Таблетки (все)прощения (1/1)

—?Шкипер! — К чёрту! — Шкипер, пожалуйста! — Я сказал, пошёл к чёрту! —?злобно прошипел командир. —?Я не хочу нич… — Просто позволь мне объяснить, прошу! Ганс даже не попытался увернуться, когда ему в нос полетел кулак; покорно зажмурился, понимая: заслужил. И в первый раз, в тот злополучный день, и во второй, на следующее утро, и во все последующие разы. И сейчас… удара не последовало. Через секунду Ганс неуверенно приоткрыл один глаз. Шкипер стоял, напряжённый, словно струна, и датчанин затаил дыхание, молясь тому, в кого никогда не верил, чтобы… — Рассказывай,?— отрывисто приказал командир, и Ганс увидел, как забилась венка у него на виске. —?Рассказывай, но если ты соврёшь?— а я пойму, если ты соврёшь,?— клянусь, твой рентген попадёт в книгу рекордов по количеству переломов. Датчанин торопливо закивал, собрал мысли?— за прошедшие дни передуманные, переформулированные на сотни раз, но тут же спутавшиеся вновь?— в неаккуратную кучу и попытался не вываливать всё разом, а излагать хоть отчасти последовательно. В первое мгновение ничего не происходило. Зелёный свет неприятно слепил глаза, но больше?— ничего. Потом пришло чувство, чем-то похожее на щекотку, нестерпимую щекотку в самих костях. А потом всё резко исчезло и нахлынуло что-то совершенно новое. Это было… опьяняюще. Резкий прилив сил и чувство всемогущества; казалось, он мог одним лишь движением заставить трепетать жалкую голубую планетку. Чувства одновременно словно притупились и невероятно обострились, а вместе с этим появилось и множество новых, и он, кажется, мог чувствовать колебания воздуха и слышал, как нервно колотится сердце?— всего одно сердце, какая глупость! —?у того, с жалкой планетки. А потом резкий рывок, словно карусель перевернулась в голове?— и ?тот с жалкой планетки? моментально стал Шкипером, а жалкая планетка?— единственной реально осознаваемой, но странные новые ощущения никуда не делись, и тот-внутри считал, что ?тот с жалкой планетки??— ничтожество, а он фырчал и огрызался на него, но тот-внутри был таким убеждённым, а в какой-то момент тем-внутри стал он, а может, не стал, но все мысли и чувства его и ?того? смешались в один ком, сводясь к простому: хочешь?— бери. А чего он хотел больше всего? — Хочешь сказать, твои мозги смешало с мозгами пришельца, а ты ни при чём? —?Шкипер смотрел с такой настороженностью, что Ганс сглотнул рвавшееся ?да? и отчаянно замотал головой. — Я тоже виноват,?— признался он. —?Не во всём, но… Если бы я оказался сильнее, я смог бы перехватить контроль. А я не смог. Ну, и если бы моё самое сильное желание на тот момент оказалось другим, исход тоже, скорее всего, поменялся бы. — Ты виноват в том, что разум космического осьминога был сильнее, и в том, что мечтал о моей заднице. Шкипер едва сдерживал желание истерически захохотать. Дополнительным стимулом сдерживаться были настойчивые попытки Ковальски провести на командире с десяток психологических тестов, открещиваться от которых стало бы ещё сложнее. — Примерно,?— осторожно подтвердил Ганс. —?Шкипер, прости меня, а? Это второе желание, если хочешь. — Вот ты ж… —?Командир честно нахмурился и покачал головой. —?Не могу. Вот просто так взять и простить… Я же не робот, датчанин, чтобы кнопку нажать, и?— готово. Мне нужно время. Можешь даже считать второе желание неизрасходованным. И… не подходи ко мне лучше пока, ладно? Не то, чтобы я, просто… Просто не подходи. Ганс убито вздохнул. Он понимал, понимал, конечно, чего стоит Шкиперу даже сейчас находиться рядом с ним; видел, как напряжённо сжимаются-разжимаются кулаки, как напряжённо тот хмурит брови. Понимать?— понимал, но мириться с этим отчаянно не хотел. И кстати о мириться…*** — Сыворотка прощения? —?Ковальски, вздёрнув брови, посмотрел на датчанина. —?Серьёзно? — Ты понял, о чём я прошу. —?Ганс нервно затянулся, досмаливая уже третью сигарету до самого фильтра. —?Послушай, ты отлично знаешь, что я не был виноват. Виноват не во всём. И твоей вины в этом ровно столько же, сколько моей, так что ты должен мне помочь. К тому же, ты ведь видишь, ему плохо. — Плохо… —?Учёный вздохнул, неуверенно покрутил в руках колбу с кислотно-зелёной жидкостью. —?Ладно, я постараюсь. Но мне будет нужна помощь. Не совсем, эм, легальная. Ганс нехорошо оскалился, с лёгкой тоской вспоминая треугольные зубы. — Поверь, солдатик,?— рыкнул он, с удовольствием предвкушая возможность слегка спустить пар,?— уж закон-то мне проблемой не станет.*** — Хочешь сказать, это сработает? —?Ганс неуверенно разглядывал крохотный синеватый кружок таблетки. —?Знаешь, я как-то не так представлял себе прощение. — Не нравится?— верни,?— фыркнул Ковальски. —?Можно подумать, это была моя идея. — Убедил! —?Датчанин поспешно спрятал таблетку. —?Что мне с этим делать? — Дай ему выпить и будь рядом; думаю, этого хватит,?— пожал плечами учёный. — А ты её тестировал? —?с подозрением нахмурился Ганс. — Тестировал,?— подтвердил Ковальски. —?На Рико, как обычно. Поссорились, потом помирились. Действует. — Помирились, значит… —?Ганс хмыкнул, с иронией взглянув на синяки на запястьях и шее учёного. —?Долго и бурно мирились, я посмотрю. Просто кинуть в напиток, говоришь? — Ну да. —?Ковальски неловко поддёрнул рукава лабораторного халата, скрывая синяки. —?Должно сработать. Датчанин всё ещё недоверчиво покачал головой, проводив взглядом двинувшегося к турникам учёного?— отродясь не пытавшегося что-либо изобразить на упомянутых брусьях, но с удовольствием наблюдавшего за потевшим на них Рико,?— ещё раз повертел в пальцах и даже понюхал таблетку, совершенно никаких данных от своего ?исследования? не получил, но послушно прошёл к кофеварке.*** — Шкипер, будешь кофе? — Нет. — А с арахисовыми пряниками? — Предложи Рядовому. — Без проблем,?— кивнул Ганс. —?Угощайся, мелкий. — Спасибо! —?Рядовой включил грозно заклокотавший электрический чайник, до сих пор предпочитая чай горькой бурде, которую выплёвывала кофеварка. — Предложи ему ты? —?попросил Ганс, когда парнишка умял уже почти половину коробки сладких батончиков. —?Он на меня всё ещё обижен и откажется, даже если хочет. — Шкипер, сэр, не хотите кофе? —?звонко поинтересовался Рядовой. — Ладно, давай… —?рассеянно согласился командир, ещё раз ткнув миниатюрной отвёрткой в старинного вида часы на цепочке, которые попросил починить Мэйсон. Ганс моментально протянул пареньку полную кружку, в которую мгновением раньше закинул кружочек таблетки. Шкипер сделал пару глотков из предложенной ему кружки, озадаченно мотнул головой, пытаясь преодолеть внезапное головокружение, подскочил было и моментально начал сползать по стенке на подгибающихся ногах. — Датчанин, сволочь, что за?.. —?прохрипел он, успев ухватить Ганса за лацкан пиджака. — Понятия не имею! —?Тот был не менее озадачен и даже напуган. —?Умник, что это за…?! — Я не… Может, кофеин вступил в реакцию с тривалерианатами или сахар блокировал цианогруппу, соединение довольно неустойчиво, и… —?Ковальски неуверенно начеркал что-то в блокноте под осуждающим взглядом Рико. —?Сейчас, сейчас! Я не могу пока вычислить, что произошло, слишком много факторов! — У вас вечно находятся отмазки, Ковальски! —?Шкипер взмахнул рукой. —?Хотя, знаете, вы на самом деле гениальный учёный, вот только говорить вам этого нельзя, иначе ваша мания величия окончательно превратит вас из гениального учёного в чокнутого маньяка, а это привилегия Рико. Так что я вам этого не говорил, тс-с… — Я, кажется, знаю, что получилось,?— с подозрением принюхиваясь, заявил Ганс. — Это невозможно,?— запротестовал Ковальски. —?На перебор комбинаций могут уйти часы, даже дни. Хотя у такого всеми признанного гения, как я… — А в скольких из этих комбинаций твой командир окажется в стельку пьян? —?перебил датчанин. — Но он не… — Я не пьян! —?одновременно с учёным возмутился Шкипер. —?Когда я пьян, я начинаю говорить правду, которую никогда не сказал бы трезвым. Однажды я выболтал Гансу, как… —?Ганс поспешно заткнул командиру рот. — Он убьёт меня, когда протрезвеет,?— со вздохом заключил он. —?А если успеет рассказать что-то важное, то ещё и сделает это особо мучительно. — Я знаю про твою заначку сам знаешь чего, Рико,?— шёпотом поведал Шкипер,?— ту, что замаскирована под мини-макет атомной бомбы. Но я ничего не говорю тебе на этот счёт, потому что верю, что ты ей не воспользуешься. Ну, иногда я не так в этом уверен, но если я перестану доверять тебе, можно будет смело пустить пулю себе в висок. И я знаю, что каждое третье воскресенье месяца ты… —?На этот раз рот Шкиперу поспешил зажать уже подрывник. — Эт' личное,?— возмутился он в ответ на пристальный взгляд Ковальски. — Да ладно вам, Ковальски,?— поддержал Рико командир. —?Можно подумать, вы сами кому-то рассказываете про спрятанный за шкафом-м-м… — Каждый имеет право на секреты,?— тут же пошёл на попятную учёный. — Конечно,?— признал командир. —?Именно поэтому я уважаю ваши права и никому не рассказываю, например, о том, что Рядовой в свои выходные вечером идёт м-мпф… — Что, у меня не может быть своих секретов? —?Парнишка нервно дёрнул плечом, оказавшись в перекрестье недоумённых взглядов. —?Когда он придёт в норму? — Понятия не имею. Ковальски? — Я могу измерить содержание посторонних веществ в его крови и сказать примерное время распада, но для этого нужно взять образец крови,?— виновато развёл руками учёный. — Иголки,?— тут же сморщился Шкипер. —?Ненавижу иголки. К чёрту всё это. Что такого ужасного случится, если я расскажу что-то не то? Вы, парни, уже давно стали моей семьёй, и я готов отдать за вас жизнь. Ругаться из-за секретов, серьёзно? Ну скажу я, что у меня уже полгода как иммунитет к амнезийному спрею Ковальски, но я делаю вид, что всё забываю, чтобы он не изобрёл что-то ещё более убойное. И что? — Вы всё… помните?! —?Учёный в панике шарахнулся назад, на всякий случай закрывая лицо руками. — Я обиделся куда сильнее, когда вы всё-таки решили стереть мне память после того, самого первого, разговора. И именно поэтому вы весь следующий день таскали свою технику сами. На самом деле, я просил Рико установить всё ещё за неделю, но после этого лично оттащил всё обратно. — Но как вы справились за одну ночь? Там же…! — Странно, что из нас двоих учёный?— вы, а воспользоваться прекрасным изобретением человечества, колесом, додумался только я. Но это дело вкуса, конечно; некоторым просто невероятно нравится всё усложнять. —?Шкипер потряс головой и фыркнул. —?Я такой злопамятный, ужас. Хуже только привычка Рядового составлять списки друзей в ?крайне секретной? тетрадке с лунорогами и в случае обиды спихивать обидчика в самый хвост. — Интересно, если просто запереть его в кабинете… —?начал Ганс. —?О, плохая идея. Он выберется чисто из принципа. Ну, тогда вам будет лучше подежурить снаружи, чтобы на базу не пришли незваные гости, которым вы не готовы открыть всё, что он знает про вас. Поверьте на слово, он знает намного больше, чем вам хотелось бы. — Охранная миссия принята,?— среагировал первым Ковальски. —?Рядовой, охраняешь чёрный ход, мы с Рико берём на себя парадный. — Кто бы ни пришёл, он придёт с парадного входа,?— хмыкнул Шкипер, как только команда разбежалась по позициям,?— и с лёгкостью пройдёт мимо этих двоих. По отдельности у них был бы девяностопроцентный шанс на успех, а вот вместе всё строго наоборот. — Самоотвлекающий маневр,?— пошутил Ганс. Командир хихикнул. — Жутко соскучился по смешным шуткам,?— вздохнул он. —?Я имею в виду… Серьёзно, по шуткам без зауми, британских заносов и произнесённым вслух. — В этом весь ты, Шкипси,?— сморщил нос датчанин. —?Почему просто не сказать: ?Ганс, ты великолепный мужчина, я соскучился по всем твоим проявлениям?? — Не по всем,?— фыркнул Шкипер. —?Твой табак отвратителен; у меня чешутся кулаки сломать тебе пару рёбер каждый раз, как ты начинаешь распускать руки; а за твои попытки проверить ориентацию Рядового?— он бисексуален, кстати?— мне вообще хочется тебя удавить… — Ты не сказал ни слова про мой любимый платок, хотя обычно не упускаешь случая им меня попрекнуть,?— поспешил перевести тему Ганс. — Не напоминай мне об этих словах, когда я буду трезв, если хочешь жить,?— совершенно серьёзно предупредил командир. —?Тебе даже идёт этот платок. Другое дело, что он может вызвать у непривычного человека приступ эпилепсии… Но тебе он идёт. — Шкипси, когда ты пьян, довести тебя до белого каления сложнее,?— с интересом подметил Ганс. — И не говори. Уже десять минут разговора с тобой, и мне всё ещё не хочется вернуться в прошлое и взорвать всю Данию до того, как я из прошлого сунет туда нос. Странно и подозрительно… Ковальски случайно не пытался перепрограммировать мой мозг? Или, например… — Привет, соседи! —?В бункер, приплясывая, спрыгнул Джулиан и моментально устремился к телевизору, абсолютно не интересуясь мнением хозяев. — Кольцехвостый! —?радостно улыбнулся Шкипер. —?А нет,?— после трёх секунд раздумья радостная улыбка сползла с его лица,?— ты меня по-прежнему раздражаешь. Ладно, версию с перепрограммированным мозгом отметаем. Что ты здесь забыл? — Морт сломал телек,?— пожал плечами Джулиан. — Грустные Глазки весь день у Марлин,?— хмыкнул командир. — Эм… Тогда Морис? — А он у Фила и Мэйсона. — Тогда духи неба! Что ты привязался, глупый пингвин?! У меня вот-вот начнётся ?Любовная любовь на островах?! — Нет Рядового, который за него заступится. Нет Мориса, который что-то пообещает. Нет Грустных Глазок, чтобы усовестить меня… —?Шкипер стрельнул глазами по сторонам, с наслаждением хрустнул пальцами и достал с полки давно ждавшую своего часа полицейскую дубинку с приклеенной наклейкой-лемуром. —?Ты? —?он с подозрением взглянул на Ганса. — Я прослежу, чтобы на крики боли не пришёл Рядовой,?— закрывая тяжёлую дверь чёрного хода и подпирая её спиной, показал большой палец тот. — Датчанин, иногда я тебя почти люблю,?— восхищённо выдохнул командир, виртуозно повертел дубинкой на манер нунчак и отправился выколачивать дурь из искренне ненавистного соседа. Хорошее настроение Шкипера улучшилось до почти немыслимой отметки, когда воющий Джулиан отправился бреющим полётом аккурат в подозрительно шуршащие кусты, рядом с которыми, демаскируя, валялся знакомый блокнот. Язвительные комментарии Ганса на тему пьяных цыпочек воспринимались вполне себе спокойно, если не сказать благодушно, и вообще командир был настолько близок к оптимизму, насколько позволяла давно вышедшая за рамки нормы паранойя. Даже предложение вспомнить старые-добрые времена и выпить ещё не вызвало ожидаемого отпора возмущённого трезвенника. — Я уже пьян; похмелья, зная изобретения Ковальски, причиняющие все возможные неприятности, мне не избежать. Расплата неминуема, остаётся только получить удовольствие,?— пожал плечами Шкипер. — Уж раз попался в мышеловку, так доедай хотя бы сыр,?— понимающе покивал Ганс. —?Заодно отомстим твоему умнику, который физически не способен не напортачить: я знаю, где его заначка. — Можно подумать, я не знаю,?— фыркнул командир. —?Я же слепой идиот и не способен заметить здоровенный рычаг, в один прекрасный день из ниоткуда появившийся на стене. А повешенная сверху картинка с корабликом, которая его вдвое меньше, обязана исправить промашку. И уж конечно, я понятия не имею, откуда мой учёный берёт выпивку во время хандры, когда вытащить его даже в душ, не то что в магазин?— задача бессмысленная и на практике не решаемая. Ганс снова понимающе покивал, на всякий случай ещё и, подумав, поддакнул и потянул за рычаг. Часть стены послушно ухнула вниз, открывая взгляду маленькую дверку вмонтированного в стену мини-бара. — А тут замок кодовый,?— удивился датчанин, до того на запасы спиртного Ковальски не покушавшийся и лишь однажды видевший, как учёный заправляет новую обойму бутылок. — О, погоди-ка… —?с сарказмом взмахнул рукой Шкипер. —?Так, попробуй ввести ?д?, теперь ?о?… Ты набираешь? Теперь ?р?. Вот, хорошо. И… М-м-м… Да, давай рискнём: ?и? и ?с?. Дверка предсказуемо открылась, и Ганс с видом победителя извлёк две бутылки виски среднего пошиба. — Не ахти, но мы и не такой дрянью, бывало, надирались; не правда ли, Шкипси? —?жизнерадостно подмигнул он. — Не могу избавиться от зловещего предчувствия, что иду на понижение градуса,?— задумчиво признался Шкипер. —?Если это так, то лучше быть подальше, когда я проснусь. — Узнаю тебя, птичка; ты ещё даже не начал пить, а уже думаешь о последствиях,?— нахмурился Ганс. —?Ну же, давай, расслабься. Ты чертовски зажат. Раньше ты таким не был. — А как же твои вечные стоны про то, что я как был занудой, так и остался? —?не преминул подколоть командир. —?Впрочем, ты в кои-то веки прав, датчанин: к чёрту последствия! Наливай. Пить умеренно дрянной вискарь из армейских кружек, звонко чокаясь нержавейкой, было весело. Ганс немного осторожничал, помня, что если?— когда?— напарника потянет на приключения, разбираться придётся ему. Шкипер даже не хмурился на его демонстративные мелкие глоточки с попытками смаковать послевкусие этилового спирта и запах палёного пластика, только раз назвал ?грёбаным сомелье? и продолжил хлебать алкоголь, как остывший чай: в меру быстро, долгими глотками, не проявляя ни малейших признаков опьянения, как оно выражалось у нормальных людей. Разве что ещё немного раскраснелся и начал периодически приглаживать мешающие волосы ладонью, отчего становился лишь всё более взъерошенным. Они обсудили старые времена, немного поспорили о современной технике. Ганс удостоился звания ?дурной сороки, падкой на хром?, а Шкипер?— почётного признания ?параноидальным ретроградом?. С техники как-то плавно и незаметно перескочили на оружие и вот тут полностью сошлись во мнениях, что хитрые научные приблуды?— это попросту чудесно, покуда они в твоих, а не вражеских руках, но старый добрый ствол в тактической или наплечной кобуре?— тут мнения снова слегка разошлись, но до нового спора дело не дошло?— предмет гардероба куда более важный, чем нижнее бельё. Потому что выскакивать из душа навстречу неожиданностям совершенно точно лучше со стволом и в полотенце, нежели в штанах, но без ствола. На то, чтобы совместно хорошенько оплевать табельное оружие, у них ушла вся вторая бутылка. В какой-то момент Ганс запоздало ощутил, что щёки полыхают жаром, в теле надёжно обосновалась приятная лёгкость, а язык не менее надёжно развязался и несёт информацию напрямую в массы, минуя все контролирующие обычно этот процесс инстанции. Шкипер что-то там поддакивал, кивал, залипал в стол и выглядел пьяным, как скунс; и здесь-то и был прикопан тибетский мастиф. Потому что нормальные люди, доливая бутылкой виски ранее накаченное, к чужому трёпу прислушивались через два слова на третье, а наутро практически ничего, кроме условного настроения, даже не темы, беседы, вспомнить не могли. Шкипер же, невыносимая зараза, словно превращался в проклятый диктофон. Не было ни шанса, что эта вредная нелетучая птица, примерно валяющаяся сейчас хитрой мордой на столешнице и жмурящая один глаз в попытке прикинуться мебелью, забудет хоть одно слово из того, что ему уже успели наболтать. — Вспо-омнил,?— по одному выражению лица собеседника считав миг осознания, довольно протянула ?вредная нелетучая птица?. —?Долго же ты вспоминал. Я уже почти собрался на тебя обидеться. — Ну, значит, в норматив я уложился,?— хмыкнул Ганс. Паниковать как-то враз расхотелось. Чего там такого Шкипер от него трезвого не слышал, чтобы теперь с какого-то ляду кардинально сменить мнение. Да трижды ха! ?Пингвин??— птичка упрямая, хоть кол на голове теши, а если что в эту дурную головушку вбилось, так потом и трепанация выковырять не поможет. Они расковыряли заначку учёного до основания и откопали бутылку рома. Похихикали над пиратской тематикой, угомонили добрым словом и пистолетом вечного ?страдальца? Джулиана, оклемавшегося после полёта в кусты и попытавшегося снова прискакать, на сей раз с возмущениями и прихватив с собой кавалерию в виде Мориса, выбравшегося на свою беду от Фила и Мэйсона. ?Вся королевская конница? оказалась бессильна перед двумя готовыми к приключениям служаками, и если Морис на остатках уважения ещё был выпровожен чисто словесно, пусть и не очень вежливо и с поминанием ему пары фактов биографии, о которых сам бедняга предпочёл бы забыть, то Его Лемурье Величество в очередной раз отправился в полёт, на сей раз по траектории земля-воздух-земля, точнее, земля-воздух-помойка. Разговор снова потёк в степь родную и привычную. Ром шумел в голове, и Ганс?— последний, кому было об этом говорить?— принялся уличать собутыльника во лжи, сам себя накручивая с каждой новой фразой. — Звания, звания! —?начиная уже закипать, он залпом допил ром, постучал кружкой по столу и зачем-то заглянул в неё, зная превосходно, что там нет ни капли. —?Ты вечно бухтел про звёзды на погонах! А сам?! — А сам? —?мечтательно переспросил Шкипер, по-братски поделив свою почти полную кружку на две порции. — А сам застрял здесь! —?обиженно отозвался датчанин и неожиданно для себя шмыгнул носом. —?Вот ты объясни мне, карьерист недоделанный, как ты, с твоими-то данными, умудрился на столько грёбаных лет застрять в няньках у парочки голубков и детки британской разведки? У тебя же всё есть: ты стратег от бога, организатор покруче сатаны; ты из любой шайки-лейки способен рабочую опергруппу за месяц сколотить, да такую, что спецслужбы слюной подавятся. И не надо мне сейчас про диагноз в уши лить, на нашей работе паранойя?— это не болезнь, а профессиональный навык. Ты бы мог сейчас давить любое кресло там, на верхушке, в звёздах и медалях купаться. Под тобой бы десятками Северные ветры носились и всякие там снобы-англичане штабелями укладывались в упорядоченную очередь, чтобы их племяшки-побродяжки хоть на недельку в твоих помощниках побегать права удостоились. Но ты сидишь в этой, прости господи, дыре, таскаешь бумажонки взад-вперёд, а должность твоя, если по сути, а не по бумагам?— в каждой бочке затычка, для сейфов отмычка и не жалко на стычке. — Вот такая я птичка,?— ухмыльнулся Шкипер и в очередной раз пригладил волосы, сделав только хуже. —?А если серьёзно… Какими же мы были когда-то наивными придурками, даже немного неловко. Звёзды, звания. Ордена, медали. Тут ты прав, конечно, если бы я задался этой целью всерьёз, я бы их мог хоть в кадушках солить. Только я вовремя понял, что мне это не нужно. Ни награды, ни чины, ни статус хрен-пойми-кого с высокой колокольни. Я ведь, сам знаешь, как отношусь к делегированию обязанностей: мне проще сделать самому, накосячить, огрести и лично разгрести то, что накосячил, чем скинуть дело на кого-то, в ком я не уверен на все сто. Однажды я действительно встал перед выбором между званием и командой… — Спрашивать, что ты выбрал, бессмысленно, раз сидишь ты здесь,?— вздохнул Ганс. —?Шкипер, чтоб тебя! Почему, почему ты… Шкипер? — Покинь отца и отрекись навеки от имени родного, а не хочешь?— так поклянись, что любишь ты меня… —?высокопарно процитировал командир. —?Тьфу! Совсем я уже с Ковальски и Рядовым поехал. Где ром? У нас что, кончился ром? — Не кончился, а прикончили,?— поправил его окончательно загрустивший Ганс. —?Причём мы. Мы прикончили ром, друг мой монохромный. И признак это не из лучших. То, что мы отразили это только сейчас, я имею в виду. — Ну да, ты пьян как лягуха,?— не стал спорить Шкипер. —?Хм, а у Рико есть портвейн. И две горсти таблеток ядерного топлива. Если эта хрень случайно рванёт, у тас тут будет гриб на треть Нью-Йорка. А если неслучайно, то грязное пятно доползёт до истоков Гудзона. А портвейн вон там, в ящике с динамитом. — А он не обидится? —?уже притащив бутылку, задумался Ганс. — Кто? Рико? —?Шкипер распахнул глаза так изумлённо, словно услышал редкостной глупости перл. —?Все знают правила, Ганс: что плохо спрятано на базе, то может быть приватизировано любым нашедшим обитателем базы. Ковальски таскает мои сигареты-на-крайний-случай даже не пачками, а блоками; Рядовой регулярно затаривается у нашей парочки презервативами перед свиданками со своей девочкой из Противополярных?— те ещё олени; Рико просто грызёт всё, что видит, и не всегда это съедобно. Поэтому действительно ценные вещи надо прятать так, чтобы сдать норматив самой жизни. Если моим солдатам в абсолютно пустой камере без единой щели нужно будет спрятать десять папок с компроматом, поверь мне, они это сделают?— и уложатся в сорок пять секунд. — Учитывая, что соврать ты сейчас при всём желании не сможешь, я склонен тебе поверить,?— хихикнул датчанин. —?И, да, об этом я и говорил. Ты из своих гражданских соседей уже можешь команду собирать: ?нормативы жизни? они способны сдать получше, чем некоторые контрактники. — По навыку проникновения на частные территории один Кольцехвостый превзойдёт половину МИ-6,?— буркнул Шкипер и отобрал портвейн, внимательно понюхал горлышко бутылки, задумчиво вздохнул. —?Руби,?— подытожил он. — Дёшево и сердито,?— пожал плечами Ганс и подставил кружку. —?На понижение градуса?— вперёд! Портвейн после рома и впрямь не вытягивал. Напарники быстро оплевали Португалию, потом так же быстро её оправдали, воздали должное креплёным винам и вынесли полдесятка оговорок, смысл которых сводился к тому, что вино, абсолютно любое вино, после пятидесятиградусного алкоголя?— не к добру. — А я всегда знал, что ты скрытый сладкоежка,?— хихикал Ганс. —?Одно то, что ты предпочитаешь мальвазию честному шерри, выдаёт тебя с головой. — Хочешь пить кислую дамскую шипучку?— пей её сам,?— возмущённо хмурил брови Шкипер. —?Я вообще к винам довольно равнодушен. Хочешь настоящий мужской напиток? Попробуй влить в себя El aguardiente! Шестьдесят, а то и восемьдесят градусов чистого янтаря на виноградной косточке, и всё это в твоей стопке. А можно смешать с тем же портвейном, сахаром и лимоном и поджечь. Hola! Жгучее фруктовое пламя растекается в горле, согревает изнутри. И вокруг смуглые черноокие дивы с улыбками лакомятся турроном под перебор гитарных струн… — Вкусно рассказываешь,?— признал датчанин. —?Аж захотелось самому наведаться в Старый Свет. Ух, соблазнитель! Но не уходи от вопроса; я, конечно, уже давно превысил норму, но сейчас внезапно вспомнил, что мы говорили о твоей службе. Ты увёл тему в сторону на том, что тебя поставили перед выбором между командой и званием. И я требую подробностей! — О, да там рассказывать-то почти нечего,?— явно неохотно отмахнулся командир, но алкоголь действовал на него хуже, чем пентотал натрия. —?В общем, дело было так. Я застрял в проклятом Неаполе с одним перцем из ЦРУ, и нас вытащил Найджел. Найджел Уайт, дядюшка Рядового?— глава Службы военной пропаганды МИ-6. Мы, вроде как, были ему должны, так что я предложил ему кое-что взамен, а он, кажется, воспринял моё предложение слишком серьёзно, и к нам впихнули Рядового. А у меня на руках уже были Рико, которого готовились выпереть из структур с чёрным билетом, и Ковальски, по которому плакала обитая войлоком комната?— хотя, казалось бы, должно быть наоборот, верно? —?мне только малолетнего мажорчика из старушки Британии и не хватало. Как ни странно, парень оказался прирождённым стратегом, только разбалованным, запущенным и инфантильным до крайности. Непонятно, как Найджел такое допустил; подозреваю, у него попросту не было времени возиться с племянником и, тем более, разбираться, как это вообще делается, так что он частично действовал по аналогии с собственной дочерью, а отчасти повторял действия сестры. Вот и выросло в кадетском корпусе это лунорожье чудо с зависимостью от глюкозы, верой в чудеса, умением десять раз подряд выбивать яблочко мишени из снайперки за полкилометра и совершенной социальной дезадаптацией. Полоролевой идентификации никакой, инфантилизм как он есть. Найджел, видимо, впечатлился, когда парни приехали меня забирать, пробил по базам и решил, что я тут главный дрессировщик неадекватных надежд отечественных спецслужб. Вот и сбагрил мне своего племяшку?— подальше от дома, поближе к службе. — Чудесная история,?— покивал Ганс. —?Трогательная, жизненная и объясняет, откуда у тебя под крылом взялся курсант только после училища. Но я спрашивал о другом. — Я знаю,?— процедил Шкипер, гневно стиснув зубы. —?Гр-ренки тебе в зенки, датчанин! Эти трое повисли у меня на шее, как балласт, и я, признаюсь, не один десяток раз помянул незлым тихим словом Манфреди и Джонсона, не нашедших времени и места получше, чтобы сдохнуть героически. И, тем не менее, они были абсолютно несамостоятельны. Как слепые котята. Но я видел в них потенциал и знал, что смогу выжать из них максимум… Пресвятая Дева, вру, да не знал я ничего, я просто в них верил, вот и всё! Я не мог их бросить?— не тогда, когда Рядовой начал принимать собственные решения, Рико выдавил из себя пару членораздельных слов, а Ковальски впервые добровольно выполз из лаборатории, чтобы поваляться на солнышке с коктейлем и фоткой живой девушки, а не Марии Кюри или Эйнштейна или таблицей Менделеева. Мне поступило предложение из тех, что выпадают лишь раз, но я понимал, что если уйду, весь прогресс покатится в тартарары. И потянуть парней за собой я тоже не мог: неблагонадёжный родственник вражеской разведки, иностранный учёный со сдвигом по фазе и, ну, Рико… Кто бы их там принял с распростёртыми объятиями? Даже если бы мне удалось втянуть их в тот мир, что бы это дало нам? Дало им? Мы выбивались бы из сил, каждый день рискуя жизнями, только чтобы нас продолжали считать мусором, вторым сортом, чемоданом без ручки? Нет уж! Я выбрал другой путь, может, не столь престижный, в чём-то невзрачный, но тот, что подошёл нам тогда. Путь, который позволил мне остаться с ними и по мере сил починить им крышу. Сейчас? Я не знаю. Я правда не знаю, что делаю, Ганс. Иногда мне кажется, что теперь я стал балластом на их шеях. А иногда я уверен, что выпускать их из-под надзора?— смерти подобно. Их смерти, Ганс. А я лучше сам сдохну, чем-м-м… — Замолкни, птичка,?— заткнув ему рот ладонью, посоветовал тот и притиснул ближе к плечу. —?Тихо. Спокойно. Я уже жалею, что спросил. Знал ведь, что ты ответишь. Больше так не налажаю. Конкретизирую запрос: кто поставил тебя перед выбором? — Стивен Сангвинус,?— признался Шкипер.— Помнишь такого типа из управления с белыми усищами? Так вот, это был он. Ублюдок параллельно крутит шашни с отделом вербовки; сам в поле никогда не был, штабная крыса, но сворачивать мне кровь за отказ считает своим долгом по сей день. — Вот гад! —?совершенно искренне возмутился датчанин. —?Можно, я его грохну? — Я бы этого хотел, но моральные принципы не позволят мне согласиться,?— серьёзно сообщил Шкипер. —?Так что?— нет. Но спасибо за предложение, я это ценю, правда. — Опять-таки, я помню, что соврать ты пока не можешь,?— вздохнул Ганс. —?Точнее, можешь, но настолько не хочешь, что без разницы, можешь или нет. Так что не пойду я убивать твоего Сангвинуса, чтобы ты потом не угрызался совестью. Хотя урод он, конечно, тот ещё. Я помню, как он отказывался отстранять эту Кир… Кер… Короче, зоомучительницу. — Моральный урод без возможности к перевоспитанию,?— кивнул командир и вдруг вскочил на ноги. —?Пожалуй, я слишком долго откладывал. Пора высказать этому надутому индюку, что я о нём думаю! —?И он решительно направился к выходу. — Сто-оп! —?Ганс схватил напарника за плечо, а когда тот попытался вырваться, и вовсе выкрутил ему руку. —?Ты никуда не идёшь. Шкипер зашипел, вывернулся неуловимым движением и едва успел отшатнуться от удара по шее. — Нарываешься? —?поинтересовался он, но не столько с раздражением, сколько с азартом. —?Пытаться вырубить меня, как какого-то салагу! Это уже прямое оскорбление, ты в курсе? — Ещё бы я не был в курсе,?— Ганс ехидно усмехнулся и чуть поклонился, щёлкнув каблуками. —?Потанцуем, как в старые-добрые? — Я намылю тебе шею в любом состоянии,?— с предвкушением пообещал Шкипер. — Ещё скажи, что ударишь меня треской. —?Датчанин сделал полушаг вправо, начиная обходить командира по широкой дуге. — И без трески разберёмся. —?Тот повторил его движение. Примерно минуту противники напряжённо рассматривали друг друга, после чего одновременно дёрнулись навстречу; Шкипер после этого шатнулся назад, а Ганс продолжил движение, стремясь нанести первый удар в солнечное сплетение. Командир перехватил его запястье и попытался вывернуть, но Ганс, крутнувшись, подсёк ему ногу. Шкипер, теряя равновесие, вцепился в датчанина, и оба закружились в отчасти контролируемом диагональном падении, стискивая зубы и стараясь врезать противнику по болевым точкам. — Если бы мы знали друг друга чуть хуже,?— пыхтел датчанин, пытаясь перекатиться и подмять Шкипера под себя,?— у нас выходили бы потрясающие своей эпичностью драки с кучей эффектных прыжков, перекатов, приёмов из двух десятков видов единоборств и, возможно, даже с перестрелкой. — Но вместо этого мы, упившись в драбадан, катаемся по полу и мутузим друг друга, как школьники,?— прокряхтел командир, на секунду поддался и, воспользовавшись силой инерции, укатился дальше, мгновенно вскакивая на ноги. —?Возможно, и к лучшему, что мы уже настолько изучили все приёмы и контрприёмы друг друга, что даже не пытаемся ими воспользоваться,?— философски произнёс он, опираясь на стенку и пытаясь не выдать, насколько его повело от последнего манёвра. —?Было бы намного зрелищнее, конечно, если бы я, например, попытался блокировать твой любимый тройной захват обратным сальто и применить марракешскую коленодробилку, но мы оба, пожалуй, для этого уже староваты. — Звучало как приглашение,?— непонимающе нахмурился Ганс, потирая чуть не вывихнутое запястье, а после, сообразив, просиял и с воплем:?— Чур, сегодня я веду! —?бросился в новую атаку. Шкипер предвкушающе улыбнулся и оттолкнулся от стены. Этанол слегка накренил горизонт и порядочно сбил настройки мелкой моторики, но его координация всё ещё была лучше, чем у вполне трезвого среднестатистического человека, а тело давно привыкло в любом состоянии действовать по вбитым в мышцы и сухожилия программам, которые они с Гансом сейчас и планировали проверить. Бой же, в том числе и тренировочный, всегда похож на танец?— и не только на танец. Какая разница, кто ведёт? Ведь главное, что оба партнёра получат удовольствие. Они чередовали приёмы, пускались во все тяжкие, крутясь и выворачивая руки и ноги в любимых отточенных связках. Ничуть не щадили противника, швыряя и давя со всей силы, но при этом?— по возможности незаметно, словно виновато, украдкой?— поддавались. Раз за разом оттягивали, отодвигали во времени контратаку, удерживая требовавшие предотвратить нападение до его начала рефлексы хотя бы до середины приёма. А потом нашли ритм, подходящий обоим, чтобы не доведённые до конца способы убийства чередовались, сливались всё более естественно и плавно сперва в бесконечно длинную связку, а после и вовсе в единое целое. Движения рук и ног переплетались в странном и восхитительном взаимодействии?— куда там самым страстным танго и стремительнейшим фокстротам! Они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы серьёзного эпичного сражения не получилось ни при каких обстоятельствах, и это знание позволяло им не спарринговать, но играть друг с другом. Подсознание выдавало ответ раньше, чем глаза успевали толком считать последовательность движений партнёра, и подстроиться неожиданно оказалось легче, чем противодействовать. Тяни и толкай, вперёд и назад. Подражание то ли неумолимости лениво лижущих берег волн, то ли древнейшему занятию человечества. И, Великая Макрель в свидетели, это было намного горячее и интимнее, чем какой-то там секс! Ганс давно запыхался и сбил дыхание ко всем морским чертям. В боку кололо?— и как бы не пошедшее вразнос и с радостными воплями размахивающее помпонами сердце. В бою такое могло закончиться очень, очень плохо, но рядом был Шкипер, восторженно полыхающий румянцем, порождением алкоголя и физической нагрузки, растрёпанный, залихватски задравший, а не закатавший в кои-то веки рукава рубашки и сверкающий глазами так, что если бы Ганс не сходил по нему с ума не первый год, то втрескался бы по уши прямо здесь и сейчас. Шкипер, который явно ловил от происходящего кайф и даже не пытался скрывать этого. И Ганс, всегда считавший себя редкостным циником, внезапно понял, что этот Шкипер нравится ему куда больше, чем застёгнутая на все пуговицы машина для нейтрализации противника с болью в застывших льдинками глазах, с которой он встречался раз за разом столько лет после предательства. Они вошли в клинч, несколько мгновений пытались продавить друг друга, а потом Шкипер то ли понял, что уступает в силе, то ли просто оступился, и от его движения они оба снова покатились по полу, на этот раз даже не пытаясь пробить друг другу солнышко, просто отчаянно извиваясь и наваливаясь в усилиях остановить движение так, чтобы самому оказаться сверху, но не дать совершить то же самое другому. Гансу повезло больше, и он мгновенно воспользовался преимуществом, опасно упершись коленом и зафиксировав запястья командира собственным весом. Шкипер расслабился, не пытаясь вывернуться, и абсолютно пьяно улыбнулся; Ганс зачарованно смотрел на пульс зрачков, то расширявшихся в акценте на его лице, то вновь сужавшихся, когда напарник слегка ослаблял фокус внимания. — Слушай,?— проговорил он, предусмотрительно не ослабляя хватку. —?Я знаю, что если сейчас задам тебе пару вопросов, ты ответишь. Но уже разок наступил на грабли, поэтому уточняю: тебе точно комфортно отвечать мне? — Ты, наверное, первый человек, который спрашивает подобные вещи, прижимая коленкой чужие яйца,?— со смешком заметил Шкипер. —?В остальном?— да, мне вполне комфортно. — Тогда начнём с этой части,?— с готовностью кивнул Ганс, которого положение тоже начинало напрягать. Не то, чтобы ему совсем не нравилась ситуация?— всё было с точностью наоборот, но в своей способности долго удерживать относительное равновесие после выпитого он не без причин сомневался. — Я уверен, что ты ни разу не забыл, чего ради мы решили поваляться в бетонной пыли,?— сообщил он. —?Но я также знаю, что если ты всё-таки сделаешь сегодня то, что планировал, то уже завтра будешь очень, очень зол на себя и на меня?— за то, что это допустил. И ближайшие месяцы последствия мы будем разгребать всей командой. Поэтому я обязан спросить: ты ещё куда-то собираешься? — Не-а,?— легко ответил Шкипер. —?Ты победил, и это было круто. Я не иду дёргать Сангвинуса за усы. И от этой самой лёгкости, с которой упрямый взрывной Шкипер признал чужую победу, Гансу стало одновременно неописуемо хорошо и?— несказанно плохо. Потому что это означало, что он снова принят в узкий круг, фактически квадрат, людей, которых Шкипер может, не задумываясь, называть друзьями и сигануть за ними хоть в огонь, хоть в воду. Потому что только победам этих людей над собой Шкипер радовался настолько искренне?— ведь они означали, что его друзья достаточно сильны, чтобы выжить в очередной передряге, перемахнуть очередную бездонную пропасть, уцелеть в открытом океане, увернуться от пули, выпущенной практически в упор. Остаться в живых. Эмоциональный диссонанс не заставил Ганса забыть о смене позиции. К слову, вовремя, потому что повело его почти сразу. Шкипер, на которого сверху грохнулись две сотни фунтов живого веса, тихо заскулил, и Ганс успел на пару секунд испугаться, пока не понял, что его напарник попросту ржёт, как конь, икая и давясь собственным смехом. — Датчанин, ты такой придурок,?— простонал он и потёрся щекой о лацкан чужого пиджака, избавляясь от невольно выступивших слёз. —?Обожаю тебя. Протёр мной пол, а потом грохнулся на ровном месте… Ну, не совсем ровном. Но ты же даже не стоял. И не сидел! Как, как можно было упасть, уже лёжа? Ганс подумал минутку, не обидеться ли, но не выдержал и фыркнул сам. Идиотизм ситуации усиливался, казалось, с каждой секундой. Теперь они оба ржали, валяясь на полу в обнимку, слишком пьяные, чтобы скоординировать движения и нормально расползтись в стороны, подавив на минутку скрючивавший их смех. Резерв способности собраться в любом состоянии и пару раз выполнить невозможное то ли весь ушёл на спарринг, то ли отказывался активироваться из-за такой ерунды, как дружеская свалка в безопасном месте. — Слазь уже с меня, голубь копенгагенский,?— умудрившись набрать на вдохе достаточно воздуха, сквозь хихиканье выдавил Шкипер. —?Катись колбаской?— вбок, вбок. — А чего так… Уф… Невежливо, птичка моя? —?нарочито возмутился Ганс. — Ты мне плечо слегка придавил и, кажется, швы снова разошлись,?— отрапортовал его напарник, обычно о проблемах подобного толка молчавший до той поры, как уже не бледность, а отливающая в лазурь серость от кровопотери не выдавала его с головой. Осознав, что снова забыл о проклятом ранении, Ганс действительно торопливо откатился в сторону и с опаской воззрился на белую рубашку. Следы крови пока не проступали, и это немного успокаивало, но в целом вся ситуация с плечом была уже не просто напрягающей, а старательно ползла из жёлтого сектора в оранжевый. С момента, как Шкипер умудрился заполучить сквозное ранение, одно из отверстий которого зияло прямиком под ключицей, а второе треугольной дырой отражалось на рентгене лопатки на два сантиметра ниже основания акромиона, прошло уже три месяца. Более чем достаточно, чтобы восстановить целостность мышечного покрова. Однако даже кожа с какого-то ляда не стягивалась рубцовой тканью, не говоря уже о шитых-перешитых мышцах. Швы норовили разойтись от каждого неловкого движения; заштопанная с сеткой плевра держалась чудом и вроде как даже начала понемногу приходить в норму, но зато норовила обзавестись спайками, а задетый правый бронх периодически кровоточил, заставляя командира спецотряда заметно бледнеть и кашлять кровью, как благородный умирающий шевалье в каком-то сопливом дурном сериале. Умирать Шкипер не собирался, но здоровья ему постоянно забитые кровью альвеолы и, как следствие, кислородное голодание определённо не прибавляли. Рядового в тайны сии не посвятили, Рико мало что понимал в медицинской терминологии. Ковальски неустанно ворчал, пичкал начальство антибиотиками в немеренных дозах, начинял препаратами железа его еду, вплоть до сардин прямо в жестяной банке, заставлял пить иммуномодуляторы и ещё какую-то дрянь, ограничивал приём кофе и прочих содержащих кофеин жидкостей тремя кружками в день и разве что гематогеном не откармливал. Вдобавок к этому, он активно ковырялся в каких-то медузах и червяках, честил неведомых тихоходок, по семь часов в сутки заседал за микроскопом, наблюдая там жизнь неизвестной микроскопической дряни, и старательно выращивал в бутылке из-под колы кусок опасного инопланетного мутанта. В общем, был занят делом по уши, радея за командира. Принятые им меры особых успехов не приносили. Кожа, а за ней и мышцы стабильно расходились раз в день-два, буквально расползаясь на волокна и лохмотья, дыры от швов не заживали, растягивались под натяжением нитей из ровных точек сперва в запятые, а затем и в тире?— когда нить в очередной раз вырывалась из ткани, превращая её край в неопрятную бахрому. Всё это засыхало коростами, воспалялось, мокло, затвердевало, кровоточило, склерозировалось и совершало ещё кучу действий, доводивших вынужденного ежедневно проводить ревизию раны лейтенанта до амока. Сам пациент к постоянному копанию Ковальски под повязками и кровавому кашлю относился с соломоновым спокойствием. ?Всё пройдёт, пройдёт и это?,?— мудрость древнего царя как нельзя лучше описывала его реакцию. Шкипер вообще при всей своей резкой неуступчивости, характерной для сильных людей, способных стоять насмерть за то, что считают правильным, удивительно быстро приспосабливался к обстоятельствам внешним, которых продавить силой духа не мог. Скверная погода, финансовая яма, незаживающая рана?— Шкипер пожимал плечами, хмыкал и воспринимал стекающий за шиворот дождь, галеты на завтрак, обед и ужин и постоянную боль, как данность, с истинным равнодушием стоика. Пять стадий принятия были для него пустым звуком: зачем разграничивать процесс, который суммарно занимает не более пяти же минут, а чаще?— укладывается в одну. — Разошлись? —?с подозрением изучая всё ещё белую рубашку, уточнил Ганс. — Два стежка, оба спереди с левой стороны,?— внимательно ощупав толстый слой бинта, констатировал Шкипер, за столько недель навострившийся определять степень повреждения, не снимая повязок. —?Плевать. Давно пора наложить туда какую-нибудь заплатку. Ковальски с его ворчанием и кучей таблеток уже меня достал. Ещё немного, и я найду грибок для штопки и отправлюсь к Роджеру. Он неплохо вяжет, может, и с и-иг-иглами дружит. Вот! Вот об этом Ганс и говорил. Его напарник с трудом выговаривал даже само слово, но всё равно старательно игнорировал термин ?трипанофобия?. Потому что обстоятельствам было позволено отчасти влиять на жизнь Шкипера, но не больше, чем это было необходимо. И если одной синеглазой упрямой заразе вдруг взбредало что-то в голову, то ни дождь, ни снег, ни мрак небесный, ни, тем более, боль или страх не могли помешать осуществлению очередного проекта. — Есть вопрос,?— серьёзно сообщил Ганс. —?Но он касается последнего, хм, инцидента. — С непонятной дрянью в моей кружке? —?язвительно уточнил Шкипер. — Предпоследнего,?— торопливо исправился датчанин. —?Если ты не хочешь говорить об этом?— сейчас, в таком состоянии, вообще когда-либо?— только скажи, и закроем эту тему. — Я не хочу об этом говорить?— сейчас, в таком состоянии и вообще когда-либо,?— немедленно отозвался Шкипер. Ганс начал мысленный отсчёт. На двадцатой секунде его напарник решительно кивнул, пристегнул себя наручником к нижней скобе лестницы и кинул ему ключ. — Но рано или поздно нам придётся об этом поговорить, и лучше уж сейчас, пока эффект алкоголя хотя бы отчасти компенсирует отторжение,?— чётко выговорил Шкипер. —?И теперь я с большей вероятностью не слиняю на середине разговора в состоянии аффекта и не устрою нам всем кучу неприятностей, включающих в себя отлов меня по всему местному зоопарку и подвергание наших соседей воздействию амнезийного спрея. Меньше половины минуты на анализ ситуации. Профессиональные военные делятся на две категории: все они умеют приказы быстро и беспрекословно выполнять, но кто-то тем и ограничивается, а у кого-то есть не способность даже, но талант, а то и дар, подобные решения принимать самостоятельно?— так же быстро и беспрекословно взваливая на себя ответственность не только за себя и других людей, но и за все возможные и невозможные последствия этих решений. Шкипер был, без преувеличений, гением экстренных ситуаций. Покой и рутина успокаивали его, бесспорно, как и графики и расписания, но только когда всё вокруг горело, взрывалось, тонуло, громыхало, рушилось или окутывалось ядовитым туманом, можно было увидеть совершенно другого Шкипера, лишь изредка мелькавшего на считанные мгновения во время командных операций. Нацеленного вперёд, стремительного и неумолимого, как запущенный умелой рукой идеально сбалансированный армейский нож. — Я хочу, чтобы всё было, как раньше,?— выпалил Ганс, запоздало сообразив, что это ни разу не вопрос. Шкипер, впрочем, с готовностью откликнулся, как будто не сам только что признавал за собой отчаянное нежелание открытого диалога. — Я тоже,?— кивнул он и чуть нервно поцарапал наручник. Железный браслет что ему самому, что Гансу в таком же положении был на десять минут возни?— или на минуту и выбитый сустав большого пальца, но руки оба по возможности старались беречь. Хотя суставы всё равно были расшатаны в край. Образ жизни, что уж тут. Пояснений, какое ?раньше? имелось в виду, обоим тоже не требовалось. Уж не по затянувшейся вражде они скучали отчаянно, да и не по полному недоверия и неудачных попыток подкатить недавнему прошлому. — Я хочу сказать… Тебя не напрягает моя ориентация? —?с места в карьер ломанулся Ганс. —?Потому что своим, эм-м… Рико и Ковальски тебя, кажется, не шокировали. С языка чуть не сорвалось ?своим ты прощаешь всё?. И хотя поведение Шкипера в последнее время чуть ли не кричало, что Ганса всё же снова считают своим, но спросить об этом напрямую с риском получить опровержение?— немедленное и болезненно честное… Он попросту боялся. Намного проще было замять вопрос и тихо лелеять надежды на положительный ответ. Которого он, возможно, уже не заслуживал, но определённо больше никогда не заставил бы пожалеть о нём. — Они моя семья,?— кратко ответил Шкипер и вдруг посмотрел пронзительно, до ужаса требовательно и вместе с тем?— почти умоляюще. —?И я хочу считать своей семьёй тебя. Скажи мне, что я могу это делать. Что я могу тебе довериться. Просто скажи, и я поверю. Я уже тебе верю, но мне нужно это услышать. Мне нужно знать, что я не попался в сети очередного твоего коварного плана, тонкого настолько, что моё нутро попросту молчит. Ганс, пожалуйста. И это сочетание?— имени, а не навязшего в зубах прозвища ?датчанин?, и отчаянного ?пожалуйста?, на которое резкий до грубости Шкипер никогда не был щедр, и дикого смешения чувств во взгляде?— Ганса добило. — Я тебя не предам,?— заверил он и повторил?— так же отчаянно и умоляюще:?— не предам, Шкипер. — Я тебе верю,?— отозвался тот и устало прикрыл глаза. —?А про ориентацию… Это часть тебя, так что я не… Не совсем не против, но… готов принять? Но, серьёзно, датчанин, что ты во мне такого нашёл? В мире полно людей, из них примерно половина?— нужного тебе пола. Мы живём в одном из крупнейших городов матушки-Америки, просто найди себе кого-нибудь и успокойся. Серьёзно. Почему именно я? Я просто не понимаю. — Э-э-э… —?Ганс всерьёз задумался: можно было легкомысленно отшутиться, но ситуация давно вышла за все рамки простой беседы, и на фоне только что данного обещания?— и пристегнувшего себя наручниками Шкипера под личным аналогом сыворотки правды?— это выглядело бы… Нехорошо, мда. —?Я думаю, тут сработал эффект Дорис,?— неуверенно проговорил он. —?Ну, типа, знаешь… Когда ты на самом деле понятия не имеешь, каково бы было встречаться именно с этим человеком, но как-то мысль пришла в голову и с какого-то, хм, чёрта там очень крепко засела. И каждый новый отказ только сильнее заводит. В какой-то момент это даже становится больше похоже на спорт. Если ты понимаешь, о чём я. — Хочешь сказать,?— недоверчиво уточнил Шкипер,?— если бы я разок сдался и позволил тебе… Эм-м… Ну, ты понял… То существует вероятность, что твоя нездоровая одержимость просто бы прошла? И у меня остался бы друг-напарник, всё ещё с нетрадиционной ориентацией, с которой нельзя ничего сделать, но во мне с этой стороны уже совершенно незаинтересованный? — Ага,?— прикинув перспективу, кивнул Ганс. —?Вроде того. Но это только вероятность. Не абсолютно точное утверждение. Такое… возможно. Очень возможно, на самом деле. — Чёрт побери. Чёрт побери! —?Шкипер схватился за голову и почти сразу в панике задёргал наручник. —?С какого чёрта мне кажется, что это звучит ужасно заманчиво?! Ганс немедленно сделал стойку, но по одному выражению чистейшего ужаса на лице напарника понял, что продолжать разговор сейчас может быть чревато. Побегом Шкипера, например, или его же смертью от инфаркта, или немедленной смертью Ганса от его руки. А то и чем похуже?— например, потерей едва возвращённого доверия. Нет уж! — Я заткнулся! —?предупредительно сообщил он. —?Совсем-совсем. Но… Ты хотя бы об этом подумаешь? — Куда же я денусь? —?простонал Шкипер. —?Но не сейчас, нет, точно нет. На трезвую голову. Тяжело вздохнув, Ганс перекинул ключ обратно. Выше головы не прыгнешь, а наносить напарнику наверняка неизлечимую моральную травму он не собирался. Пока что. В самом деле, не дважды за неделю же травмировать психику человеку, с которым ещё предстоит работать бок о бок невесть сколько лет. Пресвятая дева Мария, это даже в мыслях звучало обалденно! Про совместную работу, а не про травму психики. Отстегнувший наручники Шкипер помотал головой, словно пытаясь вытрясти из неё лишние мысли, остервенело поскрёб в затылке, в очередной раз попытался пригладить волосы и фыркнул. — Хочу ещё спарринг,?— заявил он. —?Мне понравилось. Можно даже сегодня?— и лучше бы сейчас. — Без проблем,?— продемонстрировал напарнику открытые ладони Ганс. —?На этот раз право первого хода за тобой. — Но сперва ещё один вопрос,?— прищёлкнул пальцами тот. —?Что за мудрёную дрянь и зачем вы с Ковальски запихнули в мой кофе? — Это были таблетки прощения,?— постаравшись сделать лицо посерьёзнее, сообщил датчанин. —?Но, знаешь, я понял сегодня одну очень важную вещь… — Что из рук моего лейтенанта есть и пить ничего нельзя, а также не стоит давать это мне? —?насмешливо перебил Шкипер. — Две важных вещи,?— ничуть не смутился Ганс. —?Эту, и то, что настоящая таблетка прощения?— это дружба! Командир задумчиво хмыкнул, несколько секунд поразглядывал напарника и недоверчиво кивнул. — Это была, вроде как, очень милая мораль, датчанин,?— осторожно проговорил он. —?Вообще, довольно прикольно, конечно. Но, Рядовой, если это ты стащил какую-то дрянь Ковальски и притворился моим циничным ублюдком-напарником, чтобы помирить нас, то лучше признайся сейчас, пока я случайно не превратил в фарш твои коленные чашечки!