Глава XXII (1/1)

1607С неимоверно тяжёлым сердцем я вошла в палатку, и моему взору тотчас же предстал Джон, сидящий возле большого столба, опустив голову. Руки его были связаны. От этого зрелища сердце моё защемило ещё сильнее, и к горлу подступил комок слёз. Больнее всего мне было видеть Джона, моего Джона в таком состоянии.Осторожно ступая, я прошла вперёд и, подойдя к нему, присела рядом и коснулась рукой его щеки.—?Покахонтас! —?оживлённо произнёс Джон, увидев меня, и на бледном лице его заиграли краски,?— Покахонтас, ты… Ты пришла!—?Прости меня, Джон! —?прошептала я, прижимаясь к нему всем телом, и из глаз моих покатились слёзы,?— умоляю, прости!—?Да за что? —?улыбнулся он в ответ,?— я бывал и в худших переделках… Ничего, справлялся!—?Лучше было бы нам вообще никогда не встречаться,?— с горечью вздохнула я,?— тогда бы ничего этого не произошло! Тогда ты бы жил!—?Покахонтас, посмотри на меня,?— мягко произнёс Джон, и я подняла на него свои заплаканные глаза,?— я считаю, что лучше мне умереть завтра на рассвете, чем если бы я прожил сто лет и так и не узнал бы тебя!Он говорил совершенно искренне и серьёзно, и от его слов сердце моё забилось сильнее.—?Я люблю тебя, Джон,?— промолвила я,?— я не могу тебя покинуть!—?Ты меня никогда не покинешь,?— ответил он мне,?— что бы со мной ни случилось, я всегда буду с тобой! Навечно!Не говоря больше ни слова ему в ответ, я приблизилась к Джону и подарила ему полный нежности и неиссякаемой любви поцелуй. Слова здесь были и не нужны. Я целовала Джона долго, не отрываясь от него и отчаянно желая в этом поцелуе выразить всё моё глубокое, сжигающее душу чувство к нему. Джон отвечал на мой поцелуй с такой же нежностью, любовью и страстью.Мы с ним сидели в палатке и целовались, казалось, напрочь забыв обо всём. Даже о том, что это последний день в жизни Джона, а завтра утром его казнят. Моё сердце упорно отказывалось принимать этот факт. Я любила Джона, и любовь моя с каждой секундой становилась всё сильнее.—?Покахонтас,?— в реальность меня вернул голос Накомы, которая заглянула в палатку и тихо позвала меня,?— Покахонтас, пора!С огромным трудом я всё же заставила себя оторваться от Джона и, нежно проведя рукой по его щеке, с тяжёлой душой направилась к выходу, взглянув на Джона в последний раз.Я отчётливо понимала, что мы с Джоном больше никогда не увидимся. Что завтра его не станет. И мысль об этом, словно остро заточенный нож, вонзалась в глубь моего сердца, причиняя мне адскую, невыносимую боль.Я не смирюсь с этим, нет! Я не сумею смириться с этим никогда в моей жизни.Никогда.