16. зимние чудеса (1/1)

Счастливой Милу Рудик в это время делало две вещи: наступившие зимние каникулы и предстоящие роды маленького Гарика. Раньше меченоска считала, что это имя для ребёнка сыграет с ней неприятную роль постоянного напоминания. Но, чуть поразмыслив, девушка нашла в этом море позитивных сторон и, даже, благодарность опекунам: назвать первенца в честь погибшего парня Милы означает их заботу о ней. И потому, украшая детскую комнату фигурой дерева на стене с живыми фотографиями их маленького фамильного древа, Рудик с особенным трепетом заколдовала пустой круг возле своей улыбающейся физиономии. Акулина, чувствуя предродовой мандраж, перебывала в крайне плохом расположении духа, всё время находя новые прогалины и проблемы в подготовке к появлению на свет нового члена семьи. Мила, убежденная опекунами, отбросила идею своей чуждости к молодой семье, понимая, что будет очень даже полезной, так как с взрывным характером Вариводы и замкнутости Гурия малый родится тем ещё испытанием. —?Мне кажется, нужно ещё раз помыть пол,?— прокричала волнующаяся Акулина с кухни. —?Нет, третий раз за день точно не нужно,?— терпеливо ответила Рудик. —?Шалопай в твоей комнате? Смотри, чтобы не забежал в детскую! —?Он на улице, не переживай. —?Я не могу,?— застонала Акулина. Спустившись по лестнице, Мила с полуулыбкой села за стол рядом с пузатой опекуншей, замечая у неё на лице настоящий ужас. Она постоянно ходила в туалет, а потом пила травянистый чай и опять ходила туда же; от волнения Акулина ела больше обычного, давая Миле с Гурием повод для шуток. Мол, больше всего места в её животе занимают блинчики с вареньем, а ребёнок так, для прикрытия. Иногда Акулина смеялась, а иногда, в минуты особенного эмоционального состояния, начинала плакать. И вот сейчас, поддерживая свою голову на ладошках, Варивода грозилась разреветься, опять поддавшись влиянию гормонов. —?Ты будешь прекрасной матерью, Акулина,?— сказала Мила, поглаживая женщину по спине. —?Твоему ребенку ужасно повезло, как и мне когда-то. Ты лучшее, что со мной когда-либо случалось. Не удержавшись, профессор зельеварения таки развела на кухне сырость, обнимая подопечную за плечи. Подоспевший Безродный обнял их обоих, успокаивая больше себя, чем жену. Они оба не были готовы стать родителями, но обстоятельства всё решили сами. В наступившей идиллии тупой стон Акулины звучал, как приговор. Её лицо перекосилось от понимания неизбежности наступившего момента и Варивода, тяжело задышав, схватилась за живот, мертвенно побледнев от страха. Рудик, следуя наизусть выученным инструкциям, призвала к себе все нужные и ранее приготовленные вещи, наготове становясь возле мгновенно переодевшейся Акулины. Рядом?— Гурий, обнимает их обоих, перенося в больницу. Дальнейшие несколько часов, что многие из них Акулина провела в редких болях, так как роды всё не могли начаться. Рудик и её опекун беспорядочно метались по больничным коридорам, поддерживая роженицу и друг друга. И вот, ночью, а точнее в полтретьего, двадцать четвертого декабря на свет окончательно вылез маленький, похожий на сморщенную изюминку, Гарик Безродный. Счастливые родители плакали и смеялись от счастья, а Рудик, посмотрев на плотно укутанный клубок из одеял, твердо пообещала себе не дать ему увидеть мир, где всему живому угрожает Лукой Многолик. Гарик заслуживает счастливую жизнь.*** —?Мила, перемешай салат. —?Сколько раз солила? —?Мне кажется, нужно больше шампанского! —?Гарик опять отрыгнул мне на штаны! Тихонько застонав, Рудик в очередной раз за день побежала в комнату Акулины, чтобы поддержать удивительно бушующего и выспавшегося братика, чтобы его мать спокойно убрала пятно с праздничных штанов. Так как она сидела с ребёнком, предпраздничную суету на себя взяли Мила и Гурий, еле сдерживаясь от столь внимательного надсмотра их главнокомандующего. К ним на празднование Нового года должны были прийти молодые Векши и Марк, оставшийся в Троллинбурге на работе в Гильдии. По сути, её опекуны знали о Соколовом, но официального знакомства не было, и Мила даже слегка нервничала. Долгие два часа Мила посвятила собираниям: впервые они будут праздновать Новый год не втроем, и Рудик, ожидая своего любимого человека, желала выглядеть не слишком привычным образом. Собрав волосы в более или менее аккуратный пучок, она подкрасила брови и губы косметикой Акулины, чувствуя себя наиболее глупой девчонкой в мире, но зато перестала казаться столь бесцветной. Надев белое шелковое платье на тоненьких шлейках и в чёрный мелкий цветок, утончённо подчеркивающее бёдра и талию, волшебница накинула сверху чёрный свитер, выглядя при этом и по-домашнему, и ухоженно. Спустившись вниз, под однотонные звуки плача маленького жителя дома Безродных, она побежала открывать дверь новоприбывшим гостям, при этом поправляя причёску в зеркале. Первым прибыл Марк, держа в руках горстку подарков и улыбаясь удивительно теплой улыбкой. На миг Рудик и забыла, как холодно нынче на улице, что никто лишний раз нос из дома не высунет. Проходя внутрь с некой осторожностью, он со сложностью посмотрел на Милу и подарки, ничего не говоря. Улыбнувшись, меченоска левитировала всё под рождественское дерево, дополняя уже лежащую там ?компанию? новоприбывшими. —?Спасибо,?— сказал он наконец, тут же прижимая девушку к себе. —?Ты такая красивая. Рудик лишь молча поцеловала парня, неожиданно прерываясь мужским кашлем. Как ошпаренные, ребята отлетели друг от друга, давая опекунам Милы повод посмеяться. —?Здравствуйте, молодой человек,?— сказала весело начинающая мать. Покрасневший, но не растерявшийся Соколов сообразил подойти к опекунам своей девушки, чтобы поцеловать руку Акулины и обменяться рукопожатием с Гурием, при этом лукаво улыбаясь. —?Профессора Безродные,?— усмехнулся он. —?Благодарю за приглашение отпраздновать с вами. Вы спасли меня от одинокого поедания праздничной яичницы. Рассмеявшись, старшие пригласили Марка в дом, параллельно улыбаясь Миле с восхищением. Она понимающе дернула бровями: не ей ли знать, насколько харизматичным и обворожительным может быть Соколов, если действительно того хочет. Меченоска с теплотой в душе отметила его старания, радостно направляясь следом за семьей. А в Симферополе, устало перекинув в себя очередную рюмку водки, Лютов зло перечитывал одни и те же строчки маминой записки, чувствуя отвратительное послевкусие горечи и досады.?Мне пришлось ненадолго уехать. Знаю, что обещала отпраздновать Новый год с тобой, но появились непредвиденные обстоятельства. Не злись, дорогой. Скоро вернусь.Твоя мать, Эвтетика.? Он не ожидал, что после стольких лет выработавшегося иммунитета к обидам на его маму, Лютов до сих пор может почувствовать себя брошенным, ненужным, преданным. Исчезновение без предупреждения?— вполне в её стиле. Волшебник слабо усмехнулся, вглядываясь в огни предновогоднего Симферополя, в своем беспорядке и сквозящем восторге, вздымающего в небо выхлопные газы и снежные вихри. Коснувшись промерзлой ладонью влажного стекла, Лютов невольно поймал себя на мысли, что не хочет остаться одним в такую волшебную ночь. Один чертов вечер с семьей, думалось ему, один вечер, когда он не будет чувствовать себя лишним, ненужным. Один вечер теплого уюта. То ли алкоголь, то ли праздничный дух заставил Лютова телепортироваться из темной пустующей квартиры в дом сестры?— его излюбленное место. Нил никогда не говорил ей этого, но в глубине души радовался переменам Платины, понимая, что и сам не против показать окружающим свою светлую сторону. Ей, однако, было проще?— его кузина ещё в Думгроте пользовалась популярностью, хоть её и побаивались. Но Векше оставалась индифферентной ко мнению остальных; слишком умная и стойкая, Платина с раннего детства научила его сдерживать свои чувства, казаться всем холоднокровным. И Нил успешно усвоил навыки. —?Нил? —?удивленно воскликнула сестра. —?Разве ты не должен быть с друзьями? Почувствовав неловкость перед родственницей и её, стоящим рядом, мужем, Лютов переминался с ноги на ногу. Он не подумал, что может помешать чему-то, ведь молодожены Векши всегда с радостью и без лукавства принимали его у себя, даже подготовив парню собственную комнату. —?Прости,?— неожиданно сказал он, тяжело раздумывая. —?Я был один и… подумал… помешал, да? Векши переглянулись, удивленно поднимая брови. Стоявший перед ними Лютов, в нетрезвом состоянии и явственно расстроенный, кардинально отличался от своей естественной и ежедневной версии, по натуре скрытной и недружелюбной. Тем не менее, у Платины, любившей единственного брата всей душой настолько сильно, как он позволял это делать, разрывалось сердце каждый раз. Холодный, как зимняя ночь, с такими же печальными, стеклянными глазами и мыслями, подобными клубку с разноцветными, беспорядочными нитями. Ей так отчаянно хотелось, чтобы он смеялся. Наверняка, никто из его псевдодрузей и не знают, какой дивный и благозвучный настоящий смех Нила, ведь проявлять свои истинные эмоции было непозволительной роскошью для него, потерявшего стремление. Стремление быть искренним, честным, чтобы любить, по-настоящему дружить, получать удовольствие, наслаждаться и жить. —?Нет, конечно,?— проговорила скороговоркой Платина, под утвердительный кивок стоящего рядом Фреди. —?Ты не можешь нам мешать, глупый. Мы идём к Безродным праздновать, хочешь с нами? Будет весело. Нил кивнул, стараясь игнорировать внутреннюю тревогу и предвкушение от мысли, что там будет Рудик. Когда они шли к их дому, Лютов, торопливо докуривая сигарету, с изумлением наблюдал искристый белый порошок, отблескивающий, словно звезды, светом полной луны. В его чёрных глазах отражались сотни падающих ему под ноги снежинок. Нил, чувствуя пьянящую радость и видя ослепляющую красоту, улыбнулся, не обращая внимание на собственную безрассудную глупость быть увиденным в столь неожиданную минутку проявления слабости. Ему навстречу выбежал Шалопай, становясь на две задних лапы, чтобы ?поздороваться? передними. Всё так же улыбаясь, Нил опустился перед чешуйчатым другом на колени, почесывая драконью морду с лаской. На белоснежную дорожку перед ним упала полоса света из открывшихся дверей. Там, улыбаясь гостям, стояла Рудик, так превосходно вписываясь в придуманную ним концепцию идеального дома. Всё так же держа Шалопая за лапки, златодел был застигнут ею врасплох, так как девушка, открыв от изумления и растерянности рот, смотрела как самый непредвиденный гость играется с её собакой. —?Проходите в гостиную,?— говорила она Фреди и Платине, не отрывая взгляда от Лютова. Заинтересованно переглянувшись, молодожены с улыбками удалились, давая ребятам полное уединение. Мила же, прикрыв дверь, вышла на улицу, сама не понимая своей скрытности и предосторожности?— будто бы ей есть что таить от своего парня и родных. Но вот, остановившись в шаге от нетрезвого и встрепанного Лютова, глядящего на неё лукаво и загадочно, она почувствовала, как в районе сердца заныло от тоски. Шалопай радостно разрезал хвостом воздух, радуясь присутствию обоих любимых хозяев, неотрывно всматривающихся друг в друга. —?С наступающим,?— сказал волшебник тихо, пугаясь собственного голоса в звонкой тишине ночной Плутихи. Мила улыбнулась, прикусывая губу, чтобы хоть немного контролировать себя в порывах разрыдаться или уцепиться на шею парню. —?И тебя,?— сказала она также робко,?— Проходи, что ли… И, улыбнувшись, отошла, давай златоделу знак следовать за ней. На её пламенные волосы садились и таяли неуловимые снежинки, а ветра почти не было?— ничто не беспокоило прозрачно-хрупкую кожу, соревнующуюся со снегом белизной. Нил чувствовал, будто погружается в лаву: все его мышцы горели, кожу хотелось содрать, опуститься в ледяную воду. Он, словно охвачен страшным голодом, в животе чувствовал пустоту и боль; будто бы в пустыне, жаждал глотка воды; как дикий, необузданный зверь, живущий смертями, стремился к жестокому убийству. И глядя насколько близко к нему стоит желанный, вожделенный сытный ужин/источник чистого питья/его лучшая жертва худших пыток, Лютову сводило челюсти от желания. И даже не пытаясь себя остановить, с распаленным рассудком, притуплённым алкоголем, Лютов решил заполучить своё мгновенное спасение. Идущая вперед Рудик оказалась схвачена Нилом за руку, резко разворачиваясь. Его холодная рука сжимает теплую, почти горячую и маленькую на фоне ладони парня. Его дыхание касается её ресниц, и Рудик поднимает глаза, чтобы встретиться со своим отражением в ночном небе глаз златодела. Словно бездна, втянувшая в себя все небесные тела, пропускающие свет. И он смотрит на неё с неподдельной болью и трепетом, норовясь захватить её серую грань в плен, только бы стоять так подольше. Трепетный взмах густых ресниц приводит девушку в себя и она, отодвинувшись, словно ужаленная, много раз моргает, будто пытаясь очнуться от дремоты. Сожаление застывает в воздухе, и Лютов, точно сошел с ума этой ночью, подходит ещё ближе, хватая рыжую, словно дикарь, завоеватель, жестокий убийца или же просто… влюбленный человек? Не менее влюбленная Рудик ощущает пьяное дыхание на лице, отказываясь верить в происходящее: вот она, в объятиях лучшего врага собирается праздновать Новый год со своей семьей и парнем. Не это ли называется рождественским чудом? Но Мила, застынув в немом возгласе не смеет поднять глаз на Лютова, сжавшего её в крепкой хватке. —?Что ты творишь, Лютов? —?спрашивает она срывающимся голосом. Его губы заманчиво складываются в пьяную усмешку, слишком соблазнительную в глазах Рудик. —?Ты мне нравишься,?— говорит он. —?И я ничего не могу с этим поделать… —?Молчи,?— прерывает его Мила взбудораженным шепотом. —?Ты пьян и явно чем-то расстроен, не стоит… —?Я сам решу, что мне стоит делать, а что?— нет, понятно? —?в холодном и жестком тоне сквозило раздражением. —?Ты… бесишь меня жутко, но я… не могу больше просто смотреть. Как же тяжело ему далось это признание, от которого Рудик опять боязливо глянула на дверь позади себя. Повисшая на плечах куртка, накинутая в спешке, открывала вид на кое-как заправленную рубашку и оголенную линию шеи с выделяющимися ключицами. В глазах, голосе и нервных движениях пальцев Нила откидало тень отчаяние, скрытое безразлично-холодным движением губ. Отличный актер в его собственной постановке?— ?Нил Лютов против всех?; в откинутой нервно голове штормит мысль, что именно сейчас златодел похоронил, так тщательно создаваемый ранее, образ жестокого и равнодушного ко всему парня. Он откровенно сдался, признался Рудик прямо и не почувствовал ни грамма сожаления?— словно что-то упало ему с плеч, снежные изделия таяли на бледной и холодной коже. Неотрывно глядя на меченоску, застывшую в немом оцепенении, Нил почувствовал себя в цепи из льдинок, созданной её безразличием. Сейчас, подумалось ему, сейчас?— самое время. И, приблизившись максимально дерзко и неожиданно, прижал свои губы к сухим и холодным, не желая слушать отказов, брани или признаний. Руками обхватил её за плечи и шею, смело впиваясь в её уста, будто Рудик давно принадлежит ему только, нежному и грубому, злому и безбашенному, непродуманному и такому хрупкому, на самом деле. Её первым порывом было оттолкнуть, ударить заклинанием, закричать, что Нил не интересен ей и состроить то самое лицо, презрительно-ненавистное. Но под мягкими и ласковыми касаниями Лютова Мила смогла лишь положить свои ладони поверх его, ещё больше прижимаясь к телу человека, которого полюбила. Мастерски покусывая её губы, посасывая и управляясь языком не хуже, чем магией, Нил сводил меченоску с ума, блуждая руками по её спине, целуя так, словно видел девушку в последний раз. Будто ослепнув, он не мог открыть глаз, не мог выпустить Милу из своих объятий, даже почувствовав соленый вкус её слёз на губах. Не выпустив из своих рук, Нил слушал её молчаливые рыдания с тревогой, давая Рудик время осознать, что их борьба наконец-то закончилась. —?Уходи,?— говорит она срывающимся голосом. —?Нет,?— отвечает Лютов спокойно. —?Пожалуйста, Нил… —?шепчет она, пытаясь отодвинуться. —?Там Марк, я не могу так… Раздраженно, Лютов тут же отпустил её, услышав ненавистное имя седовласого меченосца. Без златодела рядом, Мила сразу казалась столь маленькой и хрупкой, нуждающейся в его защите, в его поцелуях, осыпающих прозрачную кожу. Нуждающейся в нём. —?Брось его. —?Чего ради? —?всхлипнула замерзшая меченоска. —?Чтобы стать твоей победой? Чтобы ты воспользовался мной, как всеми своими девушками и бросил? Если тебе станет лучше?— да, ты мне глубоко не безразличен. Но от этого ничего не меняется?— ты не меняешься. —?Как ты можешь знать наверняка? —?кинул парень грустно. —?Если не пыталась сблизиться больше. Раздосадовано покачав головой, Рудик развернулась, заходя в дом с тяжелым сердцем. Собираясь прикрыть дверь, она тут же была остановлена пробирающимся внутрь Лютовым, который зло на неё зашипел. Уставившись на парня с отчаянием, она попыталась вытолкнуть его, но правая рука златодела перехватила её. Черный морион подозрительно зажегся; молча, враги смерились тяжелыми взглядами, словно оценивая друг друга. Первой отступила Рудик, вырываясь из клещей Лютова и изображая на лице кое-какую улыбку?— именно в этот момент в прихожую вышел Марк, глядя на свою девушку и растрепанного Нила с подозрением в глазах. Лицо последнего холодно осмотрело Соколова, и, чуть облокотившись о стенку, Лютов неспешно снимал ботинки. —?Привет,?— сказал наконец-то Соколов, напряженно выпрямляясь, когда протянул златоделу руку. Последний бросил короткий взгляд на Милу, удивленно вздергивая бровь. Руку всё же подал, при этом сильно сжимая челюсти. Очень крепкое рукопожатие дополнялось холодными взглядами и витающим в воздухе тестостероном. В конце концов, Марк отступил, на секунду оборачиваясь к Миле всё с тем же пронзительным взглядом. —?Оботри помаду.*** После полуночи веселье только лишь набирало оборотов, на полную катушку играл граммофон какие-то старые, но очень чувственные хиты молодости опекунов Милы. Платина с улыбкой держала изолированного от всех звуков Гарика, лукаво поглядывая на Фреди. Лютов разговаривал с Гурием, держа в руке чашку кофе, а Акулина разрезала торт. Мила лежала на груди у Марка, задумчиво выводя узоры, время от времени ловя на себе взгляд Нила, от которого ей становилось не по себе. За двадцать минут до часа ночи Марку отправили сообщение о нападении на Троллинбурский банк, требуя его срочного прибытия. Извинившись перед опекунами девушки, он, быстро собравшись, вышел, а Рудик вызвалась его немного провести. Холодный ветер обжигал кожу, выбивая из небрежной рыжей прически непослушные пряди. На фоне большой луны, напряженно зависшей над молчаливой парой, в бунтарском танце кружились снежинки, сбиваясь в одну белоснежную тучу. Остановив девушку в метре от дома, Марк неожиданно нежно обнял её, улыбаясь чуть печально. —?Я очень плохой парень,?— сказал он. —?Невнимательный и легкомысленный. Мы вместе три месяца, а я слепо не замечал, что ты любишь этого златодела, а он?— тебя. Очень сильно любит. Рудик словно обожгли горячим углем. —?С чего вдруг… Всё та же печальная улыбка. —?То, как он смотрит на тебя… —?Марк покачал головой. —?Как избитый пёс на хозяйку, пусть и пытается скрыть это. И ты тоже. На меня ты так не реагируешь, Мила. Рудик не знала, что ответить. Ей стало безумно одиноко, всё остальное?— чуждым и неспокойным, усталость на плечи упала непосильной ношей. Глядя в грустные глаза, отливающие ночью, она вдруг ясно ощутила это: желание заменить их другими, холодными и непременно злыми. Глазами, от которых её серые будут красными от слёз, а кожа?— синяя от объятий. И если у них не получится?— Мила не сможет жить дальше, и бороться не сможет. Он, определённо точно, сломает её, превратит лишь в пыль, синхронно двигающуюся в такт словам Лютова. Но без этого?— она лишь тень, угасающая подле чувственного и нежного, совсем противоположного Нилу, Марка. И все трое это понимали. —?Я люблю и тебя,?— всхлипнула вдруг Рудик. Сокол прильнул к ней губами, оставляя мокрые поцелуи на шее, щеках и вытирая её слезы своими устами. —?Наберись сил, детка,?— прошептал он. —?Счастливого Нового года. И исчез, оставляя лишь след на снегу и губах Милы, погруженной в собственные чувства. Забежав в дом, она почти никого не застала?— лишь Нил с ребенком на руках, выглядя слишком умиротворенным и домашним. Сердце Рудик взвыло от тоски?— настолько сильно ей захотелось сесть рядом, обнять его за плечи, рассказать, как тяжело постоянно сдерживать себя. Ведь больше всего меченоска боялась остаться брошенной, разбитой, не в состоянии исцелиться вновь, как это было по смерти Гарика. Тогда её сдержала жажда мести, подпитывающая девушку и по сей день. Но разбитую вдребезги вазу не склеить дважды?— в крайнем случае, от неё останется лишь тень былого существования. Миле было больно допускать саму мысль об этом, но и без Лютова Рудик постоянно настигали неподъемные израненной душе времена. Уже садясь рядом, меченоска знала, что выбирает путь саморазрушения. Идеальное лицо с острыми, как лезвие, скулами смягчилось, когда девушка погладила своего маленького братика по голове, умиленно сводя брови. Пытаясь одолеть ощущение странности от происходящего, Рудик накрыла своей ладонью руку Нила, встречаясь с его непонимающим взглядом, и чувствуя их, одновременно сбившееся, дыхание. Вошедшие гости с хозяевами громко смеялись, вновь садясь за стол, чтобы выпить напоследок, вспомнить какую-то веселую историю и вновь разразится хохотом. Тихо убрав руку, Мила взяла маленького Гарика, вновь уснувшего на руках у Лютова, и отнесла его в детскую, чтобы и самой вскоре лечь спать. Гости засобирались домой, когда было уже слегка за три ночи; Нил неотрывно смотрел на Рудик, когда выходил, а на лице его сияла лукавая улыбка, которую никто, кроме неё, не заметил. Помогая охмелевшему Гурию левитировать посуду на кухню и принять на неё обычные бытовые чары по мойке посуды, Мила держала в руках недопитую Лютовым чашку кофе, с немым удовольствие отсёрбнув глоточек. Пьющий воду Гурий, всё ещё рвущийся в пляс, лукаво улыбнулся, давая Рудик прочитать его эмоции по глазам. Устало выдохнув, рыжая присела, выжидающе уставившись на опекуна, опершегося на кухонную тумбочку. Прокашлявшись, Безродный лишь улыбнулся, неловко рассматривая пол. —?Так когда ты едешь к брату? —?спросил он, заговаривая ей зубы. —?Завтра по обеде,?— ответила она неловко. Залегло молчание, Рудик собиралась уйти в комнату. —?Нил не настолько плох, как ты думаешь, Мила,?— наконец выдал Гурий, увидев, что девушка поднимается. —?Быть может, не настолько эмоциональный и открытый, как Марк, но не плохой. Рудик пораженно охнула. —?Зачем ты мне это говоришь? —?спросила она. Безродный потер переносицу, показавшись ей в тот миг настоящим отцом, заботившемся о её благополучии. —?Чтобы ты шла за своими чувствами, не основываясь на прошлых обидах,?— произнес он, прищурив карие глаза. —?У вас с Нилом обширный багаж неприятных воспоминаний, но не позволяй этому решать за тебя. Если он говорит, что жалеет?— поверь; если злится?— не злись в ответ. Дай ему шанс. Отложив чашку, словно обжегшись, Рудик упрямо молчала, сложив на столе руки. Тяжело добровольно броситься в столь заманчивую бездну, понимая, что и на поверхности тебя ждёт одна из версий счастья. Невероятно сложно добровольно отдаться в руки палача, не зная наперед свой вердикт и мучительно гадать, останется ли у тебя голова в следующую минуту. Мила любила Лютова; она хотела его так сильно, как никого и никогда не хотела; Рудик боялась отдаться Нилу больше, чем прямой встречи с Многоликом. Хотя бы потому, что Лукой явно выражает свою позицию и вряд ли изменит её когда-либо, что тяжело сказать о мнимом златоделе. И хоть как рыжеволосая ведьма пыталась себя отвести от этих мыслей, в голове у неё застряла картина брюнета, играющего с её братом. —?С чего ты решил, что он хочет чего-то такого? —?спросила она вдруг. Гурий улыбнулся. —?Его глаза светятся ярче лампады, когда рядом ты. Собираясь в свою комнату, Мила чувствовала на сердце легкость, а по ощущениям?— щекочущую нервы боязнь. Сходив в ванную, она долго всматривалась в собственное лицо, думая, изменилось ли в нем что-то после поцелуя Лютова. Потрогала губы?— такие же горячие и сухие, но теперь держали на себе отпечаток её любимого врага. Сама себе не веря, девушка прикусила губу, чувствуя в роте приятный вкус мяты. Поднимаясь по лестнице, заглянула в комнату Гарика?— маленький и беззащитный комок счастья спал безмятежным сном, сжав маленькие, крохотные пальчики в кулачки. Улыбнувшись, Рудик тихо прикрыла дверь, заходя в противоположную?— знакомая до теплоты в груди светлая спальня с её вещами и книгами. Его присутствие выдал запах гвоздичных сигарет, разрушающий добропорядочную атмосферу комнаты. Лютов лежал на её кровати, спокойно куря и даже не дернувшись, когда меченоска вошла. Сердце сделало кульбит не из-за страха?— невероятно красивый и недоступный, златодел выдыхал в воздух дым, отчего его собственная драма окутывалась ещё большей таинственностью в серых светилах. Вот он многообещающе поднялся с кровати и подошел так близко, что в груди защемило. Рудик не верит в Бога, но будь она верующей?— побоялась бы предать его, глядя на дьявольскую красоту Нила Лютова. —?Ты разобьешь мне сердце,?— шепчет она. Его губы в опасной близости от её, как и души, соединившиеся в одно целое. И он отвечает столь нежно, как не способен образ того жестокого парня, держащего в узде весь Золотой Глаз. —?Игра стоит свеч, Рудик. Его руки, хмельное дыхание, дым, окутавший их обоих?— всё сводило с ума хрупкое сознание девушки. Позволяя отнести себя на кровать, смотрит и тонет в чёрных пропастях, нависших над ней долгожданной тяжестью. Холодные губы нежно накрывали горячие, ловкий язык позволял забыться, отключиться, довериться. Одним лишь поцелуем, глубоким и трепетным, прижимаясь своим лбом к её, словив на двоих идентичное дыхание, Лютов показал Миле больше чувств, чем за последние семь лет. Вот он, прикусив её губу, прижимает хрупкое тело к себе обеими руками, словно боясь её побега и не пытаясь скрыть себя настоящего. —?Если продолжу?— не смогу остановиться,?— шепчет он почти болезненно. Рудик прикусывает слишком соблазнительную кожу мускулистой шеи, посылая ему тысячи мурашек. —?Так не останавливайся,?— отвечает. Свитер летит в неизвестном направлении, означая послушность Лютова в исполнении просьбы. Он буквально накинулся на её губы, то слегка прикусывая, то посасывая, то оттягивая одну из них с глухими стонами. Расплавленный воздух между ними заставлял краснеть и извиваться от жажды, от потребности быть вместе. Его движения не походили на сдержанность, но оставались столь ласковыми и нежными, что всё внутри трепетало. Когда воздух был на исходе, Нил, немного отстранившись от девушки, просто не смел оставлять её без внимания и тут же переместился на шею, тонкую и желанную, словно он?— вампир, а удовольствие Рудик?— его услада. Проводя дорожки поцелуев вниз и обратно, он позволял ей извиваться от желания попробовать большее. И мужские руки, следуя животному порыву угодить, потянулись к подолу платья, задирая его вверх. Как только милая вещица полетела вслед за свитером, Нил тут же прильнул к столь желанным губам, не позволяя ей зардеться и прикрыться?— в его глазах она, как не банально и приземленно, выглядела идеально. Маленький шелковый лифчик исчез подобным образом и Лютов, как голодный зверь, прильнул к маленьким грудям, посасывая и покусывая.

В ушах звенело от возбуждения, когда парень, скинув из себя рубашку и штаны, прижался пахом к белоснежному бедру. Приглушенный губами девушки рык оставлял её руки дрожать, а холодная кожа не состыковалась из накаленным, словно извержением вулкана, состоянием рыжей волшебницы. Наслаждаясь вкусом друг друга, они совсем потеряли счет времени. Он осыпал поцелуями, казалось, каждый сантиметр её бледной, но уже изнывающей от желания кожи. Где-то слегка прикусывая, где-то облизывая, Нил медленно спускался. Глядя на неё напряженно и слишком сексуально, парень прикусил бедро острыми и белоснежными зубами, позволяя девушке впиться в его волосы пальцами, разводя дрожащие бедра руками. Все его действия за прошедшее время вело до самого сокровенного Милы. Одним движением Нил аккуратно стянул с девушки уже, к его глубочайшему удовольствию, влажное нижнее белье, обнажая Рудик полностью. Смущение просто пылало на её щеках, сливаясь с огненным вихрем на голове. Девушка резко распахивает глаза и, приоткрыв рот, стонет тихо, но сладко, когда он касается острым языком пульсирующего места. Златодел лишь немного ухмыляется, когда, добавляя к оральной ласки свои длинные, утонченные пальцы, наблюдает её блаженный, исступлённый экстаз. Мягкие и теплые, пальцы массируют девственные складки, принося сладостные ощущения, лишь чуток удовлетворяя её потребность быть вместе. То немного проникая в неё то, наоборот, поглаживая снаружи, сильные руки оказывают на девушку дурманящий эффект. Большой палец перемещается на одно из самых чувствительных мест на теле девушки, и принимается массировать ?завиточек?, слегка надавливая. При этом он всмактывает её набухшую плоть и проникает языком внутрь, чередуя даруемые ласки и просто не давая времени выдохнуть. Каждому участку её бархатистой, словно шелк, кожи он уделяет внимание. —?Тише, будь терпеливее,?— шепчет он, когда она слишком сильно выгибается, что ему даже приходится схватить её за голень. —?Не могу больше,?— впивается ему в плечи острыми ноготками. И он, чувствуя тупое удовольствие, когда переносит их чуть центральнее на кровати, покрывая поцелуями горящее тело. Глядя на бездумную волшебницу, Лютов ещё шире раздвигает ей ноги, впервые задумавшись о нереальности происходящего?— она ответила ему взаимностью после всего, что между ними произошло. Мог ли он ещё год назад представить, что будет желать пробовать на вкус своего лучшего врага. И тем не менее, одна его рука неторопливо ложиться на бедро девушки, отдавая ей все свое тепло. Дыхание Нила такое горячее и обжигающее, заставляющее её молиться всем богам вселенной, только бы он не прекращал эту сладкую пытку. Их губы сливаются в долгий и полный чувств поцелуй, словно прощальный, последний поцелуй перед огромным шагом в пропасть, который Лютов и Рудик так стремились избежать. Она чувствует дискомфорт внизу живота, когда парень лишь немного дразнит её входящей и тут же выходящей головкой, но и это ничто по сравнению с эмоциями, которые затягивают девушку в свой омут. Златодел, стараясь доставить ей как можно больше удовольствия, несколько раз проводит своим естеством там, где недавно развлекался его язык, направляя его сейчас в истерзанный рот рыжей. Потемневшие светила заслонила пелена вновь нахлынувшей волны возбуждения; веки расслабленно опускаются, но лишь наполовину. Мила ничего не соображает от молитвенного эффекта его ласок, когда чувствует тупую, неожиданную боль внизу, где теперь они были соединены воедино. Почему-то уверен в противоположном, Лютов с радостью осознал, что Рудик?— девственница и этот седовласый придурок так и не попробовал её истинную страсть на вкус. Приглушенный его губами крик вырывается из груди рыжей, возвращая волшебника в реальность. Он заставляет Нила замереть на месте, усыпая вспотевшую кожу Милы успокаивающими поцелуями. Она невольно начинает ёрзать, пытаясь освободиться от источника столь неожиданной боли, но её тут же останавливают сильные руки, прижимая к кровати и заводя кисти к изголовью. Она слишком уязвимая перед ним, и ничего не может с этим поделать. Мила закусывает губу, что должно было бы помочь сосредоточиться и немного расслабиться, но не весьма успешно?— внушающее уважение естество парня застыло в ней, как немая угрозы пытки, даже не войдя на половину и давая время свыкнуться с новыми ощущениями. И Нил не скупится на поцелуи, проявляя недюжинное терпение и нежность, коих Мила и сродни не ожидала увидеть. Но стоит ему продвинуться одним более резким толчком немного вперед, уже больше половины, как она жалобно скулит под его весом, сжимая и разжимая кулачки. Рот её немного приоткрылся попытке противится, заставить его остановится, а шея так изогнулась назад, что, казалось, сосуды лопнут от перенапряжения. Она хочет большего и потому не останавливает его, пусть и чувствуя страшный дискомфорт и боль. Сама мысль о том, что он причинил Рудик боль, ужасала его, не давая сравнить этого Лютого с его прототипом ещё год назад, когда именно это желание помогало ему просыпаться по утрам. Он переплетает её пальцы со своими и с ужасом осознаёт, как же ей должно быть больно, раз она, столь хрупкая волшебница, с такой невероятной силой и остервенением сжимает его руку, когда парень одним плавным движением доходит до конца. —?Я могу остановиться,?— шепчет он напряженно, надеясь на противоположный ответ. Девушка молча мотает головой, впиваясь острыми зубками в его соленую кожу, вызывая у волшебника тупую влюбленную улыбку. Такая гордая и своенравная, даже в первом сексе хотела проявить стойкость перед ним, утереть нос. И боль притупляется с каждым его движением, становясь долгожданно тягостной и сладостной. Мила не отпускает его руку ни на секунду, чувствуя каждой клеточкой тела плавные, медленные, аккуратные движения, будто он боится, что она вот-вот сломается. Проходит около часа, когда она наконец-то чувствует приятные волны, разливающиеся теплотой по телу. Их губы находятся на расстоянии нескольких миллиметров, руки сплетены, лбы соприкасаются, и этого достаточно, чтобы едва ли не признаться в любви друг другу. И он держит её за ягодицы, когда чувствует накатившийся всплеск эмоций, стараясь не вдалбливаться в неё пульсирующим членом, но, не сдерживаясь, ускоряет темп, доводя их обоих до критической точки, до всепоглощающего молитвенного эффекта экстаза. Измотанные и запутавшиеся в собственных чувствах, они просто лежат, глядя в потолок с незнанием, что же делать дальше. Лютов всё также сжимает её руку, выглядя столь изумительно в потемневших от страсти глазах Рудик. С прилипшими до лба волосами и испариной на ключицах, тяжело дышащим, но столь довольным. Лежа в её кровати, овладевая её телом, душой, разумом. Ему так чудесно идёт быть рядом с ней, что засыпая, она не слышит его тихого голоса, подобного музыке ветра. —?Это ты разобьешь мне сердце.