Octodecem (1/1)

Валери смотрел в окно, поклёвывая носом, Ренар сдалась и уснула, положив голову на плечо принца парижских улиц, Фролло и ученик пытались-таки разобрать, что в той книге во время написала левой отрубленной лапой пьяная курица.—?Мэтр, смотрите, вот это вроде похоже на ?Синай?…—?Думаешь? А, вот здесь… Смотри. ?Филин?, что ли?—?Похоже… Как могут быть связаны гора и птица?—?Не знаю. Давай всё-таки спросим потом об этом у Армана.—?Ладно, подождём. Но жутко интересно,?— поэт покосился на рыжую. Та спокойно спала, иногда сжимая во сне его ладонь.—?Пьер, а можно я тебя спрошу? —?в глазах падре заплясали смешинки.—?Да, конечно,?— подросток не понял, зачем спрашивать разрешения на вопрос.—?Тебе нравится Ренар?Священник задохнулся от беззвучного смеха?— у Гренгуара сразу густо покраснели щёки, и он смущённо пробормотал:—?Ну… Да… Честно, да. Почему вы спросили?—?Вижу, как вы оба друг на друга смотрите,?— хихикнул архидьякон, скосив глаза на разноглазого. Тот был просто как тюлень?— ел и спал. ?Ну, это ничего, я его быстро вытяну. Буду гонять, чтобы силы развивал.??— Кстати, ты подробнее обещал рассказать о своей семье.—?Точно,?— младший философ щёлкнул пальцами и снова закатил глаза, как будто что-то рассматривая на потолке. —?Я вам уже пожаловался, что иногда я просто жуткий болтун…—?Не пожаловался, а рассказал.—?Ну, ладно,?— сдался мечтатель. —?Так вот, я рассказал Ренар об отце. Он ещё в детстве часто говорил мне, что с моим рождением он вынужден был отказаться от должности верховного судьи, то есть, косвенно он говорил, что от меня ему одни проблемы.—?Ты ведь не верил ему? —?во взгляде Клода отпечаталась хрупкая мольба сказать, что не верил.—?Конечно, нет, но меня это задевало. Потом. Знаете, что я иногда дурачусь или вас смешу.—?Знаю.—?Когда я был младше, мне и матушка, и отец повторяли: ?Будь серьёзнее?, ?Не паясничай?… Я теперь всё время слежу за тем, что и как я говорю.—?Господи, это родители говорили тебе маленькому?!—?Чш-чш-чш, не кричите, мэтр. Да, именно так. Ещё матушка всегда стеснялась, когда её подруги начинали говорить обо мне. Они равняли меня со своими сыновьями. Те-то, мол, уже в офицеры метят, а я на звёзды глазею и стихи пишу. Когда я рвался делать что-то сам, отец останавливал меня, складывал руки на груди и говорил: ?Смотри, только я знаю, как правильно?. Помните, какой я был год назад, когда меня к вам привели?—?Да, зашуганный. И ты очень испуганно смотрел по сторонам и на меня.—?Именно. То же самое и с обучением, кстати. Отец говорил: ?Я учился в своё время у старого бывшего судьи, а тебя отдают к архидьякону собора Парижской Богоматери, не оплошай?.—?А… Это же уму непостижимо!..—?Да, согласен. По-моему, всем говорили что-то вроде: ?Не реви, ты же мужчина? или ?Терпи и перестань ныть?, только у меня так всё время. Даже сейчас, пока отец бывает дома.—?Ты плачешь?—?Чаще всего непроизвольно. Например, неделю назад обжёгся, и из глаз слёзы брызнули. Отец ещё не успел уехать и грозно так сказал: ?Тебе уже четырнадцать лет, а ты плачешь?. Так вот.—?Ох ты Господи… Нельзя ведь так.—?Нельзя,?— грустно вздохнул Пьер. —?А отец считает, что можно. Со мной чаще всего оставалась матушка, а я лет в шесть пробрался в отцовскую библиотеку и начал читать всё подряд. Потом, когда мама звала меня обедать или ужинать, а я, захлёбываясь восторгом, рассказывал ей о том, что читал, она только улыбалась и гладила меня по голове: ?Не витай в облаках, Пьер?. И это при мне! Я слышал, как она говорила соседке: ?Ну, почему мой сын не такой, как все?? Отец тоже… Я от пяти до девяти лет почти ничего не делал сам. Отец боялся, что я ?что-нибудь сломаю или, не дай Бог, поранюсь?.—?То есть, у тебя такой ужасный отец? —?падре сам не верил своим словами?— мэтр Геральд Гренгуар производил совершенно другое впечатление.—?Да,?— мрачно усмехнулся принц парижских улиц и безвольно пожал плечами. Фролло помотал головой:—?Ужас, ужас. Погоди,?— он осторожно пересадил Валери на противоположную скамью, а сам сел на его место. —?Вот, всё.Ученик понял, и его голова упала на плечо мэтра:—?А теперь вам спасибо. Так гораздо спокойнее.