Эпилог (1/2)
***Запах сирени забивается в ноздри, и я делаю глубокий вдох. Подношу свежий букет к лицу, зарываясь в него носом. "Ты пахнешь сиренью", - в памяти всплывает кое-что из прошлого. Я рада приветствовать весну в нашем городе. Мягкие солнечные лучи и лёгкий, но уже по-весеннему тёплый ветер играются с прядями моих светлых волос. Я невольно жмурюсь, ещё раз втягивая в себя запах сирени.Вдох. Выдох.
Мой терапевт посоветовал мне чаще быть на свежем воздухе, потому теперь я сижу на лавочке в парке моего детства и встречаюзакат. В детстве мы часто ходили сюда с родителями, устраивали различные пикники... Мама собирала одуванчики и плела для меня венок, вплетая его в белокурые кудряшки. А потом папа кружил меня в воздухе, и я чувствовала себя бесконечной.
Смотрю на пустую поляну и тяжко вздыхаю. Как будто это было только вчера...У меня вибрирует телефон в кармане куртки, потому расстегиваю вечно заклинивающую молнию, ругаясь, но с n-ой попытки все же достаю телефон. Смотрю на дисплей, на котором высвечивается имя Джейка.- Привет, - пытаюсь сделать так, чтобы мой голос звучал максимально веселым, но мы оба знаем, что настоящее счастье нам ещё долго не испытать, после того, что произошло с нами в том городе, полгода назад."Здравствуй, Айли, - отвечает он. Он звонит раз в неделю, каждый раз интересуясь, как у нас с мамой дела. - Как ты?"Отвечаю так, как все хотят от меня слышать. Как хочет слышать мой врач. Как хочет слышать мама, но мы обе лжем себе, пробуждая друг друга от ночных кошмаров, ставшими уже некой традицией. Как хочет слышать Джейкоб, ведь и он на самом деле лжет.
- Нормально, - мой голос ровный. - Как там Канзас? - спрашиваю. - Тебя ещё не унесло в страну Оз? - шучу, а в ответ слышу смешок. Хорошо, что после пережитого у нас с ним все ещё есть возможность и желание шутить.
"Нет, - он протягивает, откашливаясь. - Единственное, что меня унесло, так это учёба".Джейк поступил в медицинский колледж в Канзасе. Почему в Канзасе? Потому что далеко от Доусонбрука. Далеко от воспоминаний. Далеко от всех тех, кто знал бы тебя и твоё прошлое.
- В следующем году меня тоже ждёт такое, - молвлю.
"Как там Фиона?" - голос Джейка размывается помехами.
Я глотаю скопившуюся во рту жидкость, рассматривая взглядом свои руки. Десятки мелких шрамов.- Она хорошо. Ушла в отставку, как я и говорила, а сейчас ударилась в лепку из глины. Это её успокаивает. Помогает забыть на время, знаешь...
"Она оправится, Айли. Вот увидишь. Твоя мама сильная женщина".- А мы оправимся? - спрашиваю, но в ответ он молчит. И я смолчала бы.
"Слушай, мне пора на занятия, так что я позвоню тебе позже, ладно? Береги себя, Айли".
- И ты себя, Джейк... - вешаю трубку. Опускаю взгляд на время на экране телефона. Почти семь. Мне бы уже идти, а то мама начнёт переживать. Встаю, опираясь ладонями об доски лавочки. Делаю шаг с левой ноги, хромая на правую. Несильно, но хромота у меня есть, после всего того, что произошло. Хромота, шрамы и полнейший срач в голове, который я пытаюсь привести в порядок.
Ноги несут меня вниз по склону к частным домам, где я жила раньше. Но мы с матерью подумали, что нет больше необходимости в большом доме, потому продали его и приобрели квартиру в многоэтажке в центре города.
Разворачиваюсь, переходя дорогу. Я скучала по городскому шуму сотен машин и запаху машинного масла. Странно, но мне не хватало этой "нормальности". Сжимаю букет в руках крепче, вновь прокручивая фразу в голове. Сирень. Он говорил, что я пахну сиренью.
Звоню в дверной звонок, и из маленького окошка выглядывает старый сторож. Спустя тридцать секунд он открывает двери трясущимися от старости руками и хриплым голосом приглашает меня войти. В его маленькой каморке почти беззвучно играет телевизор, хотя я знаю, что он всегда читает газеты. Тихий звук лишь фоном. Как говорится, чтоб ворнякало.
Я дарю ему веточку сирени, вызывая у него искреннюю улыбку, и захожу в пролет, вызывая лифт, нажав кнопку. Лестница отныне мне не друг. Пока он едет, я заглядываю в наш почтовый ящик, доставая оттуда письмо от тети и несколько различных городских газет. Лифт приезжает сравнительно быстро, потому захожу внутрь, нажимая на кнопку седьмого этажа. Пока еду тихо напеваю себе под нос, чтобы не было абсолютной тишины. С некоторых пор я её не люблю. И даже засыпаю под музыку, хотя раньше не могла сомкнуть глаз, если кто-то элементарно посапывал за стенкой. Сейчас же сон - это просто непозволительная роскошь, и если мне все же удастся заснуть, значит я самый счастливый человек на свете.
Короткий звук "пи" оповещает о том, что лифт прибыл по назначению, и дверцы начинают раздвигаться. Выхожу в коридор, извлекая ключи из кармана куртки. Вставляю в замочную скважину квартиры номер 43, проворачивая и открывая дверь. Вхожу, сразу же вдыхая запах чего-то вкусного. На кухне слышатся звуки миксера, который прекращает свою работу, когда слышится голос мамы:- Айли? Ты уже вернулась? - она выходит из кухни, вытирая руки об фартук.
- Да, - коротко киваю, улыбаясь. - Тётя Мэг прислала письмо... - передаю маме в руки конверт. Снимаю с себя шарф, а потом разуваюсь, ступая на носочках в гостевую в поисках вазы, чтобы поставить в нее сирень. Набираю воду в хрусталь и ставлю цветы на стол, улыбаясь и касаясь кончиками пальцев мелких лепестков.
- Айли, идем ужинать, уже все готово, - женщина упирается плечом об дверной косяк, скрестив руки на груди.
Я снимаю с себя куртку, идя в коридор и вешая её. Холодная вода в ванной покалывает кожу. Я смотрю на себя в зеркало, часто моргая. В животе урчит, и не странно, ведь я ничего не ела почти весь день. Я почти не ем в последнее время. Сильно похудела, отчего майки и свитера висят на мне мешком, а в джинсы и штаны приходится вправлять ремень.
Мама, похоже, действительно сотворила чудо, ведь запах, доносящийся с кухни заставляет издать стон, и я коротко облизываю губы, как наш кот Дарвин. Это пушистое белое чудовище мирно сидит на батарее и вылизывает свои лапы.
Сажусь за стол, когда взгляд цепляет картинки на газетах. У меня дрожит рука, когда я беру одну из них и читаю заглавие: "В городе произошло ограбление игрушечного магазина, и украдены были преимущественно куклы". Почему они решили поставить на картинку именно чревовещателя? Почему его? Почему не куклу Barbie, например?Мама смотрит на меня, а потом на газету. Она накрывает мою руку своей, заставляя посмотреть ей в глаза.
- Эй, все закончилось, слышишь? - она приподнимает брови, смотря на меня снизу вверх. - Все закончилось, - добавляет, наверное, чтобы убедить саму себя.Мне становится невыносимо жарко, потому встаю из-за стола, бредя к себе в комнату. Снимаю свитер, зажимая в руках ткань. Это его свитер. Все, что осталось от Дилана. Свитер и куча мыслей в голове. И только этот свитер напоминает мне о том, что он все же был в моей жизни. Подношу ткань к лицу, зарываясь и втягивая запах стирального порошка - так он теперь пахнет.
Закрываю глаза, и в голове тут же всплывает картина: все в огне, а проход заваливает горящими досками и падающей с потолка арматурой. Густой дым жжет лёгкие. Дилан отвлёк её собой, чтобы я смогла уйти.Стук в двери. Возвращаюсь в реальность, переведя взгляд на маму.- Все нормально? - спрашивает она.Вот именно. Нормально. Но никак не хорошо.
- Да.- Айли, мы будем в порядке, я обещаю. А хочешь, мы переедем? Далеко отсюда, хочешь? У меня есть связи в Техасе.
- Мне нравится Сиэтл, мам, - коротко отвечаю, на что женщина кивает головой. Мы стоим в полной тишине около десяти секунд, пока нас не прерывает дверной звонок.Женщина хмурится, но идёт открывать. Я остаюсь в комнате, по-прежнему перебирая ткань свитера в пальцах. Из коридора доносится мамины "нет, мы не ждём посылки" и "да, я Фиона Свон". Выхожу в коридор, когда слышу щелчок. Курьер заносит так называемую посылку в квартиру, а второй мужчина просит маму расписаться для подтверждения в доставке.
Я опускаю рукава отцовской рубашки вниз, а манжеты почти скрывают мои ладони. Складываю руки на груди, скрещивая ноги.