Глава 13 (2/2)

– В этот раз нам просто не повезло, – опять заговорила женщина. – Но скоро с запада еще наши подтянутся. И тогда мы свое возьмем. Выбьем этих уродов с аванпоста. А вас мы отпустим, – глянула на Эндрю. – Как только вы тут все сделаете. Но если вы кому-то про нас расскажете…Эндрю вскинул брови в молчаливом вопросе: то что? Выдернул из вены иглу, бросил пустой пакет из-под антирада прямо на пол. Мышцы расслабились, затекшая рука отозвалась теплой волной облегчения.– Энди! – санитар крикнул с другого конца пещеры. – Ты там как, ожил? Давай сюда, помоги мне.И тут же голос дока из-за ближайшей каменной колонны:– Да это труп. Говорю тебе – остывший труп. Сам пощупай, пульса нет. Да он уже коченеть начал!Чей-то вскрик. Чья-то брань. Чье-то ?Да помогите же мне, вашу мать!? Негромкий плач и причитания: ?Майор… Где майор??Теперь можно было и внимательно осмотреться. Помимо тряпья, драных палаток и грязных людей, взгляд то и дело цеплялся за сущие мелочи вроде пробитой брони, усиленной металлическими пластинами. Вроде не самых паршивых стволов, лежащих около раненых и стоящих у каменных стен. Армейские винтовки – Эндрю видел такие у НКР. Ружья – в них он совершенно не разбирался. Пистолеты, ПП – у каждого ходячего в кобуре или за поясом.

Кем бы ни были эти ребята, вооружены они до зубов.

– Не нравится мне, как они на нас пялятся, – поделился санитар, когда Эндрю к нему подошел, присел рядом, придержал бессознательное, но пока еще живое тело, полыхающее в лихорадке. – Говорят, что ссориться не желают. Но если вдруг заварушка случится… Что делать будем?– Их тут немного, – шепнул Эндрю, а сам посматривал по сторонам: никто не слышит? – С несколькими я справлюсь. Но я один, а у них стволы. Могу и пулю словить. Черт, – усмехнулся и поморщился тут же. От раненого в отключке несло ссаньем и тухлятиной, как из грязной подворотни Фрисайда. – Будь здесь Октавий, мы бы их враз построили. И выяснили бы все.Санитар, сцеживая из вскрытой раны на ребрах гной и собирая остатки куском марли, серьезно кивнул:– Точно. Твоего приятеля-социопата нам тут не хватает. Он половину бы сразу грохнул. А вторая половина построилась бы, куда ей еще деваться.– Он нормальный, – буркнул Эндрю. Провалилась неловкая попытка намекнуть на пользу бывшего легионера. – Ему просто время нужно.На вопрос ?сколько?? ответил не сразу. Задумался ненадолго – помог уложить раненого на здоровый бок, проследил, как срастается, затягивается нежно-розовой пленкой очищенная плоть. Облизнув колючие губы:– Не знаю. Возможно, лет пять.Подозревал: и пяти будет мало. Но разве ?Последователи? не учили верить в хорошее? Верить и надеяться вопреки всему.– Да вы поймите! – снова голос дока из-за толстых колонн. – Даже если его накачать всеми антибиотиками, что остались у нас на ранчо… У него раны гниют и сепсис. Пульс пощупайте – сердце гаснет. Он в агонии, понимаете? Мне по буквам произнести? Понимаю, вам жаль. Мне тоже жаль. Но оставьте его в покое и дайте ему умереть.– Есть простой способ, – тихо сказал санитар, поправляя своего больного на куче тряпья. – Можно препарат не расходовать. Набираешь полный инъектор воздуха – и закачиваешь в артерию. Вот тут, – коснулся собственной шеи. – Смерть некрасивая и… не сказал бы, что безболезненная. Но быстрая. Хотя милосерднее удавить подушкой. Или просто пальнуть в башку. Этот, – глянул вниз, – в порядке. Пошли к следующему. Я тут, кстати, еще парочку видел без языков. Льешь в них воду – они захлебываются. Не могут глотать как все.Эндрю тоже немало видел: ранения, нанесенные заточенными клинками. Ожогов нет, зато порезов и проколов – на любой вкус. Огнестрельных немного, самое легкое – содранный пулей и кое-как приросший к черепу скальп. До появления миссионеров раненых тут лечили всем, что под руку подвернется, – стимуляторами, порошками, горькими настойками, бутылочки от которых валялись то тут, то там. Не до конца заросшие, грязные, инфицированные раны теперь вскрывали без наркоза и обезболивающих. Кто-то стонал при этом, кто-то – кричал, вырывался, и его приходилось держать.

С бойни, отголоски которой долетали до ранчо, уже миновали сутки. Кто эти сутки пережил, не подхватил заразу, не умер от шока или кровопотери, – у тех еще был шанс.

Нейтралитет. Волочась за санитаром от одного пациента к другому, Эндрю напоминал себе о проклятом нейтралитете. Как завещал док Аддерли, как они изначально планировали. Миссионеры всем помогают, не делят страдающих на своих и чужих.

Напоминал, потому что раненые выглядели чужими. Никак не удавалось прогнать из головы эту мысль.Выходили они из пещеры уже на рассвете. Измученные, вымотавшиеся, перепачканные в крови, гное, слюне, моче. Провонявшие антисептиком и собственным потом, сами не намного живее полутрупов внутри. Эндрю предполагал, что голоден, но особой уверенности не испытывал. Тошнота давно отступила, ее вымыл растекшийся по венам антирадин, но желудок после рвотных спазмов ощущался болезненно и беспокойно. Пожалуй, не стоит пока тревожить его едой.

– Кто у вас главный? – Эндрю вдыхал утренний воздух и с ужасом представлял путь назад.Трое, что вышли с ними, переглянулись.– Нет сейчас главного, – сообщила женщина, с которой они уже говорили раньше.– Скоро явится. Мы тут решаем все сообща. И вот что решили… – посмотрела на дока, на санитара, опять обратилась к Эндрю. – Выглядим мы, конечно, как шайка гребаных неудачников. И что тут скажешь, – усмехнулась. – Нас и впрямь поимели. Хорошо, если треть осталась в живых. Но мы отплатим. За нами конкретная сила стоит. С запада сюда движется. И с этой силой вам, парни, лучше дружить.– Скажете о нас кому, – влез один из караульных, поджидавших снаружи, – пожалеете. Сдадите нас Легиону – наши друзья к вам в гости придут. А друзей у нас много, и не все такие добренькие, как мы. Вот, держи, – забрав у женщины, сунул в руки Эндрю блестящий от грязи мешок. – Там мелочь всякая, пара стволов и патроны. Расплачиваемся, как обещали. Мы свое слово держим, – сквозь поредевший сумрак уколол чужой взгляд. – Вам все понятно?Док без промедления ответил:– Понятно.Несколько совершенно непонятных моментов миссионеры, телепатически посовещавшись, решили не прояснять.

***На обратном пути док ругался. Долго, витиевато, вплетая совершенно незнакомые слова на не слышанном ранее языке. Эндрю спросил бы, что это за язык, но говорить было лень. И думать, прикидывать, строить предположения – тоже. Перекинулся парой коротких фраз с санитаром – про идиотов, которые игнорируют целебные, дарованные самой природой (и славным парнишкой Нейтаном) замечательные грибы. Отмахнулся: ?Не знаю? в ответ на вопрос, что же за люди им повстречались и стоит ли ждать от них реальных проблем.

На подходах к ранчо пришлось сосредоточиться, мобилизовать соскальзывающий в дрему мозг. Смотреть по сторонам, подмечать каждое движение, искать красное на сером рассветном фоне и быть готовым в случае опасности зарыться, как ящерица, в песок.Солнце еще не встало, но тьма рассеялась. Трех путников, бредущих по холмам и равнинам, не заметил бы только слепой. Помня о блокпостах, они снова приблизились к полигону, и Эндрю казалось, что воздух искрится от радиации, что он печет кожу и при каждом вдохе обжигает гортань.Док заверил: это всего лишь кажется. Не такой тут серьезный фон, чтобы ощущать его кожей и глоткой. Был бы серьезный – ночью свалились бы все. А так по-настоящему пострадал лишь Эндрю – идиот, игнорирующий замечательные грибы.

– На ранчо тебя проверим, – обещал док, когда впереди уже показались знакомые строения. – Анализы сдашь. Грейс и Грета к обеду все сделают, там поглядим. Может, еще пролечить-прокапать тебя придется. Если через посты торгашей с молоком к нам пропустят, пей побольше. Быстрей восстановишься.Эндрю мрачно и молча дожевывал очередной трупный гриб. Не считая усталости и сонливости, чувствовал себя хорошо: от лучевки и следа не осталось… А может, и остался, только где-то глубоко-глубоко.

Была бы тут Анита, она бы его отчитала. Просветила бы целой лекцией о вреде радиации, о том, как она опасна, – и здесь, в настоящем, и в будущем. Особенно в будущем – в поколениях, которые еще не родились, а может, благодаря чьей-то глупости и беспечности, не родятся уже никогда.Анита расписала бы ему полный курс восстановления. И следила бы за тем, чтобы он вовремя принимал все, что нужно. Проверяла бы его состояние, шутливо дула бы на следы от уколов, касалась бы губами его лба и щек. А ночью она сопела бы ему в шею, прижималась бы к его телу, заставляя мокнуть нагретый бок. И все было бы настолько правильно и уютно, что больше ему не хотелось бы ничего.

Хорошо, думал Эндрю, механически переставляя ноги. Хорошо, что ее тут нет.

Возле самого ранчо они заметили юных Сандерсов. Мартин и Патрик, вооружившись топориками, под невысоким холмом рубили старую юкку – видимо, на дрова. Четкие глухие удары наверняка всех перебудили, но с претензиями к мальчишкам никто не спешил. Те трудились бодро, без устали, невзирая на ранний час. На приветствие поначалу не среагировали, затем младший Патрик молча махнул рукой.

Санитар что-то пробормотал. Что-то про неумелое воспитание и уважение к покою других.

– Вы вернулись. Наконец-то.

Встречать их вышел ?приятель-социопат?. Даже, пожалуй, не вышел, а выбежал. С поспешностью, совершенно ему не свойственной. С напряженным, хмурым лицом.

Тревожный импульс, простреливший мозг, заставил Эндрю встряхнуться.– Ночью из Ниптона принесли двух раненых, – сразу, без предисловий. – Одному помочь не сумели, второй еще жив, в шатре под охраной у восточной ограды.– Сильвия? – Эндрю обмер. – Аддерли?Октавий качнул головой:– От них нет известий. Эти – из людей консула. Идите дальше, там все объяснят… Стой, – преградил Эндрю дорогу, едва тот устремился к ближайшему мостику. – Они пусть идут. Ты подожди.– Но я тоже хочу, чтобы мне объяснили…– В чем дело? Ты сердишься на меня. Почему?Эндрю попытался обойти – не вышло. Хотел напролом – ткнулся грудью в чужой кулак.

– Ты который день не желаешь со мной разговаривать. Объясни почему, иначе…

– Не сейчас, – прорычал Эндрю. – Что у вас тут стряслось? У нас тоже не все гладко прошло…– Не удивлен. Догадался. Поэтому вас и ждал. Уйти вслед за вами не мог. Или мог? Я ведь могу уйти. Меня здесь никто не желает видеть. Со мной никто не общается. Я… – растерянный взгляд соскользнул с лица Эндрю, устремился ему за плечо. – Я не знаю, что мне теперь делать. И ты больше не пытаешься мне помочь. У меня нет ни приказов, ни целей. Только беспокойные сны. Иногда такие яркие, будто совсем не сны. И даже когда не сплю… иногда я вижу и слышу что-то… То, чего здесь нет. Как кусок воспоминания наяву. И тогда мне становится страшно. Никогда раньше со мной подобного не было. И это скребущее чувство… Вот тут, – хлопнул себя по груди. – Я не понимаю, зачем я здесь нахожусь. Я не могу понять, кто я. У тебя такое было? Если ты мне сейчас не ответишь… Клянусь Марсом, через десять минут меня здесь не будет. И меня не остановит ни один глупый блокпост.

Сбивчивый, неровный поток обрывистых слов и фраз – разве Октавий когда-нибудь так говорил?– Да не знаю я! – отгоняя внезапный испуг, Эндрю взмахнул руками. От него не скрылось, как в мгновение подобрался Октавий, как застыло его лицо. – Не знаю, черт бы тебя подрал! Будешь в меня этим тыкать? Тем, что свалишь, и тогда консул… Я не знаю, ясно? – выдохнул. – Не на тебя сержусь. На все… На всю эту дерьмовую ситуацию. И немного на тебя, черт… Кого ранили? Это как-то связано с пальбой на аванпосту?

Шагнул вперед и опять застрял. С тем же успехом можно пытаться пройти сквозь стену – только если стену ударишь, она не снесет тебе челюсть в ответ.Скрипнув зубами, Эндрю разжал кулак.

– Никакого прохода через те скалы нет, – стоило Октавию сменить тему, его голос зазвучал иначе: ровнее и тише. – Группа повстанцев напала на аванпост. Людей консула там было мало, они не сумели отбить атаку. Позже из Ниптона выслали подкрепление, аванпост снова контролирует Легион. Консул велел лечить раненых. Помочь всем, кому можно. У него осталось не так много людей.– Вы им сказали? – Эндрю почувствовал, как кровь отлилась от щек и наполнила сердце. – Вы сказали солдатам о людях в пещере?Октавий качнул головой: конечно же не сказали, иначе пришлось бы выдать и дока, и санитара. И, само собой, консультанта, проскользнувшего мимо постов. Всех тех, кто самоотверженно и дерзко куда-то попер в ночи.

– Здесь был один из деканов консула. Он предупредил, что несколько раненых повстанцев могли уйти. А если они обратятся сюда за помощью и мы им поможем…– О-о, черт подери… – Эндрю закатил глаза.– Если повстанцы выйдут с нами на связь, мы обязаны сообщить об этом на ближайший блокпост. Незамедлительно. Иначе нас ждут дурные последствия. Как я понял, с нами на связь они уже вышли?Неподалеку затих ритмичный стук. Мартин и Патрик закончили рубить сухое дерево на дрова. Скорее всего, где-то поблизости шляется и их говорливый папаша.

– А я ночью возле полигона дозу радиации ухватил, – ?похвастался? Эндрю. – Меня хорошо приложило. Я же грибы эти… ебаные… не ел. Нейт их трупами удобряет. Ну, землю, в которой они растут. Хотя земли там, пожалуй, меньше, чем самого трупа. Только не говори никому пока, это типа… секрет производства. Помнишь Карлоса? Он умер пару недель назад. Вот его тело как раз…– Ты слышал, что я тебе сказал? Что спросил?– От моей одежды… и от оружия, наверное, сейчас фонит, – Эндрю глянул вниз, на свои грязные кожаные штаны. От комплекта брони только их и напялил, когда отправлялся на помощь несчастным детишкам беженцев. – Вообще от всего. И воняет. Мне надо переодеться и все дерьмо от себя отмыть.Солнце, показавшееся над горизонтом, лизнуло щеку первым лучом, подсветило свежевыбритое лицо Октавия. Он каждый день тут брился. Как и Эндрю. Как и почти любой легионер на западе и востоке. Привычка. Так сложилось, и Эндрю не имел понятия почему.

– Ладно, я пойду. Пропусти.– Эндрю…– Они нам сказали это же самое. – Он сделал шаг, и на этот раз Октавий посторонился. – Если мы их сдадим Легиону, нам всем пиздец. Хотя они меня пугают намного меньше, чем Легион, но все-таки…– Они убили девять легионеров. И нескольких ранили. Двоих – тяжело. С ними имеет смысл считаться.Имеет смысл.

Эндрю потер ладонью щеку, шмыгнул носом, опять вздохнул:– Ну и что нам делать? Кому и о чем говорить? Мне надо найти тех двоих. Дока и санитара. Надо… Не знаю. Не знаю, что надо. Если сейчас кто-нибудь рванет к блокпосту…– Остановить его?Несколько мгновений глаза в глаза.– Да, – решил Эндрю. – Пока к чему-то конкретному не придем… Останови. Только без крайностей.– Без крайностей. Понял. И еще одно. Я знаю, из-за чего ты ?хану? лицо разбил. Если он еще раз предложит меня убить, я с ним сам побеседую. Ты здесь консультант. Из гражданских. Тебе не стоит.Не стоит. С этим бы поспорил только дурак.

Иногда лучший выбор – бездействие. То, что должно случиться, произойдет по-любому. Дать событиям просто течь порой правильнее и разумнее, чем пытаться встать у них на пути. Но когда за бездействие грозит кара и любое телодвижение тоже чревато бедой…Определить, кому и о ком докладывать, было трудно. Да какое там трудно – невозможно, черт подери! Мистер Кит опять заикнулся про голосование, но Эндрю знал: такие вещи не решают толпой.По-хорошему следовало бы сдать с потрохами повстанцев. Они слабы, малочисленны. Возможно, насчет неведомой силы с запада приврали для устрашения. Скорее всего, и правда приврали, хотя сами точно явились из тех краев – бывшие рабы, бывшие гражданские, бывшие вояки армии НКР и черт знает кто еще.Прибили девять легионеров. Кто-то из собравшихся усмехнулся: при численном преимуществе и стволах не так уж и много прибили. Вряд ли это о чем-нибудь говорит, кроме не самой плохой подготовки и решимости на грани отчаянья.Но все-таки это живые люди. И каждый из этих людей доверил миссии свою жизнь.– А еще пригрозили расправой, – ввернул санитар, который растерял всю свою ночную бодрость, заразительно зевал и тер посеревшее лицо. – И с такими рожами, будто не шутят. Да и вообще, народ. Мы там всю ночь провозились не для того, чтоб их всех перебили. Мы же кучу лекарств на них извели. Кто знает, что мы к ним ходили? Кроме нас, вроде никто.Несколько пациентов и местных помощников, конечно же, были в курсе, что ночью кто-то куда-то ходил, но в подробности их не посвящали. А значит, и темы для пересудов – и доклада на блокпосты – нет.

– Мы после себя почти ничего не оставили. Так… Пустые инъекторы, таблетки, тряпки и порошки. По ним на нас не выйдут, даже если все это найдут.

– А если их спросят? – поинтересовался Чейз. – Ну, если Легион их там обнаружит и спросит, не помогал ли им кто-нибудь?Повисла пауза. Эндрю – ополоснувшийся, переодевшийся, но по-прежнему уставший и очень сонный – переводил взгляд с одного миссионера на другого. Дока, с которым они пережили удивительное ночное приключение, здесь не было. Док, едва вернувшись, сказал: ?Дальше как-нибудь без меня? – и исчез. Должно быть, видел уже десятый сон.– Ну… – протянул санитар. – Они вроде ребята с принципами. Про нас не расскажут…– Если спросит Легион, то расскажут, – сквозь зевок выдавил Эндрю. – И покажут. Нарисуют наши портреты и эти… бюсты вылепят из говна…– К слову, о говне, – вмешался Дантон, без которого не обходился ни один ответственный разговор. – Мы, получается, натурально застряли между двух ебучих огней? Если тех не сдадим, эти с нас шкуру спустят. А сдадим – от тех прилетит. Ну, если они про дружков своих не наврали… А вы представляете, что с ними самими будет, если по их душу легионеры придут? Сколько их там осталось? Десятка два? Полтора?

– А ты видел, что они сами делают? – сбоку негромко спросил хирург, который хоть и оставался на ранчо, но выглядел так, будто за ночь прошел войну. – Видел второго, который умер?Дантон видел и даже успел рассказать об увиденном Эндрю. И хотя тот на покойника сам полюбоваться не смог, но очень живо представлял с чужих слов распоротый очередью живот, поблескивающий вздувшимися кишками. Судорожное дыхание – не так-то просто взять и убить живучего легионера. И хуже всего черно-красное месиво, из которого не мигая таращились в звездное небо два налитых кровью глаза. Без век, их срезали наживую вместе с лицом.?Так иногда делают повстанцы на Западе, – объяснил ночью кто-то из легионеров. – Обычно с офицерами. Это они так мстят?.

С настолько тяжелыми ранами миссионеры справиться не смогли. Да и никто не смог бы. Пока хирург спасал другого, с хоть какими-то шансами на жизнь, воину без лица вышибли мозги милосердным выстрелом. Вышибли свои – не стали вникать в гуманные тонкости вроде смертельных инъекций или воздуха в шейной артерии. Как и говорил санитар, пуля в башке – это проще всего.

– Короче, ситуация у нас – хуже и быть не может, – подвел итог мистер Кит.Дантон многозначительно хмыкнул: ?Может?, но никто внимания не обратил.– И мне кажется разумным, если в данной ситуации мы выберем… – Неровные брови мистера Кита сложились над носом забавным домиком. – Бездействие. Да, друзья мои. Просто бездействие. Возможно, миссис Аддерли со мной не согласится, но в настоящий момент я не вижу других вариантов. Мы ничего никому не скажем, – звенящая решительность в голосе. – Тех, кто нам доверился, не предадим. Но и под их дудку плясать не станем. Сверх необходимого они ничего от нас не получат. Как и консул с его людьми.Хирург усмехнулся:– А консулу вы сами об этом скажете?Эндрю тоже знал, что все может быть намного хуже. Но спорить с решением мистера Кита не стал.