешала. Приятного аппетита. Тут мистер Дантон просил передать… Что? – ее широкоскулое лицо вытянулось, когда Эндрю кашлянул, давя смешок. – Я что-то не так сказала?– Мистер Дантон… – протянул Октавий и сделал вид, что увлечен своим ужином, как ничем другим на свете.– Да, – подтвердила Ниса. Показалось, что даже с вызовом. – Мистер Дантон велел передать, что ваша речь записана, осталось ее почистить, выровнять – и завтра ее будут транслировать по радио, начиная с восьми утра. Каждые два часа. Если вы хотите вначале ее прослушать…– Спасибо, – вытолкнул Эндрю сквозь едва сдерживаемый смех. – Не надо. Я и так ее помню почти наизусть. Что-то еще?– Доктор Вануччи спрашивал, где вы. И где, – она перевела взгляд, – господин Октавий. Сказал: ?Надеюсь, они не остались наедине?. Я сказала ему, что ничего не знаю о местонахождении господина Октавия.– Умница, – Эндрю широко улыбнулся. – Все правильно сделала. Он просто боится, что мы друг друга убьем. Не бери в голову, – махнул рукой, когда в глазах Нисы мелькнула тревога. – Сегодня этого точно не случится.Проигнорировал ироничный взгляд Октавия.– А еще, – расслабилась Ниса, – про вас спрашивал господин Устин. Я ответила, что вы ушли отдыхать и вряд ли примете его сегодня. Он так нехорошо на меня посмотрел… Но сказал, что тогда встретится с вами завтра на совещании.– Прекрасно. Я тебя понял. Спасибо. А теперь иди и тоже как следует отдохни.Когда дверь закрылась, Октавий поднялся. Мягко ступая по чистому большому ковру, прошел через гостиную и щелкнул запирающим механизмом. Вернулся к столу, несколько мгновений молча смотрел на Эндрю.

– Мистер Дантон, – произнесли они в унисон.И расхохотались. Большая гостиная отразила их смех коротким и гулким эхом. Когда он стих, Эндрю ощутил долгожданную свободу внутри. Проснулся аппетит, вернулась уверенность в собственных действиях. Страх, конечно же, не исчез – просто забился так глубоко, откуда его пронзительный вой, похожий на сигнал тревожных сирен, слышно не было.Это нормально, убеждал себя Эндрю. Совершенно нормально испытывать страх, когда берешь на себя так много, когда от тебя зависят уже не десятки, а тысячи и тысячи жизней. Когда ты мал и ничтожен, подобен блохе в масштабах, которые даже вообразить не в силах, но деваться тебе уже некуда, и ты будешь нести этот груз. Не в ярости и слезах, а с достоинством – как тот голый мужик с земным шаром на вытянутых руках.– Я вот еще что собирался спросить, – под самый конец ужина, потягивая с одобрения Октавия легкое, не туманящее разум вино, Эндрю вальяжно развалился на комфортном диване и думал, что в роскоши, в общем-то, нет никакого зла. – Вопрос может показаться тебе странным, но… Ты веришь в Марса? В смысле, что Марс – это действительно настоящее божество? Кто-то могущественный, кто наблюдает, управляет, наказывает…– Верю, – серьезно отозвался Октавий. – А как же иначе?– Не знаю, – вздохнул Эндрю. – Просто я раньше верил. Когда был в Легионе. Но сейчас мне кажется, что это кем-то придумано. Чтобы… Чтобы нам было во что верить. Во что-то бессмертное, в отличие от Цезаря. Понимаешь?– Я рос с этим, – ответил Октавий. – Всю свою жизнь. И ты ведь сам сегодня сказал, что все мы благословлены Марсом.– Но ведь это я говорил для толпы. Для Устина еще. И для наших центурионов. Для них это важно.

– Это важно и для меня. Я верю в то, что ты сказал. Я видел тысячу доказательств того, что Марс покровительствует Легиону. И раньше, и даже сейчас. Ведь кто-то должен над всем этим стоять. Кто-то, кому нравится металлический вкус войны и кто готов награждать своих воинов богатыми урожаями и процветанием. Я верю, что ты… веришь сам или нет… являешься проводником его воли. И я хочу, чтобы эта вера со мной оставалась.Будет смешно, вдруг подумалось Эндрю, если именно этим и объясняется преданность и симпатии, которыми награждает его Октавий в перерывах между кровопролитными драками. Обидно, конечно, но все равно смешно.– А ты не счел бы каким-нибудь там… кощунством… если бы я использовал его имя в своих целях? Имя и чужую веру в него.Октавий задумался, гоняя пальцем крошки по отполированному столу.

– Главное, чтобы он не возражал, – выдал после минуты молчания.– К сожалению, я не могу у него спросить. Поэтому спрашиваю у тебя. Мне кажется, ты как никто к нему близок. Возможно, даже ближе, чем Сандерс.Октавий смахнул крошки на пол:– Если ты используешь его имя и у тебя все получится… Значит, великий Марс не был против.Поразмыслив, Эндрю решил, что ему такая логика по душе.

Все следующее утро в главном зале ?Ковбоя? совещался Альянс. Лица центурионов и Устина не лучились радостным торжеством, было поднято немало острых вопросов. Например, каким образом Эндрю Нолан собирается выполнять обещание про рабов. Неужели он правда вознамерился поставить под удар многолетние устои, четкую и отлаженную систему, доказавшую свою эффективность не раз?Эндрю заверил своих новых союзников: нет, отнюдь. Система будет работать, но подчинится принципам прежде всего трудовой сегрегации. Врачи и учителя не должны варить обеды на полевых кухнях, инженерам и финансистам не дело возиться с собаками Легиона и жариться за провинности на крестах. Их место займут другие – никчемные, жалкие отбросы пустошей. Паразиты, не создавшие ничего, но уничтожившие так много жизней, что само небо определило их путь: служить новому обществу во имя искупления до самой смерти, а после нее – стать питательным удобрением для полей.Или не стать. Или это Эндрю Нолан торопит события и к такому сельскохозяйственному прорыву новое общество пока не готово.Поднимали вопрос об Аризоне – о тысячах воинов, которые остались там. И не только в Аризоне, но также в Нью-Мехико и Колорадо. Легион за пределами Невады и понятия не имеет о том, что отдельные центурии откололись и заключили союз во имя их – явно непрошеного – спасения.– Сначала, – сказал Эндрю, – нам нужна Калифорния. Там сейчас совсем неважно идут дела. Несколько месяцев назад мне сообщили, что повстанцы громят лагеря Легиона. Им удалось освободить путь на восток, создать для своих групп коридор.– Будет логично заручиться военной поддержкой легионов из других штатов, – сказал центурион Сильван, все такой же черный и до дрожи впечатляющий. – Мы можем удерживать этот рубеж. Но нашим людям на западе без помощи не обойтись.– Важно, – заявил Эндрю, – чтобы другие штаты приняли наш Альянс.– Хотел бы заметить, – вмешался центурион Луций, – что великий Ланий Цезарь может отнестись с некоторым неодобрением. К тому, что мы тут настолько поспешно создали.– Когда вы в последний раз про него слышали?– Должно быть, около года назад. Он занял все океанское побережье и вроде бы выдвинулся на север.– Там ?Братство?, – вспомнил Эндрю. – ?Братство Стали? и Орегон.– Мы много десятилетий успешно сражались с этими обложившимися технологиями дегенератами, – недовольно напомнил центурион Сильван. – Они так уперто полагаются на искусственную, фальшивую мощь, что напрочь забыли о совершенствовании разума, духа и тела. Я уверен, что войска Лания Цезаря просто сметут их с лица земли.– Возможно, – сдержанно ответил Эндрю. – Но если бы Ланий одержал в Орегоне победу, ему ничего не стоило бы навести порядок и там, – кивнул на предполагаемый запад. – В Калифорнии. Но вместо этого там бесчинствуют силы сопротивления. А консул Уалент и вовсе пропал. За все это время – ни одного письма, ни одного курсора.– Мы, – снова напомнил центурион Сильван, – отправляли туда людей.– Я тоже, – за столом шевельнулся Устин. – Дважды. В первый раз мои люди вернулись ни с чем. Дошли до Некрополя, столкнулись с повстанцами и поспешили назад. Опоздали. Он, – кивнул на Эндрю, – рассказал мне о сопротивлении раньше.– Я слышал, – пробасил центурион Луций, – что вы отослали свою семью. Отправили их в Вайоминг вместе с группой миссионеров. И это случилось намного раньше, чем о повстанцах тут заговорили все.– Отправил, – холодно ответил Устин. – И что?– Чем было продиктовано это ваше решение? – нахмурился центурион Сильван. – Неужели вы были в курсе?Эндрю вдруг и сам задумался: а действительно – чем? Что там Устин говорил про ?тут скоро будет небезопасно?? Он знал о повстанцах? Или не знал?– Мой сын болен. Ему была нужна помощь специалистов. В условиях, которые я сам же здесь создал, это не представлялось возможным.?Врет?, – кольнуло в мозгу. Нагло и неприкрыто врет. И знает, что как минимум один человек из присутствующих это замечательно понимает. Мальчонка Устина абсолютно здоров – так Анита заявила, а лгать бы она не стала.– То есть я правильно понимаю? – у центуриона Сильвана оказалась богатая мимика, теперь он всем лицом выражал смесь нарочитого удивления с отчетливым налетом презрения. – Вы устанавливаете законы для своих последователей, но сами их соблюдать не торопитесь?– Речь шла о моем сыне, – припечатал Устин. Тот самый Устин, который и сам стал одним из первых пациентов врачей-миссионеров.– Можно подумать, это каким-либо образом…– Так, – прервал Эндрю. – Господа. Моральный облик господина Устина… Это, конечно, преинтереснейшая тема для разговора. В любой другой день я бы сам охотно ее поддержал. Но сейчас перед нами стоят другие вопросы. Вчера мы вместе посеяли семена. Теперь важно, чтобы они дали всходы как можно быстрее…– Да хватит, – скривился Устин. – Тебе что, патетический вкус публичных речей в зубы въелся? Выражайся нормально, ты не за трибуной.– Ладно, – усмехнулся Эндрю. – Уговорил. Нам надо склонить на свою сторону то, что осталось от Легиона в Аризоне, Нью-Мехико и Колорадо. Я знаю, что на запад отправили огромную часть ваших войск. Те, что остались, уже почти год сидят без связи с командованием. Значит, как и с вами, с ними можно поговорить. Объяснить ситуацию и…– Можно сделать это по радиосвязи, – перебил центурион Луций. – На дамбе рабочего оборудования полно. Мы раньше часто беседовали с центурионами Талпой и Септимом, но в последнее время из-за кучи дел…Что он сказал? ?Полно рабочего оборудования??– Господи, – простонал Эндрю, а Октавий, расположившийся напротив, прикрыл ладонью лицо, потер виски большим и указательным пальцем. – А раньше вы об этом сказать не могли? Значит, так, – мысли лихорадочно заметались. – Для начала – свяжитесь с кем-нибудь там. Хоть с кем-нибудь. Обрисуйте ситуацию. Всю, ничего не утаивая. Скажите: мы можем обеспечить войскам Легиона проход через дамбу – и по трассам до самого аванпоста ?Мохаве?. Нужны сотни… Нет, тысячи воинов. Чтобы от безопасного коридора по ту сторону границы с Калифорнией и следа не осталось. И плотное оцепление с другой стороны. Вдоль реки, на востоке. От Юты до… Блядь, я забыл, что там у нас на самом юге?– Там, – подсказал Октавий, – Калифорнийский залив.– Да. До него. Но для начала нам необходим прецедент. Casus belli. Вы понимаете?– Зачем он нам? – поинтересовался Устин.Центурион Луций велел:– Объясни.– Нам необходимо, чтобы повстанцы первыми на нас напали. Чтобы именно они, а не мы, нанесли первый удар. И этот удар должен прийтись не по вам, а по мне. По моим людям. Потому что, – продолжил, видя непонимание в чужих глазах, – мои люди – это простой народ. Не Легион. И не еб… не служители культа Марса. И тогда этот народ поймет…– …что те западные шавки ни хрена им не друзья, – закончил Устин. – А это неплохо. Сам придумал или подсказал кто-то?Эндрю злобно зыркнул:– Пятьдесят на пятьдесят. И вот что важно. Когда с востока сюда придут ваши, – посмотрел на центурионов, – они должны понимать весь расклад. Предельно четко. Это больше не их земля. Вся эта территория отныне подконтрольна Альянсу. А Альянсом руковожу я. Они могут присоединиться и принять новое командование…– Это твое, что ли? – усмехнулся Устин. – Ты что, правда собрался командовать Легионом?– Не Легионом. Альянсом. Я недостаточно четко выразился? Недостаточно нормально для тебя?– Я ему помогу, – негромко, ни на кого не глядя, сказал Октавий. – У меня есть опыт в таких делах. И я провел немало времени, наблюдая, как великий Цезарь осуществляет командование.– Ты что, – повернулся к нему и, кажется, совсем ошалел Устин, – метишь на роль нового Цезаря?– Я не Цезарь, – качнул головой Октавий. – Он – указал на Эндрю, – новый Цезарь. А я всего лишь его легат.После таких слов шансы Эндрю не выйти живым из ?Атомного ковбоя? взлетели до облаков, пробили атмосферу, устремились в космос и затерялись в его черных далях. Воздух моментально обрел вкус горелого пластика, стал тягучим, наэлектризованным и густым. Глаза центурионов метнули молнии не хуже, чем грозовое осеннее небо.Но, как ни странно, в этот раз никто не попытался убить наглого выскочку из какого-то далекого штата. Все-таки на первом месте дела, а эмоции – полежат в стороне, подождут своего часа.К десяти утра измученный совещанием Эндрю отказался от сопровождения телохранителей и покинул наконец ?Атомный ковбой?. Не через парадный, а через черный ход, чтобы избавиться от навязчивого внимания публики. Прошмыгнул подворотнями, пролез через осыпающуюся цементом дыру. Побыстрее прошел переулок с вроде бы полупустыми, но отчаянно воняющими мусорными контейнерами. Остановился, уткнувшись в тупик и увидев непривычную, но смутно знакомую картину: крошечный внутренний дворик П-образного трехэтажного здания был оцеплен. Натурально оцеплен: кто-то веревку по периметру натянул – через фонарные столбы, ржавые гидранты и рассыпающиеся заградительные препятствия для уже не существующих автомобилей. Развесил на ней красные тряпочки.

Тут же находилось несколько человек. Парни и девушки с точно такими же красными тряпочками на рукавах – остались от прежних опознавательных знаков для сторонников Эндрю Нолана.Да, формой полицейских кое-кому придется здорово озадачиться.– Стоп, – Эндрю, приблизившемуся к оцеплению, бодрый юный служака преградил путь. – Дальше нельзя, это место преступления.– В каком смысле ?нельзя??– Нель… – парень осекся.Эндрю ощутил движение позади. Это его неторопливо нагнал Октавий, который за последнюю четверть часа ни слова не произнес. И Эндрю молчал – ну а что оставалось делать? Не орать же, не лезть снова в драку, в конце концов. Но кое-какие слова кое-кому попозже пояснить все же придется, а главное – ответить, думал ли он вообще своей преторианской башкой.

– Я… – парень беспомощно огляделся, но никто не торопился к нему на помощь. С полдюжины человек чем-то увлеченно занимались внутри оцепленного периметра. Занимались с какой-то парадоксально размеренной суетой, и Эндрю сначала заметил и пересчитал их и только потом обратил внимание на два характерных объекта – трупы.– Простите, – пробормотал парень, – я вас узнал. Просто… но…– Ллойд, что тут происходит? – резкий и неожиданно низкий для женского голос вклинился в невнятное бормотание. – Ого, – оставаясь внутри огороженного участка, к ним приблизилась женщина. Невысокая, плотная, навскидку лет сорока пяти, с планшетом в руке и листком, наполовину исписанным. – Какие гости. Мистер Нолан, господин Октавий, – кивнула четко, по-армейски. – Капитан полиции Вероника Диксон. Не думала, что такой незначительный инцидент привлечет ваше внимание.– Да мы… Мы вообще случайно тут мимо шли. А что стряслось?Объяснять, как так получилось, что аж сам мистер Нолан в компании господина Октавия таскается по вонючим заброшенным переулкам, у Эндрю ни малейшего желания не было. К счастью, никто об этом и не спросил.– Да дело по сути обычное, – сообщила женщина и взмахнула планшетом. – Двойное убийство. Уличная шпана. Тела мусорщики нашли. Сами понимаете, – ее тон просел, – ребята работают, но этой шпаны здесь как блох на собаке. Всех будешь ловить – камеры под завязку забьются, для серьезных преступников места там не останется. А тому, кто это сделал, самое место в настоящей тюрьме.Эндрю бросил заинтригованный взгляд поверх ее головы – туда, где, передвигаясь по тупичку, несколько человек что-то высматривали на земле, устанавливали мелкие картонные таблички с цифрами возле красноречивых бурых пятен на пыльно-сером дорожном покрытии. Очень много пятен – местами и асфальта под ними не видно. И пахнет… Характерно так пахнет. Как и должно пахнуть – тухлым мусором, кровью, мочой, дерьмом.Но самое главное здесь – полиция за работой. Настоящая, черт подери, полиция! Прямо как в увлекательных книжках, которых Эндрю за последние годы несколько десятков прочел. И оцепление, и таблички с номерами улик, и даже настоящий капитан…Или почти настоящий. Черт знает, откуда эта серьезная дама вылезла, но уверенность ее тона внушала.– А что именно тут случилось? Драка между мелкими хулиганами?– Вряд ли, – капитан Диксон тряхнула волосами до плеч. – Когда драка – оно ведь как? Морды друг другу бьют, пырнуть кто-то кого-то может. Стреляют нервно, беспорядочно, наугад. А здесь что-то другое, я давненько такого не видела. Будем разбираться.Ага. А говорила ?дело обычное?. Эндрю снова попытался поверх ее макушки что-нибудь высмотреть.– Извините, – вздохнула капитан Диксон. – Я бы рада вас пропустить. Но нельзя. Сами понимаете: правила, протокол.– А у вас, как я погляжу, есть опыт?Может, она тоже детективные книги читала? Или смотрела старые фильмы, снятые до войны?

– Я…

Ее быстрый взгляд на Октавия от Эндрю не ускользнул.

– Отвечай, – из-за плеча негромко сказал Октавий. – Проблем не будет. Даю тебе слово.– Вас поняла, – снова четкий кивок. – Состояла на службе в полиции НКР, в звании лейтенанта. В Хабе. Осенью семьдесят девятого была переведена сюда. Дослужилась до капитана, ну а потом… Потом вы знаете. Воды с тех пор немало утекло, но опыт, слава богу, остался. Шеф Васко меня сразу начальствовать определил. Вот я и… – обернулась. – Господи, Фрэнк! Ты какого дьявола топчешься прямо по трупу?!– Так не по трупу же! – отозвался плечистый бугай в растянутой футболке и дурацкой бейсбольной кепке козырьком набок. – Рядышком!Форма. Полиции нужна форма. Срочно.– Если медик потом найдет на его ребрах следы от твоих сапог… Извините, – капитан Диксон вернулась к беседе. – Этих болванов на лету всем премудростям учить приходится. Ждем вот медэксперта и фотографа, но они что-то задерживаются.О том, что ему страсть как хочется поглядеть на тела, Эндрю стеснялся сказать. Да и сам толком не понимал, с чего вдруг такой живой интерес – неужели на трупы за свою жизнь не насмотрелся?Нет, тут другое. Не праздное любопытство. В памяти одна за другой воскресали сценки из прочитанных детективов: сбор улик, показания свидетелей, отпечатки пальцев и даже экспертиза загадочной ДНК…Так необычно. Так интересно и увлекательно! Совсем не то, к чему все успели привыкнуть здесь.– Ну а… что там с телами? – любопытство усиливалось. – Посмотреть совсем-совсем нельзя?– Место преступления. Следы. Улики. Мистер Нолан, прошу понять. Да там и смотреть особо не на что. Пара изувеченных трупов.Эндрю показалось, что рядом Ллойд издал какой-то невнятный и тихий звук, очень похожий на сдержанный звук крайнего несогласия.– Ну и зрелище, – продолжала капитан Диксон, – не для слабонервных. То есть, – снова метнула в Октавия настороженный взгляд, – я, конечно, не хочу сказать, что вы из таких, просто…– Да что там? – не выдержал Эндрю. – Ну хоть в паре слов расскажите.– В паре слов, – капитан Диксон нахмурилась, потерла кончик своего длинного носа. – У одного из них, скажем так… в… Черт подери, как же это правильно выразиться…– В жопе, – негромко, но с непередаваемыми интонациями подсказал Ллойд.– В заднем проходе – процедила капитан Диксон. – Инородный предмет.– Какой? – округлил глаза Эндрю.– Нож. Вероятнее всего, его собственный, но это мы еще выясним. Его прямо сквозь штаны… ну… туда. По самую рукоять.Эндрю присвистнул: