Глава 6 (1/2)

Снайпер Бун миссионерам не солгал – лагерь Легиона действительно выглядел небольшим. Располагался на песчаной возвышенности, у подножья которой раскинулось столь же скромное озерцо. Солдаты, перехватившие группу из четырех человек еще на подходе, заверили: вода чистая, хотя прямо из озера, не фильтруя, лучше ее не пить. Кишки скрутит так, что обратно уже не раскрутятся.Когда-то сюда подводила настоящая дорога из настоящего асфальта – сохранились утонувшие в траве фрагменты, ржавые останки дорожных знаков и опора ЛЭП, переделанная в крест. Ни ворот, ни заборов – лишь истуканы-часовые и два пса, порыкивающие на чужаков. Корпусы автомобилей, уложенные вдоль широкой тропы, создавали подобие коридора и вели к символическому КПП.Сразу за ним располагались три просторные брезентовые палатки. Тлели под открытым небом костры, тянуло запахом еды и дыма. Возвышалось чуть поодаль здание из рассыпающегося кирпича, дыры в котором заботливо заделали досками. Особняком стоял светлый шатер, а рядом, на вкопанном в землю флагштоке, недвижимо болтался ободранный флаг.

Желтый, выцветший бык на коричневом фоне не внушал ни уважения, ни трепета. Даже воспоминания не тревожил – выглядел неживым и ненастоящим.– Ave, – стоило четверым миссионерам ступить на территорию лагеря, к ним вышел мужчина лет тридцати в потасканном воинском обмундировании. – Назовите себя.Все четверо послушно назвались. Аксер представился прозвищем, Дантон и про имя свое не забыл.– Ваши люди рассказывали про вас. Выражали надежду, что вы доберетесь до нас живыми. Как вижу, их надежды оправдались. Мое имя – Эмидий. Я декан. В отсутствие центуриона Рустика исполняю его обязанности.Простой декан воинов, исполняющий обязанности центуриона? Эндрю пошарил взглядом по сторонам, никого старше званием поблизости не увидел.

Сколько вообще в лагере человек? Попытался прикинуть – не смог. Мысли казались такими же дряблыми, как и мышцы. Мозг не хотел работать, он хотел отключиться уже не на двадцать часов – на сорок. И не видеть никаких снов.– А что с остальными? Остальные наши в порядке? Давно они были здесь? – негромко поинтересовался Аксер, который то пялился себе под ноги, то озирался тревожно, покусывал губы. ?Это тот самый хрен?, – шепнул он сразу, как увидел декана, и Эндрю не стал уточнять, какой именно, и так было ясно.– Провели у нас день, ночь и еще полдня. Оставили здесь кое-какие припасы. Возможно, вам они будут интересны.?Декан Эмидий, разрешите задать вопрос?, – пробарабанило в мыслях.

– Так значит, все живы? – выдавил Эндрю. – И раненые…– Было двое тяжелых, насколько я понял. Один к утру мог передвигаться сам. Второго увезли на телеге… Вы тоже не в лучшей форме, – он окинул Эндрю внимательным взглядом, скосился на Дантона, присмотрелся к Лиаму, который предусмотрительно держался за спинами старших. – Возможно, вы желаете отдохнуть и поесть, прежде чем вести разговоры.– Я желаю рассказать про банду на химзаводе. Они… – начал было Эндрю, но ему не позволили договорить.– Мы в курсе, – отчеканил декан Эмидий.– Вы в курсе и… собираетесь что-то предпринять?После паузы прозвучало подчеркнуто холодное ?непременно?, и стало ясно, что все вопросы лучше отложить на потом.

Очевидно, это поняли и остальные – следуя указаниям декана, прошли мимо солдатских палаток, миновали офицерский шатер. Добрались до брезентового навеса, под которым аккуратными рядами стояли деревянные ящики, пара древних, истрепанных чемоданов, несколько пустых металлических бочек и подозрительно знакомые картонные коробки. Помятые, местами порванные и запачканные чем-то темным.

– Это, – палец декана указал на ящики и чемоданы, – наши вещи. А это, – повернулся к коробкам, – ваши. Их выгрузили, чтобы освободить место для раненого.Коробок тут было много – сквозь дыры в картоне просвечивала знакомая упаковка, виднелись цветные надписи, тусклый блеск бутылок с чистой водой. Наверное, и лекарства остались: Дантону все еще нужны стимуляторы, а Эндрю не помешало бы что-нибудь для головы. И мешок детоксина, конечно же.– А кто ранен? – спросил Аксер. – Ты его имя слышал?Декан Эмидий нахмурил ровные черные брови, прищурился.

– Аддерли, – произнес чуть ли не по слогам. – Мне сказали, он у вас главный, но его сознание было спутано. Вместо него со мной говорил другой. Некто Уэсли. Уэсли Шоу.– Слышал? – Аксер покосился на Эндрю, который неотрывно пялился на свернутый матрас. Уже представлял, как укладывает на него изнуренное тело и забывается крепким сном. – Толстяк Шоу не промах. Принял командование на себя.– Извините, мистер… То есть декан. Док Аддерли был сильно плох?Прежде чем ответить, декан Эмидий смерил Лиама взглядом с головы до ног и обратно. Дернул плечом – то ли небрежно, то ли брезгливо: может, смазливая мордашка ему не понравилась. А может, вонючие грязные тряпки с чужого плеча.– Я воин, а не лекарь. Судить не возьмусь. Не трогай это. Положи где взял.Последнее адресовалось Эндрю, который, одной рукой придерживаясь за опору навеса, во второй рассеянно вертел маленькую глиняную бутылочку. Еще две лежали на крышке деревянного ящика, словно их тут забыли или специально оставили.

Эндрю видел такие бутылочки очень давно. Знал, что у жидкости внутри почти тот же состав, что у целебного порошка, только принимается она иначе, не обладает отвратительными побочными эффектами, а от ее горечи даже у закаленных воинов слезы наворачиваются на глаза.

– Извините, – пробормотал он и бутылочку аккуратно положил рядом с другими. Перехватив полный искренней боли взгляд Лиама, вздохнул и с пониманием кивнул.

Он тоже лекарем не был, но его медицинских познаний хватило на то, чтобы понять: если дока Аддерли общими усилиями не поставили на ноги, значит, дело дрянь. Хорошо хоть Уэсли в порядке – и не просто в порядке, а руководит, договаривается, принимает решения.Наверное, под ментатами. Или под психо – накачался для храбрости, чтобы при виде легионеров не онеметь и не грохнуться в обморок.Эндрю злился. Больше умом, а не сердцем. Мог бы делать это яростнее, искреннее – так, чтобы под ребрами бурлило и жгло… Но внутренних ресурсов едва хватало на то, чтобы стоять не за кого не цепляясь. Наверное, по-настоящему разозлиться на упрямого, глупого толстяка лучше все же потом. В идеале – при личной встрече.

– Смотри! – голос Аксера от груды коробок. – Тут, кажется, наше барахло! Вот это мой рюкзак, а это… не знаю… Чей?Бросив суховатое ?разбирайтесь?, декан Эмидий удалился. Чужаков оставил под присмотром двух солдат.

***Эндрю казалось, что укол морфина он сделал себе не в плечо, а прямо в сердце. И что там, в сердце, необъяснимо долго сохраняется прекрасное, легкое, расслабленное онемение. Никакой нервной дрожи, никаких отголосков прошлого, наизнанку выворачивающих нутро. Словно на защиту рассудка встал мощный, непробиваемый эмоциональный блок…Все закончилось. Исчезло. Растворилось в ночи, которая опустилась на лагерь, пока Эндрю спал.Он открыл глаза, сел на тонком матрасе и уставился в слабо подсвеченную темноту. Проснулся, а вместе с ним проснулись и чувства: забились в груди, сдавили горло, сжали пока еще вялые после сна кулаки. Образы, мысли, кусочки недавних бесед запрыгали блохами, суетливо заметались под черепом.

Внутри похолодело: трое суток! Почти трое долбаных суток они с Дантоном провели в плену и лишь чудом остались в живых!Брамин застрелен, одна повозка утеряна, доктор Аддерли, вероятно, очень серьезно ранен.

Двое из миссии глупо и нелепо погибли, и ничего не известно о судьбе Намира, который, конечно, служил в армии НКР и когда-то был врагом и для Аксера, и для юного воина Легиона… Но сейчас он отличный парень, верный ?последователь? и такого дерьма явно не заслужил.

Дантон. На виске набухла и забилась вена.Дантон – вот где действительно полная задница, ничего иного и не стоило ожидать. И Уэс с полной сумкой баффаута. И Октавий – чертовски странный тип, который меняет союзников как перчатки, а потом исчезает в пустошах, словно и не было ничего. А еще мелкий наследник богатого клана, чье щуплое тело усыпано следами укусов, ?хан?, который всю эту миссию в гробу видал, снайпер, стреляющий в легионеров, и ебаный, черт бы его подрал, морфин…Дюжина новых шрамов – в воображаемую ?копилку? Аниты.

Три свежих покойника – в довесок к тем, которых Эндрю не помнил, потому что долгие годы действовал так, как его учили, так, как он сам привык. Выполнял приказы, следовал долгу, защищал свою шкуру и отнятым жизням не думал вести подсчет.Дерьмо.Ногти впились в ладони. Из горла рванулся то ли стон, то ли рык, просочился сквозь сжатые зубы.

Откуда? Откуда вдруг хлынуло столько дерьма? Будто по эту сторону границы оно несколько лет копилось и ждало, пока вернется один беглый, глупый, склонный к опрометчивым поступкам и сомнительным решениям легионер. В итоге дождалось – и выплеснулось прямо ему на голову, заодно забрызгав всех, кто находился рядом.А ведь недавно, не считая проблем с гигиеной и непривычно жаркого климата, миссионеры не беспокоились ни о чем.

– Да ляг ты уже, – проворчала темнота хрипло и сонно. Голос у темноты был знакомый – Аксер спал чутко, сквозь сон реагировал на движения и звуки.Эндрю уставился на шевельнувшийся силуэт. Перевел взгляд на светлеющую в темноте спину Дантона… Да, точно Дантона – Лиам вон, беспокойно сопит возле коробок с припасами, а бывший раб Легиона подозрительно недвижим и безмятежен.

Неужели он действительно смог уснуть?Отказавшись от шальной мысли позвать Дантона и проверить, насколько сладко ему тут спится, Эндрю снова посмотрел на темнеющую тушу Аксера. На чужака, с которым у них даже общей цели, как выяснилось, нет.

Что происходит? Какого черта он, Эндрю Нолан, вообще здесь забыл? Зачем вернулся в прошлое? Зачем приперся сюда из будущего, где нет ни крови, ни перестрелок, ни пыток, ни драных знамен с желтым, как протухшая моча, быком?

Нет. К черту. Надо бы успокоиться. Закурить. И пройтись – убедиться, что тело слушается. Развеяться, подышать теплой невадской ночью, взглянуть на звездное небо и порадоваться тому, что до сих пор жив.

Жив – и более-менее выспался. Отключился еще днем, накачавшись лекарствами, умывшись чистой водой и наконец-то переодевшись в свою собственную одежду. Его вещмешок Уэс – или кто там сейчас командует – тоже предусмотрительно оставил в лагере Легиона. В месте, где тихо, спокойно и безопасно, пока не хамишь, не размахиваешь оружием и не нарушаешь правила. А декан Эмидий, конечно, похож на высокомерного мудака, но он видит перед собой кучку вонючих, грязных, изнуренных оборванцев. У него нет причин себя как-то иначе вести.

И у других солдат их, в общем-то, тоже нет.

– Ave. Здесь не запрещено курить?Легионер-воин, к которому Эндрю, неслышно выбравшись из-под навеса, рискнул обратиться, не реагировал секунд десять. Наконец снизошел до ответа:– Кури. Только по лагерю не броди.По голосу лет восемнадцать-двадцать. Лица за платком не видно, но глаза, не закрытые очками, поблескивают в темноте.

– Тебя поставили за нами присматривать?– Присматривать. Не болтать.

Эндрю, подавив зевок, кивнул. Задумался. Сигареты лежали в кармане, а вот прикурить было не от чего – зажигалка давным-давно потерялась, спички валялись где-то на дне мешка, а совесть не позволила будить товарищей. Внимание привлекли два больших факела, вкопанные в землю. Они давали достаточно света и обозначали путь от навеса к офицерскому шатру.

– Я до огня прогуляюсь. Можно?Получив разрешение, прогулялся. Быстро, чтобы не опалить брови и волосы, прикурил от яркого пламени. Огляделся. Скромная возвышенность, на которой располагался лагерь, перетекала в равнину. Черная рваная полоса вдалеке – это, наверное, западный горный хребет. Или восточный. Лагерь, открытый со всех сторон, даже толком не защищен, но и снайперских позиций поблизости нет. Тот странный парень из первого разведбата, должно быть, здорово огорчается всякий раз, как оказывается в этих краях.– Я дышу твоим дымом. Встань с другой стороны.Эндрю послушно встал. Украдкой наблюдал за молодым воином: тот не выглядел каменным истуканом, казался расслабленным, перетаптывался с ноги на ногу, вертел головой.

Лет восемнадцать-двадцать – это совсем мальчишка, если смотреть с высоты двадцати пяти. Эндрю помнил себя в восемнадцать: сильный, здоровый, абсолютно запутавшийся болван. Тому, кто назвал бы его мальчишкой, мог рассмеяться – или дать кулаком – в лицо. Сильно удивился бы и ни за что не поверил, узнав, что уготовило ему будущее.

– Чего ты уставился?Эндрю спохватился, отвел взгляд. Среди своих он когда-то был младшим, теперь же смотрит на молодого взрослого воина, как на сопливого пацана.

– Извини. Просто заблудился у себя в голове.?А у тебя нет никакого будущего?, – подумал с невнятной, щекотнувшей душу тоской и в следующий миг едва не застонал от острой жалости к совершенно незнакомому парню, разговаривающему с ним в ночи.

С облегчением выдохнул, когда странное чувство схлынуло. Наверное, он и правда здорово вымотался. Нервы расшатаны, эмоции неподконтрольны, рассудок выписывает странные вензеля.

– Почему ты куришь? – видимо, забыв, что его поставили присматривать, а не болтать, поинтересовался молодой воин. – Это вредно. Ты же врач.Эндрю помотал головой.

– Я не врач, – ответил неожиданно севшим голосом. Кашлянул, чтобы расслабить горло. – Но многие врачи курят, это…– Не врач? А кто ты тогда?– Консультант.Сам удивился, насколько нелепо оно прозвучало.– Что это значит?Эндрю задумался на секунду.

– Ничего, – за сигаретой спрятал улыбку. – Это ничего не значит.– Тогда зачем ты здесь?– Я…

Поджал губы, вперился взглядом в драную жирную линию горизонта. Над черными зубцами проступала едва заметная серая полоса – тонкая, похожая на заточенный край опасной бритвы. Или рассвет на носу, или закат миновал вовсе не так давно. Небо, усыпанное созвездиями, отличалось от того, к которому Эндрю привык в Вайоминге. Стороны света не получалось с наскока определить.

– У меня еще есть время, чтобы это понять, – пробормотал он и ботинком растер брошенный на землю окурок. – Но раз я здесь, значит, на то есть причины. Ничто не происходит без причин. Сейчас утро или вечер?– Ночь.– Это я понял, но…