Глава 17. Ведьмак и полуорк (1/1)

Седовласый мужчина, верхом на гнедом жеребце со спутанной гривой, был в старых доспехах и сам был не молод. И все же руки его были крепки, а спину не согнули прожитые годы. Серые, выцветшие глаза остро смотрели из-под кустистых бровей, но меж тем имели вдумчивое, расчетливое выражение вкупе с мрачной усталостью. Сапоги его были столь покрыты дорожной пылью, что нельзя было определить какого они цвета изначально. Всадник был сер и сед, и мало привлекал внимание в торговом караване. Всего лишь один из старых вояк с щербатым мечом и не в лучших доспехах, а что до стати и в манере держаться… много ли заметишь, если ты простой стражник городских ворот? Но если бы стоящий у врат глава караула взял на себя труд чуть более тщательно пересчитать плату за въезд и количество охраны почтенного купца, то понял бы несоответствие. Купец не заплатил али кто-то не из его охраны? Как бы то ни было, но седовласый воин спокойно проехал сквозь врата небольшого городка и никто его останавливать не стал. Вскоре он исчез из виду, затерявшись в узких улочках и копыта его коня мерно хлюпали по разбитой грязной мостовой, куда равнодушно просто выплескивали из окон и из открытых дверей помои жители славного Бри. Конь возмущенно всхрапнул и дернул головой лишь раз, когда мимо копыт юркой молнией метнулась трущобная крыса. Более ни всадник, ни его жеребец не выказали ни единой эмоции по отношению к происходящему в городе. Бургомистр явно не утруждал себя заботой о вверенном ему городе. Стража, что вовсе не ново, равнодушно скользила взглядом по шныряющим среди простых горожан мальчишкам-щипачам. Ругались женщины, торгуясь за кочан капусту, продаваемой прямо на углу одной из улиц, вне оговоренного торга, тянул телегу водовоз, громко предлагая воду и предусмотрительно притормаживая у каждого дома. Вода, да чистая к тому же, в городах редкость и мало какой градоначальник считал возможным устроить для нужд жителей лишний колодец али целый фонтан! Да малый из них – лишь каменная чаша-углубление в которую непрерывно тонкой струйкой поступала бы вода – стоил немыслимо дорого. Узкие улочки с нависшими над головой ярусами двух-, трех-, и более этажных домов порой перекрывали небо с серыми тучами. Они сменялись перекрестками с чуть более просторным проходом и все вытекали на небольшую площадь полумесяцем у Магистрата города. По левую сторону, в узкой ее части расположились кто как лавочники и мелкие торговцы вперемешку с простыми горожанами, предлагая простые вещи, овощи да мелкую живность. По правую же сторону, где площадь расширялась перед высоким серым домом, с солнечными часами наверху у крыши, было пусто. Лишь высилась мрачная перекладина простой виселицы на худо сбитом помосте да стоял рядом позорный столб, где зачастую били кнутом мелких преступников да привязывали в наказание на день за мелкую провинность али сварливых баб. Все то же, что и везде. И все же… этот город был чужд и странен для всадника. Здесь свободно и просто меж людей шли краснолюды, здесь прозываемые гномами. Взор воина замечал и полуросликов-хоббитов, ростом менее плеча гномов со широкими ступнями, поросшими до колен густой шерстью. Заметил он и кутающихся в плащи с глубокими капюшонами странных полулюдей с примесью каких-то нелюдей, что предпочитали скрываться в подворотнях или передвигаться в тени. Воину невдомек было, что это были полуорки ибо до этого дня он их не встречал. Слишком много здесь было тех, кого в глаза звали нелюдью. Рядом с площадью обыкновенно вольготно расположился постоялый двор с деревянной вывеской над дверью. Кто-то явно пытался изобразить на ней вставшего на дыбы коня, а под ним пивную кружку. Вышел же страшный колченогий пони со странно угнутой головой и какой-то горшок под ним. За постоялым двором располагалась конюшня, но прежде чем вести туда коня, стоило справиться о комнате хозяина двора. Да и поесть стоило прежде. Стоило толкнуть широкой ладонью дверью, и путника обдал кислый запах средней паршивости пива, сидра, жареного мяса и… вонь немытого тела перемешанного со стойким запахом табака. За столами, устроенного на первом ярусе двора таверны сидели вперемешку люди нелюдь. Воин бы и не удивился, ежели заметил сейчас среди них и обернувшегося оборотня-дракона. Такое в жизни у него уже случалось… Пройдя внутрь он тут же заметил стоявшего за стойкой хозяина, что тут же подобрался и ?доброжелательно? заулыбался при виде него. Замечать всех вошедших и всех, кто выходит – было делом привычным для такого люда. А ну кто попытается уйти не заплатив, али принесет с собой неприятности?

— Доброго дня, уважаемый! – приветствовал его человек, чинно придерживая ладонями свое увесистое пузо. – Чем могу помочь? Служить? Комнату али еды да пива желаете? — А есть ли комната для постоя? – сухо поинтересовался воин. — Есть, как же не быть? – будто даже удивился хозяин. – Аккурат две вам на выбор, уж общую-то комнату вам говорить и не стану. Одна под крышей, малая да без камина – дешева. Серебняк один спрошу за нее, да на втором ярусе пожалуйсте, прямо у лестницы, да с камином и окном (значит первая и без окна – клетушка под крышей). И без клопов! Три серебца… а банька да стирка за то ж без платы. Что пожелаете? — А что же так щедры, без платы баня? – с легким интересом спросил седовласый. За баню везде, что в Ривии, что Белгородце, отдельно платили… да за девок уступчивых при ней же монеты брали. Не то чтобы, последнее было нужно. Но воду он любил, а кости требовали тепла и жара бани. — А коли кому там монету дадите, я плату с того возьму, – просто пожал плечами толстяк. – Сами-с, сударь, понимаете. За просто так я девок туда не пускаю, а коли охота им потешаться с кем, так с них спрос.

При этом толстяк не сдержал гримасы. Странное дело, еще одно! Такие люди привечают гулящих уличных девок ибо выгоду с того имеют, а этот кажись будто из одной лишь звонкой монеты да ради удобства гостей их пускающий. Ну, да ему что до того? — А за коня да ужин сколько возьмешь? – проницательно сощурился воин. — За серебняк конюшня, за пол-среба ужин да завтра утром трапеза, – мгновенно отвечал толстяк.

— Дорого берешь, хозяин, – качнул головой воин. В иных местах за серебряную монету и конь в конюшне ухожен, и ешь до пуза день. — А зато не потравитесь, – не смутился толстяк. – Я за тем слежу и кухарку гоняю. А ежели дорого, и ?Пони? не по нутру, так неволи нет – на углу через улицу ?Крыса на угольях?. Там плата за все серебняк, да комнаты для одного не взять и еда проще не куда, да шваль всякая одна. — Уговорил, хозяин, – усмехнулся воин. – Тогда комнату на втором этаже и еду здесь и сейчас. Коня сам в конюшню сведу, слуге он не дасться. Да монеты не местные у меня будут, обменяешь? Али менялу подскажешь? — Вот еще! – фыркнул хозяин. – Менялы все средь гномов, а мне каков резон к ним постоялых гонять? Золото к золоту, серебро к серебру вкупе с медью обменяю, да сверх того лишь полсеребняка возьму. Мило… меняла-гном небось пониже возьмет, но воину в данный день не желалось куда-то идти. А потому согласно кивнул. Хозяин, не будь дурак, увел его из зала, дабы монетами не светить при всем люде. Каждую монету чуть ли не зубом попробовал, обнюхал, но сменял все честь по чести, удержал лишь плату за постой да обмен. А все же жук! После воин расположился в зале, выбрав дальний стол в углу. С этого места было недалеко до выхода, спину прикрывала стена, весь зал был как на ладони и он безотчетно для себя мимоходом оглядел посетителей таверны. Здесь не было никого, кто мог возжелать доставить ему проблемы. Разве что двое городских стражника за одним из столов трапезничили, что-то обсуждая. До него никому не было дела… Кроме одного мага. Почувствовать того, кто оставаясь невидимым глазу, просто обжигает своим пристальным вниманием было легко. Если бы маг желал зла, он бы закрылся лучше. Сейчас же воин чувствовал лишь одно – неуверенность. — Будешь и дальше прятаться в тени или выйдешь, маг? – сухо спросил он, равнодушно отправив в рот первую ложку рагу. Еда была на удивление приличной. Видимо либо хозяин опознал в нем не просто воина, либо просто не желает ссориться с кем-то, кто носит у пояса меч. Разумно. Тень напротив колыхнулась и из воздуха будто проявился колдун. Высокий, чуть сутулый старик в серой хламиде. Нечесаная седая борода и наглядно бедная одежда. Либо маг не видит смысла достойно выглядеть, либо нарочно пытается притвориться обычным стариком-бродягой. И то, и другое было странно. — Приветствую, уважаемый, – сказал колдун, подходя. — Что ты хочешь? – сухо поинтересовался воин, подымая на него взор. Серые глаза холодно смотрели на севшего перед ним старого мага. Тот не повел и бровью от его грубости. — Что именно вы хотите этим сказать? – поинтересовался маг. – То, что к вам у всех есть дело, или что вы готовы сделать все, что я пожелаю? Воин хмыкнул. — Нет. На оба вопроса. Но чаще всего людям что-то нужно от меня. Убить чудовище или нежить. Маг изумленно поднял брови. — Вы.. — Ведьмак. Повторяю, что вы хотите? Колдун помолчал, внимательно смотря на него. — Ведьмак… – медленно повторил он. – Вот оно что… значит, я не ошибся. Стоило вам войти и я почувствовал вас. Много слухов ныне о ведьмаках.

— Слухов? – нахмурился воин, доедая рагу. Маг кивнул, наклонившись. — Не самых добрых. И несколько о самих ведьмаках, как о тех, кто пытается их создать. Воин замер… и медленно опустил ложку на стол. — Поясни, маг… — Дети пропадают. У дунадан, у хоббитов… у простых людей. Говорят, даже у гномов несколько пропало.

— Нелюди не могут быть ведьмаками. — Похитителей это не смущает. Или им все равно, – мрачно согласился колдун. – Они прячутся в долине у Невысоких Скал. Это рядом с Синегорьем. Большинство детей умерло, но у них есть и успехи, если можно так сказать. — Откуда вы это знаете? — Я знаю. Мне удалось притвориться одним из них. Тем, кто присвоил мое имя, – отвечал маг. – К сожалению, все мои успехи на этом и закончились. Долина закрылась от меня и, насколько я могу судить, до конца этого дня не доживет ни один из детей.

У ведьмака сжались кулаки. — Это к лучшему, – глухо процедил он. — Вы так не думаете… нет, не думаете, – покачал головой маг, грустно улыбаясь. – Знаете, то, что изменило когда-то вас… в тех детях чувствовалось иначе. Как гниль, что разлагает плоть. Но не в вас. И не в той, кого они хотят поймать. — Никогда не любил вас, магов. Вместо того, чтобы говорить прямо, вы бродите по кругу, – отрывисто сказал ведьмак. – Либо говори, что хочешь, либо убирайся. — Я Гэндальф Серый, – жестко сказал колдун. – И это мой зов привел тебя сюда. Ты услышал его, хотя возможно не понял. Он говорил правду. Ведьмак знал это не потому, что мог понять, когда ему говорят правду, а когда лгут. Сколько бед и ошибок он бы избежал при этом! Но нет… с три седьмицы прошло, как что-то потянуло его в путь. Не ясное тянущее, не дающее покоя, будто жужжание навозной мухи вдалеке. Он настолько привык к этому чувству за недели, что лишь сейчас наконец осознал, что в таверне оно не просто было приглушено шумом, но исчезло. — Зачем? – только и спросил он. — Долина будет уничтожена. Я уже послал весть главе нашего Ордена.

— Тогда зачем тебе я?! – ведьмак уже не мог скрыть своего раздражения. — Найди одного ребенка. Это девочка лет десяти-двенадцати. Она побывала в руках этих темных колдунов и выжила, смогла сбежать. Обряд ведьмаков над ней не был завершен, как и над тобой, ведьмак. Вы отличаетесь, но меж тем очень схожи. Найди ее, она в опасности. — Что в ней такого важного для тебя, маг? – он никогда не верил в ?доброту? колдунов. И, кажется, вновь не ошибся. — Любая жизнь важна, ведьмак… сколько раз ты хотел бы вернуть жизнь тем, кто был с тобой, но не мог? — Почему я тебе не верю? Маг грустно улыбнулся. — Не веришь… что же, тогда… тогда, скажу иначе. В этой девочке течет королевская кровь, а она проявляет себя спустя многие и многие поколения. Ты это знаешь, ведьмак. Эти колдуны эту кровь разбудили для своих целей, но упустили из рук. Я не знаю, что ИМЕННО, но хотел бы верить что не зло. Я должен быть уверен. — … чтобы уничтожить зло раньше, чем оно взойдет? – эхом, отстраненно спросил воин, не читаемо смотря на мага. — Я не чудовище. И не убийца, – старик перед ним похоже едва сдерживал свой гнев. Хотя едва ли этот гнев мог впечатлить воина. Волшебник видимо решил, что с него хватит ведьмака. — … если захочешь помочь, то ее зовут Кэрри. Нет, просто забудь мои слова.

… Тяжело опираясь на свой посох, волшебник прошел зал. За серой фигурой в остроконечной шляпе хлопнула дверь. Ведьмак равнодушно смотрел в свою ополовиненную кружку с пивом, а затем одним махом ее опустошил. Кого он обманывает? Значит, Кэрри?*** *** *** *** *** *** *** Йеннифэр говорила, что Путь никогда его не оставит. И что он отъявленный лжец. Не меньший, чем она сама. Все люди лгут, только каждый по своему. А то, что он ведьмак… ничего не меняло. Ведь сколько он говорил, что не верит в Предназначение? Лжец. Что ему остается, без веры? Во что превратится вся его жизнь? Он не особо обманывался, но старался просто не думать об этом. Ведьмаку не должно думать о таких вещах, он просто должен следовать своему Пути: уничтожать нечисть и чудовищ, защищать покой и чужую жизнь, не щадя себя. Что он и делал. И горький смех Йеннифэр до сих пор преследовал его. Они плохо расстались, она была обижена и зла на него. А он не знал, что ей сказать. В ее глазах было такое разочарование, она так верила в него, а он разбил ее надежды. Волшебницы не могут иметь детей, как и ведьмаки. Но она решила иначе… и вышло то, что вышло. А он просто отпустил ее, ведь рядом была Цири. Мать, Йеннифэр, Цири… старая королева и Настоятельница монастыря – как вышло, что когда он падал во Тьму, его держали они? Он был благодарен им, а плата… что же, пусть этой платой станет еще одна девочка. И он не намерен доверять ее каким-то колдунам… Единственного, что не знал Геральд из Ривии, это то, что Йеннифэр вовсе не потерпела поражение. Просто он так и не сделал, и не сказал ей главного.*** *** *** *** *** *** *** В какой-то миг она устала. Слишком устала, чтобы бояться. Кэрри овладело равнодушие. Она просто покорно и молча сидела, пусто уткнувшись взглядом в свои коленки. Разбойники вокруг занимались своими делали, наплевав на пленников. Да что они им были? Вот похлебка на костре была важнее! А эти… никуда не денутся. Хоббит задумчиво посматривал на человеческого ребенка. Было в нем нечто, что заставляло на него смотреть. Или дело в то, кем он назвался? Маленький ангмарец… да еще наследник проклятого короля-колдуна! Не верил он в это колдовство, знавал он в Шире одного мага. Мага, подумать только! И толку с того было – фейерверки на свадьбы да на дни рождения проныры Тука! Мало ли во что верят верзилы-люди, ими просто управлять, навешав на уши вранья. Но верят охотно. Вот и тут, поверили в то, что мальчишка ангмарец, а все люди верят-знают – это племя сплошь проклято да колдуны в нем через одного. Оттого и стараются вешать каждого без разбора. Банго не то чтобы было жалко ангмарского пацаненка, или того нелепее ?гондорца?, вот уж кого не жалко! Но вот правда ли, что в мелком есть королевская кровь? Какие только слухи да нелепости о ней ходят, интересно же… что же правда? И чем эти отпрыски верзил от прочих отличны? Любопытство было главным, что двигало им. И оно же пятерку лет назад привело его к ?пограничникам?. Что же… а ладно! Кэрри скорее почувствовала подходящего со спины хоббита, чем услышала его. Чувствовать приближение других, смутное ощущение чувств и направленного взгляда с каждым днем становилось все проще. Она подняла голову и посмотрела на хоббита, когда он был совсем рядом. — Болит? – поинтересовался хоббит, присев на корточки рядом и кивнув неопределенно куда-то ей за спину. Запястья уже не болели, их будто жгло невидимым огнем, а веревки врезались в плоть. Кэрри опасливо смотрела на него. Что он хочет? — Болят, – сам себе ответил хоббит. – Вот что, дружочек, давай-ка договоримся – ты не убегаешь, а я тебя отвязываю. А убежишь, друга твоего прирежут здесь же. Ты же этого не хочешь, правда? — Нет, не хочу, – тихо ответила Кэрри. Спасибо, она видела как умирают люди. Как казнят… тошнота подкатывала к горлу, стоило лишь припомнить, но усилием воли девочка подавила в себе воспоминания. Может ее развяжут, а после она найдет способ развязать мужчину? И они смогут сбежать? Если она ему поможет, он же не захочет чтобы ее повесили? Он ее отпустит, а она вернется к гномам… Хоббит будто мысли прочел и гадостно улыбнулся. — Ты, дружочек, не думай шалить. И подходит к дружку и не думай. Коли он гондорец, тебя не пожалеет. Служба у него такая, вешать тебе подобных. Мне до него дела нет, щас его прирежут-повесят, после… за тебя одного, как за двоих заплатят. Не делай дури, парень. Я тебя отвяжу, а ты ходи себе… хоть за кусты по нужде. А бежать или этому помочь и не думай. Понял меня? — Я не стану убегать. Обещаю, – тихо сказала Кэрри. Запястья рук болели невыносимо. — Вот и ладненько, как тебя там зовут? — Кэрри. Хоббит довольно улыбнулся, потрепал по щечке мальчишку и отвязал его.

— Руки разотри, чтобы кровь разогнать, – посоветовал полурослик, вставая. Маленький ангмарец промолчал, прижав руки к груди. Видать, больно было… но слова явно услышал. Следующие сутки хоббит за ним пристально наблюдал, как и прочие ?пограничники?. Трогать не трогали, но посматривали. Даже кормили. Чудно он кстати ел… чинно, манерно, и руки перед едой всегда мыл в ручье рядом. Смешно, но всегда чинно-благородно склонял голову и благодарил за миску с похлебкой. Глаза мальчишки были тоскливые и в них светилась усталая обреченность, но даже это не могло перебить и другое выражение – опасливое и оценивающие. На следующий день хоббит застал мальчишку за письмом. Маленький ангмарец что-то писал тонкой отломанной веткой прямо на земле. Подойдя, он заметил ровные строчки, соразмерные ?по игре? слова и по наитию догадался, что это – стихи. — А ты грамоте обучен, дружочек? – удивился он. – Верзилы не особо о таком заботятся. И что же это? На ангмарском пишешь? И в самом деле любопытно! — Нет, это русский, – ответил мальчишка, напрягшись.

— Русский? Не слышал о таком… а на всеобщем писать обучен, а? — Да, – был односложный ответ. — Ишь ты, – усмехнулся хоббит и более в шутку спросил: – И на эльфем небось умеешь? И крайне изумился ответу. — Да. Только говорить не могу. Хоббит уставился на мальчишку, будто у того вторая голова выросла. Да не только он уставился, но даже привязанный гондорец был явно изумлен. — Пишешь? Но не говоришь? – на всякий случай переспросил он мальчишку. И вновь кивок. — Чтобы говорить правильно, надо слышать как, а иначе унижаешь другой язык. Хоббит ошарашено смотрел на Кэрри. — Это кто же тебя так учил, дружочек? – пробормотал он, переводя взгляд на строки. – А это что ты написал? Прочти-ка, – велел он. Мальчик миг помедлил и медленно прочел: — ?В свой час горит на небе лучистых звезд венец, Восходит и заходит, и меркнет наконец. За пазухой у неба, в карманах у земли Запас рождений новых… Ведь вечно жив Творец.? Банго молчал, пытаясь осмыслить сказанное. Кто этот ребенок? Обучен нескольким письменностям, знает такие стихи? Поневоле поверишь, что в королевском дворце эльфов был воспитан! — Что это значит? – спросил он, собравшись с мыслями. — Что жизнь вечна, как вечен наш Творец, – Кэрри помедлил и добавил. – Вы зовете его Эру. — Думаешь, ты тоже вечен? – едко спросил Банго. – Когда палач тебя повесит, ты останешься жив? Мальчишка опустил голову, на миг замерев. А затем прошелестел. — Я хочу домой. Даже если так… больно. — Значит, боишься, – почему-то это успокоило Банго. На короткий миг он почти пожалел мальчишку, но… у верзил полно детей. Одним больше, одним меньше… а такому лучше поскорее отмучиться. И успокоенный отошел прочь. Вечером мальчишке вновь выделили миску каши и даже ложку дали. К удивлению любопытного хоббита, тот молча подошел к привязанному гондорцу и поднес полную ложку к его губам. — Вам надо поесть, господин, – негромко сказал он. Ишь ты… добрый какой. — Ешь сам, – попробовал отказаться мужчина. Тот упрямо мотнул головой. — Я не голоден. А вы не ели.

Один из ?пограничников? зло встряхнулся, вставая. Прежде чем хоббит успел вмешаться, мальчишку отшвырнули от пленного. — Сказано было не подходить к нему?! – рыкнул разбойник. Мальчишка слитным, одним движением будто перетек, встал на ноги. Каша рассыпалась в траве.

— Я-те проучу, сопляк! – разбойник подхватил с земли толстую ветвь и замахнулся на маленького ангмарца. Тот лишь переступил ногами, уходя с пути обрушившейся ветви, и та пролетела мимо его плеча. — Ах, ты… — Лови! – хоббит швырнул мальчишке крепкую жердь. Хотел из нее себе посох дорожный сделать. — Позабавимся, – улыбнулся он ?пограничникам?. – Давай-ка принц великого Ангмара!

Это прозвучало так издевательски, что все кругом заусмехались, а разбойник оскалившись, набычавшись, пошел на бледного ?принца?. Узкие ладони крепче сжали несостоявшийся посох.

… Он уворачивался. Ловко, быстро… всегда опережая место удара, будто видел куда будет бить разбойник. Он как вода перетекал с места на место, но при этом лицо мальчишки, застывшее, было бледно как смерть… от испуга ли? Нет? Хоббит все пытался понять кто же так учил этого ?принца?? — Не трогайте его! – ?вяканье? гондорца кто-то прекратил, попросту подарив затрещину.

Глаза гондорца полыхнули яростью… да не было печали на него смотреть! Отвлекшись на пленника, Банго на миг отвел взгляд и упустил мгновение, когда мальчишка наконец изловчился и ударил в ответ. Палка в руках разбойника переломилась, а сам он приземлился на зад в прелую листву. Конец ?посоха? мальчишки остановился в пальце от его носа. Хоббит присвистнул. Велико дело, усадить такого борова! — Коли начал, так заканчивай, – произнес вдруг голос того, кого Банго надеялся еще с седьмицу не видеть.

Он с досадой поморщился. Вожак ?пограничников?, полуорк Ромаш вышел вперед, насмешливо скрестив руки и с прищуром уставился на мелкого ангмарца. — Бей! – приказал он, показав чуть заостренные клыки. Мальчишка отступил, заколебавшись, и его противник тут же дернулся вставая, рывком надеялась поймать, перехватить ?оружие? щенка-ангмарца, чтобы вбить того в землю за его наглость… и в тот же миг конец посоха с хрустом ударил его по лице. ?Боров? странно дернулся, из проломленного носа брызнула кровь, и в следующий миг он грузно свалился на землю, закатив глаза. Ромаш удовлетворенно пнул носком сапога бок разбойника, удостоверившись в силе удара. — Жалкая псина… а ты щенок, чей? Без меня юнца в шайку взяли?! Банго! Тот поморщился. — Ромаш, да что ты? Ангмарец это мелкий, а тот с ним был, – кивок на гондорца. – В город свести хотели, на виселицу. — Это я решу. После. – Ромаш подошел к мальчишке, насторожено смотрящего на него из-под челки. – Ангмарец значит… Узловатые пальцы цепко ухватили за дернувшийся подбородок, и мальчишка болезненно задрал голову, в то время как второй рукой полуорк вырвал и отбросил посох прочь. С минуту полукровка всматривался в лицо мальчишки. — Значит… наследничек? – протянул он. – Так это тебя колдун ищет…