Охотский госпиталь (2/2)
устроить. Большаков опасался причаливать на скалах, хоть и был за обстрел. А отряд наш вроде и готов был, да только палить сходу Белов воспротивился.
Спор возник, командир-то наш им сказал сгоряча: "<i>Дескать, разговариватьнаучитесь вначале, дальше шли не для ваших ушек слова, да думать иногда головой, а не ээ..." - Далее, сударыня, его слова не по благородному звучали. Здесь, в море, суровая мужская жизнь, не до ваших приличийДа потом, слово за дело, нас, солдатов да мужа вашего в трусости обвинили. Ну, до драки дошло немного, пока нас успокоить пытались. Большаков, чтоб ни нашим, ни вашим, с дрейфа снялся да взял курс дальше.
После обеда на следующий день показался остров еще один. А обед-то на соленой воде уж был третьи сутки... Ушли мы снова в дрейф и не туда, ни сюда не движемся. В бинокль смотрели, сколько там дикарей на берегу, да куда подплыть. Снова роптать стали недовольные, давайте, мол, хватит трусить, на что дескать, военных держим?Ну ваш-то гордый, совсем закипал уже — только тронь и полетишь за борт. Да решил сам плыть, сколько ему можно было эту хулу выслушивать! В морду всем дать можно, а толку?Никого из отряда не пустил с собой, ну да мы ослушаться не посмели. Мореход наш с радостью согласился, да только все оружия побольше его взять уговаривал.
Особо недовольные да прыткие из моряков, кто требовал высадки, с Беловым добровольно отправились.
Снарядили им лодку разным добром, чтобы в контакт с местными вступить - так оно вернее было. Выплыли они к вечеру, ещё засветло, и вроде тихо было. Уж не знаю, могли предвидеть смотрящие, иль нет, да через четверть часа ветер поднялся... сильный шторм, и особо под берегом бушевало!Обломки лодки, в которую командир с двумя матросами сел, потом носило по морю под утро. Ну да ведь это ничего не говорит ещё... </i>Анастасия в волнении сглотнула и потеребила шарф, освобождая шею. Это нервное движение не могло укрыться от больного. Он продолжил, сам не зная, правда это или чья-то напрасная фантазия...
— Видели, говорят, наши казаки и вторую лодку наутро, целую. Возле берега маячила, да словно в лету канула... Они там может сбрехали, может привиделось, а может, и вправду было... Узнали-то мы про нее уже позже.
Да уж, скандал у нас на рассвете опять вышел. Солдаты из отряда требовали всем к берегу плыть, командира спасать! Нас скрутили и в трюм — таков был наказ начальника судна. Сказали, коль капитана своего потеряли, теперь только Большаков нам приказывает. А он тогда за шитик свой ой как испугался! Едва, скажу вам, добрались мы до воды, с ума едва не сошли от соли!
Словно вспоминая вкус соленой воды, расказчик залпом хлебнул из стакана.
Признаться, аборигены злые были на нас, весьма. Ну оно и их правда тоже. Не звали они нас на свою землю, да еще так...
Александр Фёдорович-то все осаживал наших молодцев иногда, как притеснения жестокие видел. Ну да, конечно, мы тоже манерами не отличались, да все одно подчинялись. А вот казаки, а особо матросы-камчадалы... Простите за подробности, но бывало только приказ кулаком понимали.
Поначалу-то он их словами уговаривал, дескать, помощь свою и содействие нам алеуты должны оказывать добровольно, а не по принуждению. Иначе не видать вам ясака да верноподданных через пролитую кровь. Да куда ему справиться было со всеми, коли главный на нашем шитике всему бесчинству потакал!Ругались они там горячо, муж - то ваш по гордости не признавал какого-то купца, тоже чуть до мордобоя не доходило. Ну да оно понятно... положение-то его на суше повыше будет.
Но Большаков трогать тоже не смел, уважал он его. Ведь из разных переделок с ним выбирались, всего не расскажешь... Как-то ваш гвардеец сговаривался с обезьянами этими, уж не знаю как... И эти пробные вылазки эти на чужие земли, чаще всего он совершал, пять раз ему удача светила, на шестой...
Болотов выпил микстуру, поморщившись, вытерев кровящие от цинги десны и продолжил:
Итого, почитай, больше 10 островов при мне открыли, да кабы не капитан Белов, было бы меньше их, да и местные бы не такие сговорчивые были.
Ну да рапорт-то на него положительный отписали... Мореход наш жестокий, сварливый, да не подлый. Оценил их высокоблагородие напоследок, не стал за их стычки мстить...
Увидев, что изрядно утомила пациента, Анастасия вернулась мыслями с далекой Алеутской гряды в палату и вздохнула:— Что ж, спасибо за этот рассказ, и простите, что разбудила... Право, я так размечталась, что это он... Но благодаря вам, хоть что-то я теперь знаю.
Пожелав новому знакомому доброго самочувствия, она покинула его, пообещав прийти еще раз. Спешить было некуда, впереди была целая неделя и еще дважды вышло проведать больного.
Ей казалось, что слушая эти неспешные и уважительные речи про Александра, она как будто приближается к нему самому.Ведь ссыльный солдат знал ту часть жизни ее мужа, которая была ей совсем неведома...В том, что он в этих невероятных для своей привычной жизни условиях смог остаться самим собой, независимым и благородным, сомнений не было.
Часто в эти дни Саша представлялся ей стоящим на палубе, спорящим с грубиянами да кидающимся на защиту туземцев, коих она ни разу в живую не видела.
Одно только было представить до невозможности страшно: как под сильными, холодными волнами разваливается лодка и сидящего в ней человека с силой швыряет о скалы...
Перед отъездом Анастасия навестила нового знакомого, уже как старого друга. "Что же я так и не спросила его про его беду? Нехорошо ведь..."И тогда по ее просьбе Болотов поведал уже свою собственную неудачную эпопею.
— На Танаге, осенью, мы постояли до отплытия на зимовье, что полагалось теперь на острове Беринга.Поначалу дружили мы с местными. Правда теперь местный вождь поначалу потребовал для переговоров только "тоена", мужа вашего то есть. Да хмурился очень, как узнал как и что... Все с подозрением на морячков косился.
— Как вы сказали? Тоена? — переспросила Анастасия.
— Да это у них тоже вождь по-местному... Вроде как, главный в своей общине, кого они почитают... Ну, мореход-же наш и взбесился тогда!Да потом испортилась наша дружба вконец, а все Башмаков... Волю давал нашим молодцам говорил, не люди эти обезьяны, низший сорт. Сам, можно подумать, царских кровей...
Ясак платить не желали местные, да и не за что было. Сделали еще вылазку на Канату соседний, на промысел.
Тогда-то и случилась стычка в гавани. Что-то там не поделили... Наши сказали, будто напали на них алеуты. За сие внезапное нападение, а было ли оно, и не знаю, туземцы жестоко поплатились убийствами и пытками.
Тогда еще и 12 камчадалов сбежали с песцовыми шкурами.
Лазарев, казак, что за ясак отвечал, отправился за ними следом. Остальные на Танагу вернулись. А я задержался там, тюк с пушниной оставшийся стерег, а они... просто возвращаться далеко побоялись да уплыли. Да вот так, сбежали, да оставили меня.
И вот тут и настал мой трудный час. Аборигены местные отыгрались на мне за всех... Сейчас снова могу выразиться, заранее прошу снисхождения, очень уж меня эти ребята уморили...
Расказчик поморщился, выпив еще воды и продолжил:— На ихней охоте у меня вначале осечки выходили, не получалось с их орудием хитрым справиться. И тогда, бывало, поддых били. А уж потом, когда совсем неловким стал, запирали в наказание в землянке, чтобы шкуры им свежевал... Вонючие они и так, да под землею, каково?
Да еды не давали, пока работу не сделаю. А еда-то, право, лучше б ее вообще не было — сырое мясо, самые куски дрянные! Бывает сверху бросят и жри, давай. Теперь вот животом маюсь, расхлебываю. И нашли таки, поганцы, сразу, что девица их местная, склонность ко мне имеет, подкармливает пристойно. Да и отдали ее замуж, дабы с чужими не баловала.
Так я и пробыл там, почитай полгода, так плохо было, ослабел, да какая уж тут охота... еще и цинга началась... Да потом и вообще кормить бросили. Так бы и помер, кабы не прибыла банда местных камчадалов, что острова для себя грабят.
Случайно выбрался, пока они там буянили с местными, да попросился к ним, мочи уж не было терпеть. Выбросили они меня, больного, на Беринге, а там уж встретились мне добрые люди, переправили сюда. Меня-то по здоровью списать уже должны бы, да вот лежу и жду, пока распоряжение от главного лекаря не поступит. Вот такая история...Болотов вздохнул и напоследок сказал: — Не поминайте лихом вашего покорного слугу, знайте, я...Прощальные слова дались ему с трудом и он замялся.— Словом, смотрю все на вас и завидую вашему супругу. Да ежели скоро найдётся он, навестите меня на обратном пути, и я порадуюсь, что он выбрался. Авось в другую лодку пересел, что потом целая была...
Анастасия улыбнулась, впервые за неделю, после своего первого, горького визита и, кивнув, крепко сжала его пальцы.
— Я помолюсь, чтобы вы поправились. Прощайте. И.. спасибо за ваши слова...