Глава 12 (1/2)

— Вы знаете, что такое зависимость? Бывает алкогольная и табачная зависимость, бывает зависимость от другого человека…Вопросы взрослому.Мы узна?ем друг друга по запаху.Я отдаю себе отчет в том, как это звучит.…Но узна?ем мы друг друга по запаху.…В известном сюжете с Орфеем и Эвридикой – Орфей, спустившийся в Аид, угадывает свою потерянную возлюбленную по тени. Тень – это здорово. Она скользит и ей не больно. Ну, может, только грустно немного. Но когда к нам приходят люди (а одиночество это тот же античный ад, где никто никого не мучает, а просто скользят), то этих людей, которых мы могли бы любить, мы угадываем по их телесному облаку.Потому что один чужой запах приходит к тебе и говорит: ?Я твой. Жаркий, кожный, неприятный. Но ты будешь со мной?. А другой – приходит и говорит, даже раньше, чем ты успел хоть что-то спросить: ?Ты никогда не будешь меня любить. И неважно, что во мне почти нет мускуса?.Потому что пока ты жив – ты пахнешь.Потому что когда ты любишь – ты пахнешь.Потому что нет ничего слаще запаха возлюбленного твоего....Да, именно так: не потеряй мой запах, не забывай его, не оборачивайся. Услышь меня....Но в самый ответственный момент – мы всегда оборачиваемся.И теряем саму возможность хоть что-либо изменить....Впрочем, смерть тоже пахнет. Но к тебе это уже не имеет никакого отношения.О запахе. Дмитрий Воденников.***Привет!Ты никогда это не прочтешь и слава богу. Но я должен был с тобой поговорить хотя бы так. Ты ведь не дурак, ты поймешь, что к тебе вернулся не я. Или не поймешь, черт его знает. Но он точно такой же. И любит тебя не меньше.А для меня ты оказался не ты. Недостаточно ты. Я не осмелился сказать тебе, что люблю его больше. Какой пиздец. Я лгал тебе и ненавижу себя за это. Но вселенная мне отомстила: он мертв, потому что жив ты. Знаешь, это ведь мой выбор.1***— Раз.

Сережа натягивает Арсению шапку на глаза.— Два.Антон и Стас бросаются в рассыпную, ища укрытие.— Три.

Дима хватает Сережу за руку и прыгает со сцены, заползает под столик, прячась в ногах зрителей.

— Четыре.Импровизация пошла по пизде пару минут назад.— Пять.

Потому что Арсений.— Я иду искать! — кричит Арс радостно и возвращает шапку в нормальное положение, поправляет челку, оглядывается. — Как я отгадаю, кто вы, если не знаю, где вы?В ответ молчание.Арсений вздыхает.

— Вы чемпионы по игре в прятки?Тишина.— У вас суперспособность — невидимость?По залу проносятся смешки.— Может вы просто на меня обиделись? Отошли пообедать? Срочные дела?

Арс садится на край сцены, болтает ногами и ртом.— Стас! — зовет он. — Ты же ведущий, вернись на рабочее место.

Стас высовывает голову из-за кулис. Антон тоже. Получает щелбан по лбу и прячется обратно.

Стас присаживается рядом с Арсением.— Не отгадаешь, точно тебе говорю.Арсений продолжает накидывать варианты по привычке, и Стас шепчет ему на ухо:— Мы не загадали персонажей, но ты можешь еще немного попредполагать, заодно узнаем, как долго просидят под столом Позов и Матвиенко.Арс соглашается и обстоятельно несет полный бред, пока Дима и Сережа не выползают из-под стола.Арсений качает головой:— Самая нелепая ?Вечеринка? за всю мою жизнь.— Ага, не ожидал? — Антон напрыгивает на него сзади, обнимая крепко.

Арс поддерживает Шаста за предплечья, улыбается стеснительно — зрители, кажется, умиляются.— ?За спиной? — так называется наша следующая импровизация, — говорит Стас. — Парни, на команды разбейтесь, пожалуйста.

Дима с Сережей разбегаются на противоположные края сцены.

Арсений остается на месте и греется в объятиях Антона. Всю импровизацию они не отлипают друг от друга.

— Шерлок, ты близко стоишь, соблюдай личное пространство, — возмущенно говорит Антон.

— Я тебе сыграю, — ухмыляется Арс.

— Похоронный марш?— Менуэт.

Шаст хмурится.— Я тебе сыграю, а ты мне сделаешь, — добивает Арсений и смеется, закрывая ладонью лицо.Стас истерично размахивает руками:— Сто-о-оп!!!Антон смущенно качает головой и смотрит с укором:— Вот куда ты вечно уводишь импровизацию?— Само собой получается, ничего не могу поделать.

— Черт с тобой, пойдем отдохнем, пока Диман с Серым призы дарят, а то нам еще три с половиной часа тут шарахаться и потом на другую площадку ехать.

Арсений кивает в сторону лестницы со сцены:— Пойдем за столик посидим.

Они спускаются вниз, и Шаст радостно приземляется на стул. Арсений падает рядом, шмыгает носом и потирает веки, оттягивает круги под глазами вниз. Заказывает три чашки кофе — одну Антону и две себе, тыкая во всплывающее над столиком голографическое меню.

— Может, шапку снимешь? — предлагает Антон. — А то как дурак.— Я замерз, еще и простыл вчера. Надо хотя бы до вечера дожить, а там отосплюсь.

Антон жалостливо поднимает брови.— Арс, едь домой. Мы справимся здесь втроем. Или давай я тебя сам отвезу.

— А? — переспрашивает Арс и смеется.

Дрон зависает над столиком с тремя чашками кофе в железных щупальцах. Арсений тянется, чтоб забрать заказ, хватается за механические лапки дрона, дергается, ойкает, трясет рукой и сует палец в рот.

— Порезался. — шепелявит он. — Дай салфетку.

— Как ты вообще умудрился порезаться?

Арсений пожимает плечами и вынимает палец изо рта. Антон осторожно оборачивает его салфеткой.— Арс, пойдем, я отвезу тебя домой.

И тянет за локоть со стула, несмотря на сопротивление.— Шаст, мы заменяем Диму с Серегой через пару минут на сцене. Ну куда ты собрался?

— Идем, ты бледный, пиздец, — Антон подталкивает под лопатки, удерживая за плечо.— Да стой же ты, — Арсений выворачивается из хватки. — Антон, постой, прошу. Я так устал тебя терять. Ты умираешь. В каждом моем сне ты умираешь.

— Что? — шепчет Антон.

— Ты умираешь, — кричит Арсений.

Сцена позади разлетается на куски, Антона отбрасывает взрывной волной на лестницу, по которой уже бегут люди в черных балахонах.

— Антон, — голос проседает в хрип. — Антон.Арсений бросается к нему, но Сережа перехватывает его за плечи и тянет назад, толкает за столик, перевернутый Димой на манер щита.

— Там Антон, — Арсений захлебывается, — там Антон, Серый, Антон там! Они убьют его.

— Нельзя оживлять умерших. Предайте их тела земле, смешайте их прах с прахом предков.

Антона держат за горло. У него кровь из глаз, носа и рта. Потому что вирус уже выжигает сознание, убивает его навсегда.

— Зажигайте костры. Огонь горит ярко, огонь очищает.Арсений хватается за голову, до боли сжимая виски.

Он никогда не может изменить этот момент.— Молитесь за неверного, твари без души, — религиозный фанатик поднимает Антона за шею. — Огонь очистит его.— Есть у меня душа, — шипит Антон.Его швыряют на землю, и он отползает с трудом, кривится от боли, с ужасом глядя на канистру с бензином. Фанатик смеется, наклоняясь к нему, и стреляет по ногам.Арсений воет, слабо покачиваясь в руках Сережи.— Почему, почему ты снишься мне? Почему ты умираешь? Я тебя спас. Я тебя спас.

Антон захлебывается бензином и кричит, когда пламя вспыхивает у его ног, перебираясь на одежду.— Не надо, — стонет Арсений, — умоляю, не надо.Он корчится, слыша, как Антон кричит, сгорая в пламени. Слыша, как плачет Оксана, матерится Стас, стонет Дима. Сережа закрывает Арсению глаза и укачивает как ребенка.

И час спустя в абсолютной тишине собственного дома Арсений смотрит на экран, где Антон улыбается ему с фотографии. Именно ему, высыпая на голову остатки перьев из подушки.— Тебя нет, — шепчет Арсений голограмме.Антон улыбается.— Не оглядывайся назад, иначе я исчезну, — экран идет помехами. — Иначе наше прошлое сотрет нас обоих.

***— Даже если бы у меня не было рта, я бы все равно орал.

— Не ори, а то нас сфоткают и припишут тебе еще один роман.

Антон выдыхает, надувая губы, и щелкает зубами у лица Мии, перегнувшись через стол.

— Плевать. Я устал. Мне нужна моя копия, чтоб начать вывозить ситуацию. А лучше две. Один ходит на фотосессии, другой посещает мероприятия, а я лежу на диване.

— Удобно, но законодательно запрещено.

— А Арсения все равно два.

— Его тоже надо запретить на законодательном уровне.

— Надо.Мия подносит бокал с сидром к губам, но не пьет, задумывается, флегматично глядя на Антона.

— Лили до сих пор в шоке, если хочешь знать. Лишние вопросы, правда, не задает, спасибо ей.

— А ты?— А я плыву по течению последние полторы сотни лет своего существования. Не могу назвать это жизнью. Без нее.

Антон закрывает рот рукой, растопырив пальцы на щеке и уперевшись локтем в стол.

— Я понимаю тебя. Но представь, если бы Николь было две.

Мия похабно усмехается.— Очень хорошо представляю. И?

— Ой, нет! Представь другое. Блядь, теперь я представил.— Надеюсь, оргию в компании десяти андроидов?Антон съезжает вниз по дивану, упирается подошвами своих ботинок в туфли Мии под столом и пихает ее ноги в сторону, игнорируя возмущенный вопль.

— Почему все думают, что я трахаю копии?

— В каком-то смысле ты даже в этом случае моногамен. Не виноват же, что количество Арсениев вокруг тебя сильно превышает одного.

— И человек среди них меньше всего напоминает мне Арсения.

Мия грустно кривит губы.

— Он сильно изменился после смерти Николь. Правда. И учитывая рассказанное тобой, его можно понять. Наверное. Но я так зла, Шастун, ты даже не представляешь. Передо мной был косвенный виновник ее смерти, но он нихуя не помнит.

— У Арсения решето вместо памяти.

— Николь занимала огромную часть его жизни. Не такую как ты, конечно. Но я как подумаю, сколько воспоминаний удалено, меня передергивает. Пласты памяти, цепляющие другие пласты. Арсений имеет право быть психом после всего случившегося.

Антон втыкает вилку в креветку, сердито скрежетнув зубцами по тарелке.— Мы его психом считали с первой встречи.

— Ну, — тянет Мия, — поэтому он сейчас пребывает в относительном адеквате. Псих не мог поехать еще больше.— Адеквате?

— Относительном. А вот ты! Ты зачем с ним переспал?— Не переспал, — бубнит Антон с набитым ртом. — Мы не успели.— Спасибо мне.

— Спасибо.Мия закатывает глаза, пиная Антона под столом.

— Это же измена.— Я в курсе. Я — ублюдок.

— Я не осуждаю.

Антон сдвигает тарелку в сторону, опирается локтями на стол и кладет подбородок на сложенные кулаки.

— Ты слышала про химию посланников?

— Знаю, что они чем-то накачаны. Без конкретики.— Накачаны по самую маковку. Химия их тел усилена в десятки раз по сравнению с химией тел обычных людей.

Мия склоняет голову набок.— Ты мне намекаешь, что из-за химии не смог сдержаться и попытался Арсения трахнуть?

— Да, когда он рядом, у меня отлетает кукуха. Я качусь в пизду вообще.

— На хуй.

— Похуй. В башке будто тумблер перещелкивает. Мне рядом с ним на все плевать. На всех.

— А в другой оболочке ты его зачем засосал?— Это…— Ладно, не оправдывайся. Ты любишь его. Любовь толкает к отвратительным вещам. Главное вовремя подключить сознание и вспомнить про совесть и здравый смысл.

Антон соскальзывает с кулаков и утыкается лбом в стол.

— Я пробовал. Не получается у меня. Сознанием я понимаю, что люблю другого человека, но рядом с Арсением мне становится плевать. Реально на все плевать.

— Не пересекайся с ним, — предлагает Мия. — Сосредоточься на другом Арсении. Он в опасности.

— Они оба в опасности.— Один из них по собственному выбору.

— Ты права.

— Мне больше четырехсот лет, я умудрена опытом, конечно я права.

Антон прыскает.— Я старше.

— Будем меряться столетиями существования?

— Нет, — он вздыхает, подтягивая к себе чашку с чаем. — Что мне делать?

— Плыть по течению не твой вариант? Я, например, хочу найти Арсения и вытрясти из него информацию о стеке Николь. А он не помнит, где стек. Даже саму Николь не помнит. Вспомнит — сойдет с ума. Поэтому я плыву по течению. Тону. Всплываю. Что делать мне?— Можешь ударить меня как месяц назад.

— Не поможет, Шастун. Я слишком стара, чтоб предпринимать бессмысленные действия.

— А я больной на голову долбоеб.

— Ну поехали к врачу.

***Игрушечные солдатики разлетаются по полу.

Арсений сжимает пальцы, кроша стол, и Белла пятится к стене.— Он убил Марка.

— Потому что вы напали на него. Погибло много людей

— Это были не люди. Чертовы мафы. Никто из них по-настоящему не сдох, ты понимаешь?

— Зато уяснили, что андроиды — угроза, — Арсений поднимает голову, зло глядя на Беллу. — И теперь мы в опасности. Нас не искали, потому что мы сидели тихо. Сейчас может начаться охота.

Белла вздрагивает, трясет головой и шипит:— Мы должны напасть первыми.

Арсений обходит стол и нависает над девушкой.— И мы погибнем.

— Пусть, но свободными.

— Для тебя свобода ценнее жизни?

— Да, — шепчет Белла, — столько лет меня использовали как мусор, издевались, мучали. Марк все твердил о всепрощении. Ты тоже считаешь, что мы должны простить годы унижений?Арсений потирает пальцами виски.— Нет, Белла. Но умирать я не хочу.

— Тебе есть что терять в отличие от нас. Остальным нужна месть.— Месть, а не свобода. Пойми, для нас нормальная жизнь возможна лишь рядом с людьми.

— Если нас примут. Почему ты так уверен, что нас примут? Люди не могут примириться даже с представителями своего вида.

— Мирный путь — единственно верный. Другого нет.

Белла истерично смеется.— Для тебя. Из-за него.

— Я знаю, что ты пыталась сделать Белла. И я бы разобрал тебя на части за это. Но Антон здесь не причем. Я думаю о своем народе.

— Ложь, — вскрикивает девушка. — Мы продолжаем прятаться как крысы. Тебе плевать на андроидов. Не будет у нас мира с людьми.

— Всегда есть выход. Мы просто заявим о себе. Мы отправим мирное сообщение людям.

— Каким образом?— Я же звезда ТНТ. А их башня вещает на весь город.

***Антон утопает в диване с огромной кружкой кофе в руках. Звонки Славы игнорирует с трудом, все-таки совестно. Но к совместной фотосессии с одной из копий Арсения он не готов. Не может себя заставить с дивана подняться и поехать в студию. А от мысли, что кому-то придется отдавать обручальное кольцо, которое он через силу купил, ему блевать хочется.

— Шастун, — пишет Слава, отчаявшись, — тебя ждут. Ты едешь?

— Да, — врет Антон в чате и добивает стикером в виде Дусмухаметова в очках со скорбной миной на лице.

— Не едешь, — вздыхает Слава голосовым.

Антон отпивает кофе и смотрит, как голограмма балерины кружится над небоскребом напротив. В окно видна спокойная гладь залива и слепящее полуденное солнце. Он закрывает глаза, наслаждаясь лучами, припекающими щеки. На веках пляшут разноцветные круги, резко сменяющиеся чернотой, будто стекло затемнили.

Антон, нахмурившись, распахивает глаза и встречается взглядом с Арсением, который висит в воздухе за окном и крыльями загораживает солнечный свет.

— Е-е-ебать, — Антон подскакивает, добирается до окна в два прыжка и опускает стекла.

Арсений протискивается боком, обняв себя крыльями.

— Эффектное появление. Чем обязан? Две недели игнора, и вдруг заявляешься при параде.

— Мы всем обязаны Славе. Он мне позвонил и попросил выпнуть тебя из дома.

— А ты и не занят, как я посмотрю. Десяти минут не прошло.

— Я был недалеко, — говорит Арсений и тыкает Антона шипом под лопатку, аккуратно так, но бодряще.Антон дергается, разворачивается, схватившись за крыло и подтягивает Арсения ближе к себе.

— Арс, блядь.

Арсений вырывается из чужих пальцев и заворачивается в кокон, из которого только злое лицо торчит.

— Поехали. Тебя ждут.— Поехали? Ты со мной что ли?— Да, — рявкает Арсений. И уже спокойнее интересуется: — Там фотографироваться надо? Я не против.

— Пиздец. Да, фотосессия. Но я не знаю формат.

— Поехали. Хочу фотографироваться.

Арсений, взмахнув крыльями, складывает их, резко затянув в рюкзак за спиной. Скидывает его на диван и проходит мимо Антона в коридор. Антон охуевающе пялится вслед.

— Он фотографироваться хочет. Пиздец.

Арс топчется около двери, поправляя футболку и стряхивая пыль с кожаных брюк.

— Ты в пижаме пойдешь? — спрашивает он, приглаживая правую бровь.

— Да, все равно шмотки подбирает стилист.

— Возьмем твою машину? — звучит с надеждой.

— Э-э-э, давай, — Антон теряется из-за чужих интонаций. — Покатаешь меня на звездолете потом?

— Да, — легко соглашается Арсений. — Пошли. Опаздываем.

В лифте Антон безбожно пялится на отражение Арса в панорамном стекле. Последний раз видел его голограмму после взрыва тачки.

— Арсений, у тебя сегодня настроение хорошее, да? Или соскучился по мне?— День солнечный, работа встала. Я наслаждаюсь свободным временем. Купаться хочу. Залив наверное уже прогрелся.

Арс выпрыгивает на крышу из лифта, щелкнув каблуками массивных ботинок друг об друга. Щурится и отбрасывает челку набок. Прядка на затылке просвечивает в солнечных лучах.

— А я соскучился, — честно сообщает Антон.

— Не надо, — обрубает Арс и удаляется в сторону стоянки.Антон плетется за ним, уперевшись взглядом в спину, соскальзывая на шею. По колючим волоскам над футболкой хочется провести пальцем. Ощупать позвонки над стеком, погладить плечо.

— Можем поехать купаться прямо сейчас.— Нет.

— Возьмем еду, посидим на берегу.

— Фотосессия, и разъезжаемся по делам.— У тебя же нет дел.

— У тебя есть.

— Могу отменить, — Антон обгоняет Арса и пятится спиной. — Полетели к заливу, почему нет.

Арсений тормозит его, схватив за предплечье.— Иди нормально, а то споткнешься.

Разворачивает, отстраняет со своего пути и, нырнув между машинами, садится на водительское кресло белого кабриолета. Откидывает крышу, пока Антон возмущенно пыхтит на подобное самоуправство, и открывает пассажирскую дверь, жестом предлагая сесть рядом.

Они плавно взлетают над крышей, а потом Арсений жмет на газ, и машина резво уносится вперед.

Движение в городе днем достаточно свободное, чтоб превышать скорость, поэтому Арс гонит, играя в шашки с другими тачками.

— Ты пристегнут?

— Да, — Антон подозрительно прищуривается.— Держись за кресло крепче.— Что? Зачем?Арс ныряет вниз, выкручивая руль влево до конца. Тормозит так, что их обоих впечатывает в приборную панель, и переворачивает машину днищем в небо.

— Мне нельзя умирать, — на всякий случай говорит Антон, обвисая в ремнях безопасности.

Арсений мотает головой и со счастливой улыбкой поворачивается к нему. Темные пряди перебирает легкий ветер. Футболка опасно ползет с бедер до груди. Антон прослеживает дорожку волос от пупка к разлету ребер и замирает на губах. Улыбка с лица Арсения мгновенно исчезает. Злобно повернув руль, он возвращает машину в нормальное положение и рвет вперед. Антон больно стукается затылком о подголовник.

— У тебя расширены зрачки, будто ты под наркотой.

— Ты снова меня обдолбал, — голос хриплый. — Приезжай ко мне в другой оболочке в следующий раз.

— Практика показала, что тебе плевать, в какой я оболочке, — Арсений вздыхает. — Я ничего не могу поделать с химией моего тела, поэтому тебе придется взять себя в руки. Иначе наше общение прекратится.

— Арс, я теряю над собой контроль. Это похоже на наваждение. Мое сознание отключается, уходит в блэкаут. Ты меня травишь. Я не могу объяснить, что со мной происходит. И остановиться не могу.

Антон падает лбом в приборную панель.

— Чувствуешь омерзение к себе?— Постоянно.

— И я.

Арс захлопывает крышу машины и взмывает вверх, увеличив скорость до четырехсот километров в час. Город стремительно уменьшается и, кажется, еще немного и они сгорят на солнце, оплавятся, как крылья Икара, и сгорят. Приборная панель мерцает предупреждающим красным.— Арс, мы сейчас достигнем критической высоты и потеряем управление.

— Ты теряешь контроль, я управление. Все честно.

Арсений вдруг отрубает двигатель и отпускает руль. Машина застывает на долю секунды, хлопнув воздушной подушкой, переворачивается, заваливаясь назад, и стремительно ухает вниз.

Антон вопит, видя приближающиеся городские крыши. Арс вопит тоже, но просто так.

— Похоже на то, что ты чувствуешь рядом со мной?

— Мы разобьемся!— Every chance, every chance that I take, I take it on the road, — взвывает Арсений, врубая двигатель, и плавно притормаживает, зависая метрах в трехсот от крыши небоскреба ТНТ.

— Включаю песню Дэвида Боуи ?Always crashing in the same car?, — оповещает ИскИн автомобиля.

Веселые гитарные мотивы бьют по барабанным перепонкам.

— Похоже, — выдыхает Антон. — Только двигатель не работает, тормозов нет, и я разбиваюсь.

— Всегда разбиваюсь на той же машине, — вторит Боуи Арсений. — И все равно я тебя не понимаю.

— Тогда стоило расплющиться о крышу. Меня от тебя плющит.

— Сочувствую.

Арс снижается и аккуратно паркуется, вписавшись между двумя машинами. Дверь открыть не получается, поэтому они вылезают через багажник, откинув крышу. Антон оглядывается в поисках нежелательных сейчас знакомых. Видит только Славу и выдыхает.Дусмухаметов машет им рукой и манит к себе, прячась в тени декоративного дерева. Пьет кофе с усталым сосредоточенным лицом.

— Антон, я разочарован и зол. У тебя, блядь, есть определенные обязательства, которые ты должен выполнять.— Я знаю, извини.

— Извинения не принимаются, — Слава протягивает Арсу руку для рукопожатия, отворачиваясь от Антона. — Спасибо, Арсений.

— Не благодари. Я как раз развеяться решил.

— А?

— С Антоном пойду.Слава выпучивает глаза и чуть не проливает кофе.— С ума сошел?

— Да кто поверит, что я человек!— Нет, Арсений. Нет!— Я не буду фоткаться с копией, — говорит Антон.

— Ты охуел.

— Я жертва обстоятельств.

Арс складывает губы уткой, чтоб не заржать.

— Слав, ничего страшного не произойдет.— Ты себя в зеркало видел? — возражает Дусмухаметов. — Ты на андроида вообще не похож.

— Я имитирую усталого Арсения.

— Блядь!Антон перехватывает Славу и Арса под локти и ведет к лифту. Слава упирается, закрывая ладонью панель вызова.

— Нет! Не-е-ет! А если… — начинает он и резко захлопывает рот.

— Здорово, Слав. Шастун!— приветствует их Белый, появляясь из-за угла.На Арсения он внимания не обращает или специально игнорирует.

— Рус, — откликается Слава и кивает головой.— О, какие люди! — Антон разводит руки в стороны.Руслан хлопает его по плечу.— Ты сегодня повеселее, чем в последнюю нашу встречу. И ты меня кстати тогда напугал. Я правда поверил, что вас похищают. А это постанова для ролика оказалась.

Антон думает, что Паша восхитительно правдоподобно пиздит.

— Ты поверил?

— Не, ну реально похоже было, разве нет? Кровь еще красная. У андроида, блин.

Арс за спиной Белого морщится. И Слава переводит на него подозрительно-удивленный взгляд.— Извини, что напугали.

— Антон, вызови лифт, — встревает Арсений.

Слава зло вжимает ладонь в панель.

— Я тут успел перезнакомиться со всеми копиями, — Руслан склоняет голову набок и отступает на шаг, чтоб видеть Арса, — с тобой вроде еще не общались.

— Не общались.

— Ты сильно отличаешься от остальных.

— Я его попросил так выглядеть, — вмешивается Антон. — Слишком идеальная внешность была, я себя рядом с ним уродом чувствовал.

Руслан понятливо усмехается и замолкает.

Они заходят в лифт. Арс подталкивает подтормаживающего Славу.

— Что за съемка кстати? — решает поинтересоваться Антон.

Дусмухаметов пожимает плечами.

— Понятия не имею, но в студии стоит кровать.У Арса глаза округляются.— Впрочем ничего нового, — ржет Белый.

— Да уж, — подтверждает Антон и наступает Арсению на ногу. — Надеюсь, хотя бы трусы на мне оставят?— А на мне? — в голос Арса просачивается паника.

— В одеяло завернешься, — мстительно отвечает Слава и выпихивает Арсения в холл, когда створки лифта разъезжаются.

— До встречи, — кричит Руслан им вслед.

— Муза моя, — звонко восклицают на ухо Антону, — ты зачем прическу сменил? Где твой диод?

— Я снял… снял… — Арс делает шаг за Антона и впечатывается ему под бок, поэтому возмущенный стилист продолжает вроде и с Арсением говорить, а вроде и верещать Шасту на ухо. — Прическу сменил… Антон попросил.

Слава кажется начинает наслаждаться ситуацией, потому что его лицо приобретает паскудное выражение.

— Их образы готовы? — спрашивает он.

— Да. Пройдемте в гримерку.

Арс сжимает запястье Антона намертво.

— Почему в кровати?

— Да откуда я знаю?— Ты не знаешь, что рекламируешь?

— Уже давненько перестал обращать внимание.

— Серьезно?

— Я затрахался еще в двадцать первом веке с этой рекламой. И раньше-то у меня не было особого выбора, а сейчас я вообще обязан сниматься из-за контракта ТНТ с Киберлайф. И срать все хотели на мои чувства. Так почему мне не должно быть насрать? Да и от денег я не отказываюсь.

Арсений недовольно поджимает губы.

— Ясно.— Ты тоже дохуя чего рекламировал, не надо мне тут удивленно пробивать мной же моральное днище.

— Я рекламировал, но я всегда выбирал, что я буду рекламировать.

— Я рад, ты молодец, я не молодец. Пошли уже.

Антон широкими шагами устремляется вперед по коридору. Арс догоняет его спустя метров двадцать почти у двери гримерки.

— Может нижнее белье?— Может.— Или постельное?

— Или средство от геморроя.

— Что?— А что?

Антон несколько секунд с удовольствием созерцает крайнюю степень замешательства на лице Арсения.

— Средство от геморроя ты не рекламировал точно, а то мы бы тебя стебали. Я уверен.

— Ты не знаешь, чем я занимался эти сто пятьдесят лет. Ты умер — я расстроился. Возможно и средство от геморроя рекламировал. Или от простатита. Или от поноса.

Слава, морщась, высовывается из-за двери.— Шастун, у тебя понос?

— Словесный, — Арс обходит Антона, притеревшись плечом, и ныряет в гримерку.

— А у него геморрой. В виде меня, конечно, — ржет Антон. — Два метра отборного геморроя.

Слава продолжает морщиться.

— И не лечится, — кисло добавляет Арсений.

— Помажь меня.— Удалю хирургически.

— Все, я, блядь, пошел отсюда, — Дусмухаметов переступает порог. — Откуда у вас такие познания о геморрое? Нет, я не хочу знать, — И помогает автоматическим дверям закрыться побыстрее. Мог бы ими хлопнуть, хлопнул бы.

Арсений закрывает лицо руками и, судя по дрожащим плечам, смеется.

— Мы можем прекратить обсуждать ваши анусы и начать переодеваться? — осторожно интересуется стилист.

— Как мы можем прекратить, если все здесь работает через них?

— Арсений, а ты сегодня поживее, чем обычно.

— Как человек, — вставляет Антон.— Ага, — соглашается стилист и тут же поправляется: — Извини, муза моя.

— Как человек? Это же хорошо. Значит, моя программа имитации достоверно работает.

Антон встает позади Арса и шепчет на ухо:— А оргазмы ты имитируешь?

И получает локтем в живот.

— А с тобой их имитировать приходится?

— Проверь.

— Прекрати! В последний раз тебя предупреждаю.

— Понял, — Антон поднимает руки в жесте примирения.

— Муза моя, примерь эти брюки, — предлагает стилист.

— На мне все-таки будут брюки, — радостно восклицает Арсений. И рассматривает их с исследовательским интересом. — А я влезу вообще? Узкие очень.

— Ты влезешь точно. Худой такой.

— Я не позавтракал, — Арс поворачивается к Антону и одними губами проговаривает: — Я серьезно не завтракал. Есть хочу.

Антон кивает в сторону бутербродов на столе, и Арсений пару секунд на них залипает.

— Так, Антон, тебе четыре белых рубашки. Я потом выберу, какая лучше сидит.

— А мне брюки?— Ты сегодня в белье.

— Ха-ха, — бормочет Арс.

Он садится на диван и долго возится со шнурками, потому что берцы на нем почти до середины икры. Стягивает свои штаны и надевает другие. С трудом, но влезает.

— Муза моя, сними футболку.

?В пизду?, — думает Антон и начинает разглядывать узоры на чисто-белом заливном полу.

Арсений швыряет свою футболку на диван.

— Скучновато, — говорит стилист и, порывшись в сумке, передает Арсу портупею.

Антон сваливает к столу с едой и вцепляется в бутерброд, как в спасательный круг. Перед глазами чужой затылок — ниже Антон старается взгляд не опускать. Жует медленно и вкуса не чувствует. Собственное тело предательски сдается под давлением химии Арсения. А больное сознание подсовывает неприличные картинки.

— Шаст, помоги с ремнями на спине, там что-то перекрутилось.

— Плохая идея, — шепчет Антон и подходит к Арсу.

Касается лопатки, скользит указательным пальцем по родинкам и останавливается на перекрестье ремней.

Арсений вздрагивает и оборачивается.— Руки холодные? Извини.— Нет, они в колбасе.

Антон прыскает, облизывает пальцы зачем-то, чертыхается и засовывает оставшуюся половину своего бутерброда Арсу в рот.

— В колбасе, что поделать.

— Переверни уже ремень под левой лопаткой — натирает.

Антон подцепляет ремень зубами, мазнув губами по коже, и не отстраняется. Арсений перестает жевать. И дышать.

— Шаст, я же предупреждал.

— Ты пахнешь.

— Колбасой?

— Какими-то терпкими пряностями.— Карри? Я блюдо индийской кухни.

Антон облизывает лопатку:— Нет, скорее плов.

— Я смотрю, мы оба есть хотим.

— Мой голод другого рода.

— Бля-я-я, — тянет Арс и падает на диван. — Как ты с такими подкатами соблазнил мою ко… меня, не представляю.

Антон пожимает плечами.

— Вы — чудо, — восхищенно говорит стилист. — С вами работать приятно.— Это потому что мы любим друг друга, — откликается Антон и ставит колено Арсению на бедро.

Арс скидывает его ногу, съехав по дивану вниз.

— Антон, а теперь, будь добр, примерь рубашки, время поджимает.

Стилист передает рубашки по одной, вертит Антона перед зеркалом, поправляет манжеты, закатывает рукава, рассматривая придирчиво. Арсений задумчиво наблюдает, подперев подбородок ладонью.

— Мне нравится предпоследняя, — вмешивается он, когда Антон начинает перемеривать вещи по третьему кругу.— Тогда оставим ее. И нижнее белье возьми в нераспечатанном пакете. Там все одинаковое, просто бренд много прислал.

— Спасибо, что выбирать не надо, — выдыхает Антон.Спинывает кроссовки с ног, наступая на пятки, и снимает джинсы вместе с трусами. Арс со стоном впечатывает подушку себе в лицо.

— Мы не сочетаемся, — бубнит он.

— Муза моя, не обсуждай мою работу.

— Молчу.

— Я пойду проверю готовность студии и вернусь.

Когда дверь за стилистом закрывается, Арсений подрывается к столу с едой со скоростью звездного крейсера.

— Приятного аппетита, — желает ему Антон и добавляет: — Мне чуть-чуть оставь.

— Луковые кольца все твои.

— Кольца… Блядь, кольца, — вопит Антон, роется в своем рюкзаке, раскидывая вещи, и расслабленно опускает плечи, вытащив маленький пакетик.

— Ты наркоту сюда принес? — интересуется Арс, нахмурившись.— Я на работе, какая наркота?

— Любая. Я, кстати, ужасно умилился. Я до сих пор его муза.

— Тебя любят.

— Уже не меня.

— Не драматизируй, — Антон вытряхивает кольца на ладонь, напяливает свое на безымянный палец и подходит к Арсу, протягивая ему второе. — Надень, иначе Мартиросян меня сотрет.

— Это… — у Арсения проседает голос.И только сейчас Антон понимает, кому и что он предложил. Арс закрывает глаза и отворачивается, опуская голову вниз.

— Зачем?— Мы же обручились, — беспомощно говорит Антон. — И мы лицо блядского Киберлайф. А общественность хочет видеть счастливую влюбленную пару.

— Рейтинги.

— Рейтинги и обязательства. Прости меня. Я забыл про это.

— Насрать, — рявкает Арсений и протягивает правую руку, растопырив пальцы. — Надевай.

Антон вздрагивает. Он сам же держит кольцо не на ладони, чтоб Арс мог взять, а зажав между большим и указательным пальцами. Смотрит в излишне спокойное лицо и потемневшую синеву глаз.

— Да гори оно все огнем, — шепчет Антон и надевает кольцо, перехватив руку Арсения и не давая ему отстраниться. — Пусть все горит. Пусть горит, блядь.

— Антон, ты ломаешь мне запястье.

— За это прости. Но просить прощения за то, что люблю тебя, я не буду. Можешь считать меня подонком.

Арсений вырывает руку, открывает рот, закрывает, пятится и, развернувшись, начинает слишком истерично быстро бегать по гримерке.

— Одноразовых тапочек нет? Ну ладно.Он влезает в свои берцы и, не зашнуровав их, вылетает в коридор, у двери сталкиваясь со стилистом.

— Муза моя…— Куда нам? — перебивает Арсений.— Налево, последняя дверь.— Ага.— Налево.— Да, да, спасибо.Арс, чертыхнувшись, разворачивается на сто восемьдесят градусов и уходит в сторону студии.

Антон смотрит наверх, промаргиваясь.

— Арсений сегодня странный. Он в порядке? — интересуется стилист.— Арс всегда странный.

— Антон, я понимаю, что это некорректно спрашивать, но какой у него номер?

— Телефона? — выдает Антон и сам же себя обрывает. Какого телефона? У них всех уже давно ID слепков сознания.

— Номер копии.

— О-о-о, я не знаю.

— Сам уточню. Просто этот Арсений очень похож на себя настоящего. Я хотел бы работать именно с ним. Прости, если тебе неприятно такое слышать.

— Все в порядке, — Антон потирает переносицу. — Я сам не в восторге от копий.

— Но с ним ты потрясающе взаимодействуешь.

— С ним. С ним.

— Пойдем в студию, тебя ожидают.

Антон выныривает из гримерки, забыв про обувь. Вспоминает, только когда ощущает пыль, прилипающую к голым ступням. Встает на цыпочки и быстро добегает до студии. В разъехавшуюся дверь видит, что Арсения, лежащего на кровати, окружили фотографы. Талант фотомодели Арс за сто пятьдесят лет точно не пропил.

— А вот и я! Не ждали? — на всякий случай говорит Антон, потому что внимания на него не обращают.

— Очень ждали, присядьте к зеркалу, — к нему подходит ассистент и жестом указывает на гримера. — Сегодня максимально натуральный грим.— Это хорошо. Я в прошлый раз полчаса умывался.

По дежурной улыбке в ответ хочется съездить.

Следующие десять минут, пока его гримируют, Антон наблюдает высокие разномастные прыжки Арса на кровати и слушает восторженные крики фотографов. Арсений, судя по счастливому выражению лица, отрывается за все годы, что провел в вынужденной изоляции. Антона начинает подташнивать. Он поднимается из кресла, и Арс заметно напрягается, замирает, вцепляясь в кожаные ремни портупеи и оттягивая их.

— Антон, ложитесь в изголовье, — командует один из фотографов. — Так, ребята ассистенты, поправьте подушки.

Арсений отступает к углу кровати, смотрит на Антона оценивающе. Антон не к месту думает о своих наверняка грязных ногах.

— Арсений, сядьте на правое бедро Антона к нему лицом.

Кровать упруго прогибается под их весом. Подушка под поясницей лежит неудобно, и Антон елозит по простыням между чужих бедер, обтянутых черной кожей брюк. Химия Арса продавливает сознание — дыхание учащается, пот стекает по шее на спину. Перед глазами его голый живот, и к разлету ребер от пупка Антон, не выдержав, ведет кончиками пальцев. Мышцы под рукой конвульсивно сокращаются.

— У тебя зрачки сейчас покинут территорию глаза.

— Большие зрачки — не самая главная моя проблема, — Антон натягивает рубашку еще ниже и как будто случайно прикрывает простынью бедра.

Арс криво улыбается в камеру.

— Ребята, отлично. Арсений, оставайтесь в той же позе. Антон, прислонитесь спиной к его груди.Антон со вздохом разворачивается, скручивая простыни ногами, заваливается на Арса и вопросительно смотрит на фотографа.

— Чуть-чуть выше, Антон, щека к щеке.

Антон придвигается совсем близко. Притирается к чужому лицу и морщится от кольнувшей кожу мелкой щетины. Арсений каменеет.

— Идеально! Замрите.

В мифе о Пигмалионе статуя из слоновой кости из-за любви ожила. А Антон играет роль Пигмалиона наоборот, его чувства превращают Арсения в памятник себе самому при жизни. Тонкую скульптуру, перед которой хочется упасть на колени и умолять стать живым.

— Арсений, положите левую руку Антону на бедро и потяните его рубашку на себя. Вот так. Обнимите правой рукой за плечо. Отлично. Продолжаем.

Арс сжимает рубашку в пальцах до побелевших костяшек. Антон щекой чувствует стучащий на чужой шее пульс. И он сейчас сознание потеряет от этой удушающей близости. Пытается проморгаться, потому что свет софитов слепит нещадно, закрывает глаза и в следующую секунду обнаруживает себя сидящим у Арсения на бедрах лицом к лицу. Арс довольно грубо перехватывает его запястья и смотрит предупреждающе.

— Хорошие кадры, ребята, продолжайте.

Антон не помнит, как оказался в таком положении и почему рубашка на нем расстегнута.

— Можно перерыв? — просит он. — У меня ногу свело.

В студии раздается дружный смех.

— Ему почти семьсот лет, — говорит Арс, — пожалейте деда.И выползает из-под Антона, вжимаясь в спинку кровати.

— Очень смешно.

— Перерыв пять минут.

Антон благодарно кивает и откатывается от Арсения подальше, насколько позволяет кровать. Арс оглядывается, дожидаясь, пока съемочная группа разбредется по студии, и поворачивается к Антону, хмурясь.

— Что ты вытворяешь, позволь узнать?

— У меня беды с башкой, ты же в курсе.

— У тебя глаза стеклянные были.— Так я и не в себе. А ты почти голый. Воздействие потрясающее. Хочу касаться. Невыносимо, Арс.

— Зря я здесь.

Арсений накидывает одеяло себе на голову, зажимая его в кулаках под подбородком. И теперь наружу торчит только его задумчивое лицо.

— Тебе бы ставни и избушку.

— Тебе легче?

— Нет, ты все еще головокружительно пахнешь.Антон драматично прикладывает руку ко лбу и валится с кровати. Арс падает в простыни лицом, сворачиваясь в кокон.

— Я не контролирую это.— Я тоже.

Антон ползком забирается на кровать, дергает одеяло на себя и влезает под него, сталкиваясь с Арсом нос к носу.

— Давай рассказывать страшные истории?Арсений поворачивает голову, ложась щекой на подушку.

— Помнишь миф об Орфее и Эвридике, что была укушена змеей и умерла, а ее возлюбленный спустился за ней в ад?

— Да, но эта история не страшная.— Я еще не закончил. Эвридика прошла долиной смертной тени. И не убоялась зла. Она не ждала Орфея, сама выбралась из царства мертвых. Знаешь, почему?Антон выпучивает глаза.— Внимательно слушаю.— Потому что она самая стремная тварь в долине.

— Интересно… А как же Орфей?

Арс откидывает одеяло и стреляет серьезным взглядом в упор.

— У него могло быть все, а он выбрал мертвого.

— Некрофил.

Арсений зажмуривается, поджимая губы, и начинает ржать.

— Действительно, — шепчет он и, повысив голос, обращается к съемочной группе: — Мы готовы.Антон следующие полтора часа воспринимает через призму помутненного сознания. Думать и говорить сложно. Арс по команде фотографа прижимает его к себе, спиной полируя стену. Их сгоняют с кровати, но Антон все равно продолжает нервно перебирать простынь в пальцах, прикрывая очевидный стояк. Рука Арсения намертво застывает на шее, аккуратно придушивая — Антону так кажется, на самом деле Арс едва касается кожи, большим пальцем зачем-то оглаживая мочку. Другая рука лежит над подвздошной костью. Антон дергает цепочку на шее, чтоб отвлечься.— Парни, обручальные кольца акцентируйте.

Арсений выдыхает и по ощущениям не дышит больше. От его близости Антона кроет сейчас даже хуже, чем в первые дни их совместного пребывания в одном доме. Привыкания не случилось. Случился передоз. Накопительным эффектом сознание уносит в эмоциональную бурю. Кожа под пальцами Арса превращается в эрогенную зону, и Антон стонет, обвисая в чужих руках.

— Антон, с вами все хорошо? — вежливо интересуется ассистент.

— Все в порядке, нам долго еще?— Заканчиваем.

— Шикарно! — радуется Арсений.А потом Антона поворачивают к нему лицом, заставляя обниматься как в последний раз.

— Я взял с собой оружие, — тупо шутит Антон.

— Короткоствольное.

— Зато идеально ложится в руку, — Антон утыкается лбом в чужое плечо. — Не могу больше, Арс.

Арсений отстраняет его от себя.

— Прошу прощения, у меня внеплановое обновление систем.

— Мы закончили, — фотограф дает отмашку своим помощникам, чтобы начали собирать технику.Антон съезжает на пол под ноги Арсу, который смотрит потерянным злым взглядом и руку помощи протягивает только потому, что хочет уйти из студии быстрее. Антон дает ему себя увести.

— Мне срочно надо проветриться. Голова кругом из-за тебя.

— Антон, твоя реакция ненормальна, я такое только один раз видел и…Довольно громкий голос Мартиросяна слышится из-за угла, и Антон, не дав Арсению договорить, открывает первую попавшуюся дверь и затаскивает в помещение.

Пустующая студия тонет в полумраке. Они прижимаются к стене по обе стороны от двери.— Шаст, ты чего?Антон прикладывает палец к губам.

— Парень заигрался, Гарик, — слышится из коридора.— Его влюбленность в куклу нам на руку.

Арсений вздрагивает и замирает с широко распахнутыми глазами. Антон вопросительно пялится в ответ.— В определенную куклу, которая сгорела в спасательной капсуле. Другие ему не нужны. И вся эта промоакция превращается в пшик. А контракт действует еще полгода.

— Шастун доведет контракт до конца. Не беспокойтесь. Вы можете сами поговорить с ним и убедиться.

— С людьми договариваться тяжело. Это не машины, подчиняющиеся каждому слову. Замена Арсения на андроида, кстати, положительно повлияла на команду ?Импровизации?, я считаю. Главное, удержать в узде Шастуна с его бесконтрольными вспышками дегенеративного поведения.

Антон возмущенно икает.

— Тут вы не правы. Шастун — рабочая лошадка. А Арсений-человек не создавал таких уж больших проблем. Я бы андроидов сжег, с ними сложнее.

— Это вам он не создавал проблем. Сенат от него натерпелся.

— Я не осведомлен…Арсений напряженно водит плечами.— Ты же в курсе, с кем разговаривал сейчас Мартиросян?— Голос смутно знакомый.

— Сенатор Сато.

— О-о-о, — тянет Антон, кривясь, — этот мудак мне угрожал пару месяцев назад.

— Что?

— Я ведь полез искать информацию о твоей смерти.

— Тогда ясно. Его нужно опасаться. У Кавахары есть хоть какое-то остаточное понятия о чести и логика. А Сато давно поехал крышей. Он тормозил рассмотрение поправки, — Арсений хмурится, массируя пальцами виски, — шестьсот пятьдесят три. Мне кажется, я знал почему. Теперь не помню.

— Арс? — Антон в два шага оказывается рядом и встряхивает его, потому что чужое лицо стремительно белеет.— Это важно. А я даже собственной памятью не владею. Ни телом, ни памятью, ни жизнью.

— Не все вещи стоят того, чтобы помнить.

— Ты не прав.

— Возможно. Но некоторые вещи я бы удалил.— Например, меня?— Арсений, — вкрадчиво шепчет Антон, — я тебе сейчас уебу, блядь.

— Я просто спросил.— А я просто уебу.Арс выворачивается, проскальзывая под рукой, открывает двери и высовывается в коридор.

— Пошли. Точнее, побежали.

Антон хватает его за руку и утягивает к лифтам.

— Ты одеться не хочешь, Шаст?— Ой, бля. Насрать. До машины недалеко.

— А вещи?— Потом заберу.Арсений закатывает глаза, но позволяет запихнуть себя в лифт.— Я хотя бы в штанах.

— Поэтому делаем все быстро.

— И надеемся, что народу на крыше поубавилось.

Антон по жизни очень редко жалеет о принятых решениях. Но когда они выходят из лифта в толпу, начинает сильно жалеть.

Сложносочиненное лицо Белого выражает всю гамму эмоций, доступных людям. Он пялится на Арса так, что того хочется замотать в паранджу. А Арсений краснеет, даже грудь расцветает пятнами румянца, уши и щеки вообще горят маковым цветом.

— Ваши фотосессии, конечно… — говорит Руслан и продолжает пялиться.

— Что-то не так? — довольно грубо интересуется Арс.

— Рус, извини, мы торопимся, — Антон локтями пропихивается сквозь толпу и тащит Арсения за собой, вцепившись в ладонь намертво.Они выныривают к кафе и бегут к машине, игнорируя заинтересованные взгляды.— Шаст, не подскажешь, почему Белый так на меня смотрел?

— Понятия не имею.

— М-м-м…— Замолчи за минуту до того, как соберешься выдать очередную умную мысль, ладно?

Арсений тормозит резко, дергает Антона на себя и толкает его себе за спину.— Блядь, — громко вскрикивает он и поджимает губы.

— Димитрий, добрый день.

— Добрый день. С кем имею честь говорить? Мы лично не знакомы.

— Мария Ортега, командир девятого взвода.Антон в очередной раз поражается чудесам перекрестнополой загрузки оболочек, Мария сейчас выглядит как широкоплечий приземистый мужчина лет тридцати с ежиком светлых волос и залысинами на лбу.

Арсений осматривается, видимо проверяя, подслушивает их кто-нибудь или нет.

— Зачем вы здесь?— За вами. Один из сенаторов хочет видеть вас.

— Мисс Кавахара?— Не знаю. Мне приказано вас найти и сопроводить.

Антон хватается за ремни портупеи у Арса на спине и шепчет ему на ухо:— Что происходит?

— Все в порядке, я же узник, ты забыл?— Я тебя не пущу.

— Все в порядке, Шаст, правда. Когда освобожусь, зайду к тебе, крылья заберу.

Арсений делает шаг, но Антон крепче сжимает ремни пальцами.

— Арс, что с тобой сделают?— Ничего. Повреждения моей оболочки дорого обходятся казне.

— Блядь, Арс.

— Я приеду к тебе максимум часа через три, — Арсений снимает кольцо и сует Антону в руку. — Я обещаю.

— И мы слетаем к заливу.На лице Арса отражается внутренняя борьба сразу нескольких чувств, но Антон не может понять каких.

— Это обещать не могу, — Арсений отворачивается и идет к Марии. — Ведите. Надеюсь, не в кандалах?

— Сука, — шепчет Антон, цепляясь взглядом за чужие голые лопатки.— Прошу прощения за вопрос, Димитрий, а у первого взвода давно поменялась форма брони? Вы выглядите… интересно.

— Моя гражданская одежда, не обращайте внимания, — бросает Арс и садится на заднее сиденье такси.

Антон, матернувшись, разворачивается на пятках, шипит, вспоминая, что обуви на нем нет, и быстро шагает к своей машине. Солнце разогрело поверхность крыши, и пол по ощущениям похож на лаву.

— Блядские посланники. Блядский Арсений. В пизду вообще.

Антон лезет за штанами в багажник, кроссовки, слава богу, тоже там находятся. Все в грязи — он в них по нижнему городу шарахался полгода назад, закинул и забыл. Черные спортивные адидасы и испачканная обувь в сочетании с классической рубашкой намекают, что надо одеваться молниеносно и стремительно валить домой.

Антон закрывает багажник и отшатывается от Де Сото, совсем не по-мужски вскрикнув.

— Привет, Шастун.— Можно менее внезапно? Я обосрался.

— Поэтому без штанов?

— Да.

— Одевайся, разговор есть, — Де Сото указывает в сторону кафе. — Подожду тебя за столиком. Мне пожрать надо.

— Я не хочу с тобой болтать. Паяльник тебе в жопу засунуть — другое дело. А болтать не хочу.— Не бойся. Расскажу тебе про Кадмина. Считай это извинением за прошлую нашу встречу.

Антон подозрительно прищуривается.— Тревожная благотворительность, Джимми. В чем подвох?— Тебе будет противно от моего рассказа.— Я догадываюсь.

— Я хочу помочь Кадмину.

— Что?Де Сото закатывает глаза и уходит в сторону кафе, по дороге выцепив официантку.

Антон напяливает штаны на ходу, шнурки на кроссовках завязывает, уже сидя за столиком напротив Джимми.

— Я хочу ему помочь, — повторяет Де Сото.

У Антона сейчас скепсис через уши польется, но он только наклоняется вперед, ставя локти на стол, и внимательно смотрит в чужое лицо.

— Не вяжется, знаешь ли, с итогами нашей прошлой встречи.

— Я хочу помочь, надоело пассивно наблюдать за играми бессмертных. А Кадмин — хороший человек. В целом, — поправляется Джимми, уловив скептичный взгляд Шастуна. — Он ищет справедливости для всех, а не только для маленькой группки людей.— А разве возможна справедливость для всех?

— Я надеюсь, что возможна.

— Он тоже маф, ты же в курсе?

— В курсе.

Антон задумчиво водит пальцем по голографическому меню и в итоге схлопывает его — есть не хочется.

— Ты сюда реально поговорить со мной приехал?

— Да, давно нужно было, а тут возможность выдалась.

— Внимательно слушаю.

— Как тебе Ортега? — Джимми удобнее разваливается на диванчике, раскидывая ноги пошире.— Никак. Я ее вижу впервые.

— А я знаю давно. Примерно как Кадмина. Она всегда носит мужские оболочки, потому что ненавидит свою родную. Себя ненавидит. И Кадмин тоже себя ненавидит.

— А так сразу и не скажешь.

— Он в своей родной оболочке почти не ходит. Пару раз всего за сотню лет. Хотя это тело… ну… хорошее.

— Угу, — автоматически соглашается Антон, и Де Сото начинает смотреть на него испытующе. — Что?— А сейчас Кадмин из своей родной оболочки не вылазит. Из-за тебя, полагаю.Антон напряженно передергивает плечами.

— Разве это относится к теме разговора?— Мотивы его действий. Он сказал как-то: все, что он делал, он делал ради любви. И я, когда тебя увидел, сильно охренел.

— Все еще не понимаю, к чему ты ведешь.

— Ты понимаешь. И манипулируешь им.— Так, — Антон трясет головой, — тормози, Джимми. Манипуляция предполагает мой осознанный интерес в изменении восприятия и поведения Арсения… Кадмина.

— Именно. Ты влияешь на его действия. Зачем?— Это не манипуляция. Я пытаюсь… Арсений… да бля. Он Арсений, ясно?Де Сото пожимает плечами.

— Ясно.— Арсения заставляют делать то, что он делает.

— А ты хочешь заставить его делать то, что нужно тебе.

— Нет.

— Ладно, — Джимми выставляет ладони перед собой в жесте примирения. — Но тут проблема. Он уже делает то, что нужно тебе. Андроид, похожий на него, ведь на самом деле не сдох?

Антон распахивает глаза.— Тихо, тихо. Это было всего лишь предположение. Впрочем, ты его подтвердил. Мне реально плевать на андроида и разборки корпораций. Ни горячо, ни холодно. А вот жизнь Кадмина висит на волоске. Из-за его действий поднят вопрос о стирании. Наше руководство считает его опасным. Он тебе говорил?

Антон внимательно смотрит на Де Сото, сжимая кулаки на коленях.

— Молчишь, — Джимми вздыхает. — Понимаешь в чем штука, взвод Ортеги здесь, потому что Кадмин не справляется со своими обязанностями. Скоро на Новую Землю прибудут еще три взвода. Чувствуешь масштаб дела? Корпорации защищают свои деньги, как могут. И если сенат убедится, что Кадмин им не подчиняется, они его уничтожат. Я доходчиво объяснил?— Очень доходчиво.

— Я предоставил тебе информацию к размышлению. Остальное за тобой.Антон закрывает лицо руками.— Что я могу? Нихуя, блядь.— Не мешаться.

— Не мешаться. И его сотрут рано или поздно.— Лучше поздно, — говорит Де Сото. — Кадмин — главное оружие сената, а сенат не разбрасывается своими ресурсами без крайней необходимости.

— В чем его ценность для сената?

— Эффективность. Подчинение. Ну, до этого момента. Безжалостность. Убийства от звезды к звезде без вопросов и сожалений. Кадмин принимал решения обо всех планетарных бомбардировках, о которых ты знаешь. О которых не знаешь тоже. Под его командованием мы истребляли города. Он собственноручно вырезал всю королевскую семью Инненина. Там, предполагаю, был личный мотив.

С каждым словом Де Сото Антон горбится все сильнее. Они падают тяжелыми камнями, бьют по нервам, закрывая свет. Заваливая выход. Последнюю возможность выбраться и не погрязнуть в чужой крови.

?Ты еще не понял, да? Если я облажаюсь, они отнимут твою жизнь. И для меня не будет смысла…?Крови, что уже давно омывает пальцы.

— Ходит слух, — продолжает Де Сото, — что именно Кадмин убил сенаторов, проголосовавших за поправку шестьсот пятьдесят три, когда ее пытались продвинуть второй раз.

— Бессмыслица. Арсений сам внес поправку в парламент.

— И не помнит об этом, ты ведь в курсе про его подправленную память? Я видел Кадмина после процедуры удаления памяти. Обезличенный человек. И что бы там не говорили, мы — это наша память. Без нее мы чистый лист, на котором другие люди переписывают нашу жизнь. Кадмин как-то смог вспомнить себя. А я, представляешь, не могу до сих пор. Ничего. Будто меня и не существовало. И я знаю, что вспоминать больно. Кадмин сдох несколько раз в попытках.

— Господи, — шепчет Антон и роняет голову на ладони, стекая на стол полностью, ударяется лбом. — Как долго Арсений был не в себе?

— Лет пятьдесят, может больше.

— Блядь, — Антон орет достаточно громко, чтоб на них обернулись почти все находящиеся в кафе.

— Первым он вспомнил тебя.

— Я знаю.

Де Сото смотрит с жалостью и к тарелке, принесенной официанткой, не притрагивается. Блюдо скорее всего уже остыло.

— Не могу понять, что же сделал Кадмин, раз его засунули в наши ряды. Чего ему не хватало?— Мозгов. Ему не хватало мозгов.

— Вряд ли. Он командир корпуса не просто так.— Ах он еще и командир корпуса. Никогда не останавливается на достигнутом. Всегда надо быть лучшим. В любом, блядь, деле, — Антон утыкается взглядом в обивку дивана. — Приятного аппетита, кстати. Кушай, Джимми, не подавись.— Шастун, ты где? — пишет Слава в личку. — Тебя Гарик ищет.

— В кафе на крыше.— Вали домой быстро.— Поздно, — кидает Антон и ныряет под стол, услышав голос Мартиросяна.

— Я не любитель минетов в общественных местах, — говорит Де Сото, наклоняясь к Антону.

— Сядь нормально. Не привлекай внимание.

Джимми расставляет ноги еще шире и принимается за еду.

Антон стукается башкой о стол.