20. вопросы без ответов (1/1)

Неспешно направляясь к классу боевой магии на третий этаж, Рудик словила себя на мысли, что почти каждый третий ученик, сидящий на подоконнике или на каменной лавке у стены, держал в руках широко развернутую ?Троллинбургскую чернильницу?, иногда целыми группками переговариваясь о чём-то таинственным шепотом. Лишь встретившись в аудитории с Ромкой, широкими глазами впитывающего в себя то же чтиво, ей вдруг пришло в голову, что взрыв в Транспространственном посольстве, к которому они оба имели не последнее отношение, должно быть уже описан со всех сторон и во всех газетах, потому и вызван среди студентов такой ажиотаж. Но когда она встретилась с глазами Лапшина, то тут же почувствовала укол тревоги, залегший в его взгляде. —?Что такое? Молча, брюнет передал ей новенькую, хрустящую газету, где на первой же заполненной черным текстом странице жирными буквами в заголовке писало: ТЕРРОРИСТЫ В ТАВРИКЕ Вчера, около пяти часов дня произошла террористическая операция неизвестных, взорвавших портал в Транспространственном посольстве, что произвело до мощного выброса энергии, уничтожившей все транспространственные арки. На неопределенное время все путешествия в другие уголки нашего мира и Мира-По-Ту-Сторону закрыты. Погибло трое: один работник посольства и двое путешественников, чьи личности пока не установлены. Также, до сих пор не известно, кто же пошел на столь ужасное преступление и какова его цель, но МТ уже разрабатывает различные версии, чтобы наказать виновных и предотвратить новые возможные попытки терроризма. Дальше были напечатаны фотографии с места преступления, интервью свидетелей и охраны, повторяющих, что ничего подозрительного они не заметили, и как это произошло они не понимают. На той же страницы была напечатана информация об усилении Часа запрета и других, менее важных новостях, но у Рудик глаза оставались на обугленных обломках места, которое они с Ромкой разрушили. Опустив печатное изделие, заставившее её нервно стиснуть зубы, она боязливо посмотрела на такого же изумленного друга. —?Только не ещё одно судебное разбирательство… — завыла Мила, хлопая себя ладонью по лбу. —?Как же так вышло? —?А мы ведь просто шли поговорить,?— жалобно прошептал Ромка, спускаясь по стене вниз. Чувствуя то же депрессивное настроение и жалость к своей всеразрушающей натуре, Мила приземлилась возле друга на корточки, окутывая себя синей юбкой, совсем не заботясь о её подолах. Столь не радующая перспектива вновь оказаться один на один с Менгиром, Мстиславом и ложными обвинениями чуть ли не заставила её смеяться: почему-то Судьбе так и хочется посадить её за решетку, назвать преступницей. Ведь если те маги, охраняющие главный вход в посольство, или кто-то другой вспомнят хоть малейшие детали последних минут перед взрывом?— они сразу же поймут, что и с чем связано. В конце концов, настоящий виновник торжества умер от собственной руки, пусть и не без помощи волшебницы. Не к месту Миле подумалось, что Вирт точно не обрадуется новому делу, пусть и такому интересному. Терроризм! —?Террористы… —?проговорил Ромка возмущенным голосом. —?Мы с тобой, Рудик, террористы! То ли на почве напряжения, то ли из-за ощущения абсурдности происходящего, рыжая волшебница взорвалась громким и почти истерическим хохотом, падая на пятую точку под непонимающими взглядами одноклассников. Пришедшая Белка смотрела на ребят с подозрением, а потом, отобрав у Милы газету, углубилась в чтение, становясь бледной как полотно. Лапшин присоединился к заразному хохоту Рудик, закрывая ладонями лицо в едва ли не истерическом припадке. Наполнившийся класс в общем выражал удивление, глядя на сидящих на полу ребят, как на умалишенных, переводя взгляд с меченосцев на Гурия, как раз появившегося в классе. Успокоившись, наконец, на секунду, Рудик громко выдохнула, испуская какой-то свистящий звук, от чего они с Ромкой начали смеяться пуще прежнего, наводя всех присутствующих на недобрые мысли. —?Госпожа Рудик, господин Лапшин… —?прозвучал насмешливо строгий голос профессора Безродного. —?Мы вам не мешаем? Оторвавшись от своих ладоней, Ромка удивленно уставился на стоящего перед ними учителя, и лишь спустя секунду повернул своё раскрасневшееся лицо на пылающую Рудик, ладонью сдерживаемую смех. От этого зрелища Ромка захихикал ещё больше, чувствуя, как с его плеч падает накопившееся напряжение, но нарастает раздражение Гурия. —?Так, выйдите из класса, проветритесь,?— сказал он всё так же строго и изумленно. —?Хватит срывать мне урок. Недолго думая, Ромка рывком поднялся, чувствуя волну хохота, вновь надвигающуюся на него, и так же резко поднял Рудик одной рукой, направляя её ко двери. Она прикусила губу зубами почти что до крови, пытаясь не смеяться. Их сопровождали удивленные взгляды всех присутствующих, но одни глаза не выражали ничего хорошего, или, точнее, вообще ничего. Но никто из этих двоих не обратил на него внимание. —?Что это, к чертям собачьим, было? —?спросил Лапшин на улице, всё так же посмеиваясь. —?Нас только что выставили за дверь, Лапшин,?— охотно пояснила другу рыжая, вновь взрываясь хохотом. —?Мы с тобой, Ромка, не только террористы, но и дебоширы! Хулиганьё! Какой позор… Они валялись на снегу, хохоча и пинаясь в одних лишь школьных формах, совсем ничего не замечая. Утренний снегопад усиливался, присыпая неподвижные тела белыми клочками, таявшими у них на одежде и замерзлой коже. Когда закончился урок, а они всё так же лежали на земле, создавая снежных ангелов, и сами напоминая снеговиков, к ним начали подтягиваться другие ученики, с подозрением глядя на ребят, пялящихся в небо уже без смеха, но будто бы под гипнозом. —?Как-то это странно,?— протянул Яшка. —?От слово очень,?— нахмурилась Белка. —?Эй, Ром, Мила! Ваши формы мокрые, заболеете ведь, вставайте… Рудик вдруг почувствовала холод, пробирающий ноги сквозь черные капроновые колготки и насквозь промокшую юбку. Голова опять разболелась и девушка, попытавшись подняться, вдруг застонала, закрывая глаза от, будто бы внезапно, разгоревшегося солнца. У неё словно появилось похмелье, как от тех бурных вечеров у брата. Рядом зашевелился Лапшин, с похожими потугами пытаясь подтянутся на руках. —?Вот же бесстыжие,?— насмешливый голос Поперечного прозвучал слишком громко для больной головы Милы. —?Кто же алкашничает перед уроками, м? —?Наша рыжуля, кто же ещё,?— протянул Глеб, возвышаясь над подругой с улыбкой. —?Ну, что? Смешивала пиво с водкой? Хихикнув, она лишь выставила вверх руки, чтобы её подняли, замечая, что вновь стала всеобщим достоянием: все, кто вышел на улицу, от младших и до выпускников, наблюдали за ребятами со смехом в глазах. Чуть дальше, возле беседок стояла компания в черно-золотых мантиях, и Рудик даже не всматривалась в стоящих, чтобы догадаться, вокруг кого там все водят хороводы и хохочут, тыкая в меченосцев пальцами. Закатив глаза, Мила помогла поднять тяжелого Ромку, так и не сумевшего встать, так что Глебу и Вадиму пришлось буквально тащить его. Неожиданно виновато прозвучавший голос Илария заставил всех остановится и обернутся к нему. —?Слушайте, ребят… —?он замялся, становясь пунцовым. —?Я, в общем… вы такими грустными вчера были… и я решил подлить вам смехотворное зелье в сок… это из-за него вы… Вновь начали хохотать, истерически, чуть не валясь на землю. —?В дурку, или как? —?риторически спросил Глеб, обнимая Рудик за талию, чтобы та не покатилась от смеха. —?Однозначно в дурку,?— подтвердил Вадим, на пару с Яшкой удерживая Лапшина. —?Молодец, Кроха, довел наших малышей до истерических припадков. Будто они и без того не сходят с ума… И отвели всей большой компанией своих друзей к госпоже Мамми, беззлобно закатившей глаза к потолку, только лишь приметив в дверном проёме влажные и заснеженные рыжие кудри. Усадив двух приятелей бок-о-бок, она принялась долго и самозабвенно отчитывать Илария за то, что дал им слишком большую дозу учительского экземпляра Смехотворки, из-за чего нашумевшие меченосцы так и не пришли в себя спустя час. —?Вот, пейте до дна,?— проворчала она, вручая ребятам стаканы с бледновато-желтой жидкостью. Все так же хихикая, Мила с Ромкой звонко чокнулись, словно бы в стеклянных посудинах было вино, отчего все, вплоть до медсестры, закатили глаза, ожидая, когда пациенты осушат стаканы до дна. Первым закончил Лапшин, с недовольной миной отставляя от себя лекарство, а его веселье вмиг погасло, оставляя лишь недоумение и злость. То же самое произошло и с Рудик, подозрительно уставившейся на виновника торжества. —?Иларий,?— сказала она тихо. —?Какого… —?продолжил угрожающе Лапшин. Но от Крохи и след простыл. Покачав головой, Ромка быстро высушил их обоих, замечая как Мила дрожит от холода. —?М-да,?— буркнула Рудик, причесывая кудри пальцами. —?Нехорошо с Гурием получилось. Надо бы извиниться. —?Ну, сейчас и извинимся,?— подметил Ромка, поднимаясь с койки. —?У нас пара, Рудик, забыла? Простонав что-то нечленораздельное, рыжая поблагодарила кудахчущую о нерадивых волшебниках госпожу Мамми, заверив, что теперь у неё точно все хорошо, и вместе с друзьями пошла на третий этаж, слушая издевки от одноклассников Марка. Подумав о Соколовом, волшебница попыталась вспомнить, видела ли она его где-либо сегодня или вчера, в Думгроте или в Доме, но наткнулась на тревожное ?нет? в своей голове. На ходу Мила спросила о друге у парней, натыкаясь на настороженные взгляды и в миг залегшее затруднительное молчание. Потом они начали о чем-то тихо переговариваться, чуть отступив от неё, а потом и вовсе приостановили рыжую за плечи, переглядываясь друг с другом и о чем-то тихо перешептываясь. Недовольно глядя на друзей, Рудик щелкнула перед ними пальцами, словно пытаясь обратить к себе их внимание. —?Что происходит? —?грозно спросила она. —?Вы скажете мне хоть что-то о Соколовом? —?Вы больше не вместе, разве не так? —?вместо ответа жестко спросил Поперечный. Нахмурившись, Мила сложила руки перед собой, начав разглядывать перстень на среднем пальце. Ей стало немного не по себе, когда она осознала, что друзья Марка знают о том злополучном вечере, но продолжают тепло разговаривать с ней и быть совершенно… нормальными. —?Это он так решил,?— сказала наконец девушка тихо. —?В принципе, это было опрометчиво, нам стоит поговорить о том, что произошло. Пожалуйста, ребят… что такое? И Вадим сдался, не обращая внимания на недовольного Глеба. Его огромный топаз зажегся и на ладонь парня из неоткуда упала маленькая черная карточка, показавшись Миле очень знакомой и слишком тревожной. Взглянув на парней с опаской, повернула бумажный квадратик к себе, глядя как на нем аккуратными золотистыми буквами постепенно выводилось послание: ?Шесть часов двадцать минут, Пчелиный переулок? —?Я не знаю, где это… Но они уже и ушли, оставив её в полном недоумении. —?Торопись, Мила,?— воскликнул впереди Ромка. —?Урок уже начался. Недовольно глянув через плечо на уходящих выпускников, Рудик поспешила, пряча карточку в сумку и на бегу крепко хватая лямку черного рюкзака, ведь она так и норовилась сорваться под тяжестью книг и тетрадей, что там беспокойно перемешались. Залетая на урок, Мила впервые почувствовала настоящее волнение от того, что объект её худших переживаний стоит просто напротив, наверняка полусидя на подоконнике, презрительно оглядывая всех в своем мерзком отмороженном стиле. Рудик стало плохо ещё до того, как она наткнулась взглядом на его божественное лицо с такими злыми дьявольскими глазами… не глядящими на неё. —?Господин Кроха уже рассказал мне про свои успехи, так что заходите и просто включайтесь в работу,?— устало проговорил Гурий, возвращаясь к объяснению темы. Волшебница приняла своё обыкновенное место, стараясь слушать профессора и не обращать внимание на руку Агнии, покоящуюся на предплечье Лютова так, будто там ей было и место. Парень совершенно спокойно слушал её шепот, чуть наклоняя голову и улыбаясь лишь уголками губ. Потом, вновь обратив внимание на учителя, он позволил блондинке опереться о его плечо своим сердцевидным личиком, выглядя при этом совершенно уместно, дополняя своими великолепными локонами его отсутствующий, но не менее обворожительный вид. И он всё так же не смотрел на Рудик, даже мельком не глянул, не усмехнулся угрожающе и не попытался продемонстрировать своё презрение. Ничего. Совершенно ни-че-го. Когда урок закончился, Рудик едва не задохнулась от опустившегося на неё облегчения. Выйдя одной из первых, она тут же добралась к лестничной площадке, оборачиваясь в поисках отставших друзей. Первым она увидела Яшку, пробирающегося сквозь толпу златоделов и махнула ему рукой, чтобы тот поторапливался… а затем случилось нечто ужасное. В самой ситуации не было ничего катастрофического: ей не впервые было сталкиваться с агрессией дружков Лютова, она с радостью давала им отпор, чувствуя своё превосходство. Но уже слишком давно против неё не выступал сам Нил, сужая свои черные угольки до холодным щелочек и ухмыляясь от удовольствия наблюдения за побледневшим лицом Рудик, не сразу осознавшей, кто же настоящий виновник её неуклюжести. Когда Яшка почти был рядом, сумка, ненадежно висящая на плече девушки вдруг сорвалась, с грохотом делая кульбиты на широкой мраморной лестнице. С изумлением наблюдая за рюкзаком, Мила механически повернулась к златоделам, ожидая увидеть довольного Воронова или Грызова, но никак не Лютова с предательски горящим черным морионом. Лишь на один миг ей удалось перехватить его взгляд, даже без мысли ответить ему, ударить магией… Холодные серые глаза пересеклись с полыхающими ненавистью черными. Ничего о нежности, влюбленности и заботе. В его образе осталось ничего от парня, которому Мила отдалась несколько недель назад, повинуясь чувствам, интуиции и его умелым губам, столь искренне выражающими свою влюбленность словами и действиями. Оторвав своё злое лицо от его удовлетворенного с гулко бьющимся сердцем, Мила с раздражением спустилась вниз, подбирая рюкзак дрожащими руками: от обиды и ярости на саму себя у неё кровь отошла от лица. Теперь Рудик откровенно боялась следующих действий злополучного златодела, неспешно спускающегося вслед за ней со своей свитой, презрительно поглядывая на Яшку, помогающего подруге. Даже после того, как чернокнижники исчезли с поля её зрения, девушка чувствовала его ненависть и горький вкус предупреждения о начале новой войны во рту. К ним подоспели Ромка и Иларий, разговаривающие о чём-то с Капустиным. Все трое с тревогой посмотрели на бледную и злую Милу, отбирающую книги у Яшки. —?Спасибо,?— пробормотала она. —?Но лучше не нарывайся на этих безмозглых, я сама справлюсь. —?Мне всё-равно на них,?— пожал плечами Берман. —?Я больше удивлен тем, что он опять начал эти глупые проделки, всё же было лучше в прошлом семестре. —?О да,?— протянул Капустин. —?Когда Мила его поджарила? Жареный петушок?— такой себе дружеский жест. Не удержавшись, последняя прыснула, покачивая головой: знали бы они, насколько дружескими были их отношения даже в этом, новом году. Но, если Лютов будет держать язык за зубами, может никто и не поймет, насколько сильно предала свои принципы в отношении златодела Мила, отдавшись ему не только душой, но и телом. Остальные три урока прошли почти без приключений: время от времени слышались смешки и косые взгляды златоделов, но ничего нового и особенного в этом не было. Скорее уж это было больше похоже на их с Лютовым норму общения, без учета того, что парень пытался не смотреть на меченоску, лишь кивая и криво улыбаясь шуткам приспешников. От одного лишь взгляда на Лютова в ней просыпалась ярость, обида и тоска, так неуместно сжимающая сердце. —?Мы с Артемом и ещё двумя лучшими изомагами готовим выставку на день влюбленных,?— рассказывала Белка по пути в Дубовый зал. —?Конечно, там будут картины многих других, но профессор Шлях поручил основную галерею нам. Я так счастлива! Мила улыбнулась подруге, радуясь её успехам в любимом деле и по-доброму завидуя: ей тоже хотелось найти своё призвание в жизни, посвятить себя чему-то полностью. И тут же ей пришло в голову, что кое-чему девушка без сомнения преданна и готова отдаться бесповоротно — её, несомненно, предстоящая с Многоликом встреча и была смыслом того, что Рудик так усердно работала и переступала через себя раз за разом. —?С Артемом? —?скептически спросил Ромка. —?Почему я не удивлен… Хмыкнув, Мила с удовольствием подметила, что Лапшин наконец-то начал беспокоится о своей любовнице: раньше его нисколько не волновали собственные чувства и девушки, которых он называл своими. Расставаться и находить новых пассий для него было чем-то вроде хобби, а не зовом сердца. Теперь же, встречаясь с Векшей, Ромка начал превращаться в собственника и ревнивца, как и каждый другой парень, влюбленный в свою спутницу. Закатив глаза от их раздраженного разговора по поводу Артема и выставки, Рудик принялась кушать свой обед, размышляя о Марке и её планах на вечер. Ещё нужно было выучить новую тему по боевой магии, успешно игнорированную сначала смехотворкой, а потом размышлениями о злополучном златоделе, и ещё ей нужно поискать кого-то, способного рассказать ей больше о Посохе Тьмы. Решив начать с уроков, Рудик быстро освоила теорию энергетической магии, и даже попробовала задействовать совершенно новое для неё заклинание на практике. В итоге, маленький куст, с которым боролась Мила, загорелся от бледно-желтой молнии, да так, что ей пришлось левитировать на пожар снег. Решив дождаться объяснений Гурия в исполнении этой новой, не совсем понятной для девушки темы, она углубилась в чтение книги с тайнописи, выделяя на пергаменте план для реферата свитком не меньше четырех аршин! Вокруг неё сидели Яшка и Иларий, страдающие той же бедой, а Ромка с Белкой ушли гулять, предварительно трижды получив отказ Милы к ним присоединится. Когда на часах пробило половину шестого, девушка была уже собрана и расспрашивала Глеба с Вадимом, как же найти этот Пчелиный переулок, который, как оказалось, вел к скрытой улице, где была размещена штаб-квартира Светлой гвардии. Ещё там была их станция, позволяющая путешествовать, не затрачивая много времени и быть максимально быстрыми, и ?школа для элитных мальчиков?: учреждение, обучающее парней из знатных семей, чье предназначение решено ещё с детства. Там они учатся защищать и драться, становясь после выпуска не только гвардийцами, но и состоя в других элитных подразделениях. Сейчас старшие курсы забирали на работу без предварительных экзаменов, так как нечисть буквально ?сошла с ума? и бойцов попросту не хватает. Добравшись к широкой каменной дороге, по которой неспешно прогуливались маги, Рудик повернула направо, в узкий переход между зданием с рестораном и старым заброшенным кинотеатром, как и объясняли ей нетерпеливые парни. Двигаясь по длинному и узкому переулку, больше напоминающем тоннель, Рудик трижды подскользнулась на не расчищенной дорожке, ругаясь на всех на свете и едва сдерживаясь, чтобы не развернутся Домой. Лишь через десять минут четвертый поворот налево подвел её к широким кованным воротам, которые в своей высоте касались, кажись, самого неба, уже подносящем ко власти скупую луну, спрятавшуюся в свинцовых тучах. Сжав в руке черную карточку, Мила коснулась пальцами железных прутьев, покрывающих твердую черную жесть, в тот же миг почувствовав легкую вибрацию. С громким гулом, способным пробудить весь Троллинбург, ворота начали медленно раздвигаться в сторону, совсем не касаясь земли, и постепенно открывали Рудик взор на маленький, вечерний городок в самом оживленном виде: из высоких спиралевидных зданий без нижних входов, но с высоких арочных окон то и дело перелетали туда-сюда фигуры в черных плащах на метлах, просто в воздухе бросаясь друг в друга мелкими вещами, чтобы не тратить время. Вокруг стояла шумиха от громких голосов и снующихся в спешке мужчин. Из одного из идентичных помещений спиралевидного здания вышла группа парней, сплошь в черных плащах, закрывающих лица, что лишь по грубым голосам, грязной брани и огромных ботинкам можно было отличить их принадлежность к мужскому полу. Самый главный из них построил отряд в одну шеренгу, быстро и четко отдавая им распоряжения. Почувствовав себя весьма неловко в этой обители тестостерона, Мила попятилась назад, к воротам, уже неслышно закрывшимися за ней, но тут же наткнулась на что-то более мягкое. —?Кто вы и как сюда попали? —?строгий голос прозвучал просто у Рудик над головой. Резко развернувшись, девушка встретилась взглядом с пронзительным лицом, изуродованным шрамами и кривой, недоброй усмешкой. Мужчина был без плаща, а лишь в черной военной форме с бледно-золотым значком над сердцем в виде какой-то птицы, вроде орла. Волшебник держал руки за спиной, так что она не могла видеть его магического проводника, но была уверенна, что его перстень был не менее пугающим и горделивым, подобно светло-серым глазам, излучающим опасность. По рукам Рудик пошли мурашки, а от сильного потока ветра, капюшон слетел с её головы, позволяя рыжей копне волос разбавить мрачные серо-черные краски городка ярким мотивом. Быстро протянув руку, она раскрыла влажную ладонь, показывая свою карточку пугающему мужчине, который, не отрывая взгляда от Милиного лица, нахмурил брови. —?Этот пропуск не для вас, не так ли? —?спросил он тихо, придирчиво. —?Где взяли? Рудик стушевалась. —?Я пришла к моему… молодому человеку. Его друзья мне дали, чтобы я смогла его увидеть… —?Рудик замолчала, глядя, как ещё больше мужчина нахмурил брови, что едва они не закрывали его злые глаза. —?С-Соколов… Марк. Он, наконец, отвел от девушки свой пытливый взор, медленно переводя его куда-то за спину Милы. Вслед за ним обернулась и Рудик, замечая высокую фигуру, тут же направляющуюся к ним в спешке. —?Сокол, через пять минут отбываем! —?крикнул ему вслед главарь. Как оказалось, к ним направлялся никто иной, как сам Марк, в такой же черной форме и в длинном плаще с капюшоном, закрывающем лицо. Парень оказался возле нее почти мгновенно, но не поздоровался и ничего не сказал, лишь отсалютовал мужчине с орлом над грудью, спрашивая, чем он может быть полезен. —?Да вот, рядовой, твои гости уже опаснее врагов: раздают пропуски направо и налево. Ты не понимаешь, что я позволил твоим друзьям придти только лишь потому, что ты сегодня уезжаешь, а не затем, чтобы они утраивали здесь пикники? —?слегка покачав головой, он кивнул в сторону Рудик. —?Эта юная леди утверждает, что ты её молодой человек. Так почему же вы не попрощались ранее? Краткость и холод, с которыми отвечал Марк, застали Рудик врасплох. —?Моя вина, капитан,?— отрезал он. —?Забыл забрать пропуск у своих бывших однокурсников. Такого больше не повторится. Слух Милы больно резанул не только тон его голоса, но и прилагательное, что он использовал к своим друзьям. Брови волшебницы невольно взлетели на середину лба, она резко повернула к нему свою кудрявую голову, словно пытаясь разглядеть его выражение лица за плотным черным капюшоном. Тот самый капитан заметил реакцию Рудик, коротко хмыкнув. —?Она может провести тебя к станции,?— сказал он неожиданно мягче, спокойнее. —?Давай, рядовой, у тебя мало времени. Коротко кивнув, Марк вновь отсалютовал, резко поворачиваясь на массивных ботинках, и грубо схватил Рудик за запястье, направляя её вглубь площади. Между ними залегло молчание, позволившее Миле осмотреть дорогу, которой они свернули с главной улицы в узкий переулок между двух жилых домов с грязных белых кирпичей и с маленькими круглыми окошками. В одном из таких она заметила двух парней, играющих карты. Дальше переулок выводил к широкой зияющей дыре в земле и лестнице, освещенной магией. Аккуратно спускаясь по деревянных ступеньках, Рудик совсем не знала, как разбавить неуютное молчание, зависшее между ними как топор палача, вот-вот готовясь отрубить её терпение. —?Зачем ты пришла? —?спросил Марк, когда они ступили на деревянный пол. Помещение, в котором они оказались, было очень похожим на Транспространственное посольство, но вместо окон с Щурами там были высокие деревянные двери, возле которых стояли мужчины в полной боевой готовности. В одну из таких дверей они скидывали багаж и сумки, громко переговариваясь и записывая что-то в пергаментах. —?Увидеть тебя,?— ответила Рудик тихо, разглядывая бесконечно черный потолок. —?Вадим с Глебом дали мне это, когда я спросила о тебе. Они ничего не объяснили. И она вновь задумчиво посмотрела на черный прямоугольник с золотыми буквами. Марк вздохнул. —?Я забрал документы из школы,?— сказал он. —?Уезжаю с подразделением на работу в Румынию. Распоряжение главнокомандующего. Но это лишь мой выбор. Мила изумленно взглянула на черный капюшон, искренне ненавидя ту плотную ткань, из-за которой не могла взглянуть на лицо друга. Спокойно подняв руку, она ухватилась за край его накидки, медленно отводя её на плечи, оголяя белоснежную кожу и короткие волосы, переливающиеся серебром от магического света. Соколов ничего не делал, продолжая безучастно разглядывать стену напротив, но его руки напряженно сжались в кулаки. —?Почему? —?спросила волшебница, впитывая холод его необычного профиля. —?Тебе осталось лишь несколько месяцев до кон… И он резко развернулся, впервые за вечер обращая свои черные глаза к Миле, заставляя её пораженно сбиться с ритма дыхания. В голове галопом пронеслись предсказания, что они получили на бале тридцатого октября. Его серебристые короткие волосы и уродливый бледно-розовый шрам поверх левого, чуть красного глаза. Грубый, неровный рубец рассекал уголок бледных губ очень близко возле носа и разделял широкую бровь на две части. На его холодном неузнаваемом лице застыла кривая улыбка. —?Предсказание сбылось,?— сказал он невесело. —?В ту новогоднюю ночь я был одним из троих, кто оказался неподалеку от дома в Троллинбурге, в котором на семью волшебников напал асмодей. Веришь? Асмодеи в Троллинбурге не водятся… не водились. Раны наносимые их пазурами не заживают. Так что, я теперь почти не вижу на левый глаз. Вот так вот… И он замолк, резко натягивая на голову черный капюшон, вновь скрывая свою боль на таком красивом и несчастном лице. Мила тяжело молчала, чувствуя на сердце ужасную вину, сожаление и стыд: в тот же миг, когда Марк получил своё пожизненно напоминание о дне их расставания, Рудик лежала в кровати с другим, предавая свою честь. А если бы она попыталась его остановить тогда, переубедила бы его в справедливых подозрениях, отдалась бы ему, тому, который искренне желал, а не тому, кто собирает трофеи. Если существует вероятность того, что Мила могла предотвратить беду… —?Мне так жаль,?— прошептала она. —?Я… я не знаю, что сказать. —?И не нужно,?— холодно ответил он. —?Ничего не изменится. —?Почему ты так хочешь исчезнуть? —?спросила Рудик как маленький ребенок. —?Неужели я тебе так ненавистна? Марк бросил на неё почти злобный взгляд. —?Мир не крутится вокруг тебя, Мила,?— отчеканил он. —?Я нашел своё призвание в жизни. Им не нужна моя грамота об окончании Думгрота. Это… —?он повернул к ней левую часть лица, и спустя несколько секунд тихо продолжил:?— Это доказательство того, что я предан им, что я гвардеец. В Румынии находится специальное подразделение Светлой гвардии, туда отправляют лишь лучших. Я счастлив быть одним из них. Рудик тихо выслушала его, не поднимая глаз. —?И я не достойна была узнать об этом? Простится с тобой? —?она зло покачала головой. —?Я люблю тебя. И поддержала бы тебя в любом случае, в любом виде. Ты дурак, если думаешь иначе. Удачи. Она резко приложила карточку к его груди, даже сквозь одежду чувствуя жар его тела, так идеально контрастирующее с холодом её рук и сердца, медленно отмирающее с каждым словом. Всего лишь миг она смотрела в его черные, несчастные глаза, в которых глубоко вкоренилось сомнение, злость, сожаление, тоска и нежность. Глядя на её злое лицо, он подхватил карточку налету, понимая важность их последнего момента вместе. Не думая больше ни секунды, Соколов схватил Милу за запястье своей горячей мозолистой рукой, порывисто притягивая девушку к себе. Ткань резко спала с его головы, оголяя лицо и душу парня, мечущегося между двух огней, в любом случае грозясь быть обожженным. Обняв её за талию, Марк прижал волшебницу к себе, чувствуя те ласковые чувства, что он прятал в себе с надеждой искоренить, лишь бы только не ощущать столько печали.

Зажмурившись, Соколов тяжело вздохнул, пытаясь вернуть себе свой хваленый самоконтроль и не исчезнуть вместе с Рудик где-то подальше от всего. Он знал, что стоит ему лишь увидеть её непременно задумчивое и такое любимое лицо, то тут же передумает и захочет остаться, а потому даже не пробовал связаться с ней. —?Сокол, торопись! —?крикнул нетерпеливо Брилков, главарь их подразделения. —?Время поджимает. Марк едва не чертыхнулся, чувствуя потребность не отпускать эту рыжую волшебницу из своих рук. Титанических усилий ему стоило оторвать подругу сердца от своей груди, нахмуренно глядя в её грустное, но несомненно миленькое личико. Попытавшись усмехнуться, он вновь нахмурился, когда она вдруг обхватила его за шею, порывисто целуя туда, где всегда жгло и першило от воздуха, тепла, холода и собственной злости. Её поцелуй на секунду облегчил боль в шраме, как ему показалось, и он закрыл глаза, понимая, что печальность ситуации превышала все его ожидания. Единственным его спасением было уйти, исчезнуть, не видеть столь желанной волшебницы. И Марк ушел, не выговаривая ни слова. Он отчетливо чувствовал, что возле одиноко стоящей Рудик он оставляет часть себя, которую уже никак не залечить. С ней будет связано всё. Он будет связан. —?Я люблю тебя,?— сказал он тихо, так, чтобы она не услышала, бросил на девушку последний взгляд и зашёл в дверной портал первым. Но Мила всё поняла и без слов.*** Вернувшись в Дом впору к ужину, Рудик подсела за стол к притихшим Глебу и Поперечному, вяло попивавшим какао. Присоединившись к клубу брошенных и несчастных, Мила рассказала им об их с Марком встречи, утаивая лишь самые интимные моменты. Парни грустно подметили, что Соколов запретил им говорить ей хоть что-то о нем, до отъезда, но удержаться они попросту не смогли, зная, как сильно их друг привязался к Миле. И так они сидели втроем, в окружении разговоров и шуток, попивая какао и не до конца осознавая, что Марка в их жизнях больше, возможно, и не будет. Первым сдался Глеб. —?Чёрт, он не заслуживает этого,?— простонал он, проводя рукой по шее. —?Я иду… не знаю… спать? Не понимаю, как идти в ту комнату, зная, что его кровать пуста… и никто не забросит мне крысу под одеяло ночью. Мила усмехнулась в свою чашку, откидывая назад рыжие кудри. —?Да, а помнишь коня? —?спросил вдруг Вадим. —?На мой день рождения? Он подарил конверт мне в классе у Лирохвоста, прямо на уроке, а я, придурок, открыл… ну, зоочары?— это его. Мы всегда удивлялись, почему он не в Белом роге. —?Потому что он воин, а не ветеринар,?— ощетинился Глеб. —?Сколько драк! Сколько угроз, что нас выгонят из школы! А в этом году ни одного масштабного приключения. И вот, он уехал. И все опять умолкли. Парни вскоре ушли, разговаривая о Марке так, будто он умер, а не уехал работать в Румынию. Мила, несомненно, грустила. Его присутствие казалось ей во всех вещах, звуках, в собственном положении: присев на диван с книгой, Рудик вспомнилось, как здесь же их не раз прерывали однокурсники в самых неловких ситуациях, а поднимаясь по лестнице в башню девочек, едва не расплакалась, присев на верхнюю ступень. Вместе с ним исчезла атмосфера, в которую он ворвался своим звездопадом, показал чудеса непринужденных отношений, радости, нежной дружбы и ушел, оставив очередную пустоту. Пора бы уже понять, что всё, к чему Мила припекает душой, имеет свойство уходить, разрывая сердце. В комнате было пусто. Посмотрев на часы, Мила удивилась, но в истерику падать не стала, понимая, что Белка гуляет с Ромкой и ничего страшного в этом нет, они найдут способ пробраться в Дом незамеченными. После недолгих самобичеваний в душе, Рудик наконец завершила этот долгий, неприятный день, провалившись в столь желанную пустоту, омраченную скорым приходом недоброго сна. Миле было холодно. В темноте, которую она чутко ощущала нутром, было влажно и холодно. Она лежала на голой земле, всё в той же фланелевой пижаме, чувствуя с раздражением ледяные капли, падающие на её лицо откуда-то сверху. Дрожь пошла по её телу, когда что-то, едва касаясь, двинулось по её рукам, под рубашку, неспешно подбираясь к самой шее. Налитое свинцом тело лишь беспорядочно дергалось, не в состоянии скинуть с себя мерзкое оцепенение. Попробовав перекатиться на другую сторону, Рудик вдруг сорвалась, проваливаясь в пустоту. Из её груди вырвался беззвучный крик, она бы сжалась, сумей двигаться, но лишь пластом исчезала в пропасти, чувствуя странное покалывание в груди. Резкая волна ужаса взбудоражила её тело, оцепенение спало, по инерции позволяя Миле замотать ногами и руками в полете. От мороза по кожи защемило в груди, она падала, понимая, что движется к страшной угрозе и безуспешно попыталась остановиться, разводя руки и ноги в сторону, в надежде ухватиться за что-то. Приближение к источнику зла Мила ощущала нутром, сжавшись в клубок от ожидания и ужаса, сильно зажмурилась, что было сил и уже вот-вот достигла конца беспрерывного полета… Мила резко вынырнула из сна и подскочила на постели, едва не перекинув стакан воды на своей тумбочке. Тяжелое дыхание и биение собственного сердца в первые мгновения казались единственными звуками. Лишь спустя минуты, девушка услышала шум, исходящий из коридора. Её пижама была мокрой, как и всё постельное белье, простыня лежала на земле, как и влажная подушка, что означило очень активные метания во сне. Удивившись тому, что она вообще осталась на матрасе, а не упала лицом в пол, как ей это и виделось, Мила с помощью перстня высушила себя и постельное белье, и лишь потом вышла в уже опустевший коридор. Двигаясь на звук шума, Рудик столкнулась с Альбиной, спускавшейся со своей башни. Она выглядела подобно ночному призраку в своей белой ночной сорочке, соревнующейся белизной с её мраморной кожей, что лишь водопад черных волос создавал ощущение реальности. Недовольно взглянув на Милу, декан Львиного зева короткими шагами двинулась к лестнице. —?Профессор,?— сказала Рудик тихо. —?Когда-то такое уже было, да? —?На моей памяти лишь трижды,?— ответила она холодно. —?И одному из них вы были свидетелем. И Рудик вспомнила. Однажды громоподобное рычание их ночного стража разбудило обитателей Львиного зева, потому что кто-то попытался проникнуть внутрь, это было на третьем курсе. Тогда они все испугались, Лапшин ещё не верил, ведь ему показалось, что рык Льва?— это лишь издевка сна. И тут Рудик прошибло. Вспомнив, что Белка ещё не вернулась, она так и замерла, глядя в спину спускающегося декана, чуть ли не порываясь остановить её. Сетуя на глупых друзей, Рудик, минуя по три ступени одним шагом, вскоре оказалась среди двух десятков самых чутких учеников, толпящихся возле входной двери. Мила напряженно смотрела, как Ледович исчезает в темноте безлунной ночи, забирая с собой последнюю надежду волшебницы на спасение горе-любовников. —?Что же это такое,?— ворчал Иларий, сонно почесывая макушку. —?Сначала Ромка, балда, разбудил нас с Яшкой… только уснул?— вот, нате… —?Что? —?подорвалась Мила. —?Ромка вернулся? Кроха смачно зевнул. —?Да-да, где-то в двенадцать, я тогда лишь задремал… бессонница постоянно… и вот, два часа поспал. Теперь ворочаться буду до утра… Вскоре профессор Ледович разогнала всех по комнатах, ничего не обсуждая: никого не нашли, кто и пытался пробраться, то его и след простыл. Опасное преображение-оживление стража Львиного зева всех младших, несомненно, распугало, и Мила разделяла их тревогу, ведь когда-то уже оказывалась в подобной ситуации. Вернувшись в комнату Рудик первым делом включила свет, с облегчением глядя на закутанную в кокон из одеяла Белку, мирно насупившую губы. Выдохнув, рыжая заправила свою постель и нахмуренно села поверх одеяла, поглядывая на свой карбункул задумчиво. В голове застыл очень неприятный вопрос. Кто захотел ночью проникнуть в Львиный зев?