Глава 2 (1/2)
– Ты плохо выглядишь.Эндрю кивнул: да кто бы спорил. Не нужно быть психиатром и каким-то еще экспертом, чтобы заметить осунувшуюся серую рожу, мешки под глазами, подрагивающие пальцы и щетину длиной в три дня.
– Я курить бросил, – прохрипел и потянулся за кружкой. Над ее широким горлом вился едва различимый пар. – Неделю назад. Из-за этого плохо сплю.В застекленных створках книжного шкафа мелькнуло его мутное отражение. Мистер Кит шевельнулся, чуть сдвинулся – и заслонил обзор.
– Почему бросил?
– Пообещал. Проспорил.Невесомая тишина установилась в тесном, пахнущем пылью и залежалыми тряпками помещении. Не кабинет – маленькая уютная комната, где за чашечкой фальшивого кофе, сваренного из трав и мескитовых бобов, можно побеседовать с глазу на глаз. В отличие от рабочего места Терезы Бланко, на здешних серых стенах совсем нет картин – не зацепиться взглядом за бескрайнее поле и предгрозовое небо, не всмотреться в птицу, обозначенную мазком. У Терезы Эндрю мог долго смотреть на застывшую птицу и все ждать, когда же она подчинится динамике всей картины, сдвинется с места и полетит.
Он понял, что скучает по кабинету Терезы – так же пронзительно, как и по дому Бланко, по старому Винсенту и семейным ужинам за общим столом. И, конечно, он скучает по Аните. Спасибо мистер Киту – неделю назад напомнил. Вернул Эндрю в реальность одним лишь вопросом: ?Тебе совсем нечего терять??– Октавию проспорил? – спросил мистер Кит, и Эндрю поспешно приник к теплой кружке, вдохнул аромат, сделал глоток.На вкус не так здорово, пахнет приятнее, но такой кофе все-таки лучше, чем совсем никакого. Настоящий кофе в здешних краях редкий деликатес, а запасы миссии выварены давно.– Уверен, что ему. Ты не стал бы себя так наказывать, если бы речь шла о ком-то другом.Эндрю пожал плечами – да много ли он знает о наказаниях? О чувстве вины, что ворочается внутри гигантским валом, выжимает разум до последней невнятной мысли, заставляет неметь сдавленное нутро? В чем он – тот, с чьей подачи неделю назад все дерьмо и случилось, – может быть уверен сейчас?
Уже почти неделю Эндрю ненавидел этого тучного лысого психиатра. Ненавидел – и был ему благодарен.
Противоречие слой за слоем наматывалось на чертов гигантский вал.– Нам нужно закрыть этот вопрос, Энди. Сделать это сегодня. Потому что завтра я отсюда уйду.Это было предсказуемо: он уйдет. Командир из него откровенно дерьмовый, но звание руководителя с него никто не снимал. В отсутствие миссис Аддерли он все еще принимает решения. Ему же придется вести остатки миссии – и еще полсотни человек вместе с ними – назад.
А самоуправство, которое здесь учинили Эндрю, Октавий и Чейз при поддержке своих охранников… О нем уже почти все забыли, оно не в счет.– Я тебе уже все сказал. – Неплохо сохранившийся кожаный диван скрипнул, когда Эндрю выпрямился, откинулся на неприятно мягкую спинку и взглянул на мистера Кита. – Я тебе сказал: не надо было. Но ты уже все сделал. Ты его подтолкнул к нужному тебе… К нужному нам всем решению. Если бы не это, я сейчас был бы мертв. И чего ты от меня теперь хочешь?Он наблюдал, как мистер Кит пытается поудобнее устроить свое упитанное тело на узеньком мягком стуле возле ржавеющего стола. Почти неделю назад это же самое тело Эндрю легко затолкал в щель между кривыми лачугами, вжал в стену и был готов разорвать на сочащиеся жиром куски.Не разорвал. Одной рукой держал за грудки, а второй ударил. Не в нос, не в живот – в трухлявые доски рядом с круглым побледневшим лицом. С такой силой врезал, что думал: костяшки треснут, не раз сломанные кости придется заращивать вновь.
Ничего у него не треснуло – лишь глухой болью стрельнуло в запястье, а в досках остался след.
– Люди будут сюда идти, – сказал мистер Кит и вздохнул, поправил очки. Они плохо держались, правая дужка распухла от витков изоленты, а Эндрю помнил, как одним взмахом сбил эти очки с покрасневшего носа, как они отлетели и, ударившись о стену лачуги, упали в какой-то высохший куст.До того они были целыми.
– Люди будут сюда идти, – повторил мистер Кит. – Все уже знают, что консул покинул город. Что здесь почти не осталось легионеров, зато есть настоящие доктора, кое-какие припасы, охрана и крыша над головой. Знают, что здесь нуждающиеся могут получить помощь. И тебе нужно быть готовым ее оказать.Эндрю мог бы сказать: он ни черта не медик. И даже если с ним тут останется щуплый док с дурацким именем, если задержится санитар… Если кто-то из местных вдруг соизволит вспомнить, как делать уколы и обрабатывать раны… Все равно он, Эндрю Нолан, без крепкой поддержки, без друзей и без внятной надежды не сможет здесь ничего.– А если я не хочу? – спросил вместо этого. – Если я не хочу оказывать помощь? Они… Они сперли у нас припасы, они ни черта нам не помогали! Они сожгли эту ебаную казарму, – голос треснул, чашка с остатками пойла шевельнулась в руках. – Они нас подставили. И нас, и других… таких же, как сами они. Из-за них погиб декан Виктор, хотя он не должен был погибать. И… И, наверное, уже мертв Октавий. Из-за них все, что мы делали, едва не п-пошло…– Мы это делали ради них. Мы все делали ради них. А они всего лишь люди, – мистер Кит наклонился вперед. – Люди совершают глупости, потому что они напуганы…– Люди совершают глупости, п-потому что они глупы.Эндрю залпом допил остатки мескитового пойла, осмотрелся в поисках, к чему бы прилипнуть взглядом. К сломанному стулу, к полусгнившим картонным коробкам возле дальней стенки? К загнутому углу пестрого коврика у двери?– Мне некуда деваться, – вздохнул. – Я тут в заложниках. Но главным назначь кого-то другого, я не… Я никогда никем не командовал. Только в Лимане, а это не считается, ведь я не хотел.–В ту ночь ты командовал довольно неплохо, – напомнил мистер Кит с какой-то неприятной строгой иронией. – На миг даже показалось, что руководства мне уже не видать.
Эндрю едва не усмехнулся – а ведь Дантон говорил то же самое. Потом, спустя почти сутки, он признался: ему тоже на миг – буквально на миг! – показалось, что теперь Эндрю с Октавием встанут здесь у руля. Потеснят в сторонку тучного психиатра, договорятся с Чейзом – как почти-почти договорились с легионерами. Вышвырнут всех недовольных, а довольных запрягут фильтровать грязную воду, разбирать обугленные останки казармы и чинить снаряды на тренировочном поле возле южных руин…Дантон шутил, ведь любому кретину ясно: этому не бывать. Все, чего добился Эндрю, сводилось к очередной отсрочке. Легионерам, оставшимся без командира, пришлось повременить с допросом местного населения – с полчаса их старательно уверяли: бойня не нужна никому. Вместо этого они получили новую цель: пока Чейз и охранники удерживали толпу возле ратуши, легионеры перевернули верх дном весь город, искали следы зажигательных смесей и, заодно, исчезнувшие припасы миссии. Ни черта, конечно же, не нашли, переключили внимание на Октавия, и тогда Октавий сказал…– Ладно, – пальцы Эндрю выбили на стенках кружки незатейливый ритм. – Если кто-то сюда припрется, мы попробуем ему помочь. Но пообещай мне одно, – выдержал паузу, дождался кивка. – Если в пути кто-то признается, что казарма – его рук дело… Сдай его шерифу Форт-Бриджера сразу, как только окажетесь там. Я не требую его смерти…?…пусть и очень хотелось бы?.– …но ублюдок должен понести наказание. Из-за него едва не погибла целая куча людей.– А если он останется здесь? Если его не будет среди тех, кто отправится с нами? – спросил мистер Кит. – Как ты поступишь с ним, если правда вплывет?После недолго размышления Эндрю ответил:– Не могу сказать точно. Но даю слово: я его не убью.С мягкого дивана он поднялся не без усилий. Поставил пустую кружку на край металлического стола. Разгладил одежду – уже несвежую, которую давно пора бы сменить. Под взглядом мистера Кита сделал пару шагов, поправил ботинком загнутый угол коврика, чтобы за него не цеплялась дверь.– Все хочу спросить, – замялся возле порога. – Чисто из интереса. Ты знаешь, кто я такой?– Конечно, – веки за стеклами красноречиво сощурились. – Ты Энди Нолан. Наш консультант. И это самое главное.С тихим ?ну да, разумеется? Эндрю потянул на себя дверную ручку и шагнул в пустой коридор.
***Вопрос с Октавием они в тот день не закрыли, а на следующий всем стало не до него. В душе Эндрю за ночь разрослась и окрепла уверенность: этот вопрос не закроется ни сегодня, ни завтра. Осядет на сердце и будет давить много лет.
Это его вина – мистера Кита. Его, потому что именно он сказал: ?Наказание за этот поступок нет смысла делить на двоих?.
Он выразился так – или очень похоже, важны не детали, а суть. Эндрю с Октавием договорились за смерть декана ответить вместе, однако на рассвете после пожара возле ратуши собрались все жители города, десяток легионеров методично обыскивали их дома, а мистер Кит уединился с Октавием. И неизвестно, о чем они там говорили, – Эндрю был занят: следил за им же инициированной переписью населения, опрашивал местных и пытался понять, какая же мразь их всех так подставила…Он был чертовски занят – метался между напуганными людьми и думал о собственной скорой смерти – в то время как мистер Кит что-то сделал с Октавием. Что-то вложил в его голову – или, наоборот, вытащил из нее. И это ?что-то? спустя час или вроде того хлестнуло Эндрю резким ?дегенерат?. Упало под ноги смачным плевком. Скривило губы Октавия в презрительной, высокомерной усмешке.
?Пытался меня остановить, идиот. Думал, я тебе подчинюсь? Тебе, грязному безмозглому плутократу??Тогда не сразу вышло понять, прикидывается Октавий, старается ради вставших полукругом легионеров или же говорит всерьез.
Чуть позже, когда над тлеющими руинами казармы еще вился серый дымок, а легионеры решали, как им доставить дезертира-преторианца до ближайшего офицера и случайно не умереть в пути, у Эндрю наконец сдали нервы. Наплевав на немногочисленных свидетелей, он ухватил за грудки и затолкал мистера Кита в дыру между лачугами с намерением прояснить несколько очень важных моментов. Прояснить до того, как разум умолкнет, а тело, подстегиваемое безмолвными яростными приказами, размажет рыхлую тушу по дощатой стене.
Мистер Кит сказал: ?Энди, клянусь тебе, я его не уговаривал?. Сообщил: ?Я лишь показал ему варианты, которых он сам не видел?. Заверил: ?Я ни о чем его не просил, решение он принял сам?.
И самое главное, мистер Кит спросил: ?Тебе совсем нечего терять??Тогда Эндрю понял: это святая правда. Наказание нет смысла делить на двоих, и поэтому за все – за тупую идею, за неосмотрительное ?да?, порожденное страхом, и за убийство офицера Легиона Цезаря – ответит один Октавий. Потому что он сам так решил.Velox consilium sequitur poenitentia?, но даже сейчас, спустя неделю, заполненную изматывающей виной, Эндрю не был уверен в своем раскаянии. В конце концов, прав был дурацкий Дантон, лезущий под руку с каким-то нелепыми утешениями: местные – взвинченные, взбудораженные, вооруженные – вряд ли стали бы долго терпеть допрос.
Консула нет. До другого ближайшего подразделения сутки-двое пути. Полтора десятка легионеров против полусотни вооруженных гражданских – еще недавно свободных жителей жаркой невадской пустоши…
И один раздраженный декан, которого Эндрю даже не знал.– Винс однажды сказал мне: каждая жизнь ценна, – наблюдая за сборами миссионеров и за суетящимися чужаками, Эндрю уронил будто бы в пустоту.Рядом стоял, сунув руки в карманы, Дантон. Он же издал негромкое ?м??.– Он говорил: неважно, кто это. Бывшие рейдеры или рабы, солдаты или гражданские… Он говорил, что у каждого должен быть шанс на нормальную жизнь. И я слушал его, а потом…Эндрю повернул голову, посмотрел Дантону в поблескивающий висок:
– А потом они с шерифом перепугались до чертиков. И пристрелили того мальчишку. Винс мне сказал, у них не было выбора, но я ведь знаю, что выбор был.Утреннее солнце, прячась за высокой ратушей, уверенно грело воздух – будто бы июнь на дворе. За неделю дождь так и не хлынул; ветер, то и дело меняющий направление, натащил с пустошей еще больше песка, засыпал им даже те утоптанные тропы, по которым постоянно ходили туда-сюда.
– Я скучаю по Винсу.На дорогу возле медпункта вывели двух браминов и выкатили телегу.
– Я скучаю по Аните. И даже по Терезе. И по Уэсу. Мне чертовски не хватает его жирной руки на плече.– Нолан…– И Намира мне не хватает. Похер, что он был капралом в армии НКР.
– Знаешь, мне тоже…– И я пока ничего не понял насчет Октавия. Но мне кажется, по нему я тоже буду скучать.Эндрю проводил взглядом небольшую группу с набитыми мешками и парой картонных коробок, скользнул языком по высохшей коже на нижней губе.
– Может, они его и не грохнут, – с сомнением протянул Дантон и кому-то махнул рукой. – Может, там, куда они его повели, все решится… ну… по-другому… Если он их не перебьет по дороге.Эндрю качнул головой: в этот раз не получится перебить. Да и Октавий дал слово, поклялся честью легионера и памятью великого Цезаря не оказывать сопротивления, послушно идти туда, куда его поведут. С одним условием: солдаты оставят в покое миссию и поверят на слово, что виновных в поджоге рано или поздно найдут.Солдаты сделали вид, будто поверили. От полутора десятка легионеров в окрестностях Ниптона осталось четверо – разбили лагерь за чертой города, взяли с собой небольшие запасы еды и воды. За всю неделю Эндрю видел их дважды: один раз в бинокль, один раз – на маршруте обычного патруля. Приказ присматривать за миссионерами ни один офицер не отменял.– Ты мне, ясное дело, ни хрена не поверишь… – Дантон зевнул в кулак. – Не поверишь, но я не желал ему смерти. Он мою шкуру все-таки дважды спас. Хоть и из-за тебя. Оба раза.Эндрю сказал: ?Ну да?.
Мужчина, женщина и девочка лет девяти остановились неподалеку, в пока еще широкой и плотной тени. Пристроились под стеной опустевшего дома, вытащили упаковку чего-то съестного из старого рюкзака, принялись делить на троих.
С едой тут дела обстояли все хуже и хуже, Сандерсы с последней охоты вернулись ни с чем: гонимая засухой живность ушла к реке, а возле реки шныряют озерники и сектанты.Даже припасов в дорогу толком не удалось собрать: миссионеры за патроны и остатки каких-никаких лекарств выскребли у торговцев все их скудные залежи, местным пришлось рассчитывать главным образом на себя. Надеялись как-то добраться до Калиенти, а там уже положиться на милость и щедрость мэра, который выглядел странно, но казался порядочным мужиком. Хотелось верить, что снайперы на тамошних вышках не откроют огонь, едва увидят здоровенную толпу на шоссе.
– Я это… – Дантон завертелся на месте. – Пойду на повозки гляну перед отправкой. Может, где-то подтянуть, смазать, подбить надо…– Если хочешь, можешь тоже идти домой.Дантон вытащил сигареты – даже их оставалось немного, Эндрю все реже видел, чтобы кто-то курил. Сдавленная пачка с надписью "Большой босс" недолго помозолила глаза, после чего снова скрылась в кармане.– Ты слышал меня? – Эндрю развернулся, поймал ускользающий взгляд. – Слышал, что я сказал?Дантон дернул плечом:– Ну… слышал. Положим, слышал. Я… пойду. Повозки и все дела…
Эндрю тоже мог бы помочь со сборами, но не желал. Его не бросают – он твердил себе это последние несколько дней. Не бросают, но оставляют, ведь иначе не выходит никак. Миссия здесь больше не может задерживаться: это опасно, да и смысла особого нет. Окрестности все изучены, следов застрявших в Нью-Вегасе ?последователей? не найдено. Рубен превратился в отшельника на своей опустевшей ферме и в Вайоминг отчего-то совсем не спешит.
Тайную квартиру организации Эндрю перерыл собственноручно, старая клиника выскоблена под ноль, от аванпоста возле древних железнодорожных путей сохранились невыразительные руины, а что до местного населения…
Строгий учет вроде никто не вел, но как-то раз, заглянув через плечо миссис Аддерли, Эндрю увидел длинные столбцы на экране гудящего терминала. Имена, фамилии, клички. Даты, болезни – и их итог. На памяти Эндрю здесь, не считая застреленного легионера, кучки лживых повстанцев и распотрошенного Карлоса, умерло лишь два пациента, а скольким при этом миссия помогла? Скольких еще раньше снабдила картами и инструкциями, продуктами и лекарствами и отправила на северо-восток?
Можно смело сказать: основную свою задачу миссия не без труда, но выполнила. Не без труда – и не без существенных оговорок, но разве кто-то рассчитывал, что все пройдет строго по плану и без смертельно опасных подводных камней?
Пора возвращаться домой. Наблюдая за сборами, Эндрю мысленно подводил не самые дурные итоги и убеждал себя: его не бросают. Наоборот – он остается здесь, потому что важен и значим. Потому что кое-кто – один мудак с поехавшей к черту крышей – увидел в его, Эндрю, жизни весьма ценный предмет торгов.Было даже слегка приятно ощущать свою ценность и значимость, однако помогать миссионерам со сборами Эндрю все равно не хотел. Вместо того, чтобы торчать на заполненной людьми улице, он лучше бы уединился в своем маленьком доме, который больше ни с кем не делил. Или забился бы в темный, прохладный угол огромной ратуши, полистал бы старую книжку и допил бы остатки пива, закусывая скудным дневным пайком…