Глава 5 (1/2)

?Последователи Апокалипсиса? могут беспрепятственно пройти через Юту, даже не сворачивая к относительно безопасным торговым путям. Тамошние дикари знают, что означает крест, заключенный в круг. О миссии предупреждены. Относятся к представителям организации не просто спокойно – с каким-то загадочным трепетом и почтением. И не только позволят пересечь свои территории, но и сопровождение не против организовать.

Так говорили люди из Каспера. Утверждали, что их сведения более чем достоверные.

А вот у границы Юты и Невады уже могут возникнуть проблемы. Там придется избавиться от всего, что так или иначе указывало бы на ?Последователей?. Одежда должна быть без нашивок, предметы – без маркировки. Надо тщательно проверить, чтобы ни в одном документе ничего связанного с организацией не значилось.

Представиться просто группой гражданских энтузиастов, желающих оказать посильную помощь каждому, кто в ней нуждается. Наладить контакты – в конце концов, надежные торговые связи еще никому не вредили.

С мирным населением – не с Легионом. Но если заинтересуется Легион, необходимо внимательно выслушать, со всем согласиться и в срочном порядке, любым путем, отправить весточку в Каспер.Потому что Легион Цезаря может послать фрументария. А если в Вайоминге появится фрументарий, то никто и сообразить ничего не успеет, как весь штат окажется порабощен.– Это такие специальные агенты, – рассказывал Эндрю, прогуливаясь вдоль расставленных под открытым небом скамей. С них на него таращилось семнадцать пар внимательных глаз: местные и чужаки вперемешку. – Они не носят военную форму, формально даже не служат в армии. Их действия координирует начальник разведки, но подчиняются они непосредственно Цезарю. Могут притвориться торговцами, обычными путниками, сотрудниками курьерских служб… Даже беженцами. Один фрументарий – это… Это целая катастрофа. Поэтому, если Легион всерьез заинтересуется, кто вы и откуда, нужно в срочном порядке здесь всех предупредить.?Хотя вряд ли это чем-то поможет?, – дополнял мысленно. Все равно связь миссии с ?Последователями? сразу всплывет. Но Вайоминг хотя бы будет знать, к чему готовиться.Этим утром Эндрю рассказывал Аните, что немало времени провел на Западе и Запад научил его многому. Например, по-настоящему ненавидеть кого-то и бояться за свою жизнь. А главное – не только за свою.– А еще ?Великие Ханы?, – продолжал он, стараясь надолго не пересекаться взглядами ни с кем из этой толпы мертвецов. – У Легиона не было с ними… с вами? – бросил одному из мужчин в первом ряду, – открытых конфликтов, но лучше тоже не рисковать.

Мужчина, чья наполовину обритая голова поблескивала на солнце, ничего не ответил, только задумчиво покивал. Был одним из немногих, кто сосредоточенно записывал все услышанное в лежащий на коленях блокнот.

Species decipit. Внешность обманчива.Латынь. Еще одна важная тема. Легион Цезаря не использует латынь как основной язык, даже толком ее не знает. В ход идут обрывки фраз, выражения из старых книжек, отдельные слова – часто искаженные, неверные. На латыни задаются простые вопросы и отдаются приказы. Будет идеально, если хотя бы несколько человек из группы смогут понять и ответить, когда к ним обратятся на этом мертвом, почти забытом языке.– Слово ?vale? – точка в любом разговоре. Не стоит после этого продолжать. И на сегодня… На сегодня… – Эндрю сверился с записями. – На сегодня мы вроде закончили. Всем все понятно? Вопросов нет? Вот и прекрасно. Тогда… Тогда vale.Улыбнулся натужно и помахал рукой.

– Отличное выступление, – похвала прилетела оттуда, откуда Эндрю ее не ждал.Дантон, все собрание простоявший с зеваками в стороне, в тени нежилого здания, подошел как ни в чем не бывало. Трезвый и свежевыбритый, на первый взгляд одетый прилично: в отутюженные брюки и легкую рубаху в мелкую клетку. Наверное, опять к Винсу заглядывал. Возможно, чтобы уговорить изменить решение.

– Про фрументариев здорово рассказал. Я таких видел. Помню, явился хрен… Лысоватый, небритый, одетый в гражданское… Вроде мужик как мужик. Но при нем эти ублюдки всем лагерем по струнке ходили, будто им флагштоки в зады позагоняли.Дантон криво ухмыльнулся. ?Он тебе не верит?, – напомнило изнутри.

– Я не знаю, действует ли еще эта служба, – Эндрю выбрал самый нейтральный ответ. – Ланий недолюбливал и разведку в целом, и фрументариев. Но лучше на всякий случай иметь их в виду.Еще раньше они с Дантоном все-таки помирились. Эндрю процедил извинения, тот ответил такими же – искренними, как добрые намерения взбесившегося пса. Руки тогда друг другу пожали, разошлись миром, но…

?Он тебе не верит?. Чертов мудак.

– Это ты меня из списков вышвырнул, да? Ладно, не напрягайся, – Дантон фыркнул. Трезвый, выбритый и при свете дня, он казался не таким уж потрепанным. Его лицо, наверное, можно было бы назвать приятным и располагающим – но ровно до тех пор, пока не откроется рот. – Я же не наезжаю, ссоры не ищу. Просто спрашиваю. Винс сказал ?нет? – как отрезал. А сам в эти списки смотрел. Мне говорили, ты с ними возишься.– Тебе там нечего делать, – наблюдая, как разбредается с места собрания пока еще живой корм для падальщиков Невады, Эндрю достал сигарету.– Это вдруг почему? С чего ты это решил?– С того, что вот так выйдет на дорогу военный отряд, – чиркнул зажигалкой, затянулся во всю силу легких. – Скажут: ?Ave, кто такие, куда идете?? – выпустил густую струю дыма. – А ты им в ответ: ?Привет, пидоры, отличные юбки?.– Я, по-твоему, совсем ебнутый?Для многозначительного молчания у Эндрю нашлась уважительная причина – он делал вторую, очень глубокую и медленную затяжку.

– У меня там девка осталась. Не в Аризоне, ее после той заварушки в Вегас с остальными погнали. Лиза ее звали. Красивая, с вот такими глазищами… и волосы кудряшками шли, когда отрастали. Родинка у нее была вот здесь, – ткнул себя пальцем в висок, будто ствол к голове приставил. – Даже не знаю, жива ли… А вдруг жива? И других там еще до хрена. Обычных людей. Таких, как я. Кто им, блядь, поможет, если не мы? Я помочь хочу, понимаешь?Стоило сделать шаг, как Дантон оказался впереди, преградил дорогу.

– Я хочу помочь, – повторил. – Я многое умею. Могу радио починить, камин сложить, пожрать приготовить, если придется… Суп сварить могу из любой херни, хоть из песка и сраного полена! Я могу быть полезным, и меня заебало тут сидеть и отгонять от свалки чертовых псов. Если сам не идешь, сам нихера делать не хочешь, так хоть дай мне!Эндрю выдохнул с шумом. Ну да, как же. А еще говорил, что не ищет ссоры.– Я до хрена тут уже сделал, – пришлось напомнить. – У меня чуть башка не взорвалась, пока я все это… расписал, разложил… Вот тут, – ткнул ребром ладони под подбородок, – это дерьмо у меня стоит. Риски и так огромные, а еще ты…– Нолан… Нолан, блядь, ты послушай, – понизив голос, Дантон уверенно напирал. – Ну посмотри же на них! Я походил, поспрашивал. ?Ханы?, ?последователи?, куча мужиков и баб просто сбоку притерлась… Никто там сам не был. Там – внутри. Никто ни черта не знает. А я был. И ты был. Все то, о чем ты тут распинался… Они же забудут уже через час, а если рядом нужный человечек пристроится…– Ты напьешься. Ты откроешь рот. И ты всех убьешь.– Ну так… пошли вместе! Давай, – кивнул подбадривающе. – Ты за мной, придурком, присмотришь. Я у тебя как на ладони буду. И бухло ведь мы с собой не берем, я нормальный буду. Нормальный. Скажешь что – сделаю. Клянусь, все, что скажешь. В неприятности лезть не стану. А если полезу – по башке мне вмажь, ну ей-богу… Только дай Винсу отмашку, пусть меня в этот список вернет. Иди с нами… Ты толковый мужик, ты все утрясешь, если вдруг. Ну разве я не прав? Разве я не прав, а?– С чего ты взял? – Эндрю затягивался, будто в последний раз. Смотрел, как чуть поодаль флегматичного брамина грузят мешками для лагеря беженцев. – С чего ты вдруг решил, что я могу все утрясти?– Да так, – Дантон ухмыльнулся снова, и вдруг стало интересно, как ему удалось за столько лет в рабстве сохранить зубы целыми. И готов ли он расстаться с половиной из них прямо сейчас. – Есть тут у меня соображения… Блядь! – рявкнул в спину, стоило развернуться и зашагать прочь. – Нолан, ну еб твою мать!..Эндрю, не оборачиваясь, показал средний палец и устремился совсем не в ту сторону, куда собирался. Лишь бы избавиться от навязчивого идиота, который продолжал ругаться вслед.

Время шло к обеду, когда его позвали в клинику, заставили спуститься в прохладный подвал. Попросили просмотреть и одобрить полный список лекарственных препаратов. И сырья – чтобы там, на месте, изготовить лечебные мази, стимуляторы, обезболивающие и успокоительные.Спрашивали про оружие – и он понятия не имел, можно ли сейчас что-то приобрести на территориях Легиона, остались ли там живые торговцы. А если остались, то чем им дозволено торговать.

Еда – в основном консервы и сухие пайки. Много сухих пайков – наследие довоенной эпохи. Практически вечно хранящиеся, герметично запечатанные легкие пакеты (кто-то говорил, что содержимое по вкусу похоже на настоящее мясо с подливой, а на десерт фруктовый джем), собранные ?Последователями? по разрушенным базам и вскрытым убежищам ?Волт-Тек?.

На территории Вайоминга не осталось ни одного неисследованного убежища, но о них Эндрю почти ничего не знал. Единственное, которое он своими глазами видел, располагалось не здесь, а на севере Аризоны. Наверное, его странная, трагическая история тоже сыграла не последнюю роль в случившейся на Западном побережье военной катастрофе. Так иногда казалось, когда в памяти всплывали долгие, тяжелые разговоры с человеком, ответственным за нее.

Во второй половине дня Эндрю беседовал с Терезой. Спрашивал, какого черта, невзирая на его предостережения, в миссию все равно включили так много женщин. Плевать, что они отличные специалисты и стремятся кому-то помочь. Легиону Цезаря до их профессиональных навыков дела нет. Легионерам намного интереснее то, что они – женщины. Вряд ли кто-то кого-то станет насиловать прямо посреди разбитого шоссе, но к чему лишние риски и провокации?

– Они постараются избежать рисков и провокаций, – пообещала Тереза.Эндрю хмыкнул:– Хотел бы я знать, как.После обеда, на бегу переваривая мясную похлебку и кекс, перехваченный в местной закусочной, Эндрю добрался до Винса. В сотый раз озвучил неоспоримый факт, что вся эта затея преступно дурацкая, что неполных пять лет – слишком малый срок. Вряд ли в том регионе ситуация успела стабилизироваться даже на уровне крайней паршивости, а где нет стабильности, там может случиться разнообразнейшее дерьмо.– Мы готовы, – заявил Винс так, будто и сам собирался в долгий путь. – Все знают, на что идут.Перед ужином Эндрю снимал накопившийся за день стресс на спортивной площадке возле библиотеки. Бегал, подтягивался, отжимался. Отрабатывал на пустоте удары – чтобы не забыть, не растерять остатки прежних навыков, мало ли где еще пригодятся. Нагружал тело, пока не начало выкручивать мышцы, пока майка не пропиталась по?том хоть выжимай. Работал до кома в горле, до красных пятен перед глазами. До чертовой одышки – Анита настаивала, что надо бросать курить.

Он соглашался: надо бы. И да, конечно, здорово, что Тереза готова с этим помочь. Вот только сейчас совсем не удачный момент. Нервное напряжение, злость, переутомление. Нелепые откровения, разговоры, которых хотелось бы избежать. Проклятая миссия, Дантон с его потерявшейся девкой, Тереза с этими чертовыми рыбьими глазами, видящими насквозь…

Все это в очередной гребаный раз напомнило, что кому-то так и не удалось избавиться от наркозависимости. Это как выжженное на костях клеймо – не отмыть, не стереть и не соскоблить. Можно только смириться с тем, что временами мучительно ноет внутри, ласково шепчет и уговаривает на несколько бесконечно уютных, безгранично приятных часов забыть обо всех осточертевших заботах.Давит, черт подери, будто огромный пресс.

Глушить одну зависимость другой – не самая хреновая идея. Не обращать внимания на редкий кашель и одышку. И Аните обо всем этом точно не говорить.

– Дантон сегодня заходил, – обмолвилась она за ужином.Ненастоящий ужин – легкий перекус на рабочем месте. Эндрю, ополоснувшись и переодевшись после тренировки, пришел в клинику за три часа до конца смены Аниты. Принес пару кукурузных лепешек, фрукты и два куска мясного пирога.– Просил, чтобы я уговорила тебя отправиться с остальными.– Вот уж кто-кто, а Дантон точно хочет от меня избавиться.– Мне кажется, он действительно за всех этих людей переживает.– Угу, – дожевывая пирог, кивнул Эндрю и смахнул упавшие на чистую рубашку крошки. – За всех, кроме меня.В последние дни ему все чаще казалось, что и Анита переживает несильно. Будто открывшийся факт бывшей принадлежности к Легиону Цезаря делает его, Эндрю, неуязвимым. Или куда менее уязвимым, чем большинство.

Очередной дурацкий миф. Очередная байка. Она ведь видела его шрамы: многие из тех ранений он мог и не пережить.Пуская дым по пути от клиники к дому Уэсли, с которым планировал скоротать остаток дня, Эндрю воображал картинки. Разные варианты развития событий. Они были похожи на страницы из комиксов – застывшие фрагменты с белыми облачками над головами нарисованных человечков.

Штрихами, силуэтами, без лиц он представлял себе двадцать миссионеров. Четко, со всеми элементами боевой брони, – легионеров, преградивших путь. Вот картинка сменяется – и видно декана. Это ветеран, перья на его шлеме выкрашены в черный, белый и красный, а глаза прячутся за непроницаемыми очками, плотно прилегающими к лицу. Он стягивает платок, закрывающий все от шеи почти до самой переносицы. Снимает очки, и…

Кто это тут, на следующей картинке? Незнакомец? А вдруг это Хирк? Или Келси, дослужившийся до офицерского звания?