19. ?Сломанная куколка? (1/1)
Гилберт со всем своим острым умом не мог понять, что вообще происходит в последнее время. Даже не так, куда вообще зайдут все эти неприятности и будет ли у них хоть немного времени на отдых? Когда приходила надежда, что вот, кончились всё неприятные сюрпризы, так они приходили и приносили с собой ещё больше проблем. И нельзя сказать, что это всё из-за личности Селины, вовсе нет, скорее дело в её прошлом, которое никак не отпускает. Он не знает, что именно с ней произошло, но наличие шрама и отметин указывают на то, что жизнь у неё была вообще не сахар. Может быть, дядя знает больше, однако у него в ближайшее время нет возможности его расспросить, потому что тот опять отправился к её родственнику. Хоть он говорил, что её не заберут из семьи, Гилберт ощущал себя на редкость отвратительно, как будто не спал всю ночь и днём не было покоя (впрочем, если он решит стать кондуктором, то к подобному чувству придется привыкнуть). Но это совсем не важно, гораздо интереснее, что будет дальше со всеми. У него и так были проблемы с объяснением для семьи Птеранодонов, когда ему пришлось отправится домой к дяде, чтобы проследить за Селиной. Кстати о ней... Юноша пристально посмотрел на младшую сестру, рисующая с большим удовольствием и с улыбкой на губах. Она не представляет собой опасности, кажется самой обычной девочкой, разве что слишком тихой для своего возраста, вот только сама её душа напоминает собой минное поле.
Хватило одного только слова, подразумевающего комплимент, чтобы вызвать у неё неожиданную для всех (и конкретно для Тайни) реакцию. Это не было похоже ни на всё то, что он когда-либо видел и слышал, и лучше бы он никогда с этим не встречался. Она не просто плакала и смеялась, что половина беды, она задыхалась, как будто её били и истязали, ей было настолько плохо, что можно было хорошо увидеть, как из тихой девочки она превратилась в сломанную куклу. Гилберт сжал кулаки в порыве горечи. От одного единственного слова она почувствовала боль. И это совсем не нормально. Он не понимал, что нужно было делать правильно в тот момент, но тогда он просто оттолкнул птеранодониху, которая вообще ничего не понимала, и прижал к себе сестру, дрожащую и обмякшую в его руках. Тот взгляд ему мерещился во сне. Селина смотрела на него как испуганный зверёк, на которого замахнулись лопатой или ещё чем похуже. В голове всё крутился навязчивый вопрос:
Что такого связано с тем словом, что она испугалась за свою жизнь? Гилберт бросил взгляд на тонкую полоску шрама на её шее, на её глаза, в которых, несмотря на улыбку, плавал океан грусти, и на то, как она дёргает себя за косичку. С ней сейчас ничего не происходит страшного или плохого, однако ощущение тени над ней никак его не отпускает. Он понимает, что уже похож на паникера, но ничего не может с собой поделать. Ему просто не нравится, что происходит в его семье, только и всего, особенно то обстоятельство, что он не может ничем помочь, только и остаётся, что следить за сестрёнкой и думать о её тараканах внутри головы. А она из таких личностей, у которых столько козырей и секретов, что самому страшно становится. Непонятно только, за себя или за неё.— Скажи, ты боишься меня? Гилберт вздрогнул и повернулся к ней, всматриваясь в её красивое личико. Кажется, что в ней нет ничего странного или сверхъестественного, просто она улыбается, демонстрируя острые зубы, и в её глазах, в которых блеснуло алое пламя, горит любопытство, словно она играет в азартную игру и ждёт ответного хода от оппонента.
Есть в ней что-то хищное, опасное, какое-то... тёмное. Селина любовалась им, облокотившись об стол, и миленько улыбнулась, разрывая собственный рисунок на части. Изменения слишком резкие для столь невинной крошки. И непохоже, что она хочет его разозлить или расстроить, скорее всего дело в её комплексах неполноценности. Да, идеальное объяснение, иначе стыд ему, раз он испугался до того, что зубная боль дала о себе знать.
— Нет, я знаю, что ты хорошая, просто тебя потрепала жизнь. Я знаю, скоро с помощью моего дяди ты станешь счастливой и веселой, и не будешь сильно реагировать на... кхм... некоторые слова. Её реакция была несколько странной лично для него. Она звонко засмеялась, запрокинув голову кверху, и крутилась на стуле как юла, размахивала руками вокруг себя, словно ей стало жарко от высказанной ?шутки?. Потом она резко остановилась и проникновенно прошептала:
— Ошибаешься, я, как и другая моя сторона, являюсь плохой девочкой, но в отличие от, назовем её первой Селиной, я не стесняюсь своей испорченности. Что-то в темноте притягивало меня, что-то в безумстве успокаивало меня. Мне было забавно видеть, как развратная мамочка рассказывала о нашей вине. Селина тогда испугалась, я же... тоже почувствовала страх, но касательно целостности нашей психики. Иными словами, плохие девочки рождаются из-за дурной крови.
И вот тут-то Гилберт понял, что полная задница началась только сейчас.