Casia album (1/1)

Юлиан больше не притрагивался к лютне: забытая и пыльная, она лежала под его кроватью, не смея попадаться на глаза разочарованному лекарю. Юлиан больше не мог петь, не сгорая от стыда и не вспоминая, как он пел в тот вечер, сдерживая слезы, рассказывая чужому, совершенно чужому и холодному до его проблем Геральту историю всей своей жизни, раскрывая секрет за секретом в своих куплетах. И в ответ?получил пустой туманный взгляд, скомканное прощание и громкий хлопок дверью. Следующим утром за завтраком Геральт молчал и не смотрел в его сторону, будто бы опасался того, что даже за взгляд в сторону Юлиана Ламберт осудит его и ненароком упомянет о том, как Геральт шел к Юлиану вечером и как долго он там пробыл. Геральт больше не приходил к нему, не жаловался на больное плечо, не останавливал его в коридорах, чтобы поговорить и попросить сыграть вновь. Жизнь возвращалась в прежнее русло: боль потихоньку затихала, сердце не саднило, а голову стали переполнять другие мысли, более тревожные, чем игра на лютне. В голове мелькала лишь одна мысль?— эта неделя может стать концом, и лишь для некоторых?— началом.Еще день?— и Юлиан позавтракал в одиночестве, спустился на балкон, с которого часто наблюдал за тренировками или за птицами. Оперся локтями на широкие перила и, щурясь от солнца, смотрел: Весемир раздавал указания, будущие ведьмаки стояли смирно и часто кивали, затем разошлись и встали на свои позиции. Так начинался тренировочный поединок. Взгляд Юлиана то и дело падал на Геральта, который, только оправившись после ранения, уже с легкостью одолел Йена и Эскеля. Ламберта на тренировках не было, и только этот факт заставил Юлиана чуть успокоиться: Геральт получал ранения сражаясь только с ним. Ярости Ламберта не было предела, он не контролировал силу и порой забывал, что перед ним не монстр, а всего лишь ученик, но это не мешало наносить точные и сильные удары, каждый раз оставляя то синяк, то рану.Юлиан наблюдал за Геральтом неосознанно: возрадовался, когда тот ловко отбил неожиданный удар с левой стороны, сделал шаг назад и перехватил меч, перебросив его из ладони в ладонь, ударил замешкавшегося соперника в бок. Наблюдал за Геральтом и позорно вспоминал, как ждал от него хоть каких-либо слов, как вспоминал его голос по ночам и как волновался за него. Вспомнил и слова Весемира, которые не остановили его от глупой ошибки и не уберегли от неминуемой боли. Впервые почувствовал те страдания, от которых никогда не должно было изнывать его юное сердце. Он привязался к Геральту невольно, винил себя за то, что смог впустить в сердце что-то теплое, прежде незнакомое.И кто знал, что, порой, тепло может быть страшнее холода?Юлиан ушел с балкона, спустился вниз, выбежал на площадку, остановился рядом с Весемиром и взглянул на Геральта снова, будто бы хотел сказать ему что-то важное, но холодный взгляд будущего ведьмака остановил его. Он осекся, опустил голову, пропуская Геральта между собой и Весемиром, и снова остался один.Рассветы сменялись рассветами, закаты?— длинными и холодными ночами, тренировки?— теорией и лекциями: время неумолимо текло, и мальчишки и окружающий мир, подвластные его течению, неумолимо менялись вслед за ним.Мальчишки вначале даже не заметили, как быстро прошла неделя после того, как Весемир объявил им о том, что со старой луной начнется испытание травами. Только Юлиан отсчитывал дни.Будущие ведьмаки не были удивлены, не были испуганы: они уже смирились с этой мыслью и воспринимали ее как неизбежность. Но несмотря на такие новости, каждый из них думал не о будущем, не о боли, а о вечере, что неумолимо приближался. Вечер, когда каждый из них мог почувствовать себя взрослым.Вечер, когда они сделали бы глоток взрослой жизни. Вечер, когда нарушили бы правила и запреты впервые за все долгое пребывание в Каэр Морхене.Рассветы сменялись рассветами, закаты ночами, приближалась ночь, самая короткая в жизни ведьмаков и последняя…И кто знал, насколько темной она могла быть и сколько секретов хранила.***Юлиан сидел за обеденным столом рядом с Весемиром. Его тарелка уже была пуста, но он не хотел уходить. Украдкой он оглядывал остальных парней: тихого Геральта, Ламберта, который прижимает к себе перевязанную наспех руку, Эскеля, Марка, Йена…Удивительно, что никто из них и не задумывался о том, что ночь эта могла стать у них последней. Легкая атмосфера веселья, которая в стократ увеличилась, витала в воздухе. И хоть завтра они в последний раз могли увидеть рассвет и изрезанный горами горизонт, мысли их были заняты совершенно другим.Когда Весемир ушел к себе, Юлиан знал, что случится через пару минут. Ламберт и Марк еще задолго до ухода Весемира стали перешептываться, бросая взгляды на наставника и с каким-то вожделением?— на наполненный элем стакан в его руке. Юлиан прислушивался, но, кроме обрывков фраз, ничего не слышал. Ему и не нужны были подробности плана: эль он все равно попробует. И лекарь ждал этого, кажется, даже не из-за возможности попробовать запретный напиток, а только из-за того, что к нему наконец придет Геральт, а там уж Юлиан найдет, как заставить его остаться дольше.Юлиан медленно поднялся, привлекая к себе внимание будущих ведьмаков, но только Геральт не взглянул на него, упорно глядя в пустую тарелку. Юлиан ушёл, закрыл дверь, голоса стали громче. Они не говорили о смерти, не думали о ней?— мысли занимали не испытания и не боль, а лишь возможность нарушить проклятые правила. Хотя бы первый и последний раз. Было ли это легкомысленно? Возможно. Но думать о смерти в их возрасте было бы не только глупо, но издевательски?— они и так должны были уйти, не вкусив никаких плодов прелести жизни, поэтому осуждать за это будущих ведьмаков было бы бессмысленно и глупо.Они лишь хотели почувствовать себя если не живыми, то обычными ребятами, у которых на уме трактирные девки да карты, сеновал да ярмарка. А выпивка могла подарить им этот мимолетный шанс и ощущение нормальной жизни, хрупкой, как стеклянный шар с игрушкой внутри, но такой же красивой.***—?Ламберт, ты на стреме, раз твоя рука тебя подвела,?— Марк деловито окинул взглядом собравшихся ведьмаков. Каждый из них сейчас желал одного?— попробовать запретный напиток на вкус. Это желание объединяло их, таких разных по внешности и характерам, но таким одинаковым по судьбам и будущему, крепче любых тисков.Ламберт недовольно запыхтел, складывая руки на груди и осматривая других ребят своим холодным, но при этом вечно пышущим искрами недовольства взглядом, будто надеясь, что кто-то воспротивится этой идее и предложит свою кандидатуру на эту самую неинтересную роль в ограблении, в котором он надеялся принимать непосредственное участие, а более того, быть зачинщиком вместе с Марком. Но ответом ему было лишь молчание, так что он недовольно цокнул, взмахивая рукой, мол, ничего не поделаешь, и нахмуренный и взъерошенный, как разъяренный енот, облокотился на стену, бросая недовольные взгляды на ребят.—?Геральт, ты пойдешь со мной, Йеном и Эскелем,?— продолжил Марк как ни в чем не бывало, даже не смотря на Ламберта и не замечая его видимого раздражения, которое он умело демонстрировал. Марк уже привык к видимым ?иглам? Ламберта, которыми он, казалось, оброс, и умело заставлять его прятать их, если ему нужно было. Но в этот раз, занятый более важными делами, он не стал этого делать, лишь отвернулся к другим ведьмакам.—?Ведём себя тихо,?— Марк уже совершенно вошел во вкус и говорил так, будто был предводителем, однако юноши были совершенно не против и даже, наоборот, прислушивались к своему негласному командиру. —?Мы должны сделать все быстро. Напьемся, парни! —?закончил Марк свою страстную речь под одобрительные кивки. Может, не пытайся они избежать сейчас лишнего внимание, они бы приветственно и радостно закричали, совсем как нормальные дети, но помня о Весемире, что хоть и спал всегда крепко, все равно оставался ведьмаком с нечеловечески развитым слухом, каждый из них сдержался, и лишь в глазах их читалась одна мысль?— нам нравится эта идея!Марк пошел первым направился в комнату, аккуратно, практически бесшумно открывая дверь. Весемир был так уверен, что мальчишки не решается нарушить его наказание, что даже не запер дверь погреба, так что они спокойно, по очереди, рядком, как какой-нибудь отряд гномов или краснолюдов, спускались все ниже под землю, в царство, где пахло не затхлостью и сыростью, но алкоголем и свободой.Пузатые бочки, стоящие на каменном полу, заполнили собой все пространство. Геральт мог поклясться, что он бы сбился со счета, если бы решил узнать их количество. Но помимо этого он мог поклясться, что каждая из бочек, каждый напиток, имела свой запах.Никто из них и не думал, что в Каэр Морхене хранится столько выпивки… Как в каком-нибудь погребе Туссента… Даже с ним запасы Каэр Морхена, хоть выпивка тут не была такой качественной и дорогой, как в Боклере, могла бы посоревноваться с погребами виноделен этого княжества.Юноши замерли, с изумлением и скрытым восторгом в глазах, осматриваясь вокруг. Какое же счастье, что они оказались тут так вовремя! Каждый из них, кажется, думал сейчас именно об этом.Марк сразу направился вглубь погреба, к полкам с элем и другими бутылками, будто сразу знал, куда ему нужно.Геральт поразился такой уверенности, однако последовал за юношей вместе с другими парнями.—?Берите, сколько унесете и потихоньку по очереди выходите,?— распорядился Марк, останавливаясь около одного из стеллажей и критично, будто всегда знал, какой именно эль является потрясающим на вкус, осматривая бутылки. Он взял одну, читая этикетку, а затем заткнул ее за пояс, тем самым подавая пример другим ребятам.Работа закипела. Каждый брал как можно больше, сколько мог унести, чтобы за ним шлейфом не выпадали бутылки с алкоголем. Когда все было закончено, Марк, плотно закрыл дверь погреба, и довольная улыбка озарила его лицо.—?А теперь начинается самое интересное! —?воскликнул он, в этот раз не сдерживаясь, и радостные крики ребят добавились к его кличу. Шумной ватагой они направились к себе в комнаты, не замечая, что одна тень молчаливо отделилась от них, направляясь в совершенно другую сторону.