Глава 10 (1/1)

Наступили темные времена… Так, где-то это уже было. Да ну и хрен с ним! Никакими другими словами все равно не передать состояние, в котором Богдан находился после… ну, после того ужаса на арене.Несколько дней он провалялся в горячке, терзаемый не проходящей мигренью и постоянной тошнотой. Казалось, все вокруг пропитано запахом щедро разливающейся крови, а в ушах стоял гвалт беснующихся трибун, с восторгом встречающих каждую новую смерть. Иногда сознание все же шло на поводу измученного организма и затуманивалось спасительным бредом, в котором он все еще был дома. Но после таких провалов становилось только хуже, ведь стоило ему только привыкнуть к тому, что все уже позади, прояснившиеся глаза обозревали опостылевшую обстановку. Наверное, после всего этого у него возникнет стойкая аллергия на все восточное.Во время становившихся все более длинными периодов небытия Стас находился рядом неотлучно, подтверждая статус лучшего друга. Легкой, но очень заметной фигурой он замирал рядом, даже брал за руку, осторожно поглаживая большим пальцем ладонь, и молчал. Однако это успокаивающее молчание действовало на Богдана спасительным целебным бальзамом, поскольку не требовало никакой реакции и позволяло ему тоже безмятежно молчать, набираясь от невесомых прикосновений сил пережить недолгий период наполненной неизбежным ужасом яви.День, который Богдан провел полностью в сознании, стал первым темным днем его новой жизни. Почему новой? Ну, как еще назвать период, следующий за тем, когда осознал глубину своего кретинизма? А то, что он настоящий кретин, причем доморощенный, кондовый, стоеросовый, прихлопнутый пыльным мешком из-за угла, сомнений больше не вызывало. Очень трудно понять, что именно, какие причины, резоны, основания были у него, какими мотивами он руководствовался, надеясь, что все обойдется. Что он действительно попал в какую-то сказочку с обязательно счастливым концом, а все, чем ему угрожали – пиздеж и провокация? И как теперь осознать, не теряя ясность рассудка, что окружающая действительность далека от радужной картинки, которую он себе нарисовал? Ну да, глупо бы было надеяться на иное, ведь художник он никакой.А реальность пугала: варварство, убийства, кровь, насилие, и маниакально мерцающие карие глаза над белым полотном слегка приспущенной повязки… Богдан чуть не хихикнул с совершенно безумным выражением лица от пришедшей внезапно мысли. А ведь вся эта красота и разноцветье, богатство и роскошь имели свой глубокий сакральный смысл – скрыть царящую вокруг жестокость, душевную грязь, пороки. Не поэтому ли из курильниц местных храмов постоянно струились густые дымки – лишь бы застить небесные очи, скрыть от них злодейства, творящиеся на подконтрольной территории? И где же эти долбанные защитники, одаренные древом жизни, какие драконы отвлекают их от беспредела, творящегося под самым носом?...СТОП! Богдан вдруг спрыгнул с кровати, несмотря на стон ослабевших от долгого лежания мышц. Вот! Вот оно! Вот кто ему поможет! Кто, как не эти местные супермены… блин… как их, черт… гидъюччины, во! Надо припахать к делу профессионалов. Ведь шах им не указ! И они обязаны ему помочь, ведь в этом их миссия, не так ли?Относительно своего положения Богдан больше не обольщался, не-а. Поимеют, выжмут все соки и выбросят на свалку, если не на ту арену, лицом к лицу… то есть к морде с зубастой тварью. Что для него жизнь человеческая? Ведь обойтись вот так с человеком, ничего особо страшного не сделавшим, может только больной на всю голову первостатейный маньяк. Эх, Вази, Вази, и ведь правда, не первый день при дворе, ну мог бы научиться фильтровать базар! Всего несколько неосторожных слов – и ты в пыточной, а потом кормишь собственными кишками поедающих тебя заживо диких зверей. Разве нормальный человек такое сотворит? Да каким бы он не был собственником, вашу мать, ну отпизди ты его, лиши должности и сошли на рудники, жени на пожилом трансвестите, повернутом на розовых боа, но так-то зачем? Больной, натурально больной придурок, и это их монарх? Да что же тут за люди такие? Ведь говорят, народ получает такого правителя, которого достоин. Ну, и какой вывод?Впереди забрезжила вполне себе такая реальная цель, и от его былой апатии не осталось и следа. Ну и правильно, вздумал тоже кукситься! Что за пессимизм, Боня… тьфу, зараза приставучая. Встречу Стаса, убью засранца, что за мода коверкать его имя… Богдан вдруг запнулся на полумысли и передернулся от прокатившегося по коже озноба. Никогда, никогда больше он не сможет сказать «убью», даже в шутку, потому что слишком хорошо узнал, что такое смерть…План уже наверстан, хоть и не без пробелов. В принципе, ничего сложного – нужно всего лишь найти первого встречного гидъюччина и нажаловаться ему на жизнь. Самым простым способом решения этой задачи станет привлечь к делу Инана, ведь тот может знать кого-то из них через Джелала. Да это в его интересах тоже, ибо побег подставит парня и его семью, но Богдан ничего не мог с собой сделать, просто не мог оставаться тут, ведь от мысли, что скоро «больничный» закончится, его охватывал настоящий ужас. Он попросит, очень сильно попросит защиты и для парня тоже, а они защитники, справедливые и сильные. Они не смогут отказать.Но на всякий случай Богдан все-таки запасся планом «В», мало ли что. Ведь гидьюччины обычно там, где людям что-то угрожает, так? Значит, в случае провала плана «А» (если Инан серьезно пойдет в отказ и заявит, что знать никого не знает из сослуживцев Джелала), нужно изучить колонки местной хроники преступлений или стихийных бедствий. Чем глубже жопа, тем больше вероятности встретить там искомых индивидов.Итак, все понятно, и вот теперь-то мы встречаемся с самым серьезным пробелом, а именно – как свинтить из этого чертова дворца?! Вопрос на сто баллов. И отвечать на него надо как можно быстрее, времени не осталось совсем. Кажется, те восемь декад отсрочки, любезно предоставленные ему шахом, уже истекли…*** Диким зверем он метался по комнатам. Ничего! Никак! Совсем! Что бы он ни придумал, все его расчеты натыкались на тотальный контроль, все надежды рушились прахом, мозги кипели, обрабатывая информацию, а сердце сжималось в очень нехорошем предчувствии.Его не трогали уже пятый день. Никого не пускали, даже Несми, а приставленные к нему евнухи стали просто жутко подозрительными. Караулили так, словно он озверевший берсерк, а не полуживой подросток с нервным срывом. Хотя именно в таком состоянии не самый сильный человек способен на нечеловечески сильные поступки, а Арслан далеко не дурак. Богдан бы не удивился, узнай, что в коридоре постоянно толчется усиленный наряд стражи. Ну и как бы все, больше вариантов не было. Не выбивать же тараном калитку в саду, он даже не знает, куда она ведет.Богдан понимал, что времени совсем не остается, и это бесило больше всего. Пусть так, пусть злость, ярость, бешенство, только не апатия и порождаемое ей бессилие. Пока дышу – надеюсь. Кажется так? Он дышит. Еще как дышит, прямо уже легкие надорвал.Но беспорядочные метания и бессмысленный поиск решения там, где его нет, постепенно нейтрализовали весь пыл и заронили отравленные семена паники. В каждом шорохе он слышал тяжелую поступь шахиншаха, неумолимо приближающего к его покоям, чтобы смять, подчинить, сломать, полностью уничтожить остатки веры в людей и справедливость. Ну почему так? Почему? Он ведь даже еще не взрослый, подумаешь, восемнадцать. Он не должен бульдозером переть по этой жизни, как орехи щелкая любые проблемы. Не должен быть озабочен приобретением титановых трусов, чтобы оградить доступ к своей заднице. Неужели его твердое «не хочу!» не является основанием для того, чтобы от него все отстали, наконец?!Богдан уже в полной панике метался по садику, разбрызгивая не прошеные слезы, остановить которые не имел никакой возможности, а потом, совершенно обезумев от ужаса, вдруг разбежался и полетел прямо на стену.Что его толкнуло, неизвестно. Может, хотел голову размозжить о твердые белые камни? Он и сам плохо понимал мотив этого поступка. Однако дернул так, что засверкали пятки, но вместо того, чтобы со всего маху впечататься в монолитную стену, на подбеге вдруг мягко оттолкнулся, спружинив коленями, и послал тело вверх, как его учили в секции легкой атлетики. Одновременно вскинул как можно выше руки и, коснувшись пальцами гладкой стены, в надежде прилепиться к ней на манер какого-нибудь геккона, проехал ладонями по камню и неожиданно зацепился за какой-то выступ, не видимый снизу. И замер, распластавшись и затаив дыхание. Прийти в себя и позволить несколько легких вздохов, сглотнуть бившееся прямо в горле сердце.Выступ узенький, сантиметра полтора, не больше, и висящий на честном слове Богдан неистово благодарил всех известных богов, включая местных, за то, что Ринат в свое время затащил его на несколько занятий в секцию альпинизма.Оказывается, это было своеобразное украшение стены – такие выступающие пояски, начинающиеся на высоте гораздо выше человеческого роста и идущие до самого верха стены через каждые полметра. И никто бы не смог добраться до самого первого без подручных средств, если только он не доведенный до отчаяния бесконечной пыткой ожидания всяких ужасов прыгучий легкоатлет-альпинист.Богдан прикладывал все усилия к тому, чтобы истерически не захохотать и не сорваться. С трудом подтянулся, сгибая руки в локтях и помогая себе упирающимися в стену пальцами ног, для чего пришлось скинуть тапки. Карманы нещадно оттягивало драгоценное барахло, которое Богдан выбирал из самого неприметного и заранее заныкал по карманам, чтобы быть готовым в любой момент, но он даже не мог его выкинуть без страха сорваться вниз.Силовой рывок вверх, используя только пальцы. Они цепляются за следующий выступ, но очень неудачно, содрав об стену несколько ногтей. Выступившая кровь сделала хватку менее надежной, а резанувшая боль вынудила застонать. Ничего, все заживет. Он выдержит и не такую боль, только бы выбраться отсюда. Только бы не соскользнула рука…На нижний выступ уже можно опереться пальцами ног. Еще рывок, еще выше. Еще. Еще. Еще…Пальцы и мышцы рук уже невыносимо горели. Но до конца стены оставалось совсем немного, еще пару усилий и все, а что там – он еще не знает.Богдан с трудом перекинул ногу через край стены, оказавшейся достаточно широкой для того, чтобы зашвырнуть на нее измученное тело. И несколько минут просто лежал, пытаясь отдышаться, пока не вспомнил, что выбрал для побега не очень удачный момент – скоро дебилы должны были принести ужин. Но все это получилось так спонтанно, на самом деле совершенно случайно.Он привстал на колени и огляделся. Залитое бирюзовым светом луны пространство выглядело настоящим лабиринтом садиков и двориков, и не все они примыкали непосредственно к апартаментам, некоторые соединялись такими же, как у него, калитками. Но самое главное было в том, что стены у всех имели равную высоту и у парня был шанс добраться по ним до самой крайней дворцовой стены, выходившей на зады дворца. Недолго думая, Богдан двинулся именно туда.***Уже на подходе к студенческому городку Богдан позволил себе слегка расслабиться. Уровень адреналина потихоньку понижался, восторг от гладко прошедшего побега слегка притупился под гнетом следующей партии проблем: ночью в общежитие не пустят, а ждать утра он не мог, уходить нужно сейчас же. А комната Инана на пятом этаже. И что делать? Богдан не думал, что внезапно открывшиеся способности человека-паука помогут ему и здесь. Может, запустить камешек в окно? Только бы не перестараться.Стараясь не сильно шуметь и не привлечь в эту часть кампуса охрану, Богдан медленно бродил по дорожкам, низко пригнувшись над землей, едва освещенной лунным светом. Чертовы чистюли, ни одного обломка! Все в песочке, совсем как на… так, не думать, не думать об этом! Чтобы отвлечься от вновь вспомнившейся арене, Богдан активнее забегал, пытаясь найти хоть что-нибудь, способное исполнить роль сигнальной ракеты, позабыв об осторожности. И с маху вписался головой во что-то округлое и мягкое, желеобразно заколыхавшееся от толчка. Успел только вспискнуть, как придушенный кролик, рванулся, но тут же был схвачен за плечи прямо-таки бульдожьей хваткой. Ладно хоть, не зубами, а пальцами. Сверху послышалось невнятные ругательства.- Ну и что мы тут имеем? – спросил хриплый голос.Богдан не мог, просто не мог допустить, чтобы все закончилось вот так бездарно. Схватил его явно местный охранник, привлеченный наглыми ночными шныряниями непонятного типа. Ведь никого с таким пузом Богдан во дворце не встречал.- Дяденька, отпустите! – заблажил он тоненьким голоском, для пущей убедительности всхлипывая и шмыгая носом. – Дяденька, я к брату приехал! Только поздно уже, а я боюсь на вокзале ночевать! Дяденька, отпуститееееее…Богдан реально плакал, даже стараться не приходилось. От одной только мысли, что все зря и уже такая ощутимая надежда развеется, насмешливо помахав иллюзорной рукой, огромные слезы сами катились из глаз, а горло стягивали судорожные рыдания. И весь путь, пока гориллообразный охранник тащил его в свою каморку, усеялся следами его страха.Богдана резко дернули и посадили на жестковатый топчанчик, прикрытый тонким пледом.

- Ну все, угомонись, угомонись, ничего с тобой не станет, - грубовато успокаивал его мужчина с действительно очень объемным животом. – Кто брат-то?- Инан… Инан Киричи. Я соскучился по брату, вот приехал, а поезд опоздал…Богдан понятия не имел, опаздывают ли вообще эти железные монстры на колесах, которые он привычно называл поездами, но времени придумать что-то более правдоподобное катастрофически не хватало.- Ну, это с ними случается! – к его немалому облегчению подтвердил крупный дядя. – Эх ты, горемыка! Ну что с тобой делать, прибить, чтоб не мучился?У Богдана даже рот перекосило от такого предложения, но не успел он испугаться до обморока, как охранник басовито заржал, придерживая руками свой живот, вероятно, чтобы тот не лопнул от такого веселья. У парня даже не хватило сил разозлиться. Он просто обмяк на своем сиденье, норовя завалиться на бок.- Ладно, не дрейфь, паря, - успокоился мужчина. – Так и быть, пойду приведу я тебе брата. Вот опознает он тебя, пропущу, я сегодня добрый. А уж не узнает, пеняй на себя, выкину на улицу.- Хорошо, спасибо! – словно в бреду шептал Богдан.Неужели скоро все закончится? Если ему помогут… да он до конца жизни готов чистить гидъюччинские нужники, только бы никто не приставал. От внезапного расслабления он все же начал заваливаться, но вовремя подставил руку и удержался ровно. Пусть только Инан поможет. Он же друг, и всегда ему помогал, с самого начала. Хоть он и не разговаривал с парнями на эту тему, Богдан очень серьезно подозревал, что именно он спас его во время самоубийственного прыжка за край мира. Он же прекрасно помнил тонкий кончик хлыста, обвивший его щиколотку и сильный рывок вверх. А потом неоднократно видел свернутый кольцами хлыст, висящий на стене в комнате Инана. Он жизнью рисковал ради Богдана, неужели сейчас не поможет?Наконец послышался шум шагов явно двух людей. Богдан только сейчас осознал, что времени с момента ухода охранника прошло уже прилично, можно было несколько раз туда-сюда пробежаться. Но это ему, а мужик слишком корпулентный, ему пузо мешает. Парень с улыбкой повернулся к двери, готовый радостно приветствовать друга, но так и застыл, не способный не только ничего сказать, но даже согнать эту жалкую улыбку с онемевших губ.В дверном проеме, опираясь на косяки, застыл Акмаль, самый преданный пес шахиншаха, самый ловкий охотник на беглых рабов. За его не такими уж широкими плечами маячило подобострастное лицо охранника.- Мой господин…- Да, ты прав. Это меня заинтересовало. Вот возьми ваучер, в любом банке тебе дадут указанную в нем сумму.- Благодарю, мой господин! – и без того широкое лицо охранника расползлось просто на грани разумного, того и гляди треснут щеки. – Видимо, раб очень дорогой, раз такая награда?- Да, кое-кому он очень дорого обходится! – все с тем же вымораживающим выражением Акмаль не сводил взгляда с замершего в каком-то трансе Богдана.И даже не успев до конца осознать смысл угрозы, звучавшей в делано спокойном голосе, Богдан дрогнул всем телом, поддерживающая его рука подломилась и парень все-таки рухнул на топчан, однако даже не заметил момента касания головой твердой поверхности, скользнув в небытие.***Просыпался Богдан в муках. Очень болела голова, ломило все тело, словно несколько часов его зверски избивали. Хотя, может, так и есть, не знал он, как тут наказывали рабов за побег. Понимал он только одно – вот теперь игры точно закончились, и пришла пора огрести по самое не могу. Радовало одно – наверняка Арслан отказался от мысли о близости со строптивым наложником, и теперь ему грозит не шахская койка, а, скорее всего, эшафот. Ну, или та арена. Не думал он, наблюдая с друзьями за котятами песчаных львов в той далекой и уже почти забывшейся свободной жизни, что вскоре будет растерзан взрослыми особями этих милых комочков мягкой шерсти.Попытавшись перевернуться на левый бок, чтобы снять напряжение со спины, Богдан понял, что это не так-то просто. Торопливо открыв глаза, парень обнаружил себя вместо пыточных казематов на своей же кровати, только в странной позе – руки и ноги до упора разведены в стороны и крепко привязаны к столбцам кровати.

Сначала по телу прошла волна стыдливого жара, ведь он понял, что полностью обнажен и в такой открытой позе. Но потом тут же заледенел, поняв, для чего все это…Хрипло взвыв, Богдан судорожно задергался в путах, как муха в паутине, не понимая, что движениями своими только раззадоривает притаившегося в темном углу паука. И тот не замедлил выползти к беззащитной жертве. Богдан бился, стирая щиколотки и запястья в кровь, стонал от боли и страха, но ничего не мог с собой поделать. Это была настоящая истерика, словно все страхи, когда-либо терзавшие его разум, вдруг собрались воедино сонмищем бестелесных, но умело жалящих духов, и теперь навалились разом, не давая сознанию скатиться в спасительную дымку. Чем ближе подходил к кровати Арслан, тем чаще вскрикивал обезумевший от страха парень, а потом и вообще заорал, неистово, словно опутанный силками дикий зверь.Тяжелое тело навалилось сверху, придавило, выворачивая привязанные конечности, дрожащий яростью голос зашептал в ухо:- Не буду рассказывать, как я тобой разочарован, джанесин! Но ты должен знать, никому еще не удавалось так ловко перемахнуть через эти стены. Можешь гордиться собой.- Ааааарслан, нет… не надо, прошу! – сумело выдавить сорванное криками горло. – Пожалуйста… нет, не надо! Я… я жить потом не смогу, Арслан! Пожалуйста, нет, не надо.Богдан как заведенный повторял эту мантру, как мог, отворачивался от губ, целующих его лицо, но железные пальцы стиснули подбородок и зафиксировали. Тогда он с силой сжал зубы, только постанывал бессильно от каждого укуса и чувствовал, как по подбородку полилась кровь из прокушенной губы. Его голову резко повернули на бок, широкий язык провел влажную дорожку от челюсти до мочки, а Богдан уже мог только всхлипывать, глотая непрошеные слезы.- Гад ты, гад! – на остатках самоуважения выхрипывал он бесполезные угрозы. – Я… я верил тебе… до последнего верил, а ты… зверь, ты – зверь! Лишь бы насиловать, уничтожать! Нахапал народу себе в койку, а никто тебя не любит, все только боятся! Никому ты не нужен! Гад, зверь…- И еще какой! – с каким-то глумливым смешком подтвердил Арслан. – А сам-то ты кому-то нужен, а, джанесин? Хоть кто-то вспомнит тебя?- Уж есть кому! – чуть тверже воскликнул Богдан.Пусть… пусть он сейчас не в том положении, но он сильный. Он все выдержит, он выживет, если сможет, и тогда отомстит за тех, кого, возможно, этот зверь в человеческом облике уже насиловал в этой кровати. А если ему суждено умереть, не выдержав шахской страсти… что ж, он будет являться ему по ночам и сведет с ума, он будет самым назойливым привидением из всех, что когда-нибудь витали в мире живых, и всем достанется то, что они заслужили.- А что, если я скажу, что твой друг предал тебя? – насмешливо спросил ненавистный голос.- Я рассмеюсь тебе в брехливую рожу! – на истерике взвыл Богдан.- А я ведь говорю правду, - тоном добренького папаши Мюллера прошептал шах. – Это он, твой друг Инан Киричи, сам вышел на моих агентов. Таская тебя по столице, показывал им, какой ты веселый и ловкий, гибкий, красивый.- Не пори чушь! – снова вызверился Богдан. – Я всегда закрывал лицо!- Но только не в кафе или чайханах.- Ты… - Богдан осекся, вспомнив настойчивые требования друга снимать повязку в помещениях, нередко занимая самые открытые столики.Это происходило не всегда, обычно они уединялись в кабинках, но несколько таких случаев он помнил.- Это ничего не значит, ты, гад! Не смей порочить его имя! Он не стал бы… ему незачем…- Вот как раз есть зачем, мой джанесин!- Не называй меня так, гад!- Ты еще будешь умолять меня, да только не о том, о чем раньше, а чтобы я продолжал.- Да я подохну лучше!- Подохнешь ты только тогда, когда я тебе разрешу! – Арслан начал терять терпение. – Ты знаешь, где отец твоего друга? Молчишь? А я скажу тебе! Он был убит. Убит по моему приказу. А знаешь, за что? Он был видным ученым генетиком, одержимым одной великой целью. В юности ему не посчастливилось влюбиться. Его избранник был красив, высок и мужественен, храбр и стоек, и уже по пояс покрыт дивными черными цветами. Смекаешь, о чем я? Да, сын пошел по дороге отца. Так вот, когда его возлюбленный ушел туда, откуда нет возврата, он свихнулся и начал придумывать способ, чтобы гидъюччинам не приходилось никуда уходить. Понимаешь, чего он хотел? Нарушить установленный за тысячи лет до нас порядок вещей, разорвать цепь, подвергнуть собственную страну небывалой опасности! Да, я убил его, почти своими руками. Не так, как ты видел, а тихо, был человек, и не стало. Результаты всех его исследований хранятся в моем секретном бункере, но юный Инан каким-то образом прознал об этом. Знаешь, что он попросил за тебя? Отдать ему эти материалы. Ведь его любовь так же маниакальна, как у отца. И, знаешь, что я сделаю? Я отдам. Да только вот с некоторыми изменениями. Это конечно, лишнее, никто сейчас, в том числе и Инан, не сможет продолжить работу, но таким образом я выведу его из игры, направлю по другому пути его помыслы. Никто не будет тебя искать. Ты тихо загнешься здесь, если и дальше будешь упорствовать, любимый джанесин, но стоит тебе изменить поведение, и все твои привилегии вернутся.Арслан отодвинулся от него, нависнув на руках, сканировал глазами, ожидая ответа.Глубоко вздохнув, Богдан собрал все, что смог в пересохшем рту и плюнул прямо в ненавистное, нависшее над ним лицо. И замер, непримиримо, с вызовом глядя в шоколадные глаза.- Неправильный ответ! – прошипел Арслан, вытирая лицо.А потом на Богдана обрушился ад. Сначала ему искусали лицо, сильно, до крови, оставляя неровные синюшные полукружья – лоб, щеки, даже уши. В нескончаемой пытке ему показалось, что острые зубы откусили кусочек от мочки. Когда кровь начала заливать ему глаза, зубы переместились на шею, и Богдан, извиваясь из последних сил, мечтал о том, чтобы они перекусили яремную вену и он истек кровью. Он больше не умолял, стараясь с честью выдержать все пытки, ведь у него появилась еще одна цель – выбраться и посмотреть в глаза Инана, задав другу единственный вопрос – это правда? И просто уйти, независимо от ответа.Зубы уже терзали его соски, а руки жестко прошлись по ребрам, животу, опускаясь ниже. Богдан до сорванных жил напрягал мышцы бедер в призрачной надежде хоть как-то свести ноги вместе, прекрасно понимая, что связан он на совесть. И бессильно взвыл, когда сильная рука цепко ухватила вялый член, потрясла его, не добившись результата, захватила в пригоршню мошонку, гладкую после той эпиляции. А потом пальцы двинулись дальше, несколько раз провели по промежности, с силой раздвигая половинки. Богдан дергался, мотая головой из стороны в сторону.Пальцы надавили на вход, покружили вокруг, а потом Арслан резко дернулся вверх, снова нависнув над лицом обезумевшего от неизбежности происходящего парня.- Сдав тебя мне, твой друг предупредил, что ты не рассматриваешь мужчин, как сексуальных партнеров, причем категорически. И тогда я ему открытым текстом примерно описал все то, что сейчас происходит. Знаешь, что он мне ответил?Богдан замер, сглотнув, надеясь, что громко стучащий в ушах пульс, пульсирующий в такт болевым спазмам укусов, позволит ему услышать ответ Инана.- Он сказал – не он первый, не он последний! Вот так-то, друг!И с такой издевкой было произнесено это последнее слово, так горько вдруг стало от осознания того, что все это время он питал дружеские чувства к предавшему его человеку, что Богдан задохнулся, буквально захлебнувшись одновременно от боли искалеченной души и разрываемого надвое жестким вторжением тела. Вырвавшийся из горла вопль стал последним изданным им звуком. Огромный член двигался в нем неутомимым поршнем, не давая девственному телу ни минуты отдыха, сразу мощно, глубоко, на полную.

Чудовищная боль пронизывала все внутри, и каким-то левым ощущением он понял, что влажное хлюпанье, сопровождавшее каждый толчок, слишком уж сильно звучит для естественной смазки, а потом по ягодицам поползли теплые капли. Сознание закрутилось в каком-то мутном водовороте, а в голове родилась и мгновенно укрепилась странная мысль – это происходит не со мной. В глазах давно помутнело. И там, в этой жемчужной дымке, вдруг возникла тонкая фигурка его НАСТОЯЩЕГО единственного друга Стаса. Он взял Богдана за руку, снова мягко погладив большим пальцем ладонь, и медленно, но настойчиво повел за собой, туда, где не будет больно и страшно.

Никогда.Конец первой части.