1. августовские неожиданности (1/1)

Августовская жара медленно спадала, уступая нежному дыханию летнего, ещё не осеннего, дождя. Вернувшись из Крыма, Мила Рудик оказалась совсем неготовой к такой мокрой и холодной встрече Плутнихи, но, наколдовав скорлупу, уверенно вышла из темно-красного дилижанса и быстро направилась навстречу Акулине и её мужу Гурию. Держалась она крайне сухо, не сжимая их в объятиях, а просто слегка прижимаясь к каждому. Злость, отчаяние, непонимание?— ничего такого больше не было. Осталась лишь тупая боль непринятия их молчания и скрытности, которое, как она надеялась, пройдёт за месяц в разлуке. На весь июль Мила со своим милым братом Никитой, его девушкой Вероникой, с друзьями Ромкой и Белкой поехали в Ялту, на море, погружаясь в спокойные деньки обыкновенной жизни подростков и открывая себе нечто совершенно новое. В основном?— родственные связи, легкий образ жизни и душевное спокойствие, чего Рудик так отчаянно не хватало. Вспоминая тёплые июльские вечера, Мила невольно улыбнулась. В их маленькой, однокомнатной квартирке со старыми окнами, с видом выходящим на море, они могли не спать всю ночь, попивая горячий шоколад и кофе, или чай, или что покрепче. Мила впервые попробовала алкоголь, но она совсем не жалела: они не вливали в себя водку или что-то такое. Ребята дегустировали крымские вина, кушая арбуз или груши, стали любителями сушеных ягод. Мила почему-то постоянно вспоминала клубнику, напоминающую ей ту же непринужденную, сладкую атмосферу незабываемого июля, а запах моря и домашнего вина из черники заставлял её вкусовые рецепторы взрываться и желать больших красных плодов ещё сильнее. Кроме отчаянного желания этих ягод, Мила получила легкий загар, предварительно поджарившись в первую же неделю, и ещё немного веснушек. Волосы кудрявились ещё больше от влажности и жары, но там же, в Ялте, Рудик сделала себе новую прическу, немало укоротив волосы, так как в палящий зной с ними было невыносимо. Ребята очень высоко оценили новую стрижку до лопаток, с которой она начала выглядеть более старше и ухоженно, но самой девушке было слишком уж непривычно. Так же ей было дико наблюдать за своим близнецом, лукаво глядящим на неё идентичными серыми глазами, но привыкнув, девушка обнаружила между ними такую легкость, будто знала Никиту всю жизнь. Очень скоро они начали подшучивать друг с друга, вести себя естественно и не зацикливаться над тем, что правильно говорить, а что нет. Так, узнав, что Рудик курит, Мила попыталась для начала укорить его в нездоровом стиле жизни, но потом Никита объяснил его отношение к сигаретам, ещё и дав скурить одну сестре, тоненькую и со вкусом мятной капсулы внутри. —?Смотри и учись,?— тихо сказал он, около четырёх часов утра, когда все уже уснули,?— если разогреть фильтр, то этот вкус будет по всей сигарете, и она будет совсем легкой и приятной, попробуй. Она отмахнулась от предложенной им красной зажигалки, легко сотворив в воздухе маленькую огненную каплю. Поводив тоненькой белой сигаретой над этой каплей, подожгла кончик, втягивая приятный ментоловый дым, совсем необжигающий горло. —?Хочешь ещё? —?тихо спросил Никита. —?Не сейчас, мне хватит. —?А теперь подумай: я сам выбираю, когда хочу закурить, а когда мне этого не хочется. У нас всё безумно взаимно и без зависимости уже два года. Рудик смотрела на эту нереально родную улыбку несколько секунд, а потом просто упала ему на грудь, утопая в объятиях человека, которого будто бы ждала всю жизнь. Он уснул, прижимая её к себе, наверное боясь, что она исчезнет. Мила смотрела в окно, на спокойное море, светлый песок и небо, укрытое звёздами, а вокруг неё, в старой квартире Вероники, собрались самые дорогие ей люди: лучший друг, укрывшийся одеялом на полу, две очень хорошие подруги на кровати, и брат на раскладном кресле, у неё под головой. Им не нужны были отличные условия, отдельные комнаты. За весь месяц они спали дней восемь в общей сумме, наслаждаясь независимостью и свободой. На стенах из кирпича были трещины, кафельный пол укрыт красивым ковром с узорами. На кухне — забитая мойка и пустой холодильник, а на балконе уже сухие купальники. Мила Рудик докурила сигарету с легким головокружение и счастливо уснула, чтобы подняться через четыре часа и пойти на пляж. Жизнь не могла быть чудеснее тогда, а возвращение давалось ей уж слишком больно. Уже в Симферополе, целуя веснушчатые щёки брата, Мила так расстроилась, что не могла ничего и сказать толком. Лишь обняла маленькую блондинку Нику, ставшую родной в этой поездке, попрощалась с друзьями и быстро пошла, стараясь не показывать им своё нахмуренное лицо. Возвращаться в Плутиху было очень сложно, словно после долгого сна резко окунуться в холодный пруд реальности, но у неё был подарок брата и его девушки?— чёрный телефон, где были уже три номера и много фотографий, которые она могла пересматривать время от времени. Она сначала стеснялась принять подарок, но друзья заверили её, что это старый телефон Ники, которой богатые родители на день рождения подарили новый. —?Уникальность?— дело крайне утомительное,?— сказал ей как-то вечером Ромка. Все их друзья играли в пляжный волейбол, Ромка приляг возле Милы, потягивая пиво. Если честно, пиво на вкус?— отстой, лучше газировка. Или вино, если уж на то пошло, но только не пиво. В тот вечер они все были пьяны, выпив слишком много. Рудик лежала на голом песке, разбирая на небе звезды ?по командам?. С тяжелой головой она рассказывала Лапшину про ?пояс Ориона? и ?козерога? рядом, а потом придумывала новых. —?Смотри, Ром,?— задыхаясь от смеха говорила она,?— вот там вот, видишь? Такой маленький пёсик, ничтожный, одна лишь звездочка, настолько слабая, что сейчас потухнет. Так вот, это?— Лютов, а возле него, те бледные и невзрачные, его приспешники...

Она притихла, думая, что Лютов совершенно несчастен в своем потухшем окружении. Ромка вдруг подозрительно сложился вдвое, став мертвенно-бледным. В ту ночь господина Умника серьёзно выворачивало, после чего они больше никогда не покупали пиво. Мила очень скоро забыла о своих сожалениях насчёт Лютова, придерживая Ромку за плечи, а потом обтирая его лоб холодной мокрой тряпкой, так как того настиг жар.

Уже в дороге Мила вдруг поняла подтекст их поездки, развлечений, резко открывшейся тяги к запрещенному. Это всё протест против уникальности, против той опасной жизни, полной обязанностей и мечт, которые взрослые швыряют в костёр ?реальности волшебника? и жужжат, как мухи, отправляя в прибежище книг и парт, где ты никогда не можешь быть спокойным, где играют опасные игры и все постоянно пытаются стать сильнее. От того есть особенный азарт?— доходить до края, вкушать свободу и бессмысленно смотреть в потолок. Жить так, как хочешь ты, а не так, как тебе ?нужно?. —?Ты так изменилась, Мила,?— Акулина поставила перед ней парящую чашку чая. —?Возможно, но ты немного больше... что с твоим животом? —?с улыбкой спросила девушка. Акулина упала в краску, а Гурий лукаво рассмеялся. Замечание Милы сняло напряжение, витавшее в воздухе, а беременность опекунши заставило рыжую искренне радоваться и перестать думать о том, что опекуны прятали от неё столь важную информацию, неотъемлемую часть её жизни. Акулина пыталась пояснить, почему не рассказала про брата раньше, но теперь Мила решила просто отпустить это, позволить боли уйти. Это лето изменило её, позволив найти своё душевное спокойствие. Ведь Никита не волшебник, а потому должен жить в своём, а Мила?— в своём мире. Это просто и понятно. —?Ты уже знаешь, кто это будет? —?Да, мальчик! И… —?она замялась, с надеждой глядя на Гурия в поисках поддержки. —?И мы хотим назвать его Гариком, - тихо продолжил мужчина. Мила забыла как дышать, сжимая в руках обжигающую ладони кружку. Она попыталась было ответить, но слова застряли у неё в горле, а глаза подозрительно заслезились. Рудик молчала, отчаянно моргая, а потом, втянув слезы обратно, сфокусировалась на растерянных и расстроенных опекунах. Они неправильно расценили её молчание, собираясь уже перевести тему, наверное, но Мила остановила их весьма необычным образом. Поднявшись, она стала за их спинами и крепко сжала в объятиях, передавая все свои эмоции в одном движении.*** Дожди продолжали литься, а когда нет?— было прохладно, небо застилала плотная пелена свинца. Пожаловавшись опекунше о бесконечной летней жажде клубники, на следующий же день она увидела инструкцию от Акулины, которая с Гурием уехала в Думгрот на подготовку к новому учебному году: ?Мила, возьми глубокую миску и направляйся в сад, не забудь о том, что на улице холодно!? Волшебница с нетерпением взяла первую попавшуюся миску и вышла из дома в том же, в чём спала?— в пижамных штанах и серой майке, полностью проигнорировав советы Акулины. На улице было довольно прохладно, и только лишь выйдя из дома, Мила почувствовала упавшую на её оголенное плечо каплю с крыши, отчего всё тело пробрала дрожь. К поискам сада она привлекла и сонного драконьего пса, который, однако, был рад встряхнуться ото сна. Шалопай был безумно счастлив от встречи с Милой, так как очень долго её не видел и здорово соскучился. Этой ночью он, прижавшись к её ногам, спал в постели хозяйки, которая сначала испугалась при виде слегка подросшего и ставшего немного более грозным драконьего пса.

Он, как всегда, побежал вперёд, пока Мила, сетуя на то, что не оделась теплее, искала их сад. Сзади дома и правда было два таких, разделенных деревянной оградой. И?— о чудо! —?на одном из них росла клубника! Совсем сбоку, тремя короткими рядами, отчего она поняла, что появились они здесь недавно. Рассмеявшись от радости, Мила присела к растениям, собирая красные мясистые плоды. И как только она сорвала первую же ягоду, на месте её появилась новая?— маленькая и зелёная, которой, наверное, нужно было немного времени, чтобы созреть. Мила вновь посетовала на себя, когда, не собрав и ряда клубники, её миска уже была полной, а самую последнюю, самую большую, но ещё не такую красную, она положила на верх манящей горки, создавая нечто, рискующее упасть. Балансируя, она стала аккуратно разворачиваясь на месте и тут же вздрогнула от неожиданности. Прямо за её спиной стоял, во всей своей красе, Лютов, а позади него обнюхивал куст пион Шалопай. Глядя на своего предателя, Мила обиженно сузила глаза. Раньше Шалопай всегда давал ей знать о приближении Лютова, несомненно желающего проделать некую пакость. От того, что она дернулась самая красивая ягода тут же покатилась, собираясь упасть, но так и остановилась в воздухе. Лютов подхватил её в полёте с помощью магии, непрерывно глядя ей в глаза. Та самая великолепная ягода плавно приближалась к ухмыляющемуся златоделу, пока не оказалась у него в руке. Все так же нагло глядя на Рудик, Лютов неспешно закусил красный плод белоснежными зубами, удовлетворенно хмыкая. —?Ты так сосредоточенно собирала клубнику, Рудик, что и не заметила, как я подошёл,?— спокойно сказал он. —?А что, будь я твоим врагом? —?Ты и так мой враг,?— холодно парировала Мила, с сожалением глядя на свою прелесть, быстро исчезнувшую в роте брюнета. —?Нет, Рудик,?— с полуулыбкой возразил он,?— настоящим врагом. Мила тяжело выдохнула, теряя остатки терпения. Лютов лениво стоял перед ней в свободной белой футболке и чёрных шортах. По сонным глазам и растрепанных волосам она поняла, что он только лишь проснулся. Что же это могло значить? Какую гадость он хочет предпринять сейчас, в половину восьмого утра, когда Плутиха еще находится в дрёме? Но тут же, словно бы отвечая на невысказанный вопрос, он просто развернулся, едва заметно дергая головой, словно завлекая Милу следовать за ним. Она сомневалась лишь секунду, но, чувствуя холод от влаги на ступнях от мокрой травы, пошла за ним весьма аккуратно, чтобы не разбросать остальные ягоды и, если ещё можно, остатки её гордости. —?Шалопай, пойдем домой! —?негромко позвал драконьего пса волшебник. И, что удивительно, тот послушался! Рудик, тут же остановившись, зло нахохлилась, перебирая в голове самые жестокие заклинания.

—?Лютов, ты что, заколдовал моего питомца? —?возмущенно воскликнула Мила. —?Нет, Рудик, я просто заботился о нём до твоего приезда, —?неожиданно тихо ответил он, будто стесняясь этого проявления чувств. —?Он сбежал от Акулины и Гурия в первый же день твоего отъезда, дошёл до остановки дилижансов и стоял там. Никого к себе не подпускал, постоянно рыча, —?Шалопай подошёл к Лютову, тот склонился над ним, почесав за ухом. —?А потом я приехал к Платине и встретил его там, исхудавшего, с кучей овсяного печенья рядом. Сначала он грозился отгрызть мне руку, но, успокоив его магией, я смог вернуть Шалопая к вам домой. А потом обнаружил его уже у себя на пороге, он меня по запаху нашел. А вот вчера вечером он ушёл, и я понял, что ты вернулась. Как море? Во время всего рассказа Лютов оставался весьма спокойным, а последний его вопрос казался даже… приветливым? Мила от неожиданности замерла, изогнув брови в недоверии, глядя то на него, то на драконьего пса. Или она спит, или же сейчас позади неё стоят Воронов и Алюмина, в надежде застать её врасплох. Она тут же резко обернулась, отчего ягоды так и посыпались, а вот сзади никого не оказалось. —?Да что с тобой, Рудик? —?удивленно спросил Лютов, магией возвращая все ягодки в миску. —?Просто, ты ведешь себя подозрительно. —?Рудик,?— он закатил глаза, —?где твои манеры? Я спас твоего пса и клубнику, а ты вот так вот... нехорошо получается.

И он, ухмыляясь уголками губ, развернулся, оставляя Милу в полнейшем недоумении. В напряженном молчании они дошли до её дома, куда Лютов с уверенностью зашёл и Мила опять удивленно на него посмотрела. —?Какого чёрта, Лютов? —?У меня никого нет, скучно,?— и уверенно пошёл на кухню. От такой наглости Мила едва не вскипела: —?Дай угадаю,?— с сарказмом протянула она, следуя за уверенным златоделом.?— Мои опекуны на тебя и дом оставляли, пока были в поездках. —?Точно! —?ухмыльнулся он. —?Я ночевал в комнате для гостей. Фреди и Платине иногда нужно побыть вдвоем, и Гурий предложил мне ночевать тут время от времени, даже когда они были дома. —?Не верю, что в твоём тоне сквозит понимание,?— язвительно сказала волшебница. Мила открыла холодильник в поисках пищи, глядя на сидящего за столом Лютова исподлобья. Вытянув два апельсина, бананы, яблоко, мёд и пачку с овсяной кашей, Рудик поднялась в свою комнату, чтобы переодеться и привести себя в порядок, раз уж была дома не одна. Спустя несколько минут девушка спустилась на кухню в свитере и джинсах, замерев в дверном проеме от зрелища уж слишком неожиданной картины: Лютов намазывал на горячие тосты с белого хлеба масло, выкладывая сверху порезанную клубнику, а рядом высочилась ещё одна большая миска с ягодами, словно златодел во время её отсутствия опять ходил в сад. На столе стояли две тарелки с запаренной овсяной кашей, кофе и нарезанные фрукты. В миске Шалопая?— овсяное печенье и молоко. Удивляясь пуще прежнего, Мила осторожно присела на край стула, отпивая из чашки и одновременно гадая, не отравить ли он её решил? Но кофе был вкусным, как всегда, а овсянка с сахаром, как и любит Рудик. Она кинула к ней несколько кусочков апельсина и яблока, жуя параллельно тост с клубникой. Лютов налетел на пищу мгновенно, почти не работая зубами. Почему-то Рудик это удивило, она даже усмехнулась, глядя на него краем глаза. Тут он резко поднял свой взор на неё, засекая на горячем. —?С такой стрижкой тебе лучше,?— сказал он, а потом закатил глаза, глядя на её вытянувшийся рот. —?Лютов, я не знаю, что с тобой творится, но ты не перебарщивай! —?она пыталась откашляться. —?Я же могу и привыкнуть к тому, что ты бываешь нормальным человеком. —?Рудик, я всего лишь констатировал факт, это не проявление доброты душевной. Ты как была дурой, так и осталась, но стрижка милая. Почувствовав злость, Мила едва сдержала ругательства, лежащие на языке, но спустя минуту вдохов и выдохов постепенно успокоилась, опуская раздраженный взгляд в тарелку и просто улыбнулась. Это неважно. Он действительно всего лишь сделал замечание насчёт её прически, спас Шалопая, помогал её опекунам, и сейчас со всех сил старается быть спокойным и даже милым. Рудик надоело постоянно ждать его пакостей, так почему же просто не… успокоиться?

Смирится, попытаться забыть, простить.

На улице пошёл дождь, небо потихоньку сбрасывало напряжение, рассеиваясь лучами бодрого солнца. Пришло тепло, согревающее холодную землю, а Мила Рудик с Нилом Лютовым стали теплее друг к другу, подобно весне после зимы, их чувства и сознания подтаивали, зарождая первые признаки примирения. По крайней мере, они больше не грозились убить друг друга. Лютов сидел у Милы до вечера, они серьёзно говорили о многих вещах, пока ему не нужно было уже идти. Попрощавшись крепким рукопожатием, они наконец-то закопали топор войны, висевший между ними шесть лет. Сделав себе чашечку духмяного чая с ромашкой, Мила Рудик закурила, прогревая перед этим фильтр.