Глава 7 (1/2)

– То есть ты как гладиатор? Пока все работали, ты сражался?Эндрю усмехнулся, но тут же посерьезнел. Красноречиво покосился на Дантона, который неподалеку что-то перебирал, перекладывал в своем мешке, стараясь лишний раз не отсвечивать.– Гладиатор. Ага. Вроде того. Я сражался. А такие, как он, – Эндрю шевельнул пальцем,– работали. Именно так.И ведь почти не врал. Они – солдаты, оружие в руках Цезаря – были похожи на гладиаторов. Несвободные, не имеющие права голоса, но по-своему ценные. Воспитанные для того, чтобы сражаться и умирать.

Целый Легион долбаных гладиаторов. Тысячи. Десятки тысяч. Получилось бы на таком фундаменте возвести Новый Рим?Пацан, пристроивший укушенный зад рядом с Эндрю, на трухлявом бревне, шумно вздохнул. Можно было бы принять это за вздох сочувствия, но черта с два. Это восторг. Неприкрытый юношеский восторг – наивный и абсолютно ничем не подкрепленный.– Ты и Аксера победить сможешь? Он выглядит крепким. И явно умеет драться.Эндрю глянул туда, где шагах в пяти от тлеющего костра угрюмый ?хан? ковырялся со своим стволом. Постелив на землю что-то из одежды, разложил на ней пистолет-пулемет по частям. То ли чистил, то ли менял детали, вытаскивая новые из валяющегося рядом мешка.

– Смогу. Но я не хочу с ним драться. Я вообще не хочу ни с кем драться, я…Помолчал, подумал.– Я недавно трех человек убил, – сказал совсем тихо. – Впервые за пять лет я кого-то убил. Не считая животных. И знаешь, – повернув голову, встретился взглядом с мальчишкой. – Я мог бы сказать, что мне это далось непросто. Что я сейчас переживаю или что-то такое… Но нет. Ничего подобного. Я сделал это машинально. Не задумываясь. И сейчас мне все равно. Единственное, о чем я жалею… О последствиях. О том, чем в итоге все обернулось. И я знаю, что так быть не должно. Я больше ни хочу никого убивать. Если только добить тех оставшихся мудаков…Он вздохнул и, чиркнув спичкой, прикурил сигарету, которую мял уже минут пять.– А можно мне тоже? – пацан кивнул. – Одну. Я у Аксера спрашивал, он меня на хер послал.Эндрю пожал плечами, протянул открытую пачку, дал прикурить.После первой же затяжки Лиам ожидаемо разразился сдавленным кашлем. Аксер на миг оторвался от своего занятия, глянул хмуро, исподлобья, но ничего не сказал. Со второй затяжкой пацан кашлянул лишь раз, тихо и сдержанно. Выдул густую голубую струю и задумчиво уставился вдаль. Пепел стряхнул привычно и отработанно – значит, курит не в первый раз.– Теперь я спрошу, ладно? – Эндрю поколебался. – Не очень хочу, но… Наверное, все-таки надо. Те уроды, у которых ты был. Они еще что-то делали? Что-то такое, о чем стоило бы сообщить… допустим… врачам?

– Например что?– Да… черт! Не знаю, как иначе спросить, поэтому… Короче, я спрошу прямо…Лиам мотнул головой, тряхнул золотисто-соломенными волосами:– Не надо. Я понял. Нет. То есть…Я нашим в любом случае покажусь. Знаю, что мог заразиться чем-нибудь. Чем угодно. Через укусы и вообще… просто воздухом там подышав. Но это все, – он поймал взгляд Эндрю, удержал его на несколько секунд. – Это все, – повторил и неловко затянулся снова. Выдохнул дым по ветру. – Ничего больше не было, все в порядке.– Ну вот и отлично, – Эндрю улыбнулся с наигранной, вымученной веселостью. – Я просто на всякий случай спросил. Дантон про следы зубов сказал. Ну, сам понимаешь… Разных выродков много, случается всякое.– Понимаю.Лиам кивнул, но ответная улыбка на его лице не появилась. В нескольких шагах Дантон закончил возиться с вещами и, с кряхтением распрямившись, направился к Аксеру. Солнце за последний час-полтора слегка сдвинулось к западу. До поселка оставалось миль семь или восемь.– На самом деле я не совсем в порядке, – еле слышно произнес Лиам, когда Эндрю, докурив, затушил сигарету о землю. – Я ведь почти умер там, – снова уставился глазами-плошками. – Я не верил, что кто-то за мной придет. Первые сутки я молился, чтобы кто-то пришел. Потом стал молиться, чтобы меня продали в рабство. А потом… Я понял, что не продадут, и начал ждать смерти. Молился, чтобы она была быстрой.– Так. Послушай меня…– Мне снились сны. В них за мной приходил доктор Аддерли. Или я снова оказывался дома. В одном из снов я шел с миссионерами по дороге, а на горизонте виднелся город. Нью-Вегас. И солнце, песок, горячий ветер, асфальт под ногами… Все было таким настоящим. Совсем как сейчас. А потом я проснулся.Он смотрел на Эндрю прямо и неотрывно. От этого застывшего, наполненного немым вопросом взгляда начинало противно зудеть возле сердца.– Сейчас я точно не сплю? – чертов вопрос все-таки прозвучал. – Если сплю, то больше не хочу просыпаться.Воздух, комом собравшийся в горле, Эндрю вытолкнул не без труда.– Успокойся, – бросил резче, чем собирался. – Перестань. Ты не спишь, это все настоящее. Посмотри вокруг. Посмотри на Аксера, – понизил голос. –Он недостаточно хорош для такого сна. Если хочешь, я могу тебя ущипнуть.– Не хочу.– Тогда затуши сигарету об руку. Убедишься. Или дай ее мне, я затушу, только потом мне все же придется подраться с Аксером. Он теперь за твою драгоценную шкуру трясется, как…Лицо Лиама исказила обида – и Эндрю заткнулся на полуслове.– Думаешь, это смешно? Отличный повод для шутки? Ты ведь даже не представляешь, каково мне там было.– Ошибаешься, представляю.Подкрепил слова кивком, и обида на лице Лиама сменилась пониманием. Затем – смущением.За следующие пару минут Эндрю убедился: богатый мальчишка не настолько наивный болван, каким кажется. Он был в курсе своей хлипкости и слабости. Признавал, что не может постоять за себя в бою. Знал, что миловидной мордашкой похож на девчонку – об этом ему говорили не раз и не два. Даже самые близкие люди – братья, дядя, отец…– Братья у меня сильные. Охотятся, тренируются. Но не всем же в нашей семье быть сильными, – Лиам наконец-то по-настоящему улыбнулся. – Кто-то должен быть умным. Так мне мама моя говорила. Она умерла три года назад. Хотя братья не дураки, это она просто так меня утешала. А я все же пытаюсь быть умным. И сильным. Но не физически, а внутри. Я все это переживу. Честно, – уверял, заглядывая Эндрю в глаза. – Правда, пока не знаю как.Он вроде бы ждал совета. От Эндрю. От более опытного, от старшего, который угощает сигаретой и на хер не шлет. Пришлось поднапрячь вялые от обеденного зноя извилины, чтобы сказать что-то умное, а не сболтнуть бесполезную, банальную чушь.– Надо просто по-другому себя настроить, – все-таки получилась чушь. – Когда случается какое-нибудь дерьмо... Думай не о том, чего оно тебя лишило. Думай о том, что оно тебе дало.– Кроме шрамов и психологической травмы? – улыбка Лиама стала шире, светлее. – Ладно. Попробую.Он поднялся, отряхнул и подтянул штаны. Расправил плечи, и Эндрю машинально прикинул: за полгода изнуряющих тренировок на эти палки, обтянутые кожей, можно что-нибудь нарастить.Вскоре Аксер закончил возню со стволом, и все четверо, подобрав вещи, снова двинулись в путь. Шагали по вытоптанной обочине, огибая обломки деревянных столбов. Миновали пару изломанных билбордов и скопление утопленных в песке руин – видно, настолько древних, что к ним даже намеков на проложенные дороги не осталось. Заметив съехавший на пустырь грузовик с заваленным набок кузовом, свернули – из чистого любопытства. Внутри обнаружили несколько ржавых бочек, среди них – груду крупных, явно человечьих костей, лежащих тут… сколько? Лет десять? Двадцать? Сто?Эндрю слышал, что рядом с древними останками нередко находят любопытные вещи – свидетельства Старого мира. Необычное оружие, выцветшие открытки, деньги, каких больше не делают, чудом сохранившиеся носители с записями, картинками, музыкой и голосами из прошлого.Иногда он думал, насколько же сильно мир изменился с того дня, когда началась и закончилась Великая война. Представлял, насколько он изменится еще через двести лет. Прикидывал, много ли останется от Республики, Легиона, ?Последователей?. Сможет ли Эндрю Нолан передать через века какое-нибудь послание – пусть даже затерянный в пустошах скелет, на который случайно наткнутся и, покопавшись в переживших столетия останках, что-нибудь о нем, об Эндрю Нолане, узнают. Что-то поймут.Он мог бы оставить после себя не только вещи и кости, но и, к примеру, каких-нибудь новых людей. Хороших людей, правильных – рожденных в любви, воспитанных матерью и отцом. Не чертовых ?гладиаторов? и не забитых рабов. Правда, для этого нужно живым вернуться в Вайоминг, к Аните. И вернуть сердцу и памяти хоть какую-то чистоту. Сохранить не только жизнь, но и здравость рассудка: с червем, подгрызающим изнутри, мирно жить и делать новых людей не получится. Червь – лишний, его с ними быть не должно.Он думал об этом невидимом черве, когда вдалеке показались темные очертания невысоких домов. Размышлял о собственном наследии, сворачивая за Аксером к обитаемому поселению. Солнце еще и садиться толком не начало, когда ноги ступили на ровную гравийную дорожку, а глаза заметили флаг Легиона на насыпи возле крайних домов. Еще вереницу уличных фонарей, разный поселковый хлам, робкое движение на узких улочках.– Смотри-ка, – заговорил Аксер, когда до зданий оставалось с полсотни шагов. – Там опять эти легионеры. Записка… – похлопал себя по карманам. – Где же записка… А, черт. Вот же она.Вытащил лист, который дал ему декан Эмидий. Поправил ПП на поясе, замедлил шаг.– Стоять!Едва они приблизились, один из воинов поднял ладонь. Полностью ?укомплектованный? воин – не только туника и броня, но и шлем, очки, платок на лице. Все при нем. И рядом еще двое таких же.– Вы здесь живете?Эндрю нахмурился. Неожиданно враждебный прием.– Нет, – до того, как кто-то еще открыл рот, он качнул головой. – Мы ищем группу миссионеров. Нам сказали, что они могут быть здесь. Мы идем из лагеря в пятнадцати милях к северу. У нас есть сопроводительное письмо от декана Эмидия. Аксер, покажи.Пока легионер неторопливо разворачивал листок и таращился в него сквозь затемненные мотоциклетные очки, Эндрю пытался рассмотреть, что происходит на улочках дальше. Сердце забилось чаще, когда вдалеке, возле невысокого домика с заколоченными окнами, удалось разглядеть двух браминов и очень знакомую повозку.Значит, успели. Значит, миссионеры все еще здесь.– Сдать оружие. Живо. И личные вещи.На этот раз, задумавшись, он первым среагировать не успел. Аксер – тупой и гордый ?великий хан? – вскинул голову, округлил глаза. Спросил:– В смысле? На кой черт?Воздух сгустился вмиг. Руки в беспалых перчатках потянулись к мачете, на землю плавно спланировал листок с несколькими рукописными строчками.– Сдай, – Эндрю выдохнул, холодея, а сам успел скинуть к ногам вещмешок. Демонстративно, без резких движений, начал снимать оружейный ремень. – Быстро. Молча.Наклонился и, не сводя взгляда с легионеров, положил ствол на землю. Рядом Дантон уже успел проделать все то же самое, а Лиам, неловко выбросив маленький складной нож, поднял руки, показывая, что у него больше ничего нет.– Что за херня? – шепнул Аксер, когда, повинуясь указанию одного из солдат, все четверо направились вглубь поселка. Подозрительно безлюдного на окраине, но обжитого и явно цивилизованного: с ухоженными домами, садовой мебелью, почтовыми ящиками.

Интересно, кто тут разносит почту?

Их сопровождали двое. Позади оставшийся в одиночестве воин убирал с дороги оружие и мешки.

– Разве так должно быть?Эндрю посмотрел на побелевшего Дантона. Скосился на легионера, шагающего слева.

– Нет, – так же шепотом ответил. – Не должно.Быть может, рискнул бы добавить к этому что-то еще, но в следующий миг, перекрывая мысли, над черепичными крышами фермерских домиков разнесся вопль. Долгий, звонкий, полный бесконечного отчаянья. Пронзил стоячий теплый воздух, ввинтился в уши, засел с мозгу – и снова набрал обороты, прежде чем на самой высокой ноте сорваться в нечеловеческий хриплый вой.

– Блядь! Это еще что?! – Аксер на миг сбился с шага. Вытаращив глаза, завертел головой. – Какого…Вопль повторился. На этот раз тише, слабее, с финальной точкой – коротким окриком. Эндрю потер предплечье, разгоняя мурашки. Через силу сглотнул и запретил себе думать о том, кто же там мог так кричать.

– Налево, – прозвучала команда.Проходя мимо сравнительно большого, уныло-серого здания, Эндрю заметил, как дрогнула штора, как мелькнуло за ней чье-то лицо. Зацепил взглядом деревянную кадку с трупом какого-то цветка, увидел зеленые стебли маиса у крошечного домика по соседству и плетеный шезлонг на просматриваемом с улицы заднем дворе.Трехколесный велосипед у крыльца – в этом поселке есть дети. Деревянная будка, остатки еды в жестяной миске – значит, есть и собаки. А вот людей будто нет. Не считая нескольких незнакомцев, которые расступились, освобождая дорогу, позволяя пройти к скромной толпе. Из нее на Эндрю пялились знакомые, бледные, чертовски напуганные лица.Толпа выстроилась полукругом возле детской площадки с покосившейся железной каруселью и сломанными качелями. Здесь же, контролируя фланги, стояли четыре воина Легиона. Их командир обернулся на движение, сверкнул массивным стальным нарукавником, взмахнул коротким красным плащом.– Кто это? – спросил и указал на новоприбывших чем-то блестящим и металлическим, похожим на заостренный крюк для мясных туш…

В следующий миг в голове щелкнуло – и голос разума отключился. Эндрю увидел друга. То, что оставалось от друга. Дрожащую окровавленную тушу, трясущуюся, будто в агонии, у ног центуриона.– Господи, Уэс!Дернулся – и напрасно. Чувствительный тычок между лопаток, пинок по лодыжке, чужая рука на плече. Впервые за долгие годы его швырнули на колени, как приговоренного к казни, как облажавшегося воина или провинившегося раба.На миг всколыхнулось, вскипело внутри – но тут же отхлынуло. Поплывший взгляд забегал, проскользил по знакомым лицам, мазнул по металлическим наголенникам центуриона, остановился на каком-то непонятном предмете. На какой-то скомканной тряпке, валяющейся здесь же, в нескольких шагах, прямо на грязном песке.Секунда, две, три. Прояснившийся рассудок начал собирать из кусочков картину…Это не тряпка. Ни хрена это не тряпка. Кожа. Приличный кусок кожи – жжено-коричневой от загара, блестящей от свежей крови.Но чья? Откуда?– Господи… Уэс…Глупый упрямый толстяк лежал вниз лицом и вздрагивал, как от ударов. Его упитанная задница возвышалась над телом едва ли не гордо, а окровавленная рука скребла, загребая, песок.Эндрю зажмурился –позволил собравшейся под веками влаге скатиться к подбородку. Открыл глаза, несколько раз моргнул. Понял: рука не перепачкана кровью. Она освежевана – начисто, почти от локтя до кончиков пальцев. Кожу стянули подобно перчатке, швырнули под ноги, втоптали в песок. Остался комок мяса и оголенных нервов, на которые липнет колючая грязь. Порванные сосуды и натянутые белые жилы…?Господи. Уэс?.– Так вы что? С ними?Голос центуриона спокойный и незнакомый – и лицо тоже незнакомое. Обычное: костлявое, резковатое, со шрамом на подбородке. Сердитое, но без откровенной ненависти и злобы.Из-за чего он сердится? Кто и что опять успел натворить?– Твой приятель?В изгибах стального панциря, среди красных капель, Эндрю мельком увидел свое искаженное отражение. Дернулся, но рука на плече не позволила ему подняться. Рядом так же – съежившись, на коленях – уже стояли и остальные. Аксер, Дантон и несчастный мальчишка Лиам.Воин, приведший их сюда, что-то негромко доложил командиру. Тот скупо кивнул.– Я понятия не имею, кто вы такие, – сделал несколько шагов. Еще чуть-чуть – и кожа с руки Уэса исчезнет под его сапогом. – Но ваш главный, – кивнул на дрожащую тушу, – отказался говорить по-хорошему. Возможно, кто-то из вас мне скажет, как давно и какого черта вы оказываете помощь врагам Легиона? И где скрывается этот гребаный сукин сын, – голос центуриона дрогнул, – которого мы уже год поймать не можем!Эндрю шепнул:– Я не знаю.Замотал головой – нет, всего этого быть не может! Просто невероятно яркий, реалистичный дурной сон. Кошмар, в котором подсознание проигрывает наихудшие сценарии, чтобы Эндрю на всякий случай был к ним готов.– Я не знаю… Не понимаю… Уэс тут не главный. Где док?Позади центуриона шевельнулась в толпе миссис Аддерли. Ее лицо – не просто бледное, а земельно-серое – показалось высеченным из камня. Изо рта не вылетело ни единого звука. А может, Эндрю просто ничего не услышал. По губам прочитал: ?Мертв?.Уэс продолжал возить по земле освеженной кистью, собирать на оголенную плоть песчинки и мелкие камешки.– Не знаешь? А это, – центурион указал крюком, – твой приятель?Сверкая броней, приблизился к Уэсу.– Ты хорошо подумал? – осведомился и безо всякого предупреждения с силой опустил утяжеленный сталью сапог на изувеченную кисть. Надавил, втоптал, втер ее в багровую землю – с упорством и усердием, давя кости, сдирая с них кровавый фарш, перемешанный с песком.Если бы Уэс был в сознании, если бы все еще мог кричать, он наверняка закричал бы…Вместо крика – едва слышный стон.Веки Эндрю сомкнулись. Не смотреть, не смотреть, не смотреть.– Открой глаза. Открой! Голову подними!Сталь – холодная, острая – вонзилась подбородок, подцепила челюсть, дернула вверх. Одно небольшое усилие – и наконечник крюка, прошив мягкие ткани, вынырнет под языком, вынуждая хрипеть от боли, захлебываться и плеваться кровью.Еще один способ казни, хлопотный, но эффектный. Крюк под челюсть – или под ребро. Подвесить – и ждать, пока тело сдастся и сердце остановится навсегда. Как распятие, только хуже – больше крови, больше страданий.– Открой глаза.Пришлось кое-как открыть.– Приведите старуху.Голову повернуть Эндрю не мог, но краем глаза различил движение. Один из солдат возник справа, за волосы приволок тощую пожилую женщину, чья порванная одежда сползла с плеча, обнажив обвисшую грудь.

Эту женщину Эндрю никогда раньше не видел.– Ну? – центурион повернулся к ней. – Из этих кого-нибудь узнаешь?Тихий жалобный всхлип в ответ.– Кого именно?Костлявая рука вытянулась. Кривой палец, подрагивая, двинулся вправо, двинулся влево, остановился.– Его? – центурион кивнул на Аксера. – Или его? – дернув крюк, заставил Эндрю еще выше, до боли в шее, вскинуть голову, уставиться в небо. Тут же облака, чуть подкрашенные ранним закатом, загородило лицо. – Говорит, узнает тебя. Говорит, ты три дня назад снабжал этих свиней лекарствами и едой.– Бред, – осторожно, еле-еле шевельнув челюстью, шепнул Эндрю. – Не знаю, о чем она. Три дня назад меня не было с миссией. Я бы на химзаводе. У каких-то уродов. В плену.– Вот как? То есть старая сука лжет?Центурион склонился ниже, прищурился, ненадолго замер. Бросил в сторону: ?Уведите? – и снова обратился к Эндрю:– Как звать?– К… кого?– Тебя, идиот, – рука сдвинулась, металл углубился в плоть, отчаянно заныла челюсть, стрельнуло в ухо.– Эндрю. Эндрю… Н-нолан…– Эндрю? Нолан? Хм. Ну что ж. Doleo?, – центурион выдернул из-под челюсти крюк. Обратился к солдатам: – Этого привяжите… вон к той карусели. И сделайте с ним… что-нибудь. Что угодно. Выпотрошите. Сожгите. Может, тогда другие заговорят. Кто-нибудь принесет бензин? Живо.Отвернулся с видом человека, резко потерявшего интерес.– Нет! Стой… Стой!Едва Эндрю почувствовал чужую железную хватку, как прорезался голос. В голову ударила отчаянная решимость. Хватит! Хватит с него долбаного огня!– Реджи! – повинуясь наитию, рявкнул так, что, наверное, во всех домах слышали. – Реджи! Меня зовут Реджи! Это правильно? Правильный ответ? Если нет, у меня есть еще…Центурион обернулся. Скривил губы то ли брезгливо, то ли в необъяснимом самодовольстве.– Реджи, – повторил и покачал головой. – Надо же. Вот так встреча. Ну и что ты здесь делаешь, мать твою? Разве ты не должен быть… я не знаю… Мертв?..Эндрю, по-прежнему стоя на коленях, пялился в абсолютно чужое лицо. Лихорадочно перебирал в уме все, которые мог вспомнить. Они знакомы? Они, черт возьми, знакомы?! Но как, откуда, когда, почему?..Старался не смотреть дальше – туда, где пятнами расплывались другие лица. Старался не слышать тяжелого дыхания рядом. Не ощущать тепло чужих тел – Аксера, Дантона и Лиама. От них несло жаром и страхом – прилипчивым и чертовски заразным.Почувствовав колющую щекотку, медленно поднял руку, коснулся пальцами подбородка. Они скользнули, окрасились в красный.– Я не могу. Не здесь. Я все расскажу, но… – напрягся изо всех сил, вспоминая правильные слова. – Remotis testibus?.– Неужели? Cur?? – прищурился центурион.