15. каждый Бог, чье лицо освещается солнцем (1/1)

Лютов свирепо бросал взгляды в сторону Воронова с кровавым потёком на лице и на Милу, потрясенно сидящую на полу. Широкими шагами он сократил расстояние между ними, хватая девушку за руки и притягивая к себе неаккуратным движением. Со сложностью на лице осмотрел и Рудик, и мёртвого зверя, и своего приятеля, не меняя холодной гримасы и сосредоточенной улыбки бровей. —?Что за чертовщина? —?спросил он риторически, ни к кому особо не обращаясь. Рудик тяжело выдохнула, не опуская рук Нила, пользуясь его бесчувственной злостью: он смотрел на другого златодела холодно, с сильно сжатыми челюстями, параллельно поглаживая запястья Милы неосознанно, механически. Возникшую между ними с Лютовым близость меченоска, на своё несчастье, заметила, боясь момента, когда он осознает всю глупость происходящего. Но в тот же момент её внимание отвлекло движение сбоку?— со стороны, где появился Нил, стояла невысокая фигура, завернутая в тёмно-кровавый плащ со светящейся брошью на груди. Дернувшись, Рудик вырвалась из-за непробиваемой стены по имени Лютов, направляясь к ней, но тогда же фигура завернула за угол, оставляя рыжую в недоумении: следом за ней, Мила зашла в левый коридор, никого там не обнаружив. Со сложным лицом рыжая вертела головой, не понимая?— то ли иллюзия это, то ли этот ?кто-то? провалился сквозь землю. —?Ты чего? —?грубо спросил Лютов, когда девушка вернулась. —?Я увидела… —?меченоска замолкла. —?Не важно. И словно по инерции к её словам лежащий позади них монстр начал рассыпаться, превращаясь в пепельный след на полу. Рудик изумленно охнула, глядя, как полулев исчезал на её глазах, плавно превращаясь лишь в кучку чёрных крупинок, а воздух помалу наполнялся омерзительным запахом жаренной плоти. Наблюдая эту дьявольщину, Мила не заметила, как опять оказалась слишком близко к Нилу, а их руки соприкоснулись, в какой-то момент переплетая пальцы. Они оба дёрнулись, как от разряда тока, но не разделялись, чуть пряча свои руки от испуганного и растерянного Воронова. Совсем вовремя на третьем этаже появились, как за призывом, профессора, глядя на учеников с подозрением и немыми вопросами в глазах. —?Что здесь пгоизошго? —?воскликнул профессор Чёрк. —?Что это за пепел? Мила с затруднением посмотрела на Лютова, будто бы ища поддержки, но тот лишь равнодушно отпустил её руку, чуть придвигаясь к Воронову. —?Мы с Ремом шли на урок, а наткнулись на Рудик, дерущуюся с какой-то обезумевшей тварью. Помогли. Идём на Инверсии. Ведь так? Мила, опомнившись, активно закивала, игнорируя очень уж пристальный взгляд Альбины, вторяя серьезному Воронову, вместе с другом разворачивающимся в сторону класса. Почему-то профессора не стали вбиваться в подробности, не то поверив ребятам, не то решив не вмешиваться в их разборки, раз все живы. За парнями поспешила и Мила, стараясь сохранить нейтральность на лице?— ещё одно покушение оказалось хуже на этот раз, и Рудик, не понимая, что будет дальше, чувствовала поднимающееся к горлу отчаяние. Как только они оказались подальше от учителей, Лютов, приказав Рему идти вперёд, остановился впереди меченоски, напряженно рассматривая её с ног до головы. —?Всё… нормально? —?спросил он. И оба пораженно замолкли, вкушая эти слова с разных сторон, позволяя им повиснуть в воздухе тяжелой паузой. Златодел не мог понять, что происходит между ними, с каждым днём всё больше влюбляясь в своего врага, коими их считает вся школа, даже учителя. Но вот, видя её потрясение и испуг он не смог остановить себя. Не смог не выдать свои чувства. Ему хотелось держать её за руки, целовать лицо вражеской девчонки и признаться ей во всех грехах против собственных чувств. Но стоя перед ней, как провинившийся мальчишка, Лютов смог только лишь безразлично отвести глаза, совсем не ощущая соответсвенности. Глаза Милы изумлённо расширились, глядя на равнодушного, но явно обеспокоенного Нила. Ей безумно хотелось обнять его, целовать его раненое тело и умолять простить. Простить и любить. Любить, как она любит его. Но оба, словно запрограммированные, отводили глаза и делали напряжённо-холодные лица, отрицая всё, только бы не выдать себя друг другу. —?Тебя это интересует? —?спросила она тихо, но без любой интонации. —?Ради приличия, Рудик. Иногда люди следуют правилам этики, хотя ты и не в курсе. Рыжая лишь улыбнулась, чувствуя совсем неуместное там облегчение. Как в зеркале она увидела отражение своей улыбки на устах парня и пошла вперёд, чтобы зайти первой в класс, извиниться за опоздание и не смотреть на Нила более целый день. Получать косые взгляды одноклассников, но быть совершенно безразличной к ним. Так проще. Проще казаться всем бесчувственной. Но вновь проживая всё те же фальшивые улыбки и отыгранные до усталости фразы она будто бы и вовсе теряла себя, переставая понимать, когда была с друзьями полностью собой, а не копией, изморенной бесконечными битвами не только на поле боя, но и с самой собой. Лютов чувствовал себя подобно любимому врагу, точно также играя роль мерзавца. Ему проще быть всеобщим негативным персонажем, чем поддерживать образ пай-ученика и любимца каждого, коей пытается быть Мила. Ему тяжело было просто даже представить, как Нил круглосуточно улыбается всем вокруг, помогая слабым и нуждающимся в его поддержке. Быть может он и не настолько подлый и злой, каким представляется окружающим, но такова сущность природы парня?— такова его душа. Тем не менее, Нил Лютов за такой короткий период времени, почти за день, понял намного больше, чем за последние несколько лет?— Мила Рудик не ненавидит его. Но переступить эту тонкую грань вражды между ними будет означать капитуляцию одной из сторон, чего никто из них не сможет допустить?— гордость, или же гордыня, не позволяли ребятам любить друг друга. В очередной раз Рудик выпила чашку чая, сделала домашнее задание и просто посмотрела в окно. Мрачное небо пугало своей молчаливой угрюмостью, нагоняя тоску на глядящих в него троллинбургцев. Искристые снежные хлопья не успевали касаться земли, как решительные капли дождя рассеивали их в воздухе. Слабость белых зимних изделий проигрывала неунывающему рёву неба, совсем как в жизни?— слабых побеждают те, кто сильнее и могут за себя постоять. Мила наблюдала эту молчаливую битву с некой жалостью, чувствуя и свою роль белоснежной фигуры в этом жизненном круговороте погодной ситуации. И своих врагов она видела размытой пеленой, загораживающий Милу и её семью от нормальной жизни, без боязни сделать следующий шаг. В голове стояла низкая фигура в красном плаще, резко исчезающей за поворотом, словно бы давно наблюдая за ними, она вдруг вышла из-за стены. Кровавые цепи на шее существа с телом медведя и мордой льва. Лютов, не отпускающий её руки. Воронов, растерянно промазывающий в сторону монстра. Мысли молчаливым ансамблем выплескивали в её голове, напрашиваясь на сильную головную боль, а потому, потерев виски, Рудик неуклюже улеглась в постель, радуясь отсутствию соседки и Ромки, что давало ей возможность не отвечать на вопросы, ответы к которым она и сама не могла найти. Но уже утром она оказалась прижатой к стене своими сонными, но вполне довольными друзьями, не отходящими друг от друга дальше, чем на сантиметр. Как их губы были в состоянии для разговоров оставалось загадкой для вымотанной Рудик, глядящей на улыбающихся меченосцев с некой завистью. Их отношения стремительно развивались, но романтика между ними оставалась неизменно волнующей. Каждый раз Белка с нетерпением ожидала прихода ночи, чтобы целовать единственного парня, которого она действительно любила, а Ромка с удовольствием притягивал её к своей груди, с глубочайшей нежностью поглаживая виртуозный изгиб спины. Вся она?— словно нотный стан?— очаровывала его всё более новыми и неожиданными нотками души, не уставая изумлять Лапшина и помогая залечить сердечные раны. Ранее он пытался отметать от себя сами мысли про отношения с этой маленькой, хрупкой и беззащитной волшебнице с манящими алыми устами и напрашивающимися на поцелуй ключицами. Сейчас же вся её сущность казалась магу его собственной, как одно целое, а связь, возрастающая между ними?— необычайно крепкими узами. Он полюбил все её странности и привычки, находя их чем-то необыкновенно особенным. Например, Лапшин заметил, что Векша пьет чай только лишь во время обеда, добавляя в него полторы чайной ложки сахара, и ненавидит само лишь название телевизоров и компьютеров?— они пугают первородую волшебницу, никогда не смотрящую обычное кабельное. Ещё Белка любила душиться ароматными парфюмами перед сном, а утром обязательно ходить в душ, а Ромку волшебница обожала целовать в ямочку между ключицами, что значило её усталость и желание побыть одной. Всё, что казалось ему чуть более странным ставало частью нераскрытого пазла с её именем, любимой загадкой Лапшина, которую он жаждал узнать. И вот они с Белкой, вернувшись с пустующей комнаты в мужской башне встретили их общую подругу с обеспокоенностью наблюдая усталость и некую заторможенность. Опять что-то случилось. —?Ты так и не рассказала, что вчера произошло? Почему ты вернулась с Вороновым и Лютовым на половине урока, и выглядели вы слегка не очень. Рыжая лишь измученно покачала головой, как бы игнорируя друзей, тяжелой походкой направляясь в столовую. За столом, погрузившись в свои нелегкие думы, сидел Соколов, ковыряясь вилкой в яичнице. Не услышав прихода девушки Марк удивленно дернулся, когда она переплела свою руку с его, легко целуя любимого меченосца в шею. Иногда Миле казалось, что Соколов вовсе забывал о её существовании, вспоминая о девушке лишь в моменты собственной слабости. Но ей так было лучше: Марк не замечал её отстранённость и даже холодность временами, когда Рудик было особенно тяжко в отношении с Лютовым. —?Ты как, малышка? —?спросил он ласково. —?В порядке,?— поцелуй в губы. —?Скучаю по тебе. Они в очередной раз притворились, что у них всё хорошо, радуясь возможности просто быть вместе. Соколов заключил её в объятия, а потом проводил к самому кабинету метаморфоз, рассказывая о последних событиях в Гвардии и слушая её мини-отчет за последние дни. Марк крепко сжал её руки, словно бы извиняясь за своё отсутствие, но тут же и отпустил, окликнутый своими одногруппниками. Поцеловав Милу напоследок, Марк ушёл, как всегда, озабоченный своими проблемами. Чувствуя тяжесть души и некую отстраненность. Рудик отвернулась, переступая порог широкого и светлого кабинета и тут же натыкаясь на холодный взгляд чёрных глаз. Сидя на подоконнике, так как посреди класса опять был размещен подиум, Лютов притворялся, что говорит со стоящим рядом Грызовым, при этом не отрываясь от Рудик. Проигнорировав Нила, волшебница оперлась на стену возле Ромки, присоединяясь к его с Белкой разговору. Когда в класс зашел профессор Каспаро, золотистыми подолами мантии разрезая воздух, ученики быстро подтянулись, привыкнув к строгой и резкой манере своего чудаковатого учителя, то пугающего их своими перевоплощениями, то радуя думгротцев небывалыми чудесами. На этот раз, остановившись возле подиума, он сказал лишь два слова, уничтоживших день большинства учащихся. —?Сегодня зачёт. Недовольный гул отобразил полную картину их готовности к семестровой внеплановой проверке знаний, но Каспаро, игнорируя учеников, уселся на свой дубовый стол, вызывая первую пару на дуэль. Рандомно взмахнув кистью рук, он выпустил в воздух кучу золотистых искорок из которых меченосцы, златоделы и белорогие различили два имени: Виталик Грызов и Яшка Берман. Возле Милы послышался тяжело не различимый вздох друга, с недовольством и грустью глядя три ступеньки впереди него. Сжав плечо Бермана Рудик подбадривающе улыбнулась ему, холодно провожая взглядом златодела. Остановившись друг против друга, парни манерно прижали кулаки с кольцами к сердцам, чуть склоняя головы в приветствии?— обычная пред-дуэльная процедура. Отступив назад на три шага, они ждали сигнала?— ещё одной вспышки красных крупинок, как искорок огня. Первым сделал выпад Грызов?— вскинув руку, парень громко произнёс заклинание ?Фиррас?, превращая ноги Бермана в полупрозрачную подушку из мыльных пузырей, что подняло меченосца ввысь, как пушинку. Коротко вскрикнув, Яшка вызвал целую волну смеха учеников Золотого глаза, на что Львиный зев лишь недовольно хмурил брови. —?Берман, плохо! —?сказал профессор с улыбкой. —?Грызов?— высший балл. Златоделы довольно заулюлюкали, высокомерно бросая взгляды в сторону Милы и её друзей. Их ледяной вожак лишь ухмыльнулся, приветствуя самодовольного победителя холодным хлопком по спине. Даже не глядя в сторону Виталика, Лютов подмигнул Рудик, ожидая её реакции. Та же, полностью игнорируя златодела, подбадривала красного Яшку и перепуганную Белку, идущую навстречу Агнии. Короткий поединок, в ходе которого Беляну атакуют решительные желто-красные птицы, длинными клювами едва касаясь кожи Векши. В следующий момент эта же маленькая стая, максимально приближаясь к меченоске, растворилась. Мила непонятливо глянула в сторону Волчек, заметив её полную измотанность?— иллюзия птиц-фениксов забрала у неё всю энергию, демонстрируя малый запас сил и довольно плохую подготовку. Внутри себя Рудик ощутила необоснованную радость и чувство собственного превосходства, будто бы сравнивая себя с девушкой Лютова. Едва ли Мила могла сопоставлять саму себя с Агнией, ведь в отличие от меченоски, Волчек могла спокойно признаться Нилу в своих чувствах, а уж тем более, она не ранила его. Это давало златоделке намного больше преимуществ, на мнение Рудик. Сама же Агния была неприлично далека от образа, придуманного ей рыжей девчонкой. Чувствуя головокружение, блондинка сошла с подиума, не отвечая на вопросительный взгляд её любимого человека. Высокий брюнет, манящий девушек таинственно-отталкивающими чертами холодного, будто бы застывшего, лица. Он стоял в шаге от неё, даже не подозревая какую власть имел над ней, используя лишь один взгляд из-под нахмуренных бровей. Засыпая, она всматриваясь в его безмятежное лицо, разгадывая, кто станет его следующей, как он бросит её саму. Разгадывала причины, превратившие его в бесчувственного, эгоистичного, подлого, вечно недовольного и угрюмого придурка тесно сотканный покрыв с одноцветными нитями, болезненно тянущий её в неизвестность. Это весь он?— бесцветный, как воздух, но неожиданный и непредсказуемый, как ветер. В этом весь он?— привлекательный, опасный и прекрасный. Днём?— поясняет формулы с алхимии. Ночью?— ?только не останавливайся?. Два с половиной года жесткого секса и её неисчерпаемого терпения. Зная о всех похождениях Лютова, Агния всё равно оставалась рядом, понимая, что он никогда не полюбит её. Поддержка, забота и равнодушие?— вот сопровождающие их отношений. Волчек давно обменяла здоровый и безмятежный сон на его злые, жесткие поцелуи, позволяя терзать не столько тело, как сердце. Глядя в пустые, вожделенные глаза, словно у животного, она едва сдерживала слёзы. Ему хорошо с ней. Она любит его. Так и было. —?Рудик и Лютов, моя любимая парочка,?— улыбался Каспаро предвкушая. —?Задайте жару, но чтобы без госпожи Мамми потом. Голова Агнии с ненавистью дёрнулась в сторону худощавой меченоски, не без раздражения глядящей на парня Волчек. Переводя взгляд на Нила блондинка увидела едва заметную ухмылку, то ли от радости, то ли от мстительного удовольствия выглядевшей искренне. По телу Агнии прошли мурашки. В минуты глубочайшего отчаяния она повторяла себе, что Лютов никогда и никого не сможет полюбить. Вкушала, как сладость, мысль, что она для него?— лучшая версия отношений. Отказывалась верить в существование человека, способного разморозить крепкую корку льда вокруг его сердца. Но вот, в очередной раз глядя на Милу и Нила вместе, задумалась: что, если столь предвзятое и внимательное отношение златодела к меченоске?— не спроста. Что, если именно жаркий огонь, невероятно яркое пламя Рудик?— то, что нужно парню Волчек? Сетуя на собственные мысли, Агния завораживающе смотрела на дуэль двух вечных противников, контрастирующих друг с другом, словно две стихии. Сливаясь в одно силовое поле, подобно диаметрально заряженным частицам, они выплескивали вокруг себя волны энергии. Рыжая девушка с полуулыбкой создавала вокруг Лютова зеркала, вырастающие из пола, подобно первым цветам в золотых оправах. Глядя на десять своих отражений, Нил постоянно ужасался?— то чёрт с рогами, то прекрасная дева с длинными волосами. Высшая форма иллюзий, требующая множества силовых нитей не беспокоила Милу вовсе: улыбаясь, меченоска наслаждалась реакцией Лютова. Не пытаясь навредить парню, Мила лишь отступила на шаг назад, когда тот разбил десяток её прорастающих зеркал одним движением. Мгновение, и Рудик освещена повернутыми к ней из окон солнечными лучами?— оптические иллюзии, направленные на ослепление противника, но без сильных травм. Не растерявшись, волшебница вращала вокруг себя упавшие лучи, собирая их в одно целое?— болючее для глаз солнце. Согревая до предела, жаркое тело было брошено в златодела, на полпути взорвавшего собранные лучи. В наступившей темноте залегло молчание?— не делая ничего дальше, оба ученика замерли, глядя друг на друга с полуулыбками. —?Как по мне, хватит представлений,?— произнес Элио радостно. —?Вы чудесно справились, показывая, как говорят По-Ту-Сторону, фокусы. Тут уж ничья. Все рассмеялись, удивляясь столь мирному и даже дружескому поединку, вглядываясь в спокойные лица давних врагов. Остановившись возле своих одноклассников, Мила позволила себе лишь один взгляд в сторону Нила, чтобы тут же утонуть в нём. На его лицо падает свет, создавая одну освещенную и одну теневую стороны?— просто как в жизни. Лютов постоянно разрывался: он хотел признаться Миле в своих чувствах, помириться с мамой и уехать подальше, в надеждах начать новую, незапятнанную жизнь. А с другой стороны?— он просто стоял, продолжая быть обыкновенным собой. Миг. Рудик вспоминает как дышать и отводить глаза. Миг. Лютов ловит её обескураженный взгляд и, неожиданно для них обоих, улыбается. Миг. Агния Волчек выбегает из класса, в неоправданных попытках собрать в одно целое своё разбитое сердце?— она всё поняла.*** —?Поднажмите, господин Черемша,?— недовольно проворчал Гурий. —?До окончания семестра осталось не столь много, чтобы зарабатывать плохие оценки. Расстроенный и злой Назар принял руку подоспевшего Капустина, с недовольством глядя на Вадима Крылана, ухмылявшегося своим недолугим друзьям-златоделам. Обвив рукой руку Ромки, Рудик с нетерпением ожидала конца урока?— сегодня у неё намечалось свидание с Марком, наконец-то вырвавшимся на денек из Гильдии. Белка с досадой рисовала наброски нового задания Шляха, осажденная низкими оценками учителей. В последнее время она часто поддавалась недовольству старших?— они жаловались на её неуспеваемость и рассеянность, не узнавая в ней ту усердную ученицу Младшего Дума. Теперь же всё, что было в голове Векши?— рисование и Лапшин. Хотя даже второй успевал высказывать жалобы насчёт всё более редких свиданий. Беляна ловила тот момент незабываемых открытий, романтику недосыпа и принятия новой себя. Глядя в зеркало она подумывала над новой стрижкой, а глядя на мольберт?— над новым рисунком. С кистью в руке чувствовала себя Богом, находя истину в искусстве, любви и сексе. Совершенно обыкновенной вещью для неё было проснуться перед восходом солнца и смотреть. Смотреть, как ветер нашептывает деревьям свою правду, а Ромка, уткнувшись лицом в подушку, дышит так мирно и спокойно. И она настраивает своё дыхание, чтобы воссоединиться с любимым даже в циркуляции крови, в выпитом количестве чая и в сказанных за день словах. Солнце исследует языком контур его ключиц?— начинается новый день. Двадцать четыре часа для возможности понять его, узнать его, пробовать и любоваться ним ещё и ещё. Смеяться всласть, когда смеется он; грустить, плакать, думать, желать?— когда и он. Личный вид искусства. Вечный кумир. Её собственный Бог. С непослушными волосами, родимым пятном на ребрах, недовольно-озорными глазами цвета неспокойного моря. Он сам?— неспокойное, дикое, с бунтарским духом море. Создан покорять вершины, искать и открывать не найденное, не открытое. Дышать воздухом ночного океана, ловить руками первое солнце. Исследовать новое. А она?— его. Мысль о том, что её привилегией стала возможность держать в руках море, солёное и ранящее глаза, невозможно воспламеняла веру в Всевышнего. В своих поисках смысла Белка зашла так далеко, что стоя на пороге вдруг и не поверила?— неужто всё это время смысл её жизни ходил рядом? Ведь далее и более ей ничего и не надо. Только бы он целовал её лицо перед сном, был её любимой моделью, живой картиной, невозможно прекрасной. Не дающей отвести слезившиеся глаза, как же больно смотреть на солнце. Ей не нужно было есть целый день если вечером её ждал он?— личный Бог, насытивший Векшу улыбкой сухих розоватых губ. Ромка ссориться, материться, злиться?— она опять не поела. Но Белка, прикусив свои сухие губы просто мечтает коснуться его, чтобы на миг потеряться, раствориться и уснуть, чувствуя тело соленого, дикого моря у себя под головой. —?Что рисуешь? —?шепчет ей море на ухо. Молниеносно прикрыв рукой тетрадь, улыбается криво, нервно?— он не должен увидеть свой подарок ко дню рождения. Его картину. Как она, Белка, видит своего Бога. Мила возле него растерянно поднимает бровь, не отпуская руки лучшего друга и Беляна, замечая это, радуется?— между ними ничего не меняется. Ещё один аспект существования её необузданного моря?— рыжая девчушка с россыпью веснушек по щекам. Без нее он исчерпается, высохнет, исчезнет. Ей не больно?— привыкнув к этому уже давно, Белка лишь изумлялась таким сильным чувствам полулюбви, полудружбы?— не что иное, как магия взаимоотношений. Поцеловав любимого в губы, улыбнулась подруге, наблюдая, как они возвращаются в обычную позу?— Лапшин подпирает Рудик, а та обвивает его, словно виноградная лоза. Они слишком зависят от существования друг друга, чувствуя своеобразную потребность в этом, просто стоя рядом. —?Можете быть свободны, лентяи, но не забудьте?— последний урок?— зачетный! —?воскликнул профессор Безродный под всеобщий галдёж. —?Кто не сдаст?— не получит пропуска к занятиям в следующем семестре. Телепортировавшись в комнату, Рудик первым делом залезла под душ, вкушая мысль о долгожданной встрече. Ей хотелось быть лучше, чем она есть всегда, чтобы он хотел остаться с ней подольше. Рассказывать о своей глупой Гильдии, страстно закусывать её губы и говорить о своих чувствах. Чтобы слушать прозрачный мотив их будущего и танцевать неумело, но так трепетно. Когда они вместе?— мир будто совершал кульбит, время галопом мчалось, а небо грозилось упасть. Чтобы видеть их свет?— удивительно яркий, горячий, горящий свет?— солнце перекрывает свои прожектора. Удивительное явление?— совершенное сочетание?— золото и серебро в одном исполнении, когда тягуче переливаясь первое дополняет второе. И тогда уж не они воздухом, а воздух дышит ими?— жизнью, что бурлит и кипит и стремится растечься по свету. —?Что ты наденешь? —?спросила Белка. Что-то зимнее, что-то?— свитер и джинсы. —?Выпрями волосы, ты похожа на тучку. Мила собирает всё в высокий хвост. —?Это же свидание, Рудик! Она знает. Она ждала. На её лице улыбка?— такую ещё поискать бы. Столь радостной улыбке завидуют звезды, не наблюдавшие такие на лицах благодарных прохожих, нашедших утерянный путь по их сиянию. Такой улыбке позавидовал бы Бог радости и вина, продавец фисташкового мороженного и изобретатель массажеров для головы. Все бы позавидовали в тот момент вечно недовольному Соколу, кому предназначалась эта улыбка и кому, к сожалению, так и не удалось её увидеть в тот день. ?Прости, милая, ничего не получится. Я нужен в штаб-квартире. Что-то очень срочное.?*** —?Что сидим, кого ждём? —?услышала позади себя голос Рудик. Не поворачивая расстроенного взгляда к прибывшему Лютову, Мила лишь горько ухмыльнулась, чувствуя неожиданное облегчение. —?Дышу свежим воздухом. —?Ночью, в лесу. Хмыкнув, рассмеялась. —?А почему нет? Он улыбнулся, присаживаясь на тесный и низкий пенёк рядом со своей вечной соперницей. Выйдя покурить, он с удивлением заметил прошествующую мимо Чёрной кухни Рудик, незамедлительно двинувшись следом. Столь грустная и рассерженная, пиная ни в чём не повинный снег, она смешила и умиляла Нила, нуждающегося в чём-то легком и неизменном сейчас. Он наблюдал за ней минут десять, удивляясь её стойкости?— четыре раза планируя заплакать, девушка громко выдыхала, потирая замерзшие плечи в одной лишь кофте. Сняв свою куртку, он ловко завернул в неё Милу, глядя на её изумление с полуулыбкой. Расслабившись, она натянула теплую зимнюю вещь на самый нос, с трепетом вдыхая знакомый терпкий запах Лютова. —?Глупая, чего в мороз поперлась без верхней одежды? Мила лишь пожала плечами, даже не подумав отвечать обычными колкостями. Она лишь гадала с чем сравнить этот удивительный запах, принадлежавший её врагу?— то ли корица с лимонным соком, то ли ночной лес и горький неочищенный орех. Молниеносно заполнял её легкие, как сам Лютов?— её сердце и голову. Щекотал ноздри своей терпкостью, разливая внутри дурман?— он?— ночной, дневной, утренний, полусонный, злой, жестокий и милый?— он пахнет одинаково сладко и незабываемо. Пахнет, как худшее воспоминание, как ночь, что полна ужасов и чудес. Пахнет, как жесткие поцелуи в шею и укусы на ключицах. Пахнет так, что Рудик теряет голову от близости. Он так близко, что откинувшись назад, Мила чувствует его плечо и прижимается ещё сильнее. —?Ты чего творишь? —?спрашивает Лютов с волнением, надрывисто. —?Греюсь. Коротко и тихо говорит она, прижимаясь ещё ближе. Как само собой разумеющееся. И Нил молча принимает правило этой ночи?— наслаждаться, пока есть возможность.