Глава 13. Огонь (2/2)

- Дилан, - я на грани. Мне хочется упасть и просить прощения. Он один. Совсем один. Живёт в этом отеле, и теперь я наконец понимаю его "клетку". Его странность - это одиночество. - Прошу, скажи что-нибудь.

Он опускается вниз, садясь на красный, словно весь пропитанный кровью, ковёр, упираясь спиной о стену. Тут совсем тёмно, видимо, вечер сменил день своей тьмой. Парень поставил локти на колени, все так же берясь за голову.

Чувствую себя ужасно. Отвратительно, мерзко. Хочу назвать себя тварью, что заставляю его мне рассказать. Я просто хочу, чтобы ему было легче. И сдаётся мне, что это бередит его душу ни один день.- Десять лет назад в моём доме был пожар... - Дилан смотрит на свои руки, но я слышу дрожь в его голосе. Ведь он не знает, как рассказать. Не привык, что у него есть, кому. - Я со своей сестрой Эйлин были в школе. Точнее я был, а Эйлин была в походе с классом. А вообще не важно, где был я. Меня не было рядом, когда пожар превратил мой дом в пепел, а родителей - лишь в воспоминания.Дилан трет руки, словно ему холодно.

- Говорили, что пожар был устроен специально. Кому понадобилось убивать моих родителей? Скажи, кому? - он задаёт риторические вопросы, на которые вряд ли получит ответ.

Его пальцы плотно сжимаются в кулаках. Он снова переживает эту боль. Боль потери, которую мне не понять.

Беру его кулак в свои руки. А он даже этого не замечает. Смотрит куда угодно, но не на меня. Словно мы поменялись ролями.

Он спас меня. А я спасу его. Но мне кажется, что легче ему не становится. И от этого мне плохо. Хотела как лучше, а вышло как всегда.- Я не был рядом, - говорит твёрдо.

- Дилан, ты не... - начинаю, но он меня перебивает:- А три года назад Эйлин покончила с собой в ванной 125 номера. И меня не было рядом, чтобы это предотвратить. Вся ванная была... А впрочем кровь была везде. Она перерезала себе вены, а меня не было рядом с ней, чтобы помочь, чтобы не дать ей это сделать. Я не спас её, Айли, - Дилан впервые переводит на меня взгляд. - Я никого не спас. И все они умерли по моей вине, так как меня просто не было рядом. Я не мог помочь.Тишина кажется идеальной. Мы смотрим друг другу в глаза, а я и не дышу. Мои проблемы, по сравнению с его, кажутся лишь пустяками. У него нет никого. Некому о нем заботиться. Некому любить.- Послушай меня, Дилан. В жизни происходит многое, чему мы не вправе помешать. Это... Это просто должно случиться, и мы с этим ничего не можем поделать. Ты не виноват в том, что случилось с твоими родителями, - я стараюсь говорить спокойно, хотя внутри штормит океан.Он издает смешок, но отнюдь не потому, что сказанное мной его забавляет.- Ты так мало знаешь о вине, Айли, - произносит, щелкая себя по носу.- Нет, ты не понимаешь. Знаешь, три года назад мой отец был на операции по разоблачению японской мафии. Была перестрелка, и папин друг детства, дядя Фрэнк, заслонил отца от пули.

- Зачем ты мне говоришь все это? - Дилан хмурит брови, перебивая.Я продолжаю:- Дослушай до конца. Дядя Френк умер, вместо моего отца. Он любил мою маму, а я ему была как дочь. И знаешь что, Дилан? Вина - она разрушает. Она тебя ломает, уничтожает. Это очень сильная штука, что уничтожила моего отца, превратив его в человека, в котором едва ли можно узнать его черты. Он начал пить после того, как ему пришлось убить двух людей, потому что так велела работа. А поступок Фрэнка окончательно его добил. Вина. Вина того, что он ничего не смог сделать.

- Мне жаль твоего отца, Айли. Но ты не понимаешь. Не все так просто. Я не мог быть рядом. Ты... Ты не понимаешь... - он смотрит на меня, сжимая мои холодные руки своими ледяными.

- Так помоги мне понять. Я хочу понять тебя, - говорю.От лица Дилана.Такое чувство, словно я могу слышать мысли в её голове. Айли старается, она правда старается.

Ловлю себя на мысли, что сжимаю её ладони своими. Она наверняка думает, что согреется, но мне её не согреть.

Она даже не представляет, насколько это тяжело. Но впервые чувствую себя собой. Рядом с ней просто я. И мне нужно быть холодным ко всему.

Хотя лучше бы я был холоден к ней. Черт.

- Не могу, - вырывается. Не потому что я не готов. А потому что правда убьет её. Я не хороший человек. И мои близкие умерли по моей вине. Я - тому причина.

Я плохой человек. Опасный. И Айли рядом со мной опасно из-за...Ловлю себя на мысли, что она смотрит на меня, а я на нее. Стоп. Так не должно быть. Я не должен к ней привязываться.Кто мы? Я едва её знаю. Хотя нет. Я знаю о ней все. В смысле, не то, как она проводит свой день или чем увлекается. Я просто знаю её. Знаю о ней все.

Черт. Она красивая. И этот океан в её глазах топит меня, затягивает на самое дно. Айли пахнет сиренью. Этот запах надолго останется у меня в голове. На ней все ещё мой свитер, и это не может не улыбнуть. Но я не должен. Я не должен позволять ей на меня так смотреть. Я не должен позволить ей в меня влюбиться. Это не возможно. Так не должно быть. И я остановлю это.

- Что? - спрашиваю, ведь она не прекращает смотреть.- Ничего, - отвечает тихо, поглаживая большим пальцем мою руку.

- Тогда не смотри, - говорю, и мысленно бью себя в челюсть, ибо это нарушит 'наше' спокойствие.

Она не должна влюбляться. Должна ненавидеть. Пусть лучше так. Но я не позволю ей умереть из-за меня.

- Что? - Айли почти шепчет. Я отталкиваю её. Приходится.

- Тебе надо держаться от меня подальше, - убираю руки, поднимаясь на ноги.

Девушка хмурится, вскакивая.- Дилан... Я... Я сделала что-то не так? - её голос слабый, словно она боится.

Боится меня? Боится, что сделала мне больно? Что я причиню боль ей?

- Нет, тебе лучше уйти, - говорю грубо. А у самого на душе становится хреново от того, что мне приходится это делать.Девушка просто стоит, смотря на меня. А я готов на полном серьезе себе врезать только за одно ее выражение лица.- Я... Я не понимаю.- Черт, да не смотри ты на меня! - ору. Пытаюсь быть максимально жестоким. Я должен быть таким. Я не должен позволить ей ко мне привязаться. Для меня уже поздно, но не для нее. Я ещё могу её спасти. Ведь Синди её уничтожит, если узнаёт. А она узнает, если уже не знает. Эти стены - её шпионы. В этих коридора всегда шёпот.

Айли опускает взгляд вниз, а в уголках её глаз скопились кристаллики слез.

- Почему? - шепчет. - Что я сделала не так?

- Ты... Ты достала меня, - я вынужден ей это сказать. Иначе - никак. Иначе - она не отстанет. Она дочь своих родителей, и докапываться - у нее в крови. - Достало уже слушать твои разговоры и твои проблемы! - раз я уже начал, так буду кретином. Нужно было раньше дать ей понять это. - Не привязывайся ко мне!

Она обнимает себя за плечи и пытается говорить нормально, но эмоции ей мешают:- Нужно было думать об этом раньше, прежде чем меня целовать!Она помнит. Она помнит все.

- Прости, я не думал, что все зайдет так далеко.

- И если тебе так угодно, я уйду! Хорошо!

Ей больно. Я знаю. Я чувствую эту боль. Я её ощущаю. Черт, я могу её слышать.

- Мы с мамой уезжаем, - говорит спокойнее. Чего она ждёт? Что я попрошу её остаться? А она осталась бы? Ради меня? Ради такого, как я? Ради плохого человека?

Не позволю. Она должна уехать. Должна меня ненавидеть. Пусть берет свою маму и уезжают из города. И чем скорее, тем лучше.

- Уезжай, - разбиваю остатки равновесия между нами коротким словом.

Кто я? Я мудак.

Она ничего не говорит, просто уходит. А я добился, чего хотел. Пусть жалеет, что открылась мне. Пусть жалеет об этом, но будет живой. А я смело могу вписать "козла" в список совершенных мною плохих поступков, который возглавляет смерть моей семьи.

Пусть Айли уезжает. А я забуду её океан и запах сирени. Время сотрет его, оставив лишь четыре гребаные стены отеля.

А забуду ли?От лица Айли.Жестокий. Вот он какой. Мне не понять его поведение. Не понять его намерения. Он просто бросил меня, хотя и никогда не был со мной. Тогда откуда эта горечь? Почему ощущение, словно мое сердце поместили в блендер?Все говорят уезжать. Намекают валить отсюда. Но тем-то велико желание остаться. Оно идёт вопреки мнению общества. Словно все боятся. Остаться и выяснить, что все скрывают.

Я думала, что разговор с Диланом поможет мне поверить, что все же ещё есть что-то хорошее. Что все не так плохо.

Но нет, все же этот день сумел закончиться поразительно дерьмово.