Глава 3 (1/1)

Я проснулась рано утром, с дикой головной болью и в ужасном настроении. Бледный свет падает на меня из окна, но даже от этого щиплет в глазах. Что ж, пора встречать новый день. Что он мне заготовил? Поеживаясь от утреннего холода, шлепаю босыми ногами на кухню и там застаю Фенриса, уже облаченного в застегнутую на все пуговицы рубашку. Создатель милосердный, сейчас же лето. — М-м-м… вот, — буркнул он, ставя передо мной тарелку с мясом и овощами. И тут же уткнулся в какую-то книжку. — Какие планы? — спросила я неохотно. Надо же с чего-то начать разговор. Фенрис поднял на меня глаза, и я поняла, что он не думал об этом. — Хм. А чем бы ты хотела заняться? И меня проняло до костей, честное слово. Аж затрясло от осознания — если я сейчас промямлю свое «не знаю», то меня ждет развеселый денек в этом маленьком, неуютном доме. Под пристальным взглядом мрачного эльфа. Если я прямо сейчас чего-нибудь не придумаю, то так и будет. А Фенрис выглядит слишком сконфуженным, чтобы я могла ждать от него проявления инициативы. И еще голова болит. — Ну, давай попробуем организовать наш досуг, — я усмехнулась своему нарочито бодрому голосу. — Сделаем что-то, что понравится нам обоим. А? Он уставился на меня с явным непониманием, а потом его брови резко поползли вверх. И только тогда я осознала, насколько двусмысленно прозвучало мое предложение. — Здесь совершенно нечем заняться. Как ты здесь живешь, не понимаю… Кажется, пронесло. Его взгляд снова становится серьезным. — Если тебе здесь не нравится, то мы могли бы перебраться в Минратос. — Создатель, ты снова? Я закатываю глаза и уже готовлюсь биться головой о стену. — Ты не так поняла. Мне все равно придется туда переехать. Недели за две до… — он осекается, а я чувствую, как защемило в груди. Мне его не жалко, не жалко, не жалко. — Ничего страшного, если я прибуду туда раньше. — Мы могли бы куда-нибудь сходить. Погулять по городу, например. — Если ты хочешь, — пожимает он плечами и снова утыкается в книгу. Создатель, дай мне сил.* * *

— Ну ладно. Хорошо. Так… Нет, Хоук, это глупость. — Да-а-а? — язвительно протягиваю я. — А думаешь, мне легко выбирать место по твоим интересам, когда ты постоянно молчишь? И вообще, это ты меня пригласил, а думать о нашем времяпрепровождении приходится мне! — Но я так и не знаю, что тебе нравится! — А я понятия не имею, что нравится тебе. Могу только предполагать, так ведь? Ты любишь книги, это точно. У тебя ими дом буквально завален. — И что с того? Это не значит, что нужно вести меня в эту «Лавку Редкостей»! — он поморщился, глядя на мраморную лестницу, ведущую в просторное здание самой известной лавки Минратоса. Фенрис продолжал слабо протестовать, но мы уже вошли в здание. — Хоук, это ужасно. Это все достояние здешних малефикаров! «Ты сам достояние здешних малефикаров!» — мстительно думаю я, усмехаясь себе в воротник мантии. Две молоденькие магессы в фиолетовых мантиях удивленно воззрились на нашу странную пару: крепко сбитая женщина тащит за руку упирающегося смуглого эльфа, похожего больше на тень, чем на продукт реальности. — Надеюсь, вам у нас понравится, — неуверенно протянула одна из них, глядя в бесстрастное лицо Фенриса. — Обязательно загляните в наш новый отдел с зачарованным оружием. И у нас замечательная лавка зелий и ингредиентов для алхимии. И еще из новинок… — Хоук? — Пойдем, это обещает быть интересным. В лавке магических редкостей царило сияющее великолепие. Маги и магессы, затаив дыхание, бродили среди чучел драконов и витрин с зачарованными артефактами, совершенно позабыв о своих рабах, послушно семенивших следом. Мы прошли мимо галереи с разнообразными картинами, где Фенрис с брезгливым любопытством оглядел воспроизведенную на холсте сцену сожжения Андрасте. — Интересно, откуда они могут знать, как она выглядела? — Воображение, Хоук. Я молча пожала плечам. Уже перед самым входом в отдел с книгами и древними фолиантами мы обнаружили огромную историческую панораму, изображающую изуверства гипотетических магистров над своими живыми игрушками. Лиц, естественно, видно не было — только гримасы боли, да яростно сверкающие глаза магистров. — Вот это Данариус, точно, — я не удержалась и ткнула в одну из фигур на холсте. Фенрис некоторое время молчал, разглядывая темные силуэты в шелковых мантиях и корчащиеся под ними жалкие фигурки в робах. — Думаешь, нет ли здесь тебя? — брякнула я, не подумав. Фенрис вздрогнул так, будто его ударили. — Нет, — рявкнул он зло. — Я знаю, что я здесь. Тонкий палец пробежался по ровным рядам фигур эльфов, пока не остановился на одной, скорчившейся на земле у ног одного из магистров. — Все правильно. Так. Спокойно. Подойти ближе. Дотронуться до узкого запястья. Заставить его обернуться. — Ты уже давно свободен. Ты сумел не только стать свободным сам, но и подарить свободу десяткам… Прямой взгляд зеленых, сверкающих, сердитых глаз. — Ты ничего не знаешь. — Так может, ты мне расскажешь? — резко поинтересовалась я, устав сдерживаться. — Я не могу так. Я не понимаю, чего ты ждешь. Ты ведь ничего не теряешь. Как тебе только могут нравиться такие отношения? Как ты можешь вот так вот молчать? Как… — Прекрати. — Я чувствую себя куклой, игрушкой. Я ничего не должна знать, ничего не должна делать. Тебе достаточно только того, чтобы я в последний месяц была рядом? Создатель, я этого не понимаю… — Едва ли мои истории способны доставить тебе удовольствие, Хоук. — Я и не жду, что в этом мире все устроено для того, чтобы развлекать меня! Это что… Месть такая, Фенрис? — Не надо, Хоук. На мгновение он так сильно стиснул мою руку, что я чуть не вскрикнула от боли. А потом резко отстранился. Отшатнулся. Я не сразу сообразила, что он делает. А оказалось — он нырнул вглубь книжной лавки и остановился у одной из самых внушительных по размерам книги. Подойдя ближе, я с ужасом разглядела название «Защитница Киркволла — спасительница или мятежница». — Посмотрим, что у нас здесь, — с наигранной бодростью сказал он, криво улыбаясь. — Ну, хватит уже, — я шагнула ближе. — Перестань. А Фенрис уже рассматривал иллюстрации и водил пальцем по строчкам. — Мариан Хоук считается одним из величайших магов современности, истинная звезда, сияющая на небосклоне нашего мира, спасительница и надежда всех магов и магесс, опора и… — он рассмеялся неприятным хриплым смехом. — Хватит. Ты же знаешь, я этого не… — Эта талантливая отступница совершила истинный переворот в истории. — Да перестань же! — рявкнула я, отворачиваясь. На него было больно смотреть. Неприятно. — А, не нравится, когда говорят о твоих деяниях, так ведь? — он премерзко ухмыльнулся. — А мне не нравится, когда вспоминают о моих. Некогда судить, понимаешь, Хоук? Некогда. — Я… — Нет времени менять свое мнение. Узнавать, выискивать, расспрашивать. К чему тебе все это? Я пыталась ответить, но Фенрис судорожно вздохнул, захлопнул книгу и двинулся вдоль ряда, внимательно читая оглавления лежавших на прилавке книг. Его клейма пылали, и даже если бы в лавке было темно, я бы смогла проследить за его движениями. — Нет времени, — отрывисто произнес он и открыл какую-то потрепанную книжечку в кожаном переплете. — «Проклятье Мертвых» — одно из сильнейших проклятий, получающее свою силу лишь в устах умирающего. Проклятье Мертвых снять невозможно. Проклятый обречен умереть ровно через астрономический месяц после того, как проклятье вступило в силу. Данное проклятье было открыто благородным сиром Паоло Мендесом Вторым, когда он… — Перестань! — вскрикнула я, с хлопком закрывая книгу, чуть не прищемив ему пальцы. На нас уже кидали недоуменные взгляды посетители. — Мендесом Вторым, слышишь? — Хватит!!! — Хорошо, — неожиданно тихо произносит он и смахивает с лица челку. На нас опускается давящая тишина, только магистры и их питомцы косятся со всех сторон. И я вдруг понимаю, что не могу больше этого терпеть. Это так тяжело. Это так плохо. Фенрис замирает на месте, тяжело дыша. Нет больше этого нервного дрожания пальцев, ни срывающегося голоса, ни сверкающих клейм, никаких признаков истерики. Остается только безмерно усталый, раздавленный, опустошенный эльф. А я стискиваю зубы, чтобы не закричать, и почти выбегаю из зала.* * *

— Хоук. Я сижу на широкой лестнице, ведущей в здание, и совсем его не вижу. Он стоит за моей спиной. Я молчу. Мне не хочется отвечать, да я и не знаю, что ответить. А Фенрис, вздохнув, опускается на ступеньку рядом со мной. — Вот сейчас я прекрасно пойму, если ты уйдешь. Молчу. Молчу, уставившись на прожилки в мраморе ступеней. — Если хочешь, я перестану донимать тебя разговорами. И тут я резко вздергиваю подбородок, сама не понимая зачем, поднимаю голову и смотрю на него. Смотрю и молчу. — Ладно, — снова вздыхает он и кладет ладони на колени, чтобы подняться. — Подожди, — говорю я, чувствуя, что голос слегка осип. — Я… Я просто не могу тебя понять. Но я не знаю, как бы вела себя я сама, оказавшись в такой ситуации. Возможно, много хуже. Я усмехаюсь, и это горькая, невеселая усмешка. — Возможно, я разнесла бы эту лавку и еще полгорода в придачу. — Да… — ворчит он. — Это было бы очень кстати. Он смотрит на меня, и вид у него настолько виноватый, настолько растерянный, что я не выдерживаю. Беру его за руку. — Пойдем домой.* * *

— Если снести крышу, то можно было бы увидеть бездну звезд. Считать следы их падений. Приятно сидеть, обняв колени, глядеть на засыпающую столицу и любоваться на бескрайнее полотно, искрящееся крохотными точками. — Правда? — так привычно: он хмурится. — Если только ты не боишься промокнуть, когда в очередной раз грянет ливень. Он, видимо, ждет, что я добавлю что-то еще, а потом шумно вздыхает. — Если хочешь, то мы можем что-нибудь придумать. Уверен, что есть какие-нибудь заклинания, способные заменить крышу этому особняку. Если ты об этом. Он произносит это быстро и с некоторым вызовом. — Да демоны побери, — беззлобно бормочу я. — Что за привычка искать в каждой моей фразе скрытый смысл? Или издевку… Это… Неприятно. Сложив это нехитрое предложение, я снова уставилась в окно. Счет звезд за стеклом заставил меня отвлечься и немного успокоил. — Это полезно. Хоть будешь задумываться, о чем говоришь. Прежде, чем я успела удивиться, он поднялся и вышел на кухню. Я глядела на город, тускло освещенный огоньками факелов в руках вечернего патруля, и бездумно слушала, как там, за стеной, гремит бутылками Фенрис. Я не слышала, как Фенрис вошел — скорее почувствовала его присутствие. Он остановился у меня за спиной и стоял так некоторое время — задумался о чем-то, глядя на мои плечи. А потом так же молча поставил рядом со мной кубок с вином. — Хочешь, скажу кое-что? — Я слушаю. Он рассеянно потер лоб и уселся на диван за моей спиной. А мне не хотелось оборачиваться. — Если бы я была… ну, в твоем положении, — Создатель, как же глупо это звучит. — Я бы не стала выбирать слова. Говорила бы, пока язык не отвалился. Расспрашивала, рассказывала бы, писала. Обо всем, о чем молчала все это время. Пока могу. Я… Я не стала бы больше молчать. Никогда. Я зажмурилась и отхлебнула вина. Горьковатого, крепкого, пахнущего цветами и вяжущего язык. Фенрис молчал так долго, что я и сама перестала думать о сказанном. А потом, только когда сумрак поглотил все эти огоньки факелов, оставив лишь звезды освещать ночные улицы, я поняла, что ошиблась. Меня всегда уверяли, что действия говорят лучше слов, и это правда. Да, иногда хочется — хочется ли? — услышать от него что-то, но уже одно его письмо, и его спутанное объяснение в то самое утро, вообще то, что он собрался с духом и обратился ко мне куда важнее глупых, неточных слов. И правильно Фенрис делает, что молчит. До меня все доходит со второго раза. — Я не знаю. Ты что, хочешь, чтобы я встал на колени, или как теперь это все принято? Я медленно оборачиваюсь, он снова смотрит на меня с безмерной усталостью во взоре — так хорошо знакомое мне выражение. — Демоны… — Я не знаю, — повторил он негромко. — Разве я недостаточно унизился? Я сам себе смешон. Он встал и, не глядя на меня и мой открытый рот, размашистыми шагами вышел из комнаты. Я не понимаю, что ему нужно. Я дала бы ему все это, да не могу. Он не любит меня, что бы я там себе не воображала. Раз признаться в своих чувствах любимому человеку теперь считается унижением — не любовь это. Тогда что же?