Весенняя война. Глава X: Триумф. (2/2)
— Да, это так. — кивнул один из гауптманов. — Вообще, Оления бедная страна, это видно практически во всём. Подумать только, ещё лет десять назад мы считали их очень сильным и грозным соседом...
— Sic transit gloria mundi. — Агриас продекламировал известную старогрифонскую поговорку. — Солнце их славы зашло, колесо фортуны дало оборот.
— Курсы везалипольского училища для вас даром не прошли, герр цу Гардис. — Заметил командир из его батальона.
— Да, я там времени не терял.
— А правда, что вас там даже танцам обучали?
— Нет, такого не было. — задумчиво проговорил Агриас, почёсывая копытом лоб. — Но я всё таки кое-как танцевал там, правда давно это было и с тех пор я чем угодно занимался, кроме этого.
— Танец нашим офицерам не к лицу. Это грифонская особенность, а мы её переняли даже не подумав. Помню я и уроки, и затрещины учительские, и тот цирк который являла наша рота на различных мероприятиях, когда нас заставляли это исполнять. Рождённый ползать летать не может, но нашему тогдашнему начальству ещё лишь предстояло до такого додуматься, хе-хе.
— Наши юнкера славятся умением сочинять. У нас даже место такое было, называлось оно "Муравейник". Сейчас не знаю что с ним, но оно было живо ещё года два назад.
— Вы ведь не славные оды сочиняли, надеюсь?
— Конечно нет, в основном всякую сатиру. Правда, как-то раз кто-то из наших сочинил хвалебную песнь о похождениях группы старшекурсников, которые ночью улизнули в жилблоки и напились там до животного состояния, учинив походя ещё несколько злодеяний. Их выперли разумеется, но наши уважаемые виршеплёты увековечили их память.
— Столичная жизнь...
— Не то слово герры, я тогда горя не знал. — Задумчиво и печально сказал Агриас. Он вспомнил то славное время, когда он был юнцом пятнадцати лет, когда вся его жизнь умещалась в ранец для учебников, а в подчинённых у него числился только он сам. Чёрт побери, а ведь всё это кончилось всего-то года четыре или три назад...
***Поезд прибыл в Манти спустя полтора суток после своего отбытия. Здесь полк должен был какое-то время отдохнуть, получить горячую пищу, а потом снова тронуться в путь.
Агриас тепло попрощался со своими коллегами и отправился к роте. Ему потребовалось пройти два вагона, полных солдатами. Там стоял возбуждённый галдёж, где-то пели песни и играла гармоника. Его приветствовали, причём некоторые бойцы делали это почти неформально. Именно здесь, среди этих парней, Агриас чувствовал, как крепко спаялся полк в боях и походах. Предрассудки на почве места рождения и выслуги лет стёрлись, призывники встали вровень с ветеранами, вместе пройдя с ними огонь и воду, осталось пройти лишь медные трубы.
Вот и его вагон, он входит и говорит:
— Через пятнадцать минут выгрузка, готовьтесь!
Солдаты вскакивают с коек и вскоре шеренги взводов стоят по обе стороны от него в полной готовности. Им потребовалось около двух минут. Тем временем в других вагонах так же происходят построения: Агриас опять начать распоряжаться раньше всех, более опытные и спокойные офицеры обычно не так сильно торопились. Поезд тем временем уже въехал в город, мимо окон полетели улицы и дома, и действительно через четверть часа он уже был на мантийском вокзале.Состав затормозил перед полосой перрона, на которую вскоре начали выскакивать солдаты. Они не знали: именно здесь и кончилась война. В месте, где решилась судьба целой страны сейчас должен был быть устроен обед.
Батальоны быстро высыпали из поезда и построились на перроне. Здание вокзала было небольшим и не вместило бы весь полк, исключений делать никто не хотел, поэтому обеду предстояло состояться здесь. Здесь уже стояли дымящиеся полевые кухни.
— Герр оберст! Личный состав первого тианхольмского полка построен и ожидает разрешения на приём пищи! — Отрапортовал начальник штаба полка, печатным шагом выйдя вперёд и отдав воинский салют стоявшему перед строем оберсту.
— Приём пищи разрешаю! — Коротко ответил офицер, принимая приветствие своего ближайшего помощника. Строй полка сломался, стали формироваться очереди. На каждую роту приходилась отдельная кухня. Первыми пищу получали ефрейторы, за ними — остальные рядовые. Офицеры получали еду самыми последними, убедившись в том, что подчинённые им солдаты и младшие командиры получили продовольствие. Отдельные офицерские кухни в чейнджлингской армии отсутствовали как явление, все питались из одного котла. Правда, офицеры не стояли в очереди сами, еду им приносили их ординарцы.
Агриас не был сильно голоден, он мог спокойно потерпеть. Тот стакан эссенции всё ещё позволял ему держаться молодцом. Некоторые его вещи так и остались в той квартире, но он не волновался за них, ведь обоз роты остался в Вейверфронте. Жаль конечно, что мастерам, снабженцам и хозяйственным офицерам не предстояло участвовать в параде, но с какой-то стороны им везёт...
Пока его очередь не наступила, он должен был ждать. Это испытание было далеко не самым приятным, а сама очерёдность уже походила на какую-то странную формальность, будто поварам есть резон утаивать от голодных товарищей плоды своих трудов.
Здание мантийского вокзала не было очень крупным, оно бы не смогло вместить всех солдат, даже если бы его набили перевёртышами под завязку, а этого делать было решительно нельзя делать. В итоге солдатам пришлось размещаться прямо здесь — на перроне. Пришлось расстилать шинели, благо их котелки как раз и были предназначены для подобного применения.
Вот наконец и пришла его очередь: ординарец быстро подходит к нему, ловко неся в зубах два котелка. К этому времени уже вся его рота, включая командиров взводов, яростно налегала на еду. Агриас подошёл к майору Альшпису и отчеканил:
— Вторая рота в получила довольствие в полном составе, герр майор!
— Вас понял, герр гауптман. Вы исполнили долг перед солдатами, уважьте теперь поваров. — С долей иронии ответил майор. Они обменялись кивками.
Когда до него дошла очередь, суп уже не был настолько горяч и приятен на вкус, но делать было нечего. Цугфюреры были со своими взводами, компанию ему составил лишь его ординарец-охотник.
Обед продлился где-то час. Оберст уже знал о том, что Хьортланд занят и что третья панцергренадёрская дивизия уже прошла триумфальным маршем по главной городской улице. Помимо этой акции задумывался ещё один парад, на этот раз своеобразная "солянка" из полков самых отличившихся в боях дивизий. Иными подробностями никто пока не располагал. Пообедав, полк снова построился, провёл перекличку и начал грузиться обратно. Манти остался позади, как и другие города. Им оставалось менее суток пути.
***Артис слабо пытался представить себе столицу Олении, и увидев её наяву он особенно не удивился. Вид оленийского города был очень необычен для чейнджлинга-биненштокера, но по мнению сорифца, Хьортланд отличался от того же Манти только лишь размером и степенью разрушений, причинённых ему авианалётами.
Его отделение занимало укрепление из мешков с песком на одной из главных площадей города. Они и ещё один такой блокпост защищали крупное здание государственного банка Олении. Так же были перекрыты все перекрёстки и выходы из города. Все подводы и автомашины строго досматривались, населению было запрещено выходить на улицу после шести часов вечера. Готовилось что-то большое и серьёзное, в воздухе повисла тяжёлая взвесь.
Пулемётчик глубоко зевнул: вид площади и редких прохожих начинал его утомлять. Тем не менее, ему нужно было продержаться ещё два часа, дело было уже к вечеру.
— Унылый городишко. — Проговорил сквозь зубы Кринг.
— Согласен, герр унтер-офицер. И как у них язык поворачивается звать его своей столицей? — Поддакнул ему один из солдат.
— Ничего, мы исправили это недоразумение. Их новая столица будет уж всяко лучше прежней! — Съёрничал Класпер. Эта колкость явно пошла бойцам на пользу.
Тем не менее, караулу было суждено продолжаться ещё долго. Плохо скучать одному, а скучать в компании — ещё хуже. Многие из панцергренадёров сейчас наверняка в тайне от себя мечтали о возвращении холодной и сырой поры, ведь в такое время посты сменяют чаще.
Вдруг, по улице пошла колонна пехоты. Внимание чейнджлингов тут же оказалось к ней приковано, ведь это было хоть что-то новое и необычное за последний час.
— Опять идут, это уже вторые за последнее время. — Сказал Лабрум, вглядываясь в идущие шеренги. Это была обычная пехота, и судья по всему её перебросили в город поездом. Это было легко установить, ведь от вокзала до единственных незанятых казарм путь лежал как раз по улице, проходящей рядом с их площадью.
— Парад будет видимо. — Предположил Класпер.— Рановато ещё для парада, мир ведь липовый ещё. — Возразил второй номер Артиса.— Ничего, подождём пока станет не липовым, заодно подготовимся. — Осадил всех Кринг, располагавший большей информацией и понимавший, что сидеть они здесь будут скорее всего до июня.
— Эх, опять муштра...
***Хьортланд оказался довольно мрачным местом. Район вокзала и даже сам вокзал подверглись более сильной бомбардировке, чем в Вейверфронте. Здесь ещё не начали работы по восстановлению, поэтому вовсе не редкостью было наблюдать вокруг местных жителей, оставшихся без крова над головой.
— И ведь скорее всего центр опять не тронут. — С досадой проговорил Пейтис Агриасу.
Тот только покачал головой, ничего не сказав. Сейчас гауптмана занимали другие мысли, ему было не до страданий народа покорённой ими страны.
Полковая колонна в ногу маршировала по улице, одним своим видом заставляя освободить себе проход. Предположения обер-фельдфебеля были верны: по мере отдаления от вокзала разрушений становилось всё меньше, вскоре они оказались в элитных городских районах. "Именно здесь всё и случится, их будет мало интересовать то, что творится вне этих кварталов." подумал Агриас, осматривая дома и монументы. Да, именно по этим местам журналисты и писатели будут формировать общественное мнение. Все запомнят их триумф здесь, но никто и знать не будет о том, что им пришлось вынести ради этого триумфа. Агриас не волновался об этом. Ему и самому хотелось, чтобы никто не узнал о тяжёлых страницах этой войны.
Путь полковой колонны лежал практически через весь город, они дошли до Южных Казарм когда было уже затемно. Как оказалось, здесь уже квартирует два полка, а прибытие ещё двух полков запланировано на ближайшее время. Старшие офицеры отправились на разговор к местному начальству, солдатам же быстро выделили жилые корпуса и ужин, после чего новоприбывшие дружно отдались сну.
Агриас ночевал в корпусе для офицеров. Обстановка этого места удивила его своим практически излишним богатством. Из истории он знал, что оленийская армия отличалась железной субординацией и в буквальном смысле палочной дисциплиной, которая ставилась их военными превыше всего. Офицеры были относились к солдатам как к батракам, от которых требовалось беспрекословное повиновение. Было время, когда именно олени, а не чейнджлинги были самой мощной силой на севере Эквуса. Эти корпуса были одним из последних напоминаний о силе и величии, их строители и подумать не могли о том, что в этих стенах могут заночевать завоеватели.Утро обещало быть довольно напряжённым. Старшим командирам предстояло наладить связи с командирами других полков, тогда как для остальных уже начиналась совместная муштра — напряжённая, сложная и однообразная работа. Целыми днями подразделения маршировали, выполняли перестроения, исполняли ружейный артикул, вспоминая старые уроки. У них было достаточно времени для того, чтобы отточить строевую подготовку до совершенства. Вскоре прибыло ещё два полка и упражнения продолжились теперь уже с их участием. Стала известна дата проведения парада — 25-е мая.
***Большие окна королевского дворца выходили на восточные кварталы города. Ансамбль не имел господствующей высоты по сравнению с домами, поэтому отсюда были видны скорее крыши домов и фабричные трубы, чем улицы.
Триммель разгуливал по галерее, багровевшей в лучах зари. Солнце медленно вставало над крышами домов, знаменуя рассвет нового дня. Этот рассвет и этот день принадлежали ему одному. Сегодняшний день должен был стать часом его славы, часом славы того оружия, которое он перековал и закалил. Эта страна стала богатым трофеем, который было легко взять. Теперь он знал: они могут взять что угодно. Нет никакой силы, что сможет их остановить. Хотя нет, есть — это воля Госпожи, но Её Величество пока не требовало ничего кроме побед.
Насладившись видом, генерал-фельдмаршал двинулся по коридору, постепенно набирая шаг. Очарование от вида рассвета постепенно проходило, нужно было думать о более серьёзных вещах. Двое лейб-гвардейцев встали по стойке "смирно", когда он подошёл к дверям.
— Ваши товарищи пойдут сегодня в первых рядах. Завидуете им? — Внезапно спросил Триммель. Каменное выражение лиц гвардейцев в какой-то момент выразило что-то вроде изумление. Где-то десять секунд оба молчали, затем один медленно повернул голову к другому и со значением посмотрел на своего товарища. Оказавшись под перекрёстным огнём, боец наконец выдал:
— Так точно, герр генерал-фельдмаршал, завидуем, но жаловаться не приучены.
Услышав ответ, Триммель дружески улыбнулся:
— Ничего, нам ещё много парадов предстоит, можете не волноваться на этот счёт.
Сказав это, фельдмаршал прошёл дальше, оставив двоих бойцов наедине со своими страхами и недоумением. Уже на выходе он встретился с Кризалис и её небольшой свитой.
— Доброе утро, Ваше Величество. — Триммель учтиво поклонился Королеве.
— Здравствуйте, герр генерал-фельдмаршал. — Ответила она, принимая любезности своего подданного. Дальше разговор не продолжился. На улице их ждали два автомобиля. Нужно было поторапливаться, их уже давно ждали.
***Они стояли как стена, как вода озера в тихую погоду. В этот час они все были как один. Каждый здесь горел внутри, но снаружи был подобен подобно стали. Не солдаты — но кровь и плоть, не полки — но единое, живое целое. Позади порядков пехоты стояли машины: грозные танки держали идеальные интервалы, командиры торчали из своих башен подобно головкам заводных валов.
Перед ними стоял заранее сооружённая трибуна, предназначавшаяся для Королевы и её свиты. Генералы же стояли в шеренге перед войсками, здесь была большая часть генерального штаба, командиры дивизий и войсковых групп. Вокруг сновали кинооператоры и фотографы, кто-то из них даже поднимался на крыльях в воздух ради удачных кадров. В остальном же здесь было пусто: это поле изначально предназначалось как сугубо военный ответ, да и местные навряд-ли смогли бы изобразить радостную толпу в своём нынешнем. В воздухе висело молчание, воздух тяжелел как перед грозой. Солдаты ждали свою мать и своего отца. Тех, за кого они шли через огонь и смерть.
Агриас стоял в коротком интервале между ротами его батальона. Его грудь перетягивала едва заметная кожаная перевязь, в специальную петлю которой было продето длинное древко офицерского протазана. Протазаны тианхольмского полка не отличались красотой: это были унитарные штампованные изделия стандартной формы, на их широких лезвиях был золотом вытравлен полковой номер. Аксельбант офицера сверкал в лучах молодого майского солнца, новенький парадный китель сидел как влитой, а кокарда на фуражке блестела серебряными лавровыми листьями. Он стоял здесь вместе со своими бойцами, ставшими ему заместо сыновей и братьев. Сейчас настал момент их общей славы, купленный потом и кровью момент.
Они появились почти одновременно: их Госпожа и Главнокомандующий. Кризалис появилась на высокой трибуне, а Триммель проехал между коробками солдат, отдавая салют трибуне.Королева свысока оглядела своё воинство: около двадцати четырёх тысяч солдат сейчас смотрело на неё.
"Солдаты и офицеры! Ваша задача состояла в том, чтобы сделать эту страну моей. Сейчас вы стоите на земле неприятельской столицы, моё знамя водружено здесь, как и везде, где вы ступали. Вы исполнили мою волю с пылкой радостью, я горда гордыми сынами своего народа!"
"Долгой жизни Королеве!! У-у-р-р-а-а!!!"Дружный и оглушительный клич прокатился по рядам чейнджлингов. Будто бы могучая волна с рёвом накатила на берег.
"У-у-р-р-а-а-а-а!!! У-у-р-р-а-а-а-а!!!"Снова и снова накатывали валы, клокотавшая энергия выплёскивалась наружу: они видели свою Королеву, среди них был их главный командир, были их генералы, что хранили верность не только Короне и присяге, но своим верным штыкам. Агриас кричал во всё горло, но его голос смешивался с голосами десятков тысяч его братьев. Он весь дрожал от радости и распиравшей его внутренней силы. В этих рядах стоял и Артис из 3-ей гренадёрской, и вернувшийся из госпиталя ефрейтор Анрис, и другие его товарищи, живые и мёртвые.
Наконец, Она сделала жест ногой, призывая свои верные полки к тишине. Когда бушующие волны успокоились, она продолжила говорить:
"Оленийская монархия была государством распада, государством дегенерации. Было время, когда они были сильны, было время, когда наши ульи жили в страхе перед ними, ведь "Слабый должен бояться сильного.", но сейчас сильными стали мы! Отныне, я торжественно клянусь, что более ни одна нация не посмеет посягнуть на мою страну и мой народ. Пусть они видят нашу силу! Пусть страшатся её!"
Кризалис окончила свою речь, ответом ей вновь послужил рёв полков. Он продлился около пяти минут, пока Кризалис наконец не сделала ещё один успокаивающий жест, одновременно давая слово Триммелю:
"Ваше Королевское Величество! Генерал-фельдмаршал Триммель ожидает указания для начала парада!"
"Начинайте, герр генерал-фельдмаршал!"
Шеренга генералов прошла вперёд и встала у подножья трибуны, формируя в центре своей линии пробел для триммелевской машины. Сам же фельдмаршал проехал вдоль полковых рядов, каждый полк приветствовал его криками "Ура!" Триммель был похож на солнце: на приветствия он отвечал салютом и улыбкой, каждому солдату и офицеру казалось, будто улыбка эта направлена к нему. Вот и тианхольмский полк. Машина притормаживает и гремит приветственный клич. Агриас с открытым от крика ртом смотрел на Триммеля: тот водил взглядом по рядам солдат и офицеров, ему на миг показалось, что взор главнокомандующего остановился на нём, они смотрели друг на друга меньше секунды, но цу Гардис сразу понял, что Триммель его узнал.
Наконец, длинная стена полков кончилась, автомобиль с генералом на борту занял место в центре генеральской шеренги. Это был сигнал для оркестров: они тут же начали играть старый везалипольский марш, заревели движки танков, пехота в коробках начала медленно переставлять ногами.
Первыми прошли знаменосцы: это был сводный отряд из лейб-гвардейцев и отличившихся солдат из всех одиннадцати полков. Солдаты несли захваченные оленийские знамёна — демонстрацию их победы. Агриас увидел среди них знакомые лица: одно из знамён нёс Анрис, боец из его дивизии. Был там и ещё кто-то знакомый ему, но он не успел его разглядеть.За отрядом с трофеями пошла колонна 15-го враксианского моторизированного полка, части которого первыми вошли в Хьортланд. Впереди колонны шагало полковое знамя и его командир, протазаны шедших сбоку от колонн майоров и гауптманов тоже являлись заводской штамповкой, ведь это подразделение родилось всего полгода назад. За мотострелками пошли панцергренадёры из 4-го Везалипольского и 14-го Враксианских полков: их знамёна были чёрно-белыми, имевшими различие только в символике рода войск и номере полка. За 14-м пошёл 3-й егерский: егеря отличались от всех остальных, их парадные мундиры были зелёного цвета, а вместо касок были кепи. Знамя 3-го егерского полка представляло собой зелёное полотнище с красной бахромой, пересечённое прямым белым крестом с трапецевидными лучами, в центре креста был золотом вышит старый герб улья Ликтида, номер полка находился в нижней части полотнища. Протазаны егерей имели красно-зелёные древка, а их широкие острия были позолочены и стилизованы под кленовые листья. Строевая подготовка егерей была несколько хуже, чем всех остальных подразделений, но здесь и сейчас они шли с особенной гордостью и достоинством.
Вот последняя зелёная коробка прошла вперёд и вывернула на свой маршрут. Очередь была за гренадёрами. Никто не кричал команды, подразделение молча повернулось "направо" и двинулось вперёд. Артису досталось место внутри колонны, его взгляд упирался в козырёк стального шлема шедшего впереди бойца. Слева и справа были товарищи, а мыслей не было, были лишь четко отточенные и вызубренные формулы, позволявшие ему действовать почти автоматически. В уши бил оркестр и топот тысяч ног, всё это создавало чёткий ритм, напоминавший тиканье часов или частые удары водяного молота. Он чувствовал духоту, но продолжал шагать: их было много, они шли в унисон, ритм их шага опьянял, поглощал голову как болотная топь.
Агриас уже переступал ногами, стоя на месте. Их очередь должна была наступить через десять минут. Его организм был напряжён до предела, офицеру казалось, что если он уснёт — то спокойно проспит около недели, а то и больше. С утра прошло уже несколько часов, наступал день. Солнце начинало палить в полную силу, за шиворот гауптманского кителя уже струился пот, время будто замерло, а солдатские колонны казались неподвижной стеной. Наконец, настало их время. Ведущий батальон повернулся и пошёл, выдержав краткую паузу повернулся и батальон Альшписа. Они пошли, дальше всё зависело только от муштры и концентрации. Батальон идёт в центре колонны, так что на плечах его майора не лежит каких либо серьёзных задач. 1-й Тианхольмский должен был пройти вперёд, затем завернуть и двинуть фактически в обратную сторону, проходя мимо трибуны Кризалис.
Оркестр начал играть новый марш. Колонна батальона плавно заворачивала вправо. Чейнджлинги взяли равнение на трибуну. Кризалис и стоявшие под трибуной генералы отдавали войскам салют, но гауптман не успел их разглядеть, колонна его полка довольно быстро прошла мимо трибуны. Несмотря на это, строй продолжал держать равнение до самой городской черты.
Полк пошёл по главной городской улице, но их никто там не ждал. Народу на улицах было мало, зато было много чейнджлингских военных, чьим полкам не выпало такой большой чести. Батальоны шагали уже не по приказу или плану, а просто по инерции, из удовольствия от процесса. Бойцы были рады тому, что у них всё получилось, что они не подвели своё начальство, оправдали себя. Агриас улыбался во весь рот, он был счастлив как ребёнок.
***На оленийскую столицу опустилась ночная тьма, чейнджлинги праздновали. Все рюмочные, кабаки и рестораны были набиты солдатами и офицерами как рыбные консервы. Шнапс, эссенция и креплёное вино текли рекой, многим сейчас было не до приличий.
— Да здравствует Кризалис! Да здравствует победа! — Вопил какой-то оберлейтенант в зелёном егерском мундире. На его яростный тост эхом откликнулись его собутыльники. Кто-то кричал так же горячо, кто-то уже более вяло, были тут и те, кто уже тихо спал, облокотившись на спинку кресла. Агриас находился где-то между второй и третьей категориями. Он уже принял свою дозу спирта и сейчас находился наедине со своими мыслями. Философствовать у него не выходило, потому что его никто не хотел слушать. Это было мало похоже на те душевные попойки, что были у них в Вейверфронте, где шнапс был чуть ли не на позиции элемента декора. Этот вечер был варварски размашистым, чейнджлингам нужен действительно весомый повод для того, чтобы устраивать подобное.
Вдруг, двери заведения распахнулись и туда ввалилась компания лейб-гвардейцев. Их тут же осыпали приветственными возгласами и колкими шуточками, эта компания тут же влилась в общую атмосферу. Агриас решил рассмотреть прибывших, один из них показался ему знакомым... Гауптман медленно встал, и слегка пошатываясь пошёл к нему. Да, это точно был он, ошибки быть не могло.
— Асилус! Чёрт побери, какая встреча! — Не на весь зал, но довольно громко сказал он, ускоряя шаг. Один из гвардейских офицеров вдруг встрепенулся, обернулся и обомлел.
— Агриас! — Выпалил он, и двинулся к старому товарищу.
Объятия были крепки, оба чейнджлинга были навеселе, поэтому в их искренности не было необходимости сомневаться. Отстранившись друг от друга, два офицера рассмеялись и двинулись за стол. Оба уже не испытывали нужды в шнапсе, а говорить стоя на уже подкашивающихся ногах было бы не очень приятно.
— Ну что, как поживает моя сестра? — Спросил гауптман вновь обретённого друга.
— Да уж не очень хорошо, — хмыкнул Асилус, — почему ты ей не писал? Олени отбили у вас всю бумагу? Говорил мне её беречь, а сам что?
— Да уж не мог... — Агриас оскалился уже не от радости, а от неловкости и стыда. Он и впрямь не писал писем своей семье. Конечно, на это были причины, но разве они могли что-то значить?..
— Да уж... Ну хоть повоевали вы хорошо. Нашему брату не довелось в этот раз, часть ведь "паркетная". — Иронизировал лейб-гвардеец, видимо уже наслушавшийся подобных упрёков за этот вечер.
— Старина, неужели ты забыл нашу последнюю встречу? Это хорошо, что ты не лезешь на рожон, ты ведь муж моей сестры, а не абы кто.
— А ты вообще её брат, это ведь тебе не мешало ходить под пулями.
— Не мешало... — Агриас задумался над словами товарища. Они были вполне справедливы. — Но без этого никуда, мы ведь воевали, сражались. Много ребят моих и вовсе в землю легло, а ведь у них тоже были сёстры, и не только.
Теперь задумался уже Асилус.
— Сгущаешь больно, — проговорил он, — но так оно и есть.
— А у вас что? Королеву часто видишь?
— Чаще, чем хотелось бы. К нам она порой очень сурова. С другой стороны, так ведь и должно быть...
Разговор пошёл дальше. Началось обсуждение начальства и организации, поговорили о параде, а потом вспомнили и о былых временах, временах их славной курсантской дружбы. Но праздник постепенно затухал: офицеры начали расходиться отсюда. Кто-то сильно шатался, кого-то тащили под ноги. Стол был заставлен пустыми бутылками, уборщикам предстояло много работы.
Агриас и Асилус вышли отсюда вместе, беседа продолжалась до тех пор, пока они не оказались на развилке. Пришло время для расставания. Двое чейнджлингов остановились и какое-то время смотрели друг на друга. Оба замечали, как сильно они изменились за это недолгое время.
— Нам надо идти. — Наконец проговорил Асилус, его товарищи стояли за его спиной.
— Что-ж, идите. — засмеялся Агриас. — Передавай привет Агриннис, скоро я приеду вас проведать.
— Хорошо! — улыбнулся Асилус. — Будем рады вам, для тебя в моей квартире стол всегда накрыт!
И они расстались. Эта встреча была мимолётной, но Агриас надолго запомнил её. Сегодняшний день был настоящим праздником для него, настоящим праздником для всех его товарищей и подчинённых.Вскоре вся оленийская территория была взята под контроль чейнджлингов. Весенний поход закончился в первых числах июня. Армии предстояло с победой вернуться домой.