2. истина в разговорах и пиве? (1/1)

Последующие недели были куда более обычными: Мила периодически ходила в гости к Платине и Фреди, гуляла с Шалопаем, тренировалась в магии, читала и кушала клубнику. Она действительно полюбила это лето, а после разговора с Лютовым чувствовала настоящее облегчение: наконец-то она слегка расслабилась после долгих лет зудящего напряжения. После того дня они больше не говорили, вели себя, как всегда, но по коротким кивкам при встрече можно было понять, что врагами они больше быть не собираются. Однажды утром, Мила, вдохновлённая просмотром крымских фотографий, решила сходить к озеру, чтобы там потренироваться в магии, а её драконий пёс мог погулять. В абсолютной тишине августовского утра она дошла до берега, раздумывая на ходу о новых заклинаниях, прочитанных в одном из руководств ?Приемы и заклинания?, которое ей подарила Акулина. Взяв с собою сумку с едой и прочими вещами, Мила открыла большую и толстую книгу на странице, которую пометила карандашом. Большими буквами в оглавлении писало ?Бомбардио?, а чуть ниже?— иллюстрации: взрывающаяся тыква и поэтапное взмахивание кольцом. Также там было написано: ?Заклинание ?Бомбардио? используется к предметам и/или явлениям. В результате применения к предметам свойственно ожидать взрыва. Если заклинание направлено на явление (духи, призраки?— нематериальные, к ним не применимо), то следует быть крайне осторожным и перестраховаться щитами.? Поставив перед собой на землю большое красное яблоко и откинув все ненужные мысли с головы, Мила глубоко вздохнула и, проведя рукой спираль, громко произнесла, целясь в фрукт: —?Бомбардио!

Послышался смачный всплеск, и тут же на месте яблока ничего не оказалось?— оно разлетелось в разные стороны, а один из кусочков залетел Миле в волосы, просто возле глаза, отчего она засмеялась. Радость от того, что всё получилось как надо переполняла её, и Рудик сразу же приступила к следующему заклинанию ?Оппуние??— дающее власть над объектами, заставляя их нападать на противников. Выбрав в оппоненты небольшой куст, Мила положила на землю одну клубнику, и, проводя в воздухе неровный круг, воскликнула: —?Оппуние куст! Дальнейшее действия обозлённой клубники было очень смешно наблюдать: маленькая ягодка покатилась к мирно отдыхающему кусту, сминая его листочки, к которым только могла достать. Прибежавший Шалопай начал лаять на бешеную клубнику, подходя к ней с разных сторон, а потом, унюхав знакомый запах ягод, которыми последние несколько недель он питался регулярно, просто съел её, уж слишком активно жуя. Не сдержавшись, Мила уже откровенно смеялась, немного присев на корточки, чтобы погладить ничего не понимающего Шалопая. Схватив его в объятья, Мила начала целовать и обнимать существо, смеясь и терпя облизывание. Вдруг, позади себя, она услышала низкий, немного хрипловатый смех. Обернувшись, Рудик обнаружила Лютова, который сидел на траве, видимо, уже не одну минуту и просто наблюдал за ней. Вырвавшись из объятий смущенной Милы, пёс побежал к ещё одному другу, буквально кидая его на землю и облизывая лицо. Теперь смеялась Мила, глядя как безуспешно Лютов пытался освободиться. В это время она вынула из сумки термос с чаем, фрукты, йогурт и два бутерброда. Наколдовав две миски, ложки и кружки, она разлила йогурт в тарелки, порезала туда же ножом фрукты и разлила чай. Подошедший Лютов лишь улыбнулся, присаживаясь рядом с ней на землю. Они задумчиво жевали бутерброды с сыром и курицей, немного подкармливая сидящего перед ними Шалопая. Первым заговорил Лютов: —?Что ты сделала, чтобы клубника напала на куст? —?Насколько давно ты здесь? —?Мила смущенно съела ложку йогурта. —??Оппуние??— заклинание подчинения материальных предметов. —?Хм, интересно,?— Лютов всё так же задумчиво жевал бутерброд с чаем. —?Шалопай привёл меня около десяти минут назад. Ты никогда не спишь до десяти хотя бы? —?Нет, мне нравится вставать с утра, когда на улицах ещё пусто. Лютов понимающе кивнул, а потом они просто сидели и наслаждались завтраком, переговариваясь короткими фразами. Лютов рассказал о том, что Платина хочет провести совместный ужин в честь начала седьмого года в Думгроте, хотя еще осталось два дня. Он сказал о своих опасениях насчёт истинной причины предстоящей встречи, но выглядел спокойным и даже умиротворённым: его плечи были расслаблены, он неотрывно смотрел то на Милу, то на Шалопая, то на еду, оставаясь в хорошем расположении духа. Как и всегда по ранним утрам, его волосы были в беспорядке, намекая на потребность стрижки, мятая серая футболка немного обтягивала руки, принимая рельефность прокачанных мышц, а серые шорты контрастировали с загорелыми ногами. Мила задумалась о том, что будет в школе, когда они снова окажутся среди знакомой обстановки с её правилами и законами, соревнуясь в силе, не имея возможности просто сидеть рядом и завтракать.

Нил Лютов действительно может быть нормальным человеком, а Мила Рудик может попытаться забыть обо всём, что он ей когда-либо делал. Да чёрт возьми, эти двое реально могли бы стать друзьями с течением времени, но так ли? Пока есть только они двое?— мир кажется далеким и просторным, без лишних взглядов, сплетен и удивленных лиц. Они просто могут поговорить, не думая о последствиях. Но окажись они в школе, разделены факультетами, нормами, привычками, людьми?— что тогда? Мила Рудик решила, что она будет вести себя нормально, без враждебности, как и сейчас. Их ничего не связывает, но это не значит, что они обязаны снова начать ссориться. Удовлетворенная решением, она заметила заинтересованный взгляд Лютова и короткое ?хм?. —?Что такое? —?сузила она глаза. —?Ты сосредоточенно думаешь,?— просто ответил он. —?Наверняка о нас. Мила удивилась, как легко ему удалось прочитать её. —?Мы ведь больше не враги, а значит, будем вести себя нормально, не так ли? —?Так ли. Она удовлетворенно кивнула, поглощая остатки йогурта. В то утро Нил Лютов добровольно показал ей очень полезное заклинание ?острого ума?, которым он сам постоянно пользовался. Как сказал сам волшебник, это заклинание одно из тех, которые никогда не покажут ученикам?— оно позволяло воспринимать информацию, запоминать её и делать анализы не слушая слишком внимательно. Лютов объяснил Миле принцип работы, каким должен быть взмах кисти и правильные слова?— ?Шарп Оррандио?. Его нужно использовать каждые три часа и тогда внимательность обостриться в несколько раз, а все навыки будут более отточенными. —?Вот только вечером волной накатит неприятное чувство ментальной усталости, так как основой этого заклинания есть именно ликвидация главных потребностей мозга. Может быть такое, что ты даже не будешь чувствовать голода, но как только действие заклинания закончится?— ты будешь настолько голодна, что сможешь съесть целую голову питекантропа. —?Что же, понятно. Спасибо, Лютов,?— она протянула ему руку, когда они были возле её дома. —?До вечера, или как? —?До вечера,?— и он аккуратно пожал протянутую ему ладонь, что казалось меньше его в несколько раз.*** Несколькими часами позже Акулина, Гурий и Мила подошли к дому Векша, без стука входя внутрь?— эти две молодые семьи так сдружились за всё время, что иногда могли оставаться там, где и праздновали, хотя идти было всего лишь несколько метров, не говоря уже о телепортации. Сидеть в доме они не хотели, ведь последние вечера августа выдались очень теплыми, а потому Лютов с Гурием установили в саду с помощью магии невысокие деревянные столбики, а сверху?— белую ткань, внутри будто подхваченная разноцветным сиянием. Посредине поставили накрытый скатертью стол, Платина обвила столбики гирляндой с одноцветными лампочками белого цвета, и цветами?— роскошными пионами и дикими розами. Мимо Рудик пролетело несколько тарелок, приземляющихся на стол, Гурий поставил туда же их ?всё делающий? самовар. Фреди допёк на огне утку, и лишь тогда все были приглашены им за стол. Мила сидела напротив Лютова, одетого в молочную рубашку с короткими рукавами и в джинсы. Когда он стоял, она успела заметить огромные чёрные кроссовки. —?Ребята, вы так сейчас похожи, честно говоря,?— засмеялась рядом Акулина, глядя то на Лютова, то на Милу. Та уже и сама заметила, что они отлично подходили друг другу по выбору одежды: Рудик надела винтажную молочную блузу с короткими рукавами, светлые высокие джинсы и чёрные кроссовки с белой подошвой. На шее висел массивный золотой кулон с плоской круглой ?копейкой?, на которой, как холм, была молочного цвета жемчужина, а метку она привыкла скрывать с помощью магии, чтобы не привлекать к ней слишком много внимания. Ещё никогда она так старательно не подбирала наряд, чтобы не выглядеть слишком нарядно, но и не как всегда. Даже волосы Мила тщательно расчесала и надушила духами Акулины. Объяснить такое трепетное отношение к сегодняшнему вечеру она не могла, но ей отчаянно хотелось выглядеть хорошо. Волосы Лютова тоже, впервые за всё лето, были аккуратно уложены. Они слушали музыку из граммофона, громко шутили и смеялись, поедали удивительно вкусную еду. Наложив себе две запеченные картошки в мундире, Мила положила сверху кусочки резаного твёрдого сыра и взяла ломтик помидора. В стакане у неё был излюбленный томатный сок, а на губах?— такая частая в последние месяцы гостья?— улыбка. Слушая очередной рассказ Платины о каком-то ужасно смешном деле в Менгире, Рудик невольно стрельнула глазами в миску Лютова и увидела там тот же набор еды, только больше, и она невольно дернула бровью удивляясь их единодушию в этот вечер. В его стакане было что-то коричневое, наверняка чай, но почему не в кружке? Поймав её взгляд, Лютов весело улыбнулся, выглядя почти беззаботным. Он даже не сидел с привычным ей мрачным лицом, считая секунды до их ухода, а выглядел очень даже приветливым и милым, попивая чай и переговариваясь о чем-то с Гурием. Тот улыбался, а потом просто похлопал его по плечу, присоединяясь к общему разговору. —?Он почти не выходит из кабинета, никто не видит, когда он приходит, а когда уходит,?— заговорщицки проговорила Платина. —?Уже давно идут слухи, но именно сейчас он их подтверждает. —?И неужто никто не додумается за ним проследить? Он мог давно уже перестать принимать ?паутину?,?— возмущенно воскликнул Гурий. —?Или не начинал,?— послышался тихий голос Милы, которая поняла, что речь идёт о Мстиславе, и все взгляды обратились к ней. —?В любом случае, Триумвират принял закон о пересечении границы по его инициативе: теперь для этого нужно специальное разрешение, которое можно получить только за несколько месяцев. Теперь уж в канцелярии будет много работы. —?Но как же так? Троллинбург всегда был открыт новым людям, Велимир не мог согласиться с этим,?— возмутилась Акулина. —?А он и не согласился, было засчитано два голоса, как большинства. —?Почему никто ничего не предпринимает? —?горячо проговорила Мила. —?Разве они не видят, что Мстислав?— уже давно не тот, за кого себя выдает? —?Мила, не всё так просто… —?Ладно, всё, хватит таких серьезных тем за столом! —?поднял руку Фреди. —?Давайте выпьем за начало нового учебного года и за то, что сегодня мы сидим в столь чудесной компании. Мила расстроено выдохнула и снова попыталась незаметно поглядеть на Лютова, который, казалось, совсем не был заинтересован в их разговоре. Волшебница поспешно допила томатный сок из своего стакана и, высказав тихие извинения, быстро зашла в дом, чувствуя все то же негодование, прожигающее грудную клетку. Поднявшись на второй этаж, она рывком открыла окно и, разогрев фильтр, закурила любимую сигарету со вкусом ментола, возвращая себе спокойное и размеренное дыхание. Опасаясь, чтобы её не увидели, Мила стояла спиной к окну, немного присев на подоконник и вдыхая знакомый дым. Воспоминания прошлись по ней отбойным молотком: не приходящий в сознание её старший друг и наставник Гурий, отправление под суд ордалий, и во всём этом хаосе, главное, что она обнаружила?— это то, что наибольшим врагом Милы Рудик стал один из самых уважительных и влиятельных людей во всей Таврике. А когда же Вирт вытянул её из зала, полного наводящих ужас существ, она ещё и точно поняла что после такого её жизнь никогда не будет прежней. После смерти Гарика ей казалось, что все её эмоции сжали и, будто завернули в целлофановый кулек, что она совсем ничего не ощущала: боль, страх, отчаяние, радость?— все покрылось полупрозрачной пленкой равнодушия. Но после того суда, который от силы продолжался около минуты, может меньше, хотя по ощущениям это было около часа, она будто вновь ощутила то все, что было ей незнакомо на протяжении года. Она действительно захотела начать ценить всё, что у нее было, ведь призрачная красота обыкновенных вещей?— семьи, друзей, собаки, кровати, дождя, или запаха клубники?— всё это делало жизнь прекрасной. И Мила устала это игнорировать. Выдыхая дым, она наконец-то открыла глаза, которые непроизвольно закрылись вовремя мучительных раздумий и перед собой, как всегда, неожиданно, она увидела Лютова, облокотившегося на перила лестницы. Держа в руке стакан с чаем, лукаво смотрел на неё. Улыбнувшись, он неспешно подошел к Миле, оказываясь совсем близко. —?Не знал, что ты куришь,?— и проворно перехватив сигарету, сделал одну тягу. А потом выдохнул ей в лицо дым, и вперемешку с ментолом Мила унюхала ещё и запах алкоголя. Она взяла стакан Лютого и подозрительно отпила. —?Да это же коньяк! —?воскликнула она возмущённо. —?Да это же сигарета! —?передразнил он её. Молча согласившись с парированием, Мила ещё раз взяла его стакан, на этот раз делая глоток. Так, дав ему одну сигарету, они вместе сидели на подоконнике, молча вкушая последние дни лета. —?У тебя ещё есть выпивка? —?спросила Мила уже притуплённо соображая. Улыбнувшись, Лютов кивком головы приказал ей следовать за ним, и так они вошли в первую комнату слева, где оказалась его спальня. Из тумбочки Лютов вытянул две бутылки пива, пока Мила занималась осмотром его комнаты: кровать была заправлена, но на ней лежало несколько рубашек и ещё какой-то одежды, из чего Рудик сделала вывод, что он тоже был в раздумьях перед этим вечером, и такое предположение её рассмешило: даже грозный Лютов может волноваться насчёт своего внешнего вида до такой высокой степени. Неожиданно. Решив ничего не говорить, она заглянула на письменный стол: несколько книг, чернила, перо, тетрадь, исписанная мелким почерком и… учебник по чёрной магии, из которого торчали несколько разноцветных бумажек, чтобы не потерять что-то очень полезное. Стараясь отвести взгляд, она увидела возле мусорного ведра запечатанный конверт с внешнего мира. Красиво выведенными буквами было точно видно два слова?— Анфиса Волчек в строке ?От:?. Посетовав на его жестокость и равнодушие, она немного скривилась, тут же замечая пристальный взгляд Лютова. С поступлением отвращения на её лице, Лютов всё более мрачнел, опустив руки и снова превращаясь в холодную версию самого себя. Хоть он и был немного пьяным, но не был дураком. Честно говоря, Мила и сама уже жалела, что зашла к нему в комнату: идея о распитии алкоголя вместе с чернокнижником казалась ей неприемлемой. И, видимо, он подумал в том же русле, потому что уже собирался спрятать бутылки. Быстро размышляя, она понимала, что сейчас может опять вернуть их старые отношения вражды, чего ей ужасно не хотелось теперь, когда она даже привыкла к его неожиданным появлениям и острым шуткам. —?Подожди. Я, конечно, не люблю пиво, но эти размышления о Владыке ни на что другое не располагают,?— она пыталась сказать это в шутку, но вышло даже немного жалко. Понимающе хмыкнув, Лютов открыл бутылки и, одной рукой сбрасывая одежду с кровати, просто упал на неё. Из-под синего одеяла выглядывало белое постельное бельё. Мила аккуратно присела рядом, разглядывая аккуратные прикроватные тумбочки: на той, что была у окна, стояла стопка книг художественной литературы, ещё немного их было и на подоконнике, и там же?— мятая пачка сигарет и несколько пустых, как думала Мила, чашек.

Эта комната выглядела очень обжитой и уютной с большим коричневым ковром и такими же плотными шторами, высокими стопками книг и одеждой, разбросанной по всему пространству. Мила не могла представить, что Лютов может жить в такой простой и домашней обстановке?— она всегда думала о его перфекционистской комнате с черепами людей под кроватью и чучелами животных на стене. На второй тумбочке, возле которой сидела Мила, был ещё один конверт, но уже распечатанный. Конверт был немного рваным, будто хозяин открывал его в спешке, нетерпеливо. В строке ?От? она прочитала одно имя?— Эвтетика Лютова, отчего Мила сразу же задумалась о его родителях. В тот же момент, к несчастью, обладатель писем увидел, куда направлен взгляд Рудик. Агрессивно сбросив их с тумбы одним движением, он пролил на себя пиво, начав грозно проклинать всё на свете: —?Мне ожидать новой порции насмешек в стиле: Нил Лютов настолько неудачник, что его бросили тётке собственные родители??— его голос был холоднее льда, но Миле впервые захотелось перед ним просто извиниться. Но слова так и застряли у неё в горле, когда Лютов снял рубашку, чтобы надеть что-то сухое, а обзору девушки показалась прокачанная грудь, живот с кубиками, глубокие ключицы, широкие плечи и точеные руки, которые она уже успела обрисовать в голове с утра. Попытавшись отвести глаза, она вновь потерпела неудачу, так как со спины у него открывался не менее ?пейзажный вид?. Почувствовав смущение и жажду, Рудик отпила пиво с вишневым вкусом, неожиданно встретившись с его злыми глазами, которые, в меру поступления ещё более выразительного румянца на её лице, начали оттаивать и уже вновь смотрели лукаво. —?Ты смущена, Рудик, это забавно,?— он покачал головой, присаживаясь рядом. Взяв в руки свою бутылку с пивом, Нил Лютов впервые посмотрел на Милу Рудик, как на девушку, видя красоту в этих вьющихся волосах, вечно находившихся в состоянии пожара; в глазах, переливающихся разными оттенками серого: от стального?— до цвета мокрого асфальта; отчетливо видел контуры её лица, немного похудевшего за лето, тонкие уста, маленький носик, ровные брови, выступающие скулы. Он рассматривал её, будто впервые, не понимая, как он не замечал этого ранее. Отпив немного пива, он почувствовал головокружение. От близости с девушкой и горького на вкус питья, он смотрел на неё и видел нечто, чего раньше ему заметить не удавалось?— красоту. Выступающие ключицы выглядывали из-под блузы, выпрашивая поцелуя. От неё пахло взрослыми духами, окутывая его сознание, хотя он всё также неотрывно смотрел на неё. Мила Рудик оказалась в уже знакомом состоянии опьянения, глядя на него неясными глазами, словно желая что-то спросить. —?Не надо, Рудик,?— прошептал он. —?Я не собираюсь превращать нашу посиделку в приём у психолога. —?Но всё же?.. —?она по-детски наклонила голову, как часто делал это её брат. —?Нечего рассказывать,?— он горько оскалился, перебирая пьяным языком. —?Мои дорогие родители прямо сейчас где-то в Азии, выискивают ведомости о каких-то там важных артефактах. У них есть свой постоянный дом в Симферополе, куда они и приезжают, если у них есть немного времени. Но в основном, они слишком заняты чем угодно, но не мной. Он выплевывал слова, в которых слышалось много горечи. Миле захотелось тут же его обнять или просто сказать что-то утешительное, но она догадывалась, что он оттолкнет её. Почти допив наполнение бутылки, Рудик упала на кровать, чувствуя всю тяжесть своей головы и остального тела. Она знала что нужно встать, не вести себя как его очередная пьяная пассия?— сразу забираться в кровать, но в тот вечер Рудик не могла думать о морали. Как и Лютов. Парень встал и закинул её ноги на кровать, словами останавливая её слабые сопротивления, а потом и сам приляг рядом, чувствуя вдруг накатившую усталость. —?Надеюсь, ты не убьешь меня утром, Рудик,?— прошептал он уже мирно уснувшей девушке. Черноволосый и сам вскоре провалился в сон, убаюканный пьяным дыханием уснувшей сокурсницы рядом. В таком состоянии их нашли взрослые: Мила лежала прямо, как Лютов и положил её, а вот сам парень поджал к груди колени, явно замерзая: Нил Лютов больше всего на свете любил тепло и уют. —?Разбудить их? —?предложила Платина. Госпожа Безродная посмотрела на свою воспитанницу, вспоминая всё, что ей пришлось пережить только за последний год, её убежденность в плохих помыслах всякого, кто её окружает, постоянную напряженность и осторожность, и просто ответила: —?Нет, пусть спит, может они наконец-то перестанут так сильно друг друга ненавидеть. Гурий Безродный укрыл теплыми одеялами двоих самых любимых учеников и они мирно разошлись, предварительно убрав со стола. Следующий день казался безумно далеким для бывших врагов, но ночь стала началом чего-то действительно большего.