Старшая дочь (1/2)
Лишь только узнав тяжелую весть, София с новой силой воспылала к матери обидой, граничащей с презрением и даже ненавистью.
Причина гибели отца была установлена в ее головке как домик из кубиков, стоило ей сейчас заново, во всех подробностях, пережить в уме последние дни перед его отъездом. Оставалось вспомнить и связать вместе всего четыре события: материнское странное поведение 5 лет тому, ссора с отцом, и роковое путешествие, что привело к его трагедии.
Собственно, подслушанный совершенно без умысла разговор эту причину подтверждал. Как бы там ни было, мать признавалась подруге в вине перед мужем. Хотя вину все же можно было исправить, вернув его домой.
Но не вышло... Как и Софии никогда не забыть свою первую настоящую боль...
...Тоскливо играя с надоевшей куклой на подоконнике, она увидела из окна, как отец вернулся из тюрьмы. За что его посадили, девочка выпытывала крестного, князя Никиту, который сказал: "за благородный поступок". Ее это вполне устроило, ибо иначе просто не могло быть!
Она стремглав сбежала по ступенькам и повисла у него на шее: "Папенька, родненький, как же мы скучали!"
И тут, как назло, появилась мать, с постным лицом, впрочем, это стало ее обычным выражением за эти последние месяцы, что изрядно пугало.
Пугали также постоянные и беглые визиты какого-то чужого, неприятного человека, который, лишь зайдя в дом, стремительно увозил её, надушенную и разодетую, куда-то вдаль. Иногда случались краткие визиты и других мужчин и женщин.Но обычно излишне раскованная девочка даже не желала различать их равнодушных лиц и натужных приветствий, сбегая с братиком в детскую. Ибо в обществе этих противных господ матушка вечно уезжала, чтобы, вернувшись вечером, поспешно закрыться одной в спальне.
Как же она непохожа стала на ту прежнюю, ласковую, с лучистыми глазами, одинаково нежно смотрящими на всех близких! Казалось, что у нее от постоянной холодности глаза из тёплых серо-зеленых стали зелеными, как у их дворовой кошки...
Отец опустил Софию на пол, и тут же нарочно отправил за камердинером, который где-то болтался в долгое отсутствие барина. Искать Ивана удалось перенаправить своего ровесника Мишку, пообещав ему конфет, а сама она стала под дверью, улавливая на слух фразы родителей.
Сердце 10-летней девочки сжималось от предчувствия беды и не напрасно. Рано было радоваться возвращению папеньки! Выяснилось, ему было приказано отбыть в экспедицию. Настолько далеко, что даже на карте было трудно представить этот край земли.
Все это он рассказал ей потом за обедом, сопровождая интересными подробностями, вроде большого корабля, моря, неизведаннных доселе заморских островов с дикими людьми, множеством пушистых зверей и очень длинной, ледяной зимой. Выглядело все это так сказочно, что дочь даже требовала взять ее с собой.
К ее удивлению, мать повела себя так, словно поездка была куда-то в пределах столицы. Ничего не изменилось. А ведь как волновалась ранее, провожая мужа в Европу, или даже в Москву...Софи честно пыталась придумать, как заставить родителей перестать ходить как надутые гуси. Как же надежно ей жилось, когда они любили друг друга, ее с Пашкой, и не ссорились! Казалось, стоит им друг другу улыбнуться, как случится чудо и ее прежний мир восстановится, хотя бы не надолго.Она готова была стать тихим, скромным ребёнком — больше не лезть, будто маленькая, к отцу на колени, не трогать маменькину помаду, духи и кольца, не дерзить гувернантке, не расхаживать под спальней, за что её особенно ругали, и еще много таких "не"...
Она подсылала к обоим родителям слуг, требуя срочно спасти ее или же братишку. Разумеется, дети восхитительно быстро справлялись с бедой в виде совсем случайно упавшего на голову карниза или же "проглоченного" зуба.
Но после того, как мать наказала ее за откровенный вопрос, да еще и не спросив отца, ее отчаянию не было границ. Софи плакала в углу своей комнаты, когда к ней пришел младший брат и сказал, что папа разрешил ему кушать с нею, а они там сейчас совсем поссорились.
Она заплакала тогда еще больше, и здесь-то ей и пришла в голову догадка, что эта ссора как-то неразрывна с тюрьмой и дальним путешествием. Но зато уверилась в том, что рядом с нею все таки остается один близкий человек, хоть и маленький.
Ночью перед отцовским отъездом девочке спалось беспокойно, она часто просыпалась, а на рассвете подскочила и увидела, что он стоит в дверях, одетый по-дорожному, грустно взирая прямо на нее.
Она мигом подскочила с постели и забралась на руки...— Софиюшка ты, Софи... Не спишь таки...— Папенька! Прошу, возвращайся скорее, не оставляй нас одних, мы же совсем без тебя попадём!
И она горько всхлипнула, а он, напротив, улыбнулся.
— Не пропадёте, если не будете хныкать. Ну, же, кто тут свой красивый нос повесил, а? Просто никогда не давай себя в обиду, и будь умницей, договорились? — отец уже опускал Софию обратно на кровать, чтоб идти, но она не хотела обещать понапрасну:— Но ведь я не могу и то, и другое сразу... А можно тогда хоть не быть умницей!
— Мне однако по душе твой выбор... Нет уж, голубушка, ты все же постарайся... И маменьку слушай...
— А если я постараюсь и буду ее слушать, ты вернёшься скорее?
— Чувствую, придётся мою деловую дочь замуж за купца отдать! Хорошо, я тоже постараюсь.Подмигнув, а затем поцеловав ее напоследок, он ушел навсегда, и таким, с задорной улыбкой, скрывающей печаль в глазах, она его и запомнила.
Странная поездка матери вдогонкунемного успокоила... Во всяком случае, холодный, раздраженный вид сменился неким грустным умиротворением — с частыми воспоминаниями о семейном бытии и написанием писем на стоянки по дороге в Большерецк.